Пьянь

Виктор Матюк

Пьянь

Вань, а Вань, ты только глянь, какая пьянь несусветная, собралась в путешествие кругосветное,
Там нет людей бездетных, любящих свою страну беззаветно! Она твердит одно, а делает другое,
Время нынче такое, уже собираются под магазином трое, чтобы устроить чудо такое,
Страшное и непростое, граничащее на грани разбоя! Эта пьянь пакует общий чемодан,
В голове раскаты весеннего грома, эта рвань из бывших дворян всё,
Что можно было, разорила и вынесла из дома, кроме никеля и хрома!
Водка подорвала её и силы, когда мы молоды были, тоже погудеть любили!
Пусть уйдут тоска и грусть, с удовольствием сегодня вдрызг напьюсь, дабы не видеть тыловых крыс,
Брысь, отсюда, шваль и паскуда! Покуда стаканами пью, ещё живу и на полную грудь дышу,
Даже могу полюбить молодую козу, что живёт на крутом речном берегу,
Плоть сгорает в дьявольском огне, такая жизнь явно не по мне, уж лучше утонуть в вине,
Чем жить наедине в нищете, горе и тоске! Был бы винный дождь,
Я бы стал на джентльмена похож, до чего же тот ливень был бы хорош,
Ты не замечаешь наглых рож, сеешь, пашешь и жнёшь, тёлок пасёшь,
Вдыхаешь запах алкоголя через широко открытый рот посреди широкого поля,
Здесь свобода и воля, и нет душевной и телесной боли! В тот паршивый рот
Уходит весь мой доход, мирская жизнь полна невзгод!
Только держись, смотри не оступись на вираже и не утони в вине!
Авось, к утру станет лучше, ветер развеет винные тучи над головой
И ты вновь обретёшь душевный покой, вся округа алкашей тебя знает, но не уважает,
Туча солнце затмевает, скандал в семье исподволь назревает, но кто же его затевает?
Жена галдит: «Ну что за вид? Ты на себя в зеркало посмотри, сам себе хотя бы не ври,
Что от любви до ненависти один шаг, в твоей душе - бардак!» Не богат я, бедны зятья,
Над всеми весит статья, воровать наглым образом нельзя, что я вам по этому поводу скажу:
«Грешил и грешу, Бахусу служу, компанию люблю!» Коль выбраться из тины сумею,
Грешную плоть вином подогрею, пью и не пьянею, винный дождь капает за шею,
Я же немного наглею! Язык не тот, он не помещается в огромный рот, а кого это ****?
Я же не кашалот, у него исполинский рот, не мудрено он воду постоянно пьёт, как я пью вино!
Я же с похмелья не могу найти вход в женское ущелье, хотел бы там намедни справить новоселье,
Но прохожу мимо щели, мимо заветной цели, клитор блестящ, как обоюдоострый палаш!
Мой взгляд тяжел, норов суров, а этот козёл давно уже готов над бабой совершить произвол,
Мне это ни к чему, его претензий к женщине никогда не приму, если даже член подниму,
Боже, что я мелю? Зачем я время тороплю, уж лучше сыграем по рублю и приобщим свою судьбу
К креплёному вину! Легко пьётся за счёт казенный и за доллар зеленый,
Я же опохмеляюсь водой свячёной, без неё до ручки бы я дошёл и ни потому, что я – козёл,
Всё намного проще, каждый пьяница знает сам, что все беды у нас из-за развратных дам,
Им подавай член длиннее и толще, води их на отдых в дубовую рощу,
Я же много с бабами не болтаю, много счастья им не обещаю, живу и уважаю,
Молча кручу, свои жернова, пока вновь не заболит голова! Что за внешний вид?
Член не торчит, как пень, ему один хрен: когда, где и с кем, но зачем ему нужна вся эта поебень?
Всё – тлен! Всё – суета! От винта, братва, течёт в рот старое вино, слегка горчит оно,
Но на душе привольно и светло, *** стучит о голову как долото, где же затерялось оно?
Достаю из широкой штанины свою верную половину, ясно даже кретину, что баба рот, разинув,
К утру вернёт свою половину, все мысли и слова спутала дремота, страсти, как зерно,
Просыпались на самое дно, сверху их окропило белое вино! Кто – про что, а я про то,
Что сам привык жить грешно, и пить стаканами водку и вино,
Седая голова всю ночь кружится, время не может остановиться,
Но как с табуретки встать, если ноги скользят о паркет, мочи нет, говорю: «Спокойной ночи!»
Самому себе, живу я наперекор року и судьбе, горюю наедине, но время не теряю впустую,
Пора кончать жизнь холостую и брать в кавычки речь прямую! С годами чаще вспоминаю о маме,
Она жила в домике саманном, земля вокруг него заросла чертополохом и бурьяном,
Жизнь промчалась, как скрипучая телега по грязи, дождю и снегу, бытие на корню не менялась,
И вот подошла горемычная старость, она не в радость мужику! Вот допишу последнюю строку
И отойду ко сну! Брови насупя, превращусь в ходячего трупа,
Должность шута на диво тяжела, вот и сбылась моя давнишняя мечта:
Я счастлив беспредельно, живу с семьёй, но от жены отдельно!
Сквозняком спину слегка протянуло из открытого настежь окна,
В голове не хватает одного крупного звена, плачу до слёз, жизнь воспринимаю всерьез,
Подбит глаз, разбит нос, этот подарок преподнес один зелёный молокосос! Вправду или всерьёз?
Это знает только бог! Опять не повезло, потускнело мужское ремесло,
Что делать старику, в душе – разбитному мужику и великому знатоку
Всех тонкостей любовного искусства, он приводит женщин в чувства через пару минут,
Они наслаждения в очереди ждут и потом ему дифирамбы хором поют! Вот умора,
Как ему удалось избежать всеобщего позора? Он держал в руках бразды правления крепко,
Легко прыгал с ветки на ветку и падал наземь очень редко, иногда зашибался, вновь поднимался,
За поручни держался из последних сил и вот до своих седин дожил, крылья долу не сложил
И в бозе не почил! Возникла у баб вопросов куча, он приготовил ответы на всякий случай,
Есть вино во фляге и много записей на пожелтевшей от времени бумаге, нынче его душа
В крепких объятиях сна, фляга ещё не пуста, не видно дна, из холодного шалаша дым идёт,
Он в гости молодую прислужницу ждёт, дом оживёт, когда молодая бестия в него войдёт!
Возьмёт неспешно в рот предмет тот, что на глазах непомерно растёт
И одним махом без толики страха на ноги встаёт, но только один раз в год,
У него немало иных забот, работы невпроворот, но нет мощи прежней,
Он был и сильным, и нежным, все бабы с площади Манежной неслись к нему наперегонки,
Завидовали даже бывалые мужики и умирали тут же от тоски, невзирая на сильный ветер,
Дождь, град и снежную пургу, его достоинства у женщин всю ночь на слуху!
Почему? Каждая внимает ему, словно мужу своему, но втайне изменяет ему,
Нам этих грешниц трудно понять, в душе каждая из баб – откроенная ****ь,
Так меня учила мать, да, господь сотворил чудо такое, страсть разлилась полноводной рекою,
Они занимаются лёжа и стоя страстной любовью, но не смывают грехи кровью,
Вместо предисловия выдвигают новые условия: поговорить бы о воле, о судьбе и доле!
Скрывает грех медленная и ненавязчивая речь, и падает белоснежная шаль с узких плеч,
Чувство нежное и злое пытается заняться разбоем, плоть воет и плачет, рассчитывает на удачу,
Я же силы напрасно не трачу, хуже будет впредь, мне бы в дверную щелку посмотреть,
Как бес впихивает собственную жердь в щель ту, что держит нос по ветру
И просыхает лишь  к утру! Время промчалось, сколько женщин менялось,
Сколько в любви и страсти объяснялось, но не сбылось, не состоялось!
И вот пришлось заново ехать в стольный град, а потом бежать в захудалый Иваново,
Вот–вот рухнут двухсотлетние здания, их падение не предвидишь заранее!
Преодолев трехсоткилометровое расстояние, выходишь на задания с целью одной:
Сделать остановку у пивной и при участии половинном купить бутылку водки в отделе винном,
Бес хохотал до слёз, он мою похоть воспринял всерьёз, я же написал в своём портале,
Что нет любви в идеале, щёки запали, глаза не так, как в молодые годы сверкали,
Член находится тогда в опале, трудное мужское ремесло, всему виной – терпкое вино,
И вновь не повезло, раньше времени закончилось оно! Кто к нему признание вернёт?
Кто пару дерзких слов в глаза произнесёт? Молчит народ, он едва пашет
И плохо под чужую дудку пляшет, почти не жнёт, но готовится в ночной поход!
Сердце моё разорвалось, как бы ни пришлось надорвать свой живот
Под ударами бабьих розг, мягким стал любознательный мозг,
Превратился в кисель, где же долгожданная оттепель? Бабы, я молюсь за вас, придёт час
И я расплачусь, но не сейчас, а когда вернусь к прежней форме, сегодня я далёк от нормы той,
Что была холодной зимой! Бог ты мой, хожу как чумной, но с большой охотой
Приму новые заботы на себя, во бля, в кармане нет ни рубля, суки вертятся вблизи старого кобеля,
Из-под ног уходит матушка-земля! Грешу не для себя, а для них, они с феерической высоты
Падают в омут страсти, чтобы в жизнь воплотить девичьи мечты, ищут счастье в жару и в ненастье,
Мне же дано: воспевать любовь и терпкое вино! Надо выбирать одно из двух:
Пьянку или крепкий дух? Коль глотку не дано залить, лучше не пить, а самого себя хвалить,
Ведь жить наедине нелегко, святость далеко, а на дворе темным темно! К племени писак
Не может принадлежать добряк, как ни как он словно мышь возится среди исписанных бумаг,
В противном случае заживо сгоришь, ведь ты сам себе давно уже не принадлежишь!
Трудно даётся каждый шаг, сказочная Амадея копит идеи и швыряет их себе на шею,
Я же вкушаю плод блестящий и обращаюсь к богу чаще и чаще! В нём - наша удаль и счастье!
Пьяным примкну к бродягам, мне надоело рыться в бумагах, хочу на время расстаться с мыслью
И начну бегать рысью, буду шататься по балкам и оврагам вместе с бандитской ватагой!
Мне тюрьма светит, я давно у варягов на примете, не резко отодвигаю с окна занавеску,
А там торчит огромная красная хлеборезка, в руках у негодяя то ли топор, то ли стамеска!
Точно не знаю, отчего горю и не сгораю, хочу в Эдем, но зачем? Там тлен и суета,
Может беда прыгнуть прямо с «Горбатого моста», под ним бежит холодна ледяная вода,
Вот тогда оцепенеют бесстыжие уста раз и навсегда! Куда бы спрятать свои наглые глаза?
Прежде чем в мир иной попасть, повеселиться надо всласть, надоел мне этот разговор,
Спьяну не хочу кроме коня Буяна никого видеть в упор! Присяду под ветхий забор,
Пусть в душе уляжется весь сор, не стоит его зазря копить, вот брошу много есть и пить,
Перестану деньгами сорить, буду скромно жить и одну больше всех баб любить!
Не хочу думать о грядущих днях, никто не станет оплакивать пьяницы прах,
Пусть не только скорбный час связывает крепкими узами всех нас, пусть пьянка и гулянка
Радость вносит в быт повседневный, и голос гневный небес о плохих временах не вещает,
Дождь всю грязь с души слишком медленно смывает, раздумывая так, я не заметил мрак!
Был бы дурак, задумался бы кое-как о притворстве рока и судьбы, все бабы на передок слабы,
Увы, все мы нерадивы и грешны, в былые времена бывало,
Я не высовывал голову из-под чужого одеяла, тогда моя звезда всю ночь сияла,
Нынче пора осмысления своего греха настала! Страсть затмилась, жизнь на корню изменилась!
Флягу с вином в руках едва держу, под забором лежу, сам себя всю ночь стыжу, от холода дрожу,
Верх взяла склонность к кутежу! Ау! Неужто я один в дремучем лесу? Кого я жду?
Что-то перед очами шевелится? Кто это вертится? Сердце сиротливое вспомнило жену сварливую,
Грешную и нерадивую, но заносчивую и спесивую! Стелется туман густой над роком и судьбой,
На носу очередной запой, он приходит само собой, я – герой его романа,
Луна выплывает из сизого тумана, смотрю на мир земной, словно музыкант слепой,
Мне бы очи этой ночью отмыть от грязи дождевой водой, блещет чистая влага,
Намокла писчая бумага, а бандитская ватага клевещет, красотой и умом она не блещет!
Как судьбу ты не умоляй, ты не вхож в небесный рай, выпьешь рюмку, выпьешь две,
Грех уляжется в голове, глядь и претензий нет к судьбе! Эта ****ь вновь благосклонна к тебе!
Ступай, только на свои мозоли впредь часто не наступай!
Я долго порывался к бабе  той, которой в любви признавался,
Но до утра под тыном остался замерзать, а эта ****ь будет одна постель согревать!
Как на судьбу повлиять? Да никак! Церковные колокола ранним утром звонят на всю округу,
Мысль ходит по кругу, будоражит слухи, я же не обидел в жизни ни комара, ни муху!
Вспомнил мать-старуху, влепила бы мне она оплеуху, почесал бы брюхо и прекратил бы гульбу,
Нынче ем и вдоволь пью, но не теряю с виду проторённую тропу! Тем и живу, что только бога чту,
И презираю свою нищету, время теряю бесплодно, хотя на желудок голодный
Не стоит ждать дум плодородных в доме чёрством и холодном! Лежал бы на жаре,
Но нынче холод на дворе, не простудился бы, а так как себя не тереби, дела мои плохи,
Искусают ноги мелкие блохи, а скоморохи устроят пляски свои где-то вблизи,
Пусть звенят весенние ручьи и на деревьях поют соловьи, с меня довольно,
Конец жизни привольной, хочу жить в семье хлебосольной и радушной!
Мир земной трясёт своей требухой, жизнь утрясётся само собой,
Калитку за собой двумя руками закрой, и землю рогом не рой,
Мужик хмельной, что у тебя с головой? Ты предался делу дурному, был выдворен из дому,
Где нет ни никеля, ни хрома, одна аксиома везде: «А и Б» сидели на трубе, но покоя нет нигде!
Небосвод сияя, робко освещает траву густую, я же верю в идею святую, но гуляю напропалую,
Грешу всуе бытия, да, трудна моя стезя! Вот-вот укусит за пьяное лицо жужжащая пчела!
Только ночью чёрной забываешь о жизни позорной, вертишь мордой по сторонам,
Грех и здесь, и там, он преследует тебя по пятам! Зайти бы в божий храм, но и там - темнота,
Без господа жизнь пуста! О да! Он, как крепостная стена, но она даже вблизи не видна!
Народ врёт, что признание к гению опосля придёт, когда он умрёт, только бог надежду подаёт!
Он никогда не лжет! Не попасть бы сегодня против воли господней в очередной переплёт,
Некому рассказать сальный анекдот, послушай, браток, как осины невдалеке скрипят,
И бабы во всей округе голосят даже, когда непробудно спят на скрипучей кровати!
С меня довольно! С меня хватит! Кто за все провинности заплатит?
Только ты в жизнь способен воплотить свои сокровенные  мечты!
Увы! Тот, кто платит, тот лучших женщин к сердцу прижмёт, вот такой компот,
Он совсем не тот, чтобы его в глотку стаканами лить и хозяев дома до утра хвалить!
Дайте, господа, чем-то свою горечь залить! Дождь льёт как из ведра,
Пришла весна, нам всем труба! О да! Господа! Катится по небу полночная звезда,
Звёзд на небе немало, но есть только одна, которой сердце внимало! Не надо спать с кем попало,
Не надо есть всё, что попало, уж лучше голодать и от жажды умирать, чем стол делить
С отпетым ворьём, промозглая ночь за окном! Откуда эта мразь здесь взялась? Нет слов про запас
Чтобы враз все свои чувства описать, время мчалось, но бытие практически не менялось,
Эпизодически принималось решение: попросить у бога прощение, но через миг-другой
Плод земной издавал робкий шепот за богатырской спиной, вновь дни шли своей чредой,
Дела текли вразнобой! Как уничтожить зелёного гада? Что сделать для этого надо?
Этот достопочтенный сер в конце двадцатого века разрушил СССР, оставил нам плохой пример,
Никто не принял ответных мер, а зачем? Ему один хрен с кем
И как преодолевать тьму и мрак бытия, боже, не безгрешен и я!
Причитается с меня, мне бы подняться со дна, но как? С виду не дурак,
Хотя любитель баб, сам был слаб на передок, и вот жизнь вырвала с головы последний клок
Седых и коротких волос, пришлось задать себе вопрос: почему ты, отпетый мудак,
Из пут Зелёного Змея не можешь вырваться никак? Сам себе цепи куёшь, семье врёшь,
Что в рот страшное зелье не берёшь, а сам безбожно пьёшь, на кого ты стал похож?
Замерзаю без тёплых рукавиц, тяну к себе молоденьких девиц, они порхают как стая птиц,
Взмывают вверх и сразу падают вниз, только держись, или вовремя остановись,
Внизу скользкий карниз, мигом оборвётся сиюминутная жизнь! Любовь упряма,
Она превозносит хама, то рытвина, то яма, хорошим любовникам не нужна реклама,
Я намедни в одну красотку пьяным по уши влюбился, и тут же в половую щель,
Словно в бездонную яму провалился, там мне сладкий сон приснился, но не женился я,
Хотя по всем законам земного бытия в ЗАГС вела меня та скользкая стезя, но невиновен я!
Блуд гуляет рядом, дождь с градом устремился к водопадам, мне одно лишь надо:
Преодолеть жизненные преграды легко и чтобы впредь никто не затенял моё окно!
Глаза подобно удаву на половую щель уставлю, любовь и страсть корю, сходно дикарю
Сам процесс любви люблю! Сам живу, как придётся, в доме куска хлеба не найдётся,
А жизнь несётся в стремнину, я же умерил собственную гордыню почти наполовину,
Чёрт рогатый бегает по хатам, сам живёт небогато, хотя ему сатана немало денег платит!
Средь лавровых ветвей нет золотистых девичьих кудрей, становлюсь к утру трезвей,
Меня разбудил молодой соловей, он поёт в душе моей прелестно, и бьётся крыльями в окно,
Но закрыто наглухо оно и уже давно! Я своё желание никак не успокою,
Сам не справлюсь с горестью и бедою, рву любовную струну, с горя много пью,
И на сторону хожу, не живу, а доживаю, гнилые плоды с деревьев срываю,
Как рыба о берег бьюсь, дабы утихомирить тоску и грусть! Сердце объято пожаром,
О нём люди старые говорили недаром так, что один мудак попал из-за баб впросак,
Взвалил на плечи непомерный груз, вошёл во вкус, но в нём проснулся подлый трус,
Расшевелил огонь в печи, но не стал печь куличи, лишь пламя догорающей свечи
Освещало полночи половинку мёрзнущей души! Страсть невесома и полна, словно бутылка вина,
Сама в тело вошла она, не затронув ни сердца, ни чела, капля упала с перца наземь, но не сразу,
А опосля и тут же ожила родимая матушка-земля, у неё на руках все козыря, там погибель моя!
Клин клином вышибается, кажись, пьянка уже кончается, отрезвление намечается, голова болит,
Но не налаживается семейный быт, я же отказать той бабе не смог
И ввел свой единорог прямо под бабий живот, то есть между ног!
Он замёрз, и сильно продрог после долгих дорог и ночных тревог,
Под собой не чувствует ног, а бог в руки мужика сграбастал, чтобы зря тот не бастовал
И всё от грешной жизни брал, что господь ему давал! Получай, эдакий шалопай!
Мужик преклонных лет обожествлял миньет, заметь, он хотел всех и сразу поиметь,
Но член, как постаревшая  медь, с годами теряет прежний блеск, его хозяин – простой горожанин,
Он уж точно не барин, он - хохол и не татарин, и любит в постели чинить над бабами произвол,
Он сзывает женщин в гости, после нескольких сальных тостов, ведёт себя нагло, но просто,
Размахивает толстой тростью и выбивает придорожную пыль с тех,
На ком есть нераскаянный грех! Он опять готов чечетку выбивать, мигом тащит бабу в кровать,
Внутри неё - огненная печь, можно свой конец обжечь! Он толст, как жердь осины,
Дойдя до золотой середины, пожилой и поджарый с виду мужчина
Своё счастье в половой щели нашёл, теперь плетётся еле-еле, останавливается у каждой ели,
Но вечерком возвращается в старенький дом почти ползком! Приходит тайком, стужа за окном!
Навыкате белки, но ему завидуют старики, он не в пример пацанам верно служит государям,
На нём червонная рубаха, а руках - топор, а за спиною – плаха, он, как врачеватель и знахарь
Исцелит любую тварь, только бы она с лихвою заплатила старику,
Он намедни боготворил попадью, но к своему стыду разбил о её лобок свою башку!
Распакован чемодан, перекрыт кран с горячей водой, а мужик седой и с длинной бородой
Решил рвать когти домой! Он прилёг посредине нетёсаного бревна, вокруг одна талая вода,
Даль небес видна и не только из открытого настежь окна!
Трезвый опыт свой пришлось ограничить жирной запятой,
Пока смотришь вперёд, оторопь душу берёт, но время не ждёт,
К утру закончилось веселье, над ухом цикады робко свистели, в ушах пробки,
Но после последней стопки палёной водки головная боль прошла, приятная крепость у вина!
Моё дело сторона, а вот жена ярости полна, она смотрит через балку на старую шинкарку,
А та неспроста дымит сигаретой, и сживает пьяниц с белого света! Карету мне! Карету!
Моя песня ещё не спета! Разинув зенки, прислонился спиной к модной стенке,
Вдруг холодным ветром со стороны заснеженных гор подуло, слегка спину сквозняком протянуло,
Студёный ветер сбросил старые вещи со сломанного стула, он до сих пор бродит, как вор
Вокруг чужого жилья, не в силах я остановить в одно мгновения того ветра дуновение!
Перед глазами раскинулась необъятная небесная гладь,
Она продолжает мои мысли слухами наполнять, никого из родственников не видать,
Только старая железная кровать стоит в затенённом углу, я ей пою свою хвалу!
Темны сады и здания, и только древние сказания издают тихий ропот, похожий на шепот!
Молчит лира, спит половина мира, мышиная возня вблизи сортира, жизнь – не мёд,
Вот только солнце взойдёт, жизнь своим чередом пойдёт, не отвлекаясь на частности,
И соблюдая все меры безопасности! Хуже было в эпоху гласности! Пьяные козлы не в меру злы,
И к тому же подлы, низы и верхи ведут себя на похмелье как олухи, маются от безделья,
Мною руководит инстинкт, то есть природное чутьё, ну что сказать ещё? Рядом нет никого,
Одно бездушие, горесть на душе, и пусто в кожаном кошельке!
Ходят мифы, что в моих стихах плохие рифмы, мне же плевать на видимую благодать,
Приятнее на бабе спать, чем пошлости о себе читать! Старик не привык к полумерам,
Он хранит у толпы на виду полное пренебрежение к рифмам и размерам, в тех сферах,
Где я живу, сею и пашу, простые люди чтят мою стезю, да, она склонна к греху,
Иногда там проскакивает выдумка и клевета, то есть история пишется с чистого листа,
Ведь вокруг одна и та несусветная пустота! Гори, гори моя звезда, звезда любви нетленная,
Ты у меня одна заветная, другой не будет никогда! Да, я всегда выражаюсь свободнее других
И не потому, что ханыга или псих, в мыслях моих есть место только для троих:
Отца и Сына и Святого духа, по слухам, влетающим в одно ухо, в нашей поэзии царит разруха,
Я же в свой храм вхожу босиком, внутри покоится мой золотистый трон,
Ярлык на меня зря повешен, я, как никогда уравновешен, есть там и трели соловья,
И горестная судьба, присевшая отдохнуть на пару минут у полевого ручья,
Никто не разочарован, мой талант раскован и околдован Музой своей,
Она вместе со мной пишет для простых людей, есть много неприличных вещей,
Но они уходят из души моей, когда их гонит взашей безумная Муза, ей святость чужда,
Она моё чудовище и моё сокровище! Старая одежда мне узка, пусть простят адепты старика,
Она теснит грудь, а ветер продолжает в спину деду робко дуть! Нынче времена не те,
Чтобы жить в нищете и прозябать в позоре и суете! Внешне публика спокойна
И ведёт себя достойно, таков наш век, я же простой и грешный человек,
Живу среди духовных калек, могу ли быть иным? Чутьём своим довожу другим,
Что жизнь, как дым однажды рассеется, смута по белому свету развеется,
А мои суждения легко воспримет молодое поколение! Горестных часов как не бывало,
Сквозняком потянуло с сырого подвала, я – не Юпитер и ни у кого божьи заповеди не похитил!
Вокруг множество проблем, но Олимп – незыблем! Выпады злобны и лживы,
Они напоминают стебли крапивы, увы, увы, увы, вблизи нет картофельной ботвы!
Ошибка всей эпохи, что к власти пришли лохи! Их по лагерям кусали вши и блохи,
Нынче их ноги с педикюром, они ездят аллюром на вороных и каурых лошадях,
На свой риск и страх часто вспоминают о молодых ****ях, я тоже - не монах
И недолго роюсь в штанах при виде статных баб, я - их слуга и раб,
Вот так – иначе никак! Все ошибаются, все напиваются, кое-кто признается,
Но жалкое большинство пытается очернить чужое естество, даже если оно белым бело!
Мир этот создан не только для интеллигентов и эстетов, сидя на мраморном парапете,
Можно разглагольствовать о далёких мирах и огромных кометах,
А когда лично ты валяешься в грязи, ты с жизнью не шути, неисповедимы Господние пути!
Каждому дано: свой путь пройти, у одних этот путь - тернист и крут, а у других нет мыслей иных,
Где бы поесть и как выразить властям собственный протест, им честь не дорога,
Коль на сапоге зияет огромная дыра, а людская молва разносит по миру злобные слова!
Следы прошлого заметает метель, была бы на примете половая щель,
Уляжется бытовая канитель, но за спиной дует пурга, у каждого из нас своя судьба и доля,
У одних замки в лису или в поле, а у других в трёх верстах - жизнь на бобах,
И над душой довлеет злобный страх, и слёзы на очах появляются всяких раз,
Когда очередной указ издает ненавистная людям власть, что с неё взять?
Только свергать мечом и оралом, коль время настало, и судьба понукала на подвиг святой,
Бог за душой, и в момент любой он поможет пройти тебе путь по дороге столбовой!
В годы лихолетья мы доказываем, достигнув совершеннолетия,
Что не зря рождены и к высоким идеалам стремиться должны!
Увы, сотни врагов жаждут сжечь мой отчий кров, ангел белой простыней украл мою постель,
Чтобы в душе всегда сиял апрель, и природу согревала оттепель! Искренность в глазах,
Остальное – тлен и прах! Кто же прав? Тот, у кого больше прав! От бытия устав,
Я пишу свой монастырский устав, без глав и эпилогов, безо лжи и без подлогов,
Не дописано много, но в итоге только боги освещают избранную мной дорогу!
Боль и тревога между собой бичевою связаны, многие мысли недосказаны,
Они вышли на край передний, но испугались в миг последний, не могу ими пренебречь,
Изредка проскальзывает бунтарская речь, она свистит как картечь над булыжной мостовой
По линии прямой, публика из-за вшивого рублика шарахается в сторону,
Боясь угодить в глубокие бороны, на них сидят чёрные вороны! Все прежние связи порваны,
Какая мне разница: какая у женщины задница? Была бы приличной жена и коль она умна
И к тому же тебе верна, тогда в кристальном напеве
Ты услышишь стон младенца в материнском чреве!
В твоём зеве в виде предисловия слова и фразы разделятся на знатные и бедные сословия,
Всю искренность и преданность земного бытия впритык увидишь ты и вся твоя семья,
Расположившаяся у степного ручья! Все сомнения выливаются в короткие размышления,
Сами пишутся поэмы и стихотворения, прячутся за угол проблемы, все мы – тленны,
И пороки мои тоже исходят из недр матушки-земли! О боже, не стану их стыдиться я,
Пусть огнём пылают грудь и душа моя, пламень разлуки ещё до конца не отбушевал,
Я ничего, кроме стыда в бренной жизни не потерял! Хотя в этот час помолился семь раз,
Дабы утихомирить разнузданную страсть! Всему – своё время! Всему – свой час!
Распростившись с запоздалыми гостями, стал грести досужие мысли горстями,
И не смог остановиться, воссияв, все знаки препинания из предложений сразу убрал,
И в голом виде перед достопочтенной публикой предстал, но умнее не стал,
Вот – вот горизонт затмится, и плоть загорится цветами радуги, а враги умрут от тоски!
Не могу я их любить и все проказы их забыть, не суждено мне свой пыл остудить
Он лежит  на прежнем месте, как талый лёд и готов застыть под новый год! Испытав страдание,
Познал разочарование, но получил признание у толпы той, что отбросила в час ночной
Все споры и опасения в связи с полыхающим пожаром, те мысли даны мне даром,
Я же не торгую чужим товаром! Прочь все распри и свары с очей! Невдалеке ходят толпы людей,
Не волнуйтесь зря за меня, бывшие товарищи и друзья, а нынче - господа, ура, ура, ура!
Я глубоко дышу широко открытым ртом, мой бревенчатый дом за высоким бугром,
Близок рассвет, сил для противостояния с бедной Музой больше нет,
Чтобы недругам дописать ответ, не я, а она пытается давать мне совет! Там сущий бред,
Сплошная неразбериха, не буди лихо, разбудишь беду и изувечишь горемычную судьбу!
Мысли втоптанные в прах, стоят целый час в моих ногах, слегка шатаясь, крестясь и каясь,
Я же перед ними низко преклоняюсь, но никогда и ни перед кем не извиняюсь, а зачем?
Всё – суета! Всё – тлен! Жизнь может дать заметный крен, но нам один хрен: кого и куда?
Страсть, как талая вода уходит сквозь толщу песка неведомо куда! Мне очень хочется
Добраться до родимого крыльца в полном здравии плоти и ума, но мешает кромешная тьма,
Бес угрожает из-за соседнего угла, но жизнь, какова? Болит голова, ноет сгорбленная спина,
А волна возмущения долу опрокинула все мои давнишние измышления,
Они вновь вынырнули из омута скорби и гордо прошлись куда-то ввысь походкой твёрдой,
Крикнули завистникам: «Посторонись, замри и не шевелись, над пропастью зависла жизнь!»
Воззвав к небесам, утихомирился стыд и срам, я же сам по себе, с роком на одной ноге,
Талант дан навечно мне, жаль, что бытие скоротечно!
Не меняет суть земного жития, всему виною стезя моя,
Мысли начинают меркнуть, пытаются с глаз ускользнуть! Они в простонародности языка
Пытаются до самого утра упрекать меня! Прячусь за шторой, на которой львы изображены,
Гуси-лебеди смотрят со старой стены, а через окно просторы небес видны!
Невдалеке жалкие пожиток былой старины, ходят прачки, балагурят работники водокачки,
Грузчики тащат тачки на себе, грусть моя вовне, любить не в силах я законы земного бытия,
Гамма сложных чувств тяжко преодолевает тоску и грусть,
Тот триумф психологический был прорывом эпизодическим,
Виной тому характер нордический, только степь, леса, водоёмы и горы
Ищут радость в проблесках разноцветного народного фольклора,
В эту студёную пору я пьяным лежал под забором, рядом лаяла собачья свора,
Слышались бабьи разговоры, изредка переходящие в долгие дрязги и ссоры!
Ездили машины, был слышен скрежет палёной резины, хотя многие из горожан
Стали похожи на болезненных каторжан! Все мы когда-то в роли греховодников выступали,
Помногу выпивали и деньги у друзей без отдачи занимали, храни господь их и далее,
Хотя нет жизни в идеале! Месяц туманный никогда не верит обманам,
Он следит за кожаным чемоданом, его поднесли к аэроплану, вблизи видны его изъяны!
Ах, туманы мои растуманы, свои песни не поют здесь цыгане, затихла людская речь,
Пришлось и мне до утра на дно залечь! Только Творец освещает мой дом, похожий на дворец,
Там нет родственных сердец, только бес заново воскрес среди треснувших стен,
Там много проблем! Рядом тлен и суета, бесталанность и полное отсутствие ума!
Бес до сих пор проявляет неподдельный интерес к творческому люду,
Он выискал среди них одного зануду, склонного к изменам и блуду!
Его спасло бы чудо, но где оно? Рядом не видно никого! Опять ему не повезло,
Но таково его чертово ремесло! Дальше что? По истечении многих лет в том доме погаснет свет,
И только указующий перст голубых небес укажет новый путь тому, кто, судя по всему,
Из тьмы ещё не воскрес, но ничего не должен никому, только небу одному!
Хватит искушать свою судьбу, жизнь стоит на кону!

г. Мариуполь
22 апреля 2017 г.
20: 17