Васенька

Я видел его здесь три раза.
Этого человека в парке. И он всегда сидел на лавочке.

Парк, скорее небольшой сквер, огороженный забором из высоких железных пик, располагался на углу Печорской и Архитекторов. В ограде образовались две прорехи, позволяющие срезать угол. Но главное, пожалуй, была тень от каштанов и кленов. Я нырял в эту тень, оставляя остальным прохожим, бредущим по тротуарам, невыносимую августовскую жару.
В глубине сквера скрывалось в листве двухэтажное здание желтого цвета. Что в нем располагалось, я не знал.

Человек был необыкновенный.
Когда я в первый раз прошел мимо него, ноги стали ватные, словно попали в смолу или патоку. И перед глазами как пелена, или густой туман. Так бывает.
Второй раз я попробовал пройти мимо этого места быстрее, и мне показалось, что тот человек улыбается. 
Да, он смотрел прямо на меня и улыбался.

И сегодня он сидел на своем обычном месте. И лавочка была самая обыкновенная. Знаете, какие раньше делали лавочки – из разноцветных реек, закрепленных на чугунных витых ножках.
Я поравнялся с ним и вдруг понял, что он вовсе не улыбался. Не знаю, что со мной произошло, черт ли дёрнул, но я остановился и выпалил:
- Послушайте, как вы это делаете?
- Что? – спросил он.
Я вновь почувствовал эту вязкость вокруг, но лишь на мгновение. Это быстро прошло.
- Вот вы же не улыбаетесь. Но я абсолютно уверен, что именно улыбаетесь.
Он посмотрел на меня так, как смотрят птицы.
- Как вас зовут?
- Меня? Аркадий.
- А меня Василий. Присаживайтесь рядом, тут уютно.
Я сел на теплые деревянные брусья лавки. Он был одет в простые серые брюки и белую рубашку навыпуск с короткими рукавами. На вид лет пятидесяти. Волосы седые, чуть вьющиеся, в беспорядке. Руки, помнящие физический труд, на удивление чистые.
От него пахло ландышем.

- Хорошо, правда? – сказал он.
- Что, что? – раздраженно переспросил я.
- Лето, прохлада, воздух. Здесь белка живет, но сейчас она спит.
- Вы сейчас не улыбались?
- Нет. Это вам кажется.
- Почему мне это все время кажется? – глупее этого вопроса я ничего не мог придумать.
- Потому что я знаю один секрет, - сказал он просто, - хотите, я вам его скажу?
- Хочу.
- Люди хотят справедливости. Они хотят того, что не существует. Иногда они добиваются исполнения своих желаний. И тогда появляются другие, для которых существует уже другой уровень справедливости. Если хотите, меньший, чем был до этого. И это ничего не меняет. Это как зеркальная поверхность – под микроскопом она шероховатая. Шероховатости образуют правильные формы, или сообщества.
Несправедливость течет, изменяется. Она есть движущая сила жизни. А справедливость – химера.
- Вы уверены?
- Почти уверен. Хотите сухарик? Я сам их делаю из черного хлеба. Посыпаю приправами, солью, получаются как настоящие кириешки.
Он протянул мне горсть черных кубиков.
- Спасибо.
Я разгрыз один – действительно вкусно.
- Есть еще один секрет. Рассказать?
- Да.
- Счастья тоже нет. Представьте на секунду, что вы счастливы. И вы решили помыть руки, и тут раз – воды нет. Счастье лопнуло, как мыльный пузырь, растворилось. Счастье – всего лишь ощущение, мимолетное и недолговечное чувство. Оно зависит от внешних обстоятельств. И существует лишь при условии сравнения его с несчастьем. Как белое есть потому что есть черное. Устрани это противоречие, и человек не будет терзаться ожиданием того, что не существует.

Теперь он улыбался. Действительно улыбался.
- Хотите третий секрет?
- Хочу.


…Я поднялся с лавочки – оказалось, мы просидели два часа. Я медленно двинулся по вымощенной плиткой тропинке, и странное чувство овладело мной. Словно мне злой хирург удалил некий орган, отвечающий за некие скверные ощущения: утреннюю депрессию, вечерний упадок сил,  дневное раздражение. За что-то еще, что я пока не совсем понял. У меня был этот орган, но теперь его не было.
Я оглянулся.
Василий сидел, как прежде, на той скамейке. Зрение снова ухудшилось, и он уже выглядел как большое светлое пятно в тени сквера. Словно кто-то посветил фонариком в темноту.

По дорожке от желтого дома шла полная женщина в светло-зеленом халате поверх платья и в такого же цвета шапочке.
- Васенька, вот ты где. Горазд же ты в окошко лазить, и как ты его только открываешь? Небось, опять у Татьяны Петровны ключ стащил?
Василий закивал головой, как китайский болванчик. Он улыбался.
- Ну пойдём, пойдём таблетки пить. Пойдём, милый.
Она взяла его за руку и повела к корпусу. Василий шёл за ней и приветливо махал ладошкой каштанам.

Каштаны молчали.