Шкрабы Глава З

ЗВОНОК. ЗАВУЧИ. ЗНАКОВАЯ КАРТИНА.

Девушка младше его на десять лет.
Она села ему на шею и свесила ноги.
Смотрите и слушайте во всех школах страны: «Последний звонок»!
Шутка
                Диалог во время праздника
       
– Как вы считаете, мой юный друг, какой день для шкраба – главный в учебном году?
– Первое сентября, коллега. «День Знаний».
– Ошибаетесь, молодой человек.
– Ну, тогда выпускной вечер с вручением аттестатов.
– Опять мимо, голубчик.
– В таком случае я сдаюсь.
– «Бороться, искать, найти и не сдаваться!» «Праздник последнего звонка». Раньше его проводили 25 мая, а теперь на 31 мая перенесли.
– Стоп! А как же экзамены, практика, ремонт кабинета и прочее? До отпуска же ещё целый месяц!
– Это всё есть, но внутри нас календарь уже перевернулся, как в армии после приказа об увольнении в запас, после которого ещё служить и служить. Впрочем, понять это может только тот, кто сам служил в армии или… работал в школе.


Задумавшись на мгновение, я чуть было не столкнулся лбом с открывающейся дверью. В проёме с ворохом каких-то бумажек, очевидно, с предварительной тарификацией, застыла  в коротком раздумье завуч по учебной части Гера Игоревна. В лучах солнца, безраздельно хозяйничающего в расчехлённом перед ремонтом  от штор кабинете,  в лёгком  льняном каникулярном костюме, она выглядела, как богиня, готовящаяся принять важное, и, безусловно, неведомое Горынычу решение. Словно мудрая супруга, она, очевидно, прикидывала, как подать эту идею, чтобы босс не только согласился её принять, но и посчитал появление её на свет своей заслугой. Разглядев мою скромную личность сквозь «облака раздумий», она мгновенно сориентировалась в пространстве и тут же меня использовала:
– Артемий Аггеевич, только что звонили из ГОРОНО и просили предоставить материалы по использованию инновационных технологий и внеклассной работе за прошлый год. У вас, случайно, нет каких-нибудь фотографий по работе вашего клуба? – пытаясь придать своему голосу оттенок любезности, озадачила она меня. – Я понимаю, что вы вчера устали, сегодня вас задёргали, плюс выпускной, но, если это вас не затруднит, занесите их секретарю в приёмную, а  то завтра мы вас днём с огнём не разыщем. Не дождавшись моего согласия, Гера Игоревна резко повернулась в сторону кабинета директора и стремительно понеслась выполнять свою не ведомую простым смертным миссию. Да, с кем не поспоришь в школе, так это с завучем по учебной части. Именно от неё,  зачастую,  зависит жизнь шкраба,  которая складывается из часов (чем больше часов, тем приличнее зарплата)  и расписания уроков.  При неудобном расписании десятый класс может чередоваться с пятым или после каждого урока светиться «окно». Я  не говорю уже о заменах уроков, которые могут  проявиться в  самый неподходящий момент, и оплата за них – меньше.
Особенное наслаждение от общения с завучем испытывают классные руководители, которых почти ежедневно, на всех совещаниях при директоре и без оного, усердно озадачивают новыми и новыми отчётами, справками, анкетами, информацией, без которых, оказывается, совершенно немыслимо существование школы. Недавно один мой знакомый директор признался, что в день иногда приходит до 40 разных приказов!
Поэтому я, не раздумывая, вместо библиотеки, повернул назад и стал подниматься на третий этаж, к себе в кабинет.
По пути, на лестнице, пришлось приветливо осклабиться второму завучу Феликсе Эдмундовне, грузной, но энергичной женщине с пронзительными чёрными глазами и фиолетовыми волосами, ещё в прошлом столетии благополучно перешагнувшей пенсионный возраст.  Как и положено организатору внеклассной работы, она торжественно шествовала с очередным трудновоспитуемым худосочным вихрастым семиклассником и его удручённой собственной беспомощностью мамашей, по направлению к своему кабинету. Там в доверительно-дружественной обстановке должен был появиться на свет  акт об «очередном китайском предупреждении» в связи с регулярными прогулами уроков  бесшабашным балбесом, за что его давно следовало оставить на повторный курс обучения. По  идее, в результате составления двух-трёх подобных бумаг в сочетании с довольно внушительными штрафами, незадачливую одинокую мамочку можно было лишить родительских прав и отправить не поддающееся воспитанию чадо в интернат. Однако на практике  перед  юным зрителем и его родительницей искусно   разыгрывался непродолжительный, но яркий  моноспектакль с  патетическими  репликами и риторическими вопросами, на которые не существовало ответов ещё со времён Советской власти, типа: « А ты не предполагаешь, что по тебе спецшкола плачет? А ты не думаешь за честь класса? Школы? Города? Родины, наконец…»  Ну, а дальше… А дальше всё оставалось по-прежнему, хотя иногда и действительно помогало. Особенно, если Феликса Эдмундовна искусно привлекала находящегося на крючке подростка  в участники увлекательной игры без возрастных ограничений, под кодовым названием «Стук, стук, стук… А кто, с кем и как в теремке живёт?». Именно благодаря разветвлённой, постоянно обновляющейся  агентурной сети, Феликса Эдмундовна  была в курсе всех «добрых начинаний», которые приходили в иные буйные головы. Именно за столь необходимое в любом демократическом государстве воспитание гражданской сознательности в рядах учащихся, на одном из юбилейных торжеств несгибаемому борцу за порядок и дисциплину было присвоено звание «Почётный чекист школы». А затем выпускники вручили огромный, с блюдце величиной, нагрудный знак и именное оружие: картонную, оклеенную фольгой саблю и чёрный деревянный маузер, изготовленный на уроках ручного труда благодарными учениками.
– Артемий Аггеевич, вам партийное задание, – почти официально при посторонних обратилась ко мне Феликса Эдмундовна и, немного отстав, заговорщицки  продолжила, – сегодня на выпускном скажешь пару слов  от имени учителей-предметников? Никого наклонить не могу, а ты ж филолог, ну, что тебе стоит?
– Добро, – с улыбкой согласился я и тронулся дальше, мысленно пожелав неутомимой труженице творческих успехов, и прикидывая, кому я ещё сегодня понадоблюсь. Старая учительская, как, впрочем, и народная мудрость гласит:               
КТО ВЕЗЁТ – ТОГО И ПОГОНЯЮТ.
Я поднялся на третий этаж и открыл своим ключом соседнюю с моим кабинетом дверь. Клуб, вернее, небольшая подсобка, имела одно окно и две двери: одна  – в коридор, а другая соединялась с самим кабинетом. Клуб носил гордое название «NOTA BENE», что в переводе с неумирающего языка древних римлян означает «Заметь, хорошо». Посередине клуба хорошо стояли два стола из старой школы, на металлических бирках которых проклёвывался ещё 1953 год. В углу, на подставке – древний, но рабочий музыкальный центр «Романтика». На полке в другом углу – самовар, чашки, подсвечник в форме лиры и аромолампа. На покрытых выцветшими зелёными обоями стенах – репродукции известных картин в багетных рамах, из которых я в своё время благополучно выковырял и отправил на заслуженный отдых портреты членов политбюро ЦК КПСС.
Клуб был создан для общения со старшеклассниками лет двадцать назад. Будучи даже зелёным мопедом, я не просто лелеял надежду, что неформальное общение поможет в работе на уроках.  Было  действительно интересно беседовать с ребятами, узнавать, чем они дышат, снимать напряжение школьной рутины. Игра в буриме, песни под гитару, импровизированные конкурсы поэтов и рассказчиков за чашкой чая или походы на природу только отчасти служили благородному делу воспитания молодого поколения.  Главный принцип клуба: просвещая – развлекать, развлекая – просвещать, предполагал, в основном, налаживание нормальных человеческих отношений между УЧИТЕЛЕМ И УЧЕНИКАМИ.

«NOTA BENE»  по-русски – «заметь, хорошо».
Всем на свете известная фраза.
Можно выделить карандашом
Строчку ту, что понравилось сразу.

Зафиксируешь в памяти новый мотив,
Воскрешающий мёртвую душу:
Птичий свист, шелест листьев и ветра порыв,
Голос скрипки, гитары – лишь слушай!

Совершенства природы впитают зрачки:
Небо, речку и поля простор.
Оцени внешний мир сквозь искусства очки:
Вот картина, скульптура, собор!

Жизнь прекрасна и удивительна:
Свет и тень, день и ночь, хорошо или плохо.
Как  кому… Ведь бывает всё так относительно.
Отдыхай, Маяковского кроха.

Мне Конфуций сказал, что, чем клясть темноту,
Лучше свечку зажечь в  беспросветной Вселенной.
Не погаснет огонь, не раздавят мечту –
Будет всё хорошо – NOTA BENE!
      А вообще подобной творческой деятельностью  стоит заниматься, если сам испытываешь от этого определённое эстетическое удовлетворение. Если же мечтаешь когда-нибудь дождаться благодарности от детей, их родителей или администрации, то глубоко заблуждаешься. Как и в армии, инициатива чаще всего наказуема. Иногда даже можно вызвать недоброжелательность коллег своей излишней активностью: "Ему больше всех надо, что ли?» И пожилых учителей можно понять – ведь большинство из них действительно уже после 15 лет работы с детьми просто эмоционально выгорают.  Поэтому  никто не отменял йоговский принцип:      
                НЕ ПРОСЯТ – НЕ ЛЕЗЬ!
А вот, наконец, и клеёнчатая папка с фотографиями. Многие из них ещё чёрно-белые: походы, спектакли, открытые заседания клуба… Часть из них откладываю в отдельный конверт для сканирования: улыбающаяся рожа ученика в лодке во время переправы через Северский Донец, ученик в костюме Хлестакова на коленях перед одноклассницей, исполняющей роль дочери Городничего, печальные лица вокруг свечи на вечере памяти Сергея Есенина.
Из-за не полностью затемнённого чёрной шторой окна на одну из репродукций известных картин упал луч света и слился с солнечным лучом на самом «полотне»,  которое я готовил для урока по «Мастеру и Маргарите» М.Булгакова. Это была картина  Николая Ге. Теперь её давно знакомый  сюжет проявился для меня в новом, неожиданном свете. 
                Что есть истина? Христос и Пилат
Две вечные фигуры, разделённые полосой солнечного света – не просто самодовольный чиновник и самодостаточный педагог. Перед нами вечное противостояние конформизма и альтруизма в душе каждого из нас…
Слева – символ раздобревшего, твёрдо стоящего на ногах, освещённого лучами власти, достатка и благополучия Я-РЕАЛЬНОГО.
А справа, в тени, – истерзанный жизненными невзгодами, нищетой и непониманием, но светящийся изнутри истинной ЛЮБОВЬЮ к своим ученикам и всем людям на Земле, образ Я-ИДЕАЛЬНОГО.
И дело здесь не только в  дедушке Фрейде. Пилат, стоя к нам спиной, пытается доказать, и в первую очередь, самому себе, что МИР ТАК УСТРОЕН, и с этим необходимо смириться, а то, «КАК БЫ ЧЕГО НЕ ВЫШЛО». Это наша внутренняя цензура.
 А Христос никому ничего не доказывает, поскольку он – настоящий УЧИТЕЛЬ, а значит, свободен от выбора, перед которым трясутся маленькие и большие «человечки в футлярах», независимо от того простую или генеральскую шинель носят. Христос спокоен… Это не булгаковский и тем более не безруковский  Иешуа. Он давно совершил свой выбор, пройдя дьявольские искушения, и прекрасно понимает, что «продуман распорядок действий и неотвратим конец пути».
Нам же остаётся, хотя бы в собственной душе стремиться преодолевать искушения, которыми насыщена наша действительность, по мере сил своих стараться приблизиться  к недостижимой ИСТИНЕ в своей сфере деятельности.
И даст БОГ, в одно прекрасное утро, заглянув в зеркало, увидим там не растерянное обрюзгшее лицо неудачника с потухшими глазами, а ЛИК МАСТЕРА. 

Но в чём же мастерство? В умении доходчиво подать материал и проконтролировать подготовку? В способности разговорить самых закрытых учеников и организовать их самостоятельную работу?
БОГ его знает!
А может, мастерство – в своевременном оформлении всех справок, отчётов, журналов и в постоянном поддержании железной дисциплины во время уроков?      
Чёрт его знает!
Мне почему-то кажется, что путь к истинному мастерству – это                ПОСТИЖЕНИЕ ЧУВСТВА УРОКА.
– А что такое, по-твоему, настоящий урок? – раздался знакомый спокойный голос из кабинета за дверью. Я с замиранием сердца распахнул дверь в классную комнату и почти не удивился, когда увидел за последней партой, почти в углу, под иконой Рублёва «Троица» своего недавнего собеседника в белых одеждах.