Утёс

Я Утёс. Каменный утёс, возвышающийся над морем на тридцать метров. Я веками смотрю вниз, на бушующие волны, которые день ото дня обрушиваются на меня, на мои ноги, отрывая по кусочкам мою скалистую плоть. Моя поверхность покрыта травой, но не мягкой и ярко-зеленой, а сухой и пожелтевшей. Почти у самого края растёт цветок, крепко вцепившись корнями в моё тело, будто боится сорваться вниз. Этот цветок – мой единственный друг, с которым я могу поговорить и рассказать о своих переживаниях и чувствах. Чувствах ?  - спросите вы. Разве может каменный гигант иметь душу, сродную человеческой? Да, - отвечу я. Вам стоит лишь научиться слушать, и тогда вы сможете сквозь вой ветра различить наши перешёптывания с цветком. Мы говорим о многих вещах, стараясь успеть обсудить всё до осени, когда мой друг потихоньку увянет и его занесёт снегом, который покроет мою голову толстым слоем, словно пеплом в знак страданий. И долгие месяцы я вынужден стоять в одиночестве в холодных водах и держать на себе вес этого снега. В эти дни у меня появляется возможность пофилософствовать, подумать о своей судьбе, о моём влиянии на жизнь и смерть людей. К сожалению, чаще на смерть. Но наступает весна, сходят снега и мой верный друг вновь возвращается к жизни. Мы снова беседуем и греемся под тёплыми лучами солнца. И так происходит каждый год уже не одну сотню лет. Жизнь, смерть и воскрешение. Но всё изменилось, когда на мою поверхность впервые вступила нога человека, нарушив долгий покой, царивший здесь. Это было давно, но я помню тот день, ибо он навсегда повернул моё тихое привычное течение жизни.
   Холодным осенним днём, когда уже чувствуется скорое приближение зимы, я стоял как  верный страж на данном мне природой месте и наблюдал, как солнце медленно скрывается за горизонтом. Мой друг, цветок, уже закончил своё годичное существование, и вялым бездушным растением лежал на земле без единого лепестка, которые раньше так украшали его. Я был одинок в тот миг и потому был рад, когда слегка завибрировала моя поверхность. Кто-то шёл. Вся моя сущность обратилась во внимание. Быть может, тот неведомый спутник сможет на время заменить мне моего уснувшего долгим сном друга. Я надеялся, что люди смогут подарить мне, одинокому утёсу, хоть несколько минут радости. Но всё, на что способен человек – приносить страдания окружающим и самим себе.
   Я ощутил три пары ног, стоящих на моих каменных плечах. Двое мужчин, косматых, грязных, одетых в обрывки шкур, держали за руки женщину, мало чем отличающуюся от них. Она дико брыкалась, стараясь освободиться, но мужчины были гораздо сильнее. Она кричала, то изрыгая проклятия, то прося о сострадании. Но в ответ слышала лишь смех. Я стоял и внимательно следил за тем, что происходит. Я понимал, что эти люди – не друзья друг другу и хотел помочь несчастной женщине вырваться из плена. Я кричал, я умолял отпустить её, но люди не слышали моих слов, потому что не могли или не хотели воспринимать звуки на частоте природы. Тогда я понял, что человек – дикое существо, способное изъясняться только с помощью речи, языка, а потому не имеет возможности общаться с животными, растениями, небом или утёсом. Мне стало жаль людей за их неполноценность. Но они не понимали этого и продолжали свои жестокие и бессмысленные действия. Мужчины тем временем подвели свою жертву к краю и бросили вниз. В тот миг я завопил от боли так сильно, что даже волны возмутились и стали шуметь ещё громче, напоминая по звуку небесный гром. Женщина, хватаясь руками за пустоту, пролетела вдоль моего тела и ударилась о воду. Волны противились принимать в себя это существо, недавно звавшееся человеком, и ласково вынесло его к моим ногам. Если бы я имел глаза, то оттуда хлынул бы поток слёз, но, увы, я вынужден был держать в себе горечь и боль от этого убийства. Злодеи, после того, как покончили с женщиной, довольно потёрли руки и, смеясь, покинули это место. Они не испытывали угрызений совести, хотя и являлись людьми. Меня же, бездушного куска камня, изнутри  жгло так сильно, что я чувствовал себя вулканом.
   Мужчины ушли, а я стоял и смотрел вниз на переломанное тело женщины у моих ног. Я хотел бы уйти, но не мог. Я вынужден стоять здесь и наблюдать, как гниёт плоть, обнажая кости, которые через много лет превратились в пыль.
   Прошло много лет. Тысячу раз мой друг умирал и вновь перерождался. Он смог утешить меня, но зимой, когда я одинок, я вспоминаю тот день, и моё каменное сердце покрывается трещинами. Но злому року этого было недостаточно, и он уготовил мне ещё одну встречу с человеком. И снова это произошло холодным осенним днём, когда я уже не мог беседовать с цветком. Когда я почувствовал приближение людей, то всё моё тело покрылось мурашками, то ли от надежды на радостную встречу, то ли от предчувствия зла. Первой на мою поверхность вступила женщина, которая бежала, спотыкаясь и крича от страха. На ней было одето платье из грубой ткани, на ногах не было ничего. За ней появился крепкий мужчина, защищённый доспехами и сжимавший в руке меч. Он гнался за женщиной, намереваясь совершить злодейство, но я не мог помешать ему. Тем временем несчастная приблизилась к краю, и только один шаг отделял её от падения в бушующие волны. Воин приближался, злобно ухмыляясь. Женщина была в панике, и тщетно оглядывалась по сторонам в поиске защитника. Никого рядом не было. Я попытался заговорить с ней, но она была слишком напугана, чтобы услышать в своей голове мои слова. И тогда она совершила то, считала более милосердным по отношению к себе. Она позволила своему телу сорваться вниз, и, пролетев тридцать метров, исчезла в воде. Но волны вновь отказались от этой ноши, и я увидел у своих ног избитое тело. Воин подошёл к краю и взглянул вниз.  Заметив свою жертву, он сплюнул и оставил мою поверхность. Вся моя душа дрожала от человеческой жестокости и несправедливости. Я, утёс, нёс на себе груз этих смертей, сродный грузу снега, покрывавшему меня зимой. Только снег исчезает с приходом весны, а чувство вины за гибель этих людей будет со мной всегда.
   Прошло ещё десять веков. Для меня, рождённого жить вечно, тысяча лет – ничто, но для цветка, успевшего за это время тысячу раз переродиться – это гигантский срок. Также, как и для человека. Люди забыли, что давным-давно на утёсе совершалось зло, но я не забыл. Потому, когда я ощутил новый приход человека, меня охватил страх. Я боялся, что снова повторятся те ужасающие картины, и снова у моих ног будет лежать человек. Так и случилось, ибо я понял человеческую сущность, в основе которой лежит жестокость.
   Более двадцати человек в тот день нарушило моё долгое одиночество. Но я бы предпочёл всю жизнь провести один, чем в обществе людей, которые не способны оценить красоту природы, и которые не имеют понятия о значимости и ценности человеческой, как и любой другой, жизни. Это было не радостное праздничное шествие, но разъярённая толпа, опьянённая жаждой крови и мщения. Объектом их ненависти была женщина. Думаю, по человеческим меркам её нельзя уже было назвать молодой, но и старой она не была. Её, связанную по рукам, вёл на привязи, словно бы она была животным, мужчина с неприятной, даже отталкивающей внешностью. Другие люди вели себя по-разному: кто-то смеялся над жертвой и бросал под ноги камни, отчего та спотыкалась  и несколько раз падала. Остальные, наоборот, стремились держаться от этой женщины подальше, будто бы боялись её, и без конца крестились. Особое место среди этой толпы занимал пожилой мужчина в сутане, который нёс в руках большой крест. Мне было больно. Больно не от тяжести стоявших на плечах людей, но от осознания сложившейся ситуации. Я понял, что сегодня волны снова вынесут к моим ногам бездыханное тело. Я остался безучастным, ибо не мог ничего изменить, но не остался равнодушным. Я страдал. Всем своим каменным сердцем я желал прекратить это, но человеческие сердца были ещё более каменными, потому что не знали прощения. Люди расположились возле края и слушали речь, эмоциональную и гневную, человека с крестом, но не я. Мне не было дела до его слов, обличающих ни в чём не повинных людей, но я чувствовал, как бьётся сердце в груди этой женщины. Она боялась. Мысленно она просила у Бога помощи, но вслух не произнесла ни слова. Я попытался успокоить её, но её мысли постоянно путались, и она не слышала меня.
   Кто-то из присутствующих разрезал верёвки и дал ей в руки метлу. Когда человек с крестом закончил свою речь, он кивком головы приказал начать процедуру. Люди называют это Божьим судом, но по мне это убийство, намеренное и очевидное. Один мужчина толчками заставил женщину встать на краю обрыва, а затем столкнул её вниз. Зрители не отрывали глаз от летящего тела, и когда полёт закончился смертельным ударом, облегчённо вздохнули и перекрестились. Я молчал, потому что не мог выразить словами свои чувства. Мне хотелось поднять тело несчастной и положить его перед ногами убийц, как теперь лежит оно возле моих ног, и спросить: почему? Почему вы, люди, используете свои безграничные возможности, подаренные вам природой, во зло? Все свои силы вы направляете на разрушение, не задумываясь, что тем самым вы уничтожаете собственные души.
   Разумеется, я не мог этого сказать людям, но я мог поговорить об этом со своим другом, когда наступила весна. Мы долго вели беседу, пока однажды цветок произнёс, что нельзя остановить человека в его злодеяниях. Я ничего не ответил, но в душе решил, что сделаю всё возможное, чтобы исправить это.
   Снова я встретился с человеком через много-много лет. И снова была поздняя осень, которая заставила моего друга погрузиться в долгий сон. Я испытал смешанные чувства, когда ощутил присутствие человека. Мне представился шанс на то, чтобы исправить людские души, направить их в сторону добра, но в то же время я боялся потерпеть неудачу. Боялся, что люди вновь сотворят что-то ужасное на моей вершине. Но у меня появился проблеск надежды, когда я понял, что человек, посетивший меня – один. Его никто не тащил на верёвке, никто не гнался за ним, он пришёл добровольно. И это был мужчина. Хотя не знаю, можно ли назвать его уже мужчиной, ведь он был молод. Он был высок, светловолосый, изящно одет. Этот человек шёл уверенной походкой, лицо не выражало никаких эмоций. Он остановился и взглянул на ревущие внизу волны. Я не понимал, чего он хотел – он просто стоял и молча смотрел на воду. Тогда я решился заговорить с ним, пытаясь, чтобы мои слова звучали в его мыслях. Но я не мог пробиться сквозь его собственные думы. Я смог услышать, о чём думает, и то, что я услышал, повергло меня в шок. Этот мужчина был расстроен, очень опечален, хотя и не выдавал этого. Он пришёл на утёс с одной целью – убить, также  как и все люди до него. Но он пытался избавиться от самого себя, настолько сильно было его горе. Я шептал ему, что смерть не избавит от страданий, но мужчина оставался глух. Его нельзя было спасти, ибо идея глубоко засела в его душе, и этот поступок он видел единственным правильным решением. Я хотел бы отвернуться, чтобы ничего не видеть, но я недвижим. Мне пришлось смотреть, как одна-единственная слеза сбежала по щеке этого мужчины и упала на мою поверхность. Через мгновение он сам упал в воду. Его слеза впиталась внутрь меня, и острая боль пронзила моё каменное тело. Цветок был прав – человека не остановить.
   Пришла весна. Мой друг из маленького росточка превратился в красивый цветок. И он спросил меня, почему я вдруг стал таким солёным, словно море, бурлящее внизу? Я вспомнил того мужчину и сказал, что человек убил не себя, а мою душу, которая от одной маленькой слезы стала солёной. И тогда я подумал, что должно быть, вся земля – солёная от пролитых человеком слёз. Значит, страдаю не я один, но вся земля изнывает от человеческой жестокости.
   Я мечтал больше никогда не встречаться с людьми. Когда садилось солнце, я облегчённо вздыхал, благодаря за день, проведённый в одиночестве. Но люди снова пришли, принеся с собой боль и страдания.
   Была весна, когда моя поверхность буквально сотряслась. Топот множества ног заставлял дрожать моё тело, но сильнее дрожала моя душа. Цветок, который впервые повстречался с людьми, знал о них лишь по моим рассказам. Он принялся утешать меня, не понимая, что невозможно утешение рядом с человеком.
   На моей поверхности появились люди: мужчины и женщины всех возрастов, всего около двадцати человек. Все были одеты в лохмотья, были исхудавшими и перепуганными. Они постоянно спотыкались и сталкивались друг с другом. Позади них шёл мужчина в военной форме с автоматом. Он грубо кричал и толкал отстающих. Люди столпились возле края и пытались спрятаться за спины других. Солдат же стоял и ухмылялся, глядя на них.
   Мой друг ужаснулся при виде этого. Но он даже не подозревал, что самое страшное ещё впереди. Я же, зная человеческую сущность, громко закричал от неизбежности предстоящего убийства. Но мои крики перекрыла автоматная очередь. Люди, истекая кровью, начали падать вниз. А солдат всё стрелял и стрелял, и через минуту не осталось никого, кого бы он ни наградил пулей. Большинство упали в волны, но трое умирающих людей остались лежать на моей поверхности. Из их ран вытекала кровь, которая впитывалась, подобно той слезе, вглубь меня. И если слеза была холодной и солёной, то кровь поразила меня своим жаром. Я вдруг ощутил боль, которую испытывали эти трое. И подобно стигматам, на моём теле открылись раны и оттуда хлынула кровь, но не моя, а несчастных жертв, что встретили смерть на моей вершине. Солдат, не знавший пощады, ногами спихнул их в море. Но и этого оказалось мало его извращённой душе. Он перезарядил своё оружие и начал стрелять в воду, где плавали бездыханные тела. Волны не ощущали физической боли, но я почувствовал, как содрогнулась их душа. Вода стала красной, будто бы море истекало кровью.
   Жестокий палач, закончив свою ужасную работу, убрал автомат и я надеялся, что он покинет это место. Но его внимание привлёк одинокий цветок, который красовался на утёсе среди пожухлой травы. Мой друг заметил безжалостный взгляд солдата, но не мог сбежать или молить о пощаде. Также как и я, ничего не мог сделать, чтобы защитить своего маленького друга. Солдат одним ударом тяжёлого сапога прервал жизнь цветка, который ещё недавно только расцвёл. При виде поломанного стебелька и опавших разодранных лепестков я не смог сдержаться и взмолился к небу о помощи. Но я просил не наказания для этого убийцы, но смерти для себя. Ибо я не мог больше жить в окружении людей, которые утопили мир в крови и уничтожили всё самое лучшее, что есть в природе. Я кричал, что есть сил, и небеса, которые тысячелетиями наблюдали за мной и были свидетелями моего страдания, смилостивились. Ослепительно-яркая молния разрезала небеса надвое и ударила в мою поверхность. Глубокая трещина за секунды дошла до моих ног, и я, развалившись, упал в холодные объятия моря, которое приняло меня и позволило остаться на его дне безжизненной грудой камней.