Пересечение

Пересечение

Рассказ

     День клонился к закату. Заходящее солнце пробежалось лучами по черепичным крышам чужого города и скрылось за высоткой. Алексей вдруг понял, что заблудился и не знает, в какую сторону идти.
     - Как пройти к горному музею, - спросил по-немецки, остановившись около катающейся на велосипеде девочки лет девяти, наверняка зная, что дети поясняют гораздо понятнее, чем взрослые со своей скороговоркой.
     Горный музей, возвышаясь над городом шахтным строением, был ориентиром: рядом располагалась гостиница.
     Девочка не только показала, но и внятно рассказала.
     Поблагодарив, он быстро вышел на площадь, с которой хорошо была видна высотная часть музея. Найдя нужную улицу, двинулся к гостинице. Расположение зданий было знакомо, и Алексей решил срезать маршрут. Пройдя по переулку, вышел на пустырь. Вся его территория была усеяна мусором: целлофаном, пакетами и бумагой. Такой неожиданный диссонанс с чистыми улицами удивил Алексея.
     «Смотри-ка, и немцы не безгрешны. А с виду все такие рафинированные и стерильные. Да они, оказывается, не совсем безнадёжные», - с улыбкой подумал, выбираясь на центральную улицу.
     Их группа по программе повышения квалификации от министерства угольной промышленности уже две недели присутствовала в городе на стажировке. Все трения, возникшие в начальные дни жития на немецкой земле, были преодолены и, выражаясь протокольным языком, шёл продуктивный обмен мнениями. Первоначальное высокомерие немцев благополучно улетучилось после реплики переводчицы, последовавшей после обнаружения уничижительных наклеек на русском языке (в лифтах, туалетных и ванных комнатах) с указанием, что делать.
      Утром встречающим группу руководителям с немецкой стороны она без обиняков задала вопрос:
     - Вы пригласили нас для того, чтобы в дальнейшем заручиться поддержкой наших специалистов в работе?
     - Конечно.
     - И вы думаете, они простят вам все эти указатели в лифтах и гостиничных номерах?
     Больше повторять не пришлось, подсказки как корова языком слизала. Хотя, справедливости ради, надо отметить, что кое-где пришлось напрячь весь свой технический ум, чтобы освоить бытовые премудрости.
     В производстве проще. Оборудование шахт и разрезов практически однотипное. Здесь они, с невинной простотой, просили показать действие той или иной системы, наверняка зная, что включит то её можно, а вот выключить проблематично.
     - Господин Франц, а это что? – показывая на провода и трубы под потолком. 
     - Противопожарная оросительная система, - гордо произносит куратор.
     - Она работает? Можно продемонстрировать?
     - Натюрлих, конечно.
     Потом немцы долго и упорно бегают по штреку под потоками воды со словами «дойчен технише», пытаясь её выключить, с улыбкой посматривая на русских, предварительно спрятавшихся в ниши шахтных выработок, и подозревая, что их развели.
     В разговорах понимали друг друга ещё до перевода. В горном деле львиная доля технических терминов в русском языке немецкая.
 
     В выходной день Алексей, из любопытства, решил посетить ближайший «Секс-шоп». Долго ходил по магазинчику, пока к нему не подошёл администратор.
     - Что нужно?
     - Их куке, - что по-немецки означало, «я смотрю».
     - Тут что, музей, - на неплохом русском.
     - А тебя, пшек, не спрашивают, хочу и хожу. Выгонишь, что ли? - парировал оскорблённый Алексей, признав в администраторе поляка.
     Администратор неожиданно широко улыбнулся.
     - Слушай, пошли ко мне в кабинет.
     - Зачем? – удивился Алексей.
     - Да не бойся.
     - А чего мне бояться, - ответил, следуя за поляком.
     Зашли в уютный кабинет.
     - Прошу, пан, - произнёс поляк, указывая взглядом на стул, стоящий рядом со столом, одновременно выставляя из холодильника бутылку текилы, стаканы, лимон, нарезку из колбаски и шпика, сыр.
     - В честь чего такое внимание? – устраиваясь удобнее к столу, спросил Алексей.
     - Понимаешь, всё здесь хорошо, да только скучно. Тоска зелёная, поругаться не с кем.
     - А я, значит, подходящий объект?
     - Лучше русского никого. Тебя, кстати, как зовут?
     - Алексей.
     - А меня Войцех.
     - В честь Ярузельского, небось?
     - Угадал. Отец под его началом воевал. А до этого они вместе на сибирских курортах отдыхали, - не преминул съязвить поляк.
     - А что, на черноморское побережье надо было отправить? Всё ж таки они военнопленные были. Не забыл?
     - Не любишь ты поляков, - констатировал Войцех, бросая в стаканы лёд и разливая текилу.
     - А за что вас любить? Как определил наш классик, змеиное племя, только и знаете, что шипите в адрес русских, обвиняя нас во всех своих невзгодах.
     - Не любишь, - опять повторил поляк, поднимая стакан с текилой.
     - Не люблю, но уважаю. За то, что в последней войне, на два фронта, Польша держалась дольше, чем Франция. Гитлеру сразу бы понять, что славяне не англосаксы, спуску не дадут. Да против его патологической ненависти к нашей расе, видать, никакие аргументы были не факт. Полез.
     - Вот первую давай за Победу, - произнёс Войцех.
     Шёл месяц май. По немецкому телевидению показывали концлагеря и антифашистские фильмы. В назидание потомкам.
     - За нашу общую победу, которую вы, русаки, у нас украли.
     - Опять мы. А кто вас сдал? Польские лётчики Лондон спасали, Армия Людова и Армия Крайнова жизней не жалели, а англосаксы взяли, да и бросили вас на съедение дядюшке Джо. Хотя, надо отдать должное Иосифу Виссарионовичу. Вопреки их мнению, он выход к морю вам выторговал, и земельки немало вернул.
     - Ты, я смотрю, неплохо вопросом владеешь, - выпив, задумчиво произнёс Войцех.
     - А вот ты мне объясни, почему от немцев и америкосов, несмотря на вышеизложенное, вы просто млеете, стелитесь перед ними, а нас всё упрекаете. До сих пор не можете простить, что по-польски, а не по-немецки разговариваете?
     - Ты, Алёша, говори, да не заговаривайся, а то по физии можешь схлопотать.
     - Хотел ведь крепко поругаться.
     - Но драку я не заказывал.
     - Извини, никого принизить не думал. Просто за державу обидно. Название Царство Польское присутствовало ведь только на той территории Польши, которая входила в состав Российской империи. Другие территории разделённой Польши элементарно онемечивались. А русским царём вам была дадена конституция, чего у другой части империи не наблюдалось. Даже почтовая марка у вас была своя. А в отместку за это польский флаг всегда развевался в стане врагов России.
      - Действительно, историю знаешь. Выходит, не зря я тебя к себе затащил.
     Алексей пригляделся к Войцеху и отметил широковатое, как и у него, лицо, вздёрнутый нос, глубоко посаженные глаза. Да и комплекцией они были один в один. Поляк тоже с интересом его разглядывал, как будто и не сидели они вместе битый час.
     Текилу допивали, уже мирно разговаривая под песни Анны Герман, мягко звучащие из колонок.
     - Одна из самых душевных польских певиц, - заметил Войцех.
     - Согласен. Только когда поляки плевали ей вслед, обзывая кремлёвской певичкой, русские её любили, - не утерпел Алексей.
     - Перестань, что-то препираться больше нет желания, - остановил его Войцех.
     - Всё, пора и честь знать. Спасибо за угощение.
     - А тебе за общение. А то тут, в Дойчланд, и поговорить не с кем, - ответил Войцех.
     - Я тебя через служебный выведу, чтобы в торговом зале не светиться, - предложил он.
     Алексей, задумавшись, и пяти шагов не сделал от входной двери, как был сбит с ног ударом в челюсть. От нежданного апперкота, проехав лицом по кирпичной стене, упал под угол дома. Пока лежал, получил ещё пару пинков ногами, обутыми в тяжёлые ботинки. Поднявшись, развернулся к выкрикивающей угрозы паре мужчин и встал в стойку. Краем глаза отметил выбежавшего из здания Войцеха. Нападающие отступили, а затем и вовсе быстро ретировались за угол.
 
     - Больно ведь. Шлях ты недобитый, тебе лишь бы над русским поизмываться, - морщась, выговаривал Алексей Войцеху, обрабатывающему ему лицо салфеткой, смоченной остатками текилы.
     - Терпи, москаль недорезанный, казаком будешь, - хохотнул поляк.
     - И что эти гансы от тебя хотели? – спросил, не переставая орудовать салфеткой
     - Посмею тебя разочаровать. Один точно немец, а второй наш брат славянин, - улыбнулся Алексей. - Словак. Я их мову трохи розумею, они у нас базу отдыха строят.
     - Тогда понятно. Это ты за меня на сдачу получил.
     - Не на сдачу получил, а под раздачу попал. А ты-то что с ними не поделил?
     - Подружку. Встречаюсь тут с одной девчонкой из Братиславы.
     - Ну ты посмотри. Поляк удовольствие справляет, а за него опять русский отдувается.
     - Такая, видать, у вас, русских, судьба.
     - Судьба судьбой, а где же справедливость?
     - История рассудит, - серьёзно, заканчивая обработку, заключил Войцех.
     Руководитель группы, выслушав объяснения Алексея, как тот споткнулся и упал, вдаваться в подробности не стал. Бывает. А вот ребят из группы история с падением не убедила. Вечером, после ужина, под две прихваченные из номера бутылки водки, они, под шутки-прибаутки, слушали его эпопею. Потом заказали ещё, пивца да шнапса, и просидели в кафе до полуночи, за что утром изрядно получили от руководителя группы. Тайные агенты доложили и о принесённой водке, да и о количестве заказанной тоже. Германия, что тут говорить. Если что не в рамках договора, то неправильно. Правильно, это когда после встречи с бургомистром городка, организовано, отвести всех к другу, в бар напротив ратуши, провести экскурсию по его старинной пивоварне, а затем посидеть в зале за кружкой пива. И другу прибыль, и всё под контролем.
     Знаний разговорного языка хватает обеим сторонам для общения на самые разные темы.
     - Россия не может лежать. Она даже стоять на коленях не имеет права. Если Россия стоит на коленях, то Европа лежит, - энергично жестикулируя руками, рассуждает на неплохом русском подвыпивший господин Новак, горный инженер предприятия, на котором они проходят стажировку.
     - Слушай, а почему у тебя чешская фамилия? Нападающий у них в сборной по хоккею был, Новак, - пристаёт к нему с вопросами Алексей.
     - Так я из Силезии. Кстати, у нас половина прусских фамилий имеют славянские корни. Наши инженеры, с которыми ты на  тагебау-разрезе сталкиваешься, как пример: Кулик, Веселовски, - ответил немец.
     Алексей сидит рядом с куратором, Энгельгартом. Они говорят о жёнах, детях. Немец, узнав, что у того два сына, сетует, что у него три тохтер-дочки. Алексей его успокаивает, говоря, что дочки, это хорошо, сами домой придут, да ещё зятьёв и детей приведут. Они говорят по-немецки. На его рассказ о деде, штурмовавшем Кенигсберг, куратор выводит:
     - Люди настолько глупы, что всё забывают и, в своём непомерном стремлении к превосходству, повторяют совершённые ошибки.
     По периметру длинного стола люди мирно разговаривали и хорошо думали друг о друге. И понимали друг друга.
     «Людей общение объединяет, а вот политики разъединяют. Никак не насытятся, - думал Алексей, оглядывая застолье. – По их воле и глазом моргнуть не успеем, как будем вынуждены смотреть друг на друга через колючую проволоку или прорезь прицелов. Боже, упаси нас от этого».