Последний час

Вы когда-нибудь задумывались о том, что чувствуют калеки? Что они думают о мире, людях, обо всем что твориться в мире? Я и сам не думал, пока не попал на мотоцикле в аварию. Три операции, по результатам которых мне вообще не жить. Период реабилитации, депрессия, а потом полнейшая апатия. Единственное что хотелось, это выжить и доказать миру, что я на что-то еще способен. Сначала приходили друзья, знакомые, коллеги с работы. Некоторые еще просили консультации… Слова сожаления были произнесены и выбиты на надгробный камень с моим именем. Я вроде и жив и не меня уже нет. Я просто смешался со своими же серыми стенами в квартире. Всю жизнь прожив в детдоме я так и не обзавелся так называемыми родителями. Я чувствовал себя растением, таким одиноким кустом на горе с названием «Жизнь». Я один сижу на вершине, смотрю оттуда вниз. Туда, где эта самая жизнь и протекает. И сюда, на вершину никто особо и не полезет, пока не пнут или не появится какое-нибудь странное желание. Я прошуршал колесами на кухню. Кухня была дизайнерской работы. Почти все накопления пришлось вложить в нее. Она была под стать мне, такая же неуклюжая, но все равно работающая. Здесь все было подогнано под то, чтобы я мог с коляски достать все необходимое. Холодильник не особо высокий. Куча шкафчиков и раковина. Стол и стул. Минимализм был здесь главной целью. От этого на душе становилось еще противнее. Включил чайник, насыпал в стакан кофе и закурил. Эта привычка появилась после второй операции. Тогда все утверждали, что мне осталось жить совсем немного. Допив кофе, и снова закурив, я отправился в зал и по совместительству спальню. Кровать с турником, чтобы было проще с нее сползти. Напольный книжный шкаф с кучей фэнтези и литрпг. Телевизор на стене, ноутбук на кровати. Wi-fi-роутер в углу, и рядом с ним небольшой аквариум с черепашками. Прожорливые зверюги. Даже я в свои годы тратил на еду меньше, чем эти звереныши вдвоем. Хотя они прикольные. Только поэтому я их, наверное, и не выкинул на улицу. Делать ничего не хотелось. Телевизор надоел еще в первые дни после операции. В соцсетях давно никто не пишет. Подъехал к окну и раскрыл на всю ширь. Табачный запах резал глаза. Снова закурил. Развернувшись я заметил кого-то на кровати. Надо бросать курить. Маразм крепчал, подковы гнулись, и крыша съехавши была. Ухмылка не помогла. Нервы расшатывались хуже детских качелей.
- И долго ли ты, милок, тут ухмыляться будешь? – спросило что-то старушечьим голосом.
Я удивился. Даже, наверное, не так. Я был просто в шоке.
- Я извиняюсь конечно, но Вы кто?
Что-то вздохнуло.
- Все вы такие вежливые поначалу. А потом что? Кто-то истерит и грозится вены вскрыть. Другие стрелять начинают. Третьи убежать пытаются. А ты, милок, к какой категории относишься?
- Точно не к третьей. Бегать то я уж точно не могу. Так что шуточка так себе, на уровне первого класса с глубоким минусом.
- Дерзкий больно я смотрю. Чаем то угостишь старушку, дерзкий ты наш?
Я окончательно впал в прострацию.
- Я извиняюсь, но Вы так и не представились. – наглеть, так хоть с чувством.
- Смерть я, милок, Смерть. А ты еще в гости кого-то ждал?
Мир просто рухнул. И вот так вот добрая старушка Смерть заходит чай попить в гости? Просто жесть.
- Х-хорошо. Вам сколько сахара? – представиться хоть радушным, раз на то пошло.
- Я без сахара. И себе тоже налей. Долгим разговор будет.
Снова эта кухня. Она и раньше-то не была особо уютной, а сейчас так вообще казалась враждебной.
- Да ты не паникуй, Андрюшка, перед смертью не надышишься. Знаешь ведь такую поговорку? Вижу по хитрым глазкам, что знаешь.
Я снова закурил. Смерть сидела за столом и пила чай, как все старушки. Немного дула на него и причмокивая пила. Перед ней из ниоткуда появились печенья. Именно эта часть напрягла меня больше всего.
- А Вы точно есть? Это не глюки, нет?
- А чего тебя смущает? Или ты думал, что я такая бездушная тварь, которая всех косит без разбору ни о чем не думая?
- Ну, как бы….
- Вот тебе и ну, и как бы… Знаешь сколько раз я на эту тему так с каждым разговаривала? Особо тяжело с детьми. Ведь они даже свет не видели. И все в мою котомочку. Каждого помню. И все болезные страдают не хуже тебя. Ты видел жизнь, нагрешить успел, да и добрых дел у тебя хватает. А у них что? Страдают непонятно за кого, мучаются. А какие у них грехи-то? Конфетку у бабушки из кармана вытащил? Пироженкой с другом не поделился? А новорожденные как страдают? Они ж, бедные кроме мамки и двух врачей никого и не видють то. Бывает придешь за таким, а он и не видит тебя. Глазки еще не открылись толком, а ведь боится. Да и все вы боитесь, даже самоубивцы. А этот родненький как зыркнет, так сердце кровью обливается. И хочется его тут оставить, но низзя. Разнарядочка на него. И душу его тащишь в рай. А он скребется там в котомочке, спать болезный хочеть…
- А меня вы куда?
- Эх, дурак ты, Андрюшка. Хоть и чаем угостил. Вот сидит старушка, душу тебе изливает, изголяется перед ним, а он все туда же… Вот скажи, дурак ты? Или просто прикидываешься? Вот ты хоть раз со смертью разговаривал?
- Да нет, вроде бы.
- Вот и я о том же. И не интересно тебе узнать, как мне в этом мире подлунном-то шастаеться?
Я прислушался к своим ощущениям. А ведь действительно, мне было интересно.
- Интересно. – с чистой совестью ответил я.
- Во-от. Знаешь кого тягать интересно? Олигархов и иже с ними. Чего там только не понаслушаешься. И яхты, и деньги, и острова в Карибском море. Вроде и не померли они, а как бы заснули. Один так вообще грозился мальчиков со мной разобраться. Смешной такой, аж спасу нет.
- А войны? Вы ж всех почти оттуда забираете.
- А вот тут не надо. Я на них только душонки их пропащие забираю. Вы ж, люди, научились резать друг друга не хуже самой меня. Чего вы только не понапридумывали чтобы умерщвлять себе подобных. А на расстоянии чтобы убить? Вообще счету не поддается. И чего вам с мечами не сиделось. Вот где красота боя была. Придешь иногда на такое шоу и аж душа радуется. Какие мастера умирали. Чего он только о мече не расскажет. А как бьется, как бьется. Любо-дорого смотреть. А ваши русские войны? Красотишча. Сталинград как держали? А Руян? А «Атака мертвецов» при обороне крепости Осовец? Вообще сказка…
- И вы всех помните?
- А куда деваться? Работенка то какая? Вечная. Вот и память вечная. Ну что ж, Андрюшка, собирайся. Пить-то чай хорошо, а все ж помирать-то тоже надо. Ну, не поминай лихом.
В руках у Смерти блеснула коса. Старый, потертый сельскохозяйственный инструмент пронесся перед глазами. Я, наверное, навсегда запомню все пятна ржавчины на ее лезвии и каждый изгиб ее ручки. А потом был просто провал. Черное ничто, из которого никто и никогда уже не выберется…