Учитель

Занятия по гитаре в клубе «Эврика» после летних каникул не возобновились. Кажется в связи с увольнением преподавателя. Я продолжал по инерции штудировать «Школу игры» Иванова-Крамского, но чувствовал, что моё развитие как гитариста-классика «топчется» на месте, а может даже несколько деградирует. Видимо потому, что мне интереснее и несравнимо легче было «бренчать» различные песни, чем в одиночку разбирать серьёзные классические пьесы. Мать моя занималась вокалом и посещала студию романса при ДК «Юность», а потому – задействовав свои знакомства в «околомузыкальном» мире, нашла мне нового учителя.               

Его звали Артамонов Владимир Прокопьевич. В академической «богеме» за ним закрепилась заслуженная слава гитариста-виртуоза. В своё время он окончил Ленинградское музыкальное училище. Записывался для фонда радиовещания, впоследствии работал бас-гитаристом в оркестре Новосибирского театра Музкомедии. В общем, карьера его как музыканта была весьма разноплановой и состояла из бесчисленных взлётов и падений. Последние преобладали, ибо Артамонов имел небольшой порок, так распространённый среди одарённых личностей, а именно – временами он срывался в запой и уходил в глубокий штопор. Устав от борьбы с «зелёным змием», он стал вести жизнь «художника на вольных хлебах», подвизаясь, главным образом, на ниве аккомпаниатора для исполнителей городского романса и редких сольных номеров во время «сборных» концертов. Также он давал частные уроки игры на классической гитаре. Именно с таким неординарным человеком и столкнула меня судьба в людском водовороте. Вспоминаю его таким, каким увидел при нашей первой встрече, ибо давно уже Душа Мастера отлетела в Мир Иной.                               

Я пришёл на занятие в «красный уголок» ЖЭКа, что находился на улице Арбузова в двухэтажном деревянном бараке. Меня встретил человек небольшого роста, в очках и с обширной лысиной в обрамлении буйного вороха кудрявых волос – «остатка былой роскоши» юности. Лицо у него было несколько кирпичного оттенка, вероятно, тут сказывалось пристрастие его обладателя к старине Бахусу. Манера Артамонова выражать свои мысли вслух, говорить категорично, высказываясь о себе в превосходной степени, сначала привела меня в лёгкое недоумение. Мастер-виртуоз и в самом деле считал себя непризнанным гением, и мне даже чем-то импонировала эта самонадеянность. Но весь мой скептицизм быстро улетучился, потому что Владимир Прокопьевич взял в руки гитару и заиграл! Это было в высшей степени превосходно, такой потрясающей техники, такого буйства пальцев по грифу мне до сих пор наблюдать не приходилось. Кроме техники в произведении, несомненно, присутствовала Душа, музыка «дышала», динамика её то возрастала, то затихала, словно порывы ветра, словно шум прибоя в бесконечности космического танца и ритмики Вселенной. «А ведь это действительно гений!» - подумал я, когда затихло послезвучие финального аккорда, взятого Мастером.               

Скоро выяснилось, что всё чему я учился раньше, решительно никуда не годится. В основном это касалось способов звукоизвлечения. Щепок с опорой на последующую струну – вот секрет «летящего» звука! Так играют многие известные музыканты, в частности – Андрес Сеговия маркиз де Салобренья – испанский гитарист, считающийся отцом современной академической гитары. Причём пальцы на правой руке должны быть снабжены ногтями изрядной длины, которые исполняют роль плектров (медиаторов) при извлечении звуков из гитарных струн. Пользуясь таким «летящим» звуком можно озвучить достаточно большую аудиторию, и – безо всяких микрофонов! В доказательство Артамонов тут же демонстрировал превосходство этого стиля гитарной техники. Играл он, в отличие от многих педагогов, тихо ненавидящих своё «ремесло», охотно и с каким-то чувством внутренней радости, что накладывало оттенок одухотворённости на весь его облик. Узкие плечи его тогда горделиво распрямлялись, правая нога чуть притопывала, отбивая такт, а очки с дымчатыми линзами торжественно поблёскивали. Показав основные принципы звукоизвлечения, Владимир Прокопьевич велел «переиграть по-новому» весь мой репертуар и приобрести «Школу игры на шестиструнной гитаре» Маттео Каркасси – итальянского гитариста и композитора. На этом первый урок завершился, и я вернулся домой, всё ещё находясь под огромным впечатлением от услышанного.

Вкуса к учёбе я так и не почувствовал и посещение общеобразовательной школы оставалось для меня некой принудительной и неприятной повинностью. Я ходил туда, лишь делая очень «большое одолжение» своим бедным родителям. Что взять с взрослых людей, если они просто не представляют уже, в меру своей возрастной ограниченности, жизнь без аттестата о среднем образовании? Какая чудовищно-нелепая химера!.. А вот со «Школой» Маттео Каркасси у меня напротив – всё обстояло как нельзя лучше. Артамонов был сторонником метода от простого к сложному, а потому – мы «штудировали» пособие итальянского композитора, что называется, «от корки до корки», почти не делая пропусков. Без особого труда я перешёл к «ногтевому» способу звукоизвлечения, играя с опорой на последующую струну, как того требовал Мастер. Нельзя сказать, будто у меня был какой-то особый дар или талант, но что-то явно получалось. Это я ощущал иногда во время своей игры, наблюдая за довольным выражением лица преподавателя. Конечно, и я прекрасно сейчас это понимаю, мне не хватало усидчивости, а самое главное – одержимости гитарой. Я выполнял лишь то, что мне задавали, ленясь сделать нечто большее. Приготовив урок, и немного поиграв гаммы и упражнения, я открывал свой «песенник» и «бренчал» всякую примитивную ерунду. Отсюда было видно, что серьёзного музыканта и классического гитариста из меня никогда не получится.
                Тем не менее, однажды, мне предложили выступить на конкурсе подросткового творчества в ДК «Приморском». Причём, чтобы я чересчур не робел и не «понтовался» выступать на публике, мой номер будет заявлен как гитарный дуэт. «Ну, а мой Учитель «прикроет» меня, если вдруг облажаюсь», - решил я и согласился на участие в этом конкурсе, который должен был состояться на весенних каникулах. Оставалось около трёх недель, когда мы начали подготовку – отобрали для выступления «подходящую» пьесу Каркасси и очень красивый этюд Джулиани. Играть в две гитары с таким мастером-виртуозом было несложно. Нужно лишь сосредоточиться на исполнении своей партии и не отвлекаться на сольные вставки и «прочие мелизмы», которыми расцвечивал и всячески украшал наш дуэт Артамонов. Это был мой первый опыт коллективной игры, и он мне понравился.
                Мы приехали на Обьгэс, где находился ДК «Приморский», студёным мартовским днём. На улице задувал пронизывающий ледяной ветер, и мы некоторое время стояли в фойе, пытаясь восстановить кровообращение в замёрзших лицах и руках. Конкурс уже начался, но до нашего выступления оставалось ещё около часа и мы, оставив верхнюю одежду в гардеробе, прошли в служебные помещения, и, пристроившись где-то на подоконнике в пустом коридоре, решили немного поиграть, чтобы по-настоящему «разогреть» руки. Я волновался, видимо потому, что это было моё первое выступление при таком стечении народа. «Прогнав» несколько раз свою «программу» в разном темпе, мы прошли за кулисы, чтобы не пропустить время для выхода на сцену. А на сцене играла подростковая рок-группа!..
                Я выглянул из-за кулисы и увидел суровых парней с электрогитарами, звучала ритмически танцевальная композиция. Это зрелище завораживало – барабанщик, басист,  играющий на ритм-гитаре вокалист и лидер-гитарист в разноцветных бликах огней буквально копировали своими вычурными позами выступления зарубежных рок-звёзд. Они трясли гривами длинных волос, а во время сольного «запила» лидер-гитариста, который внезапно рухнул на колени, басист и ритм-гитарист в такт сильной доли синхронно раскачивали грифами своих гитар. В общем - для советского Дома Культуры образца 1987 года это было весьма вызывающее зрелище, практически идеологическая диверсия! И после такого «отжига» выходить нам и «позориться» с какой-то классикой? Я ещё раз взглянул на сцену – электрогитары в лучах прожекторов сверкали разноцветным перламутром и их рёв, многократно усиленный аппаратурой и поддержанный атакой барабанов звучал победоносно и торжественно. «Надо сматывать удочки и валить отсюда, пока не поздно» - угрюмо размышлял я. Грохот стих и в зале раздались довольно дружные аплодисменты. Вступление группы явно понравилось публике (ну ещё бы!), а кричать и свистеть, выражая своё одобрение, тогда было не принято, сказывалось советское воспитание.
 - Наш выход, - услышал я голос своего Учителя и понял, что отступать некуда, а главное – незачем. Подумаешь – конкурс!..
                Мы вышли на ярко освещённую сцену и уселись на приготовленные для нас стулья. Не глядя в зрительный зал, я тихонько вздохнул и начал играть «Рондо» Каркасси. После четвёртого такта услышал, как Артамонов привычно подхватил и украсил мелодию старого итальянца своими солнечными пассажами, и сердце моё успокоилось. По моему, я даже ни разу не сбился и не «наврал» по ходу пьесы, и когда прозвучала кода, то почувствовал вдруг всепоглощающую тишину, как будто нырнул глубоко под воду. Через пару томительных секунд грянули такие аплодисменты, что я моментально приободрился и уже легко и непринуждённо заиграл «Этюд» Джулиани. Это техничная, исполняемая в быстром темпе, очень красиво гармонизированная мелодия. Артамонов, нигде не выходя на первый план, умудрился «выткать» такую фактуру мелодического рисунка, что обманул даже меня. «Как у меня сегодня необычайно проникновенно выходит эта вещь – с неким чувством лихорадочного удивления подумал я. Такие изящные подголоски, или это эхо от акустики в зале?» Снова тишина и настоящие овации, которые устроила нам щедрая публика ДК «Приморского». Я осмелился взглянуть в зал и увидел там, в первом ряду горячо аплодировавших пацанов из рок-группы.

Да, очевидно это успешное выступление и конечно, если бы я исполнял программу один, оно не было бы столь триумфальным – это ясно! Но, чёрт побери, как это приятно, оказывается, выступать перед публикой и срывать аплодисменты. Так размышлял я, пока мы возвращались на автобусе с конкурса домой – в Академгородок. Окончания этого действа мы так и не дождались. У Артамонова были какие-то важные дела, а я поехал с ним «за компанию». Потому, мы так и не узнали в тот день, что, по общему мнению жюри, наш гитарный дуэт занял первое место на конкурсе юных талантов. Несколько позже мне передали соответствующий диплом, ибо только я из нашего дуэта подходил под определение «юного таланта». К сожалению, это единственная награда, которой мне пришлось удостоиться как исполнителю на классической гитаре. Но стимул она придала такой, что я занимался музыкой ещё несколько лет, не желая понимать очевидного – что настоящего концертирующего виртуоза-гитариста из меня не получится.
 
И вновь наступила осень и я как «образцовый ученик» продолжил свои занятия классической гитарой. Артамонов сменил точку дислокации и «переехал» из красного уголка ЖЭКа в помещение детского клуба с утраченным для меня названием. Надо сказать, что мой учитель частенько менял «точки» из-за гениальной неуживчивости своего нрава. Порой взрывоопасного как порох, особенно во время исполнения фигуры высшего пилотажа, известную среди лётчиков как «штопор». Маэстро встретил меня оживлённо, поблескивая металлической оправой очков:
 - А знаешь ли ты, - начал он свою «тронную речь», - какое произведение самое технически трудное для исполнения на гитаре?
 - Откуда же мне знать об этом? – немного оторопел я от внезапного вопроса.
 - «Чакона» Иоганна Себастьяна Баха, - торжествующе провозгласил Артамонов.
 И тут же предложил:
 - Хочешь, сыграю? Поверь мне, очень немногие гитаристы имеют это  произведение в своём репертуаре. Именно из-за сложности исполнения!
 
И он сыграл, как и положено большому артисту, «с чувством, с толком, с расстановкой». Произведения Баха вообще отличаются повышенной метафоричностью образа, многослойной полифоничностью и возвышенно-небесной сенсорикой восприятия. Ежедневно занимаясь много часов, продолжая на пятом десятке лет разучивать новые произведения, Владимир Прокопьевич очень высоко «задрал планку» музыканта-инструменталиста, «обычным» людям было трудно дотянуться до этой вершины. А он небожитель, снисходительно взирал с высоты своего Олимпа на жалких смертных, дерзнувших взять в руки гитару. А что «Чакона»? Подвижная линия блуждающего баса, частая смена гармоний, ого – и каких гармоний! Да, и растяжка пальцев левой руки требуется потрясающая, но какие же впечатления навеяла на меня сия композиция? Попробую живописать. Значит так – багровая литургия торжествующего мрака постепенно сменилась золотым потоком всепроникающего света на фоне голубых небес, в котором слышалась надежда обреченных на вечное спасение.                               

В таких примерно красках я услышал это произведение, прозвучавшее в исполнении Мастера грифа и Повелителя гитарных струн. Оваций не воспоследовало – я был скуп на внешние проявления чувств.
 - Здорово, - лишь выдохнул я, всё ещё находясь под впечатлением виртуозной игры своего Учителя.
 - Я работал над этим «эпохальным пластом» почти всё лето, сказал с затаённой гордостью Владимир Прокопьевич, и добавил, глядя на меня с искренним интересом и ожиданием в глазах:
 - А как этим временем распорядился ты? Разучил что-нибудь новенькое?

 Перед моим мысленным взором промелькнули бесчисленные шеренги бутылок с портвейном, знакомые лица девушек, а потом словно включился в памяти старенький катушечный магнитофон:
                - "Музыка на-ас связала,
 Тайною на-ашей стала,
 Всем уговорам твержу я в ответ,
 Нас не разлучат – нет"!
                Вот это я «поработал» над собой, «повысил» свой духовный и интеллектуальный уровень!

Но прямо поставленный вопрос требует такого же ответа, а потому я бодро проговорил:
 - Так ведь, Владимир Прокопьевич, я же на каникулах устроился грузчиком в магазин. Вкалывал там от зари до зари. Пока втянулся в график, то да сё.
 Последовала выразительная пауза. Артамонов, глядя на меня с некоторой долей сомнения (это он-то вкалывал?), тяжело вздохнул и немного недовольным тоном констатировал:
 - Картина ясна. Хорошо, ну а играть-то ты не разучился?
 
Вообще за период летних каникул я поигрывал, освежая изредка в памяти свой репертуар, а потому – довольно уверенно «выдал» пару этюдов и достаточно «заковыристую» пьесу. Черты лица Учителя немного смягчились, и он сказал:
 - Ну что ж, будем танцевать от печки. Начнём всё сызнова, открой-ка сборничек с этой пьесой. То, что ты наиграл, никуда не годится!..
 Состоялся кропотливый «разбор полётов», говорили в основном о качестве звукоизвлечения. Потом пошла вдумчивая работа с пьесой, которую я давеча проскакал «галопом по Европам», подробно разбирая чуть ли не каждый такт её с необходимыми ремарками и пояснениями. Да уж, Маэстро был прав – если делать, то хорошо, а если нет, так лучше уж не делать вовсе. Ведь человеком ты можешь и не быть, но гитаристом стать обязан!..