НЕ ПАРА

                Часть первая
   Лев Гаврилыч, глава семьи и главный механик МТС, был необычайно красив - с фигурой Ильи Муромца и лицом Аполлона. Для такого захудалого села это, конечно, было роскошью. С его-то внешними данными на сцене Большого театра выступать, а не с трактористами спорить.
   Зато жена его, Анна Фёдоровна, по-простому Нюшка, была полной противоположностью Льву Гаврилычу: небольшого росточка, худощавая, с бледным, словно линялым лицом.
   Это было лет тридцать назад, уже двое сыновей выросло. Старший, двадцати восьми лет от роду, которого Егором звали, как есть, весь в отца пошёл, но гулящий точно не в отца и никоим образом в мать. За всю долгую жизнь с мужем она ни разу не дала повода усомниться в своей супружеской верности. Не потому, что некрасивая Нюшка была ещё и душой черства. Нет, в её худенькой груди билось нежное, такой большой неиссякаемой любви сердце, что Лев Гаврилыч готов был ещё долгие-долгие годы носить свою любимую на руках.
   Он часто вспоминал их первую встречу в первый же день по прибытии в село... Молодой красавец Лев Караваев с дипломом инженера-механика летним днём вышел из автобуса, спросил первую попавшую девчонку:
   - Девочка, не подскажешь, как мне найти вашего управляющего?
   Слишком фамильярное обращение удивило сельчанку. Пренебрежительно фыркнув, она задрала голову на здоровенного парня, почти в два раза выше её ростом, и глянула на него необычайно синими глазами.
   Ошалев от её проникновенного взгляда, парень, как заколдованный, потерял не только дар речи, но и слух. Что отвечала ему девчонка, да и девчонка ли, он не слышал.
   Перед ним стояла девушка с синими, чистыми, как небо в сентябре, манящими глазами, и больше ничего - ни маленького роста, ни худощавости фигуры. Даже рябинки на лице поблекли, и только бездонные глаза всё манили и манили в свой омут...
   Но мы совсем забыли про Егора.Чем же он насолил селу? Да, тем, что не одну девку обрюхатил, а всё успокоиться не мог. Отец от стыда глаза не знал куда деть, всё больше в поле пропадал, делая вид, что работу механизмов проверяет.
   А вот Нюшке приходилось за все дела сына отдуваться. Ей бы немного спокойно пожить, её любимый сынок Лёшка из армии должен вернуться. Все глаза проплакала, его дожидаясь.
   Егор ещё одну новость принёс - очередным прибытком "осчастливил " мать. Наталья, первая красавица на селе, год назад вернувшаяся из города после окончания учёбы, тоже оказалась беременной от Егора.
   Дело быстро к свадьбе пошло. Как же, агроном и зоотехник женятся. Это событие на весь район.
   Вот эта пара всем на зависть - и образованные, и красивые, и ростом, и статью хоть куда. Только родителям невесты не позавидуешь - преждевременная беременность дочери, потому и торопились со свадьбой. Благо, что жених и не отказывался от своего "счастья"...
   - Хозяева, телеграмму примите, - раздалось однажды за калиткой. Анна Фёдоровна, так по паспорту звали Нюшку, и мы её впредь будем также называть, открыла калитку и трясущимися руками выхватила из рук почтальона телеграмму, прочитав, тут же заголосила.
   У Нюшки, вот, я опять по-простому, даже радость была некрасивой, под стать её облику. Нет бы засмеяться, пусть бы даже слёзы от радости полились, а она давай причитать по возвращающемуся из армии сыночку, как по покойнику. Даже почтальонша Зинка, и та, отвернувшись, пробурчала:
   - Чего голосит? Чего голосит? Радоваться надо, - и пошла к следующему дому, не попрощавшись.
   Через два дня бравый солдат, теперь уже демобилизованный Алексей, был дома. Бравый, это мы ему леща подкинули. Два года не прибавили ему ни роста, ни силы, ни красоты. Ну, вылитый мать: маленький, щуплый. Эк природа посмеялась над парнем - братцу всю красоту отца подарила, а ему всё от матери досталось.
   Вечером собралась вся семья, пришли друзья, соседи. Пришли и сваты, и конечно, Наталья, невеста Егора. Зайдя в дом, она, стесняясь своей заметно округлившейся талии, хотела как можно незаметнее пройти к столу, но хозяева и гости хором закричали, приглашая её к застолью. Всем не терпелось угоститься, и лица присутствующих сияли от радости, будто бы каждый выиграл в лотерею по миллиону рублей.
   Один только сидел мрачнее тучи. Это был Лёшка. Увидев вошедшую Наталью, он обомлел: "Как похорошела, - выдохнул с тоской Алексей, - везёт же Егору", - и не дожидаясь тоста, залпом выпил рюмку водки. Затем, не закусывая, налил вторую, опрокинув её в скривившийся то ли от водки, то ли от горя рот, стал торопливо заедать солёным огурцом.
   Никто не обратил на Лёшку внимания, только мать, понимавшая сына, как никто другой, внимательно стала следить за Натальей.
   Анна Фёдоровна знала о безответной любви младшего сына к невесте Егора и понимала всю безысходность положения. Разве такая красавица, умница пошла бы замуж за тракториста? Девушка всегда глядела на младшего брата Егора свысока, нет, не с презрением, а с высоты своего роста...
   Анна незаметно ушла в свою комнату. Подошла к стене. На ней висела большая рамка с фотографиями её родителей. Нашла маленькую, но такую дорогую сердцу выцветшую фотокарточку бабушки: "Бабулечка, как мне тебя не хватает."
   Добрый бабушкин взгляд и сейчас успокаивал любимую внучку, которая и сама в скором времени станет бабушкой.
   С фотографии смотрела худенькая, не блиставшая красотой женщина. Волосы гладко зачёсаны назад, платье с глухим воротником и камеей, доставшейся Анне по наследству.
   Анна открыла комод, достала шкатулку. В ней хранилась бабушкина камея и оставшиеся, не проданные в голодные времена драгоценности.
   Камея была особенно дорога Анне. Бог за что-то обиделся на них, не наградил земной красотой, но Ангел-хранитель подарил им талисман, напоминая, что всегда заботится об их душе. Счастье придёт, надо только очень желать его.
   Дочерей бог Анне не дал, но ей так нравилась Наталья, что на свадьбу решила подарить камею невестке.
   Но как же любимец Алёшенька? Ведь камея должна принадлежать его роду. Кровушку-то свою ему, сыночку ненаглядному передала.
   Нельзя сказать, что старшего сына мать не любила. Но красавцу Егору от рождения всё доставалось легко. Он и родился-то богатырём. Врачи все в больнице ахали, глядя на щуплую роженицу. Ничего, обошлось. С болью он ей достался, а ему всё нипочём.
   Все его вокруг любили. Своей красотой и умом покорял и друзей, и девчонок, и учителей. Красота только не совсем на пользу пошла. Скольким семьям сейчас горя принёс, сколько детей сирот по свету наплодил, сколько "брошенок" слёз по ночам из-за него проливают, а ему хоть бы что.
   Анна на минуту отвела взгляд от камеи и обратилась с немым вопросом к фотографии бабушки:
   - Бабулечка, что же мне делать? Я же их обоих люблю, но Алёшеньку ещё и жалею. Как с камеей-то быть?
   На мгновение Анне показалось, что на неулыбчивом лице бабушки появилась хитрая улыбка. Прищурив глаза, бабушка хотела что-то сказать - и всё исчезло... и вопрос Анны повис в  воздухе... и тайну бабушка унесла с собой...
   Ничего не решив, Анна Фёдоровна убрала шкатулку в комод и поспешила к гостям...
   Лёшка, опьянев после второй рюмки, забыл о своей некрасивости. Он был в штатской одежде, не захотев в первый вечер посидеть в военном обмундировании, как положено, покрасоваться перед своими близкими. Красоваться было нечем - военная форма никак не шла к его лицу, а уж к фигуре и подавно.
   Он был рад, что, наконец, избавился от надоевшего мундира. Знаков отличия никаких, наград - тоже. С глаз долой, из сердца вон, никто и придираться не будет.
   Зато сам Алексей, опьянев, стал очень придирчив. Ему чем-то не угодил брат. Захотелось дать ему в морду, но рост не позволил, да и устойчивости алкоголь не прибавил, и Алёшкин костлявый кулак, резко проткнув воздух, зацепился за полку с посудой, а сам хозяин кулака, грубо поцеловав угол стола, рухнул, как мешок с овсом, на пол. Итог неудавшегося хука оказался плачевным: разбитая бровь, сломанный зуб и прочие неприятности на лице...