Первый рассказ маленького Саши

                Итак, братия мои возлюбленные,
                всякий человек да будет скор
                на слышание, медлен на слова,
                медлен на гнев;
                Ибо гнев человека не творит
                правды Божией.

   Послание Иакова 1:19





    С самого раннего детства Сашу неотступно угнетало ощущение виноватости и щемящей стыдливости перед чужими людьми за частые междоусобные скандалы своих родителей. Из-за огромного внутреннего неприятия подобных сцен, ему страстно хотелось повлиять каким-то образом на безудержно ругающихся между собой отца с матерью, чтобы они немедленно прекратили свой, внезапно вспыхнувший разлад.

    Но, имея в личном арсенале жизненного опыта всего лишь четыре годика, единственным и, пока самым убедительным аргументом восприимчивого Саши, был громкий и неутешительный плач до тех пор, пока не прекращались семейные баталии.

    Кто бы только знал, как он, всем своим чутким существом, желал видеть обожаемых и притягательных папу с мамой всегда добрыми и ласковыми, чтобы неотступно владеть тем обворожительным, тёплым и радостным чувством, что являет собой внимательная и заботливая любовь к своим чадам.

    Хроника его детской впечатлительности начиналась, именно, с яркой семейной ругани родителей в зале ожидания огромного и шумного железнодорожного вокзала. Пребывание в таком необычайном скопище людей, с чемоданами и баулами, было связано с очередным переездом всей немалочисленной семьи на новое место работы главы семейства.

  - У тебя есть хоть грамм совести или ты её уже всю до конца пропил?.. - исступлённо и зло кричала мать на, вяло до поры протестующего, пьяненького отца. - Мы почти весь день ждем его с билетами, беспокоимся, переживаем и... на тебе... заявился, еле на ногах стоит... Их пятеро, да теперь ещё и за тобой смотреть надо, будь ты проклят, паразит несчастный... И как же тебе не стыдно глотать её, треклятую, имея такую кучу детей? - громко восклицала стройная, симпатичная женщина, тридцати лет, наделённая вспыльчивым, но отходчиво-мягким характером.

  - Да замолчи ты, наконец, дай сказать... Я тебе всё объясню... Я друга встретил, потом в милицию попал... документы вытащили - пытался объяснить своё долгое отсутствие интеллигентного вида, в очках, сорокалетний глава семейства, но его лаконичные тирады ещё сильней разъярили супругу. Не обращая внимания на любопытствующих людей и плачущих своих детишек, отчаявшаяся мамаша, сама со слезами на глазах, решила выплеснуть всю терзавшую её боль переживаний, скопившуюся за время тревожного, длительного ожидания непутёвого мужа.

  - И сколько же я, дура. буду тебе ещё верить? Когда же, наконец, окончатся мои мучения? Всё, хватит издеваться над нами. Никуда я больше с тобой не поеду. Иди, гуляй со своим другом или подругой... Делай, что хочешь, только оставь нас. Иди, продолжай пить, чтобы глаза мои тебя больше не видели...

  - Ну и хрен с тобой - разозлился, наконец-то, захмелённый папаша - Слова не даёшь сказать, стерва, языком как помелом... Ждала полдня и ещё подождёшь, а мне надо идти документы выручать... - с этими словами он, не на шутку разгневанный, развернулся и пошёл прочь...

  - Хватит вам реветь, чего разнюнились... - прикрикнула мать на хнычащих детей и решительно заявила - Обойдёмся мы и без вашего папы, лучше вообще не иметь никакого, чем маяться с таким...

    Затем, попросив рядом сидящих молодых мужчину и женщину с ребенком присмотреть не надолго за своей когортой, разгорячённая и взволнованная произошедшим,  мама перепеленала годичного малыша, взяла его на руки и пошла искать справочное бюро.

    Через некоторое время она вернулась ободрённая, как ей показалось, наилучшим решением сложившейся тягостной ситуации. - Собирайтесь, сейчас поедим. - сказала детям и поблагодарив людей, оказавших услугу, взяла свободной рукой тяжёлый чемодан и, в окружении рядом семенящих детишек, направилась к выходу.

    Выйдя на привокзальную площадь, они всем табором дотащились до близко расположенной стоянки такси и оккупировали свободную "Победу" с кубиками на дверцах.

  - Ого, сколько вас... И все твои? - спросил улыбчивый таксист.
  - Нет, соседские... - коротко ответила необыкновенная пассажирка и показала ему записанный на бумажке адрес, по которому необходимо ехать.

    Через полчаса езды по оживлённым и красивым улицам большого города, запруженного снующими автомобилями и спешащими людьми, "Победа" остановилась у высоких металлических ворот с примыкающей к ним такой же надёжной решетчатой оградой, вдоль которой зеленели кусты густо разросшийся акации.

    Расплатившись с водителем за проезд, мать, крепко прижимая к себе малыша, выбралась с детьми из такси и, призывая за собой остальных малолеток, вошла во двор громоздкого двухэтажного здания. Таксист помог поднести чемодан.

    В приёмном корпусе, после продолжительной беседы с заведующей детского дома, мама наказала своим детям слушаться тётю и пообещала скоро вернуться.

    С этого дня для маленького Саши, двух его, младшего и старшего братишек, младшей и старшей сестрёнок началась непривычная детдомовская жизнь под надзором тётенек и дяденек, которые назывались нянями и воспитателями.

    В детстве запоминаются, в основном, из ряда вон выходящие события, цепляющие за собой неотвратимые последствия, основательно влияющие на дальнейшие человеческие судьбы.

    В последующем бытие маленьких человечков, в качестве воспитанников детского дома, появились друзья и враги, были испытаны новые игры и удовольствия, а, также, неотвратимое наказание за непослушание воспитателей,- тягостное стояние в углу спальни.

    Как это не странно, но особенного неудобства из-за недельных отсутствий матери и внезапного исчезновения отца, никто из детишек не испытывал. Каждый из них незаметно увлёкся своим кругом общений и интересов, и прежняя родственная привязанность к друг другу, в некоторой степени, растворилась во множестве отношений с другими сверстниками.

    Но, однажды, спустя два месяца, случилось то трагическое событие, которое круто изменило дальнейшие обстоятельства их жизни.

    В один из обычных шумных дней детдомовского двора, Саша обособленно слонялся от одной группы играющих ребят к другой и раздумывал, чем бы себя занять... Вот он подошёл к летнему плавательному бассейну, с барахтающейся с визгом и брызгами ребятнёй, где купался и его, старший на четыре года братишка Димка, от другого отца. Влезать в воду Саше не особенно хотелось и он, по-прежнему, высматривал себе какое-либо привлекательное занятие.

    Вдруг в кустах возле забора он заметил трёх девочек, две из которых были его, трёх и пяти лет, сестрёнки Лена и Марина, а третья, четырёх лет, - подружка Света, Саше немного знакомая.

    Загадочное уединение девочек в тени кустов вдоль забора заинтриговало рассудительного, не по годам серьёзного мальчика и он, неожиданно ощущая ещё малознакомое, еле различимое, тревожное чувство, решил выяснить, чем они там занимаются...

    Подойдя поближе, он увидел в руках девчонок сорванные тут же, невзрачные, серые грибы, которые они пробовали на вкус...
  - Что вы делаете... Отравитесь... Грибы нельзя есть сырыми. - забеспокоился Саша, но девочки нисколько не смутились его внезапным появлением.

  - Когда мы ходили с мамой в лес и собирали там грибы-сыроежки, то мы их ели там сырыми. - заявила Марина. - Так что можешь не бояться и попробовать, какие они вкусные... - сказала она, протягивая мальчику гриб на ладошке.

    Саша осторожно взял его за продолговатую тонкую ножку, обвитую вблизи шляпки нежным, светлым колечком, понюхал его, сморщился и пригрозил:
  - Если вы не прекратите пробовать эти нехорошие грибы, то я пойду и скажу Димке, он их у вас отберёт и выкинет...
  - Ну и иди, говори, ябеда-корябида. - презрительно заметила Марина. - Это сыроежки... Мы точно такие ели с мамой в лесу... - повторила она.

    Саша, не слушая их, развернулся и побежал к бассейну, забросив на бегу гриб в кусты.
  - Димка, - закричал он - Идём скорей со мной, там, в кустах Маринка с Ленкой и со Светкой едят поганые грибы, они могут отравиться... Пойдём быстрей, отберём их, а то они меня одного не слушаются...
    Димка в ответ лишь отмахнулся рукой, азартно увлечённый игрой с мячом на воде среди резвых купающихся сверстников. - Не отравятся... - крикнул он и, не обращая внимания на озадаченного Сашу, продолжил своё развлечение вместе с шумной оравой игроков.

    Саша, после подобного уверенного утверждения брата, и сам быстро разубедился в своих опасениях, и, через некоторое время, совсем забыл про эту историю. Но она оказалась роковой.

    Последний раз в жизни, ещё не подозревая об этом, Саша увидел их, когда проснулся среди ночи от резкого разговора в коридоре спального корпуса. Подойдя к двери в полумраке лунного сияния через большие окна обширной спальни, Саша с необъяснимым волнением слегка приоткрыл дверь и выглянул наружу...

    В длинном коридоре он обнаружил незнакомых людей в белых халатах и Марину, Лену и Свету, сидящих вдоль стены коридора на туалетных горшках. Саша не знал о зловещей, подступающей к ним, нелепой и неумолимой смерти, но от тревожного предчувствия чего-то непоправимого, у него на глазах выступили слёзы.

    Он, тихо плача от нахлынувшей необъяснимой тоски, вернулся в свою остывшую постель и незаметно уснул со слезами на глазах. Под утро все три девочки, после жалоб на боль в животах, одолевающую их рвоту и понос, несмотря на усилия врачей, скончались...

    В этот же день заявились, заметно потрясённые и сильно расстроенные, отец с матерью, которые к этому времени снова помирились и намеревались вот-вот забрать детей из детского дома.

    Саша еще достаточно не осознавал, что такое смерть - об этом ему никто ничего не говорил, но исчезновение девочек, непривычно-печальные и удручённые лица родителей и воспитателей, подсказывали ему о чём-то страшном и непоправимом...

    Он обстоятельно, всё до мелочей, рассказал плачущей матери и часто вздыхающему отцу, о находке девочками грибов, выросших у забора под кустами. О том, что девчонки эти грибы ели и его угощали, но он отказался и побежал, и сказал об этом Димке, но тот отмахнулся и не пошёл с ним отобрать эти грибы...

    Этот рассказ очень взволновал родителей и, спустя некоторое время, Сашу расспрашивал на эту тему ласковый и вкрадчивый следователь, назначенный по случаю групповой детской смертности.

    После повторения своего первого в жизни и такого трагического рассказа, Сашу с разрешения родителей, как единственного свидетеля-очевидца, увезли в загородную детскую дачу для детей работников КГБ.


    Там Саша пробыл несколько суток и с первого дня приобрёл себе маленького врага в лице задиристого мальчишки Вити. Поэтому, когда после очередного своего повествования про грибы в детдоме, Саше сказали, что сегодня его отвезут к папе с мамой, он очень обрадовался.

    Родители Саши, всё ещё достаточно не пришедшие в себя в связи с обрушившимся на семью страшным несчастьем, решили между собой начать новую семейную жизнь, без взаимных упрёков и скандалов. Отец пообещался больше не пьянствовать и держать себя в руках.

    Затем они оставили своё ходатайство о том, чтобы не наказывали персонал работников детдома, так как виноватыми в смерти детей считают в первую очередь самих себя. И, после всех этих печальных событий, всем своим недостающим семейством, они уехали подальше от горестных мест в степи Казахстана.

                1997 год.



.