Изгнои. Часть 1. Глава 18

Ты когда в следующий раз стреляться будешь, ты это делай без меня, чтобы я тебе, не дай Бог, не помешала. Ладно?
Караси

"Это был первый раз, когда я ощутила отвратительное чувство вины.
Шла перемена. Я торчала в коридоре, читала. Пыталась читать - куча мыслей об Андрее Каверине просто не позволяла.
И тут ко мне подлетел - невозможно! - Велл! Прямо в школе, и это после вчерашнего. Если бы меня увидел кто-то из бывших одноклассников, он бы тут же донёс учителям, и они бы выпотрошили мою сумку, где лежал травмат.
Теперь-то, когда меня увидели с маймаксонским, не осталось бы сомнений, что со мной что-то не так, и поверить, что у меня есть пистолет, стало бы гораздо проще! А это же статья!
Я вскочила и шёпотом прикрикнула на него:
-Ты блять что тут делаешь?! Ты понимаешь, что сейчас подумают?!
-Некогда! - он схватил меня за руку и потащил к лестнице, на ходу бросив: - Знаешь, что наш блондин с собой сделал?
-Что? - я едва поспевала за ним, и, кроме моей усталости, меня ничего не волновало.
-Он вены вскрыл! - сказал он мне уже на первом этаже. - Давай за курткой быстрее!
Я ломанулась в раздевалку, совсем не думая, что меня могли заметить учителя. И уж тем более о том, что я сваливаю с двух последних уроков. Андрей - и вскрытые вены. В голове не укладывалось!
Мы выбежали из школы и понеслись к стоянке. Что тогда творилось со мной... я не знала подробностей, не знала даже, жив он или уже нет, но мне сразу пришла мысль, что это он из-за меня! Из-за вчерашнего! Понятно, он что-то скрывал, как Макс и Реджи, и либо не хотел, чтобы я раскрыла, либо не смирился с тем, что я уже знаю. А может, это совесть заставила его убить себя... в любом случае, я думала, это моя вина...
-Макс, он жив? - спросила я, когда мы почти подошли к мотоциклу. Я плакала.
-Жив! Данил и Реджи спасли его, - вздохнул он, подавая мне шлем.
Я ехала и ревела. Мне казалось, если он очнётся, он тут же скажет, что это из-за меня. И тогда точно конец. Андрея любит вся компания, я потеряю всех своих друзей. Мне вспомнилось, как Данил мучал Реджи, и я с ужасом представила, что сотворит он со мной - со мной, против кого будут настроены все...
Макс, вроде бы, не обвинял. Но зачем он взял меня? Сорвал прямо с уроков... Ему нужно поддержать Реджи, это ясно, а я зачем? Тоже из-за неё?"

Макс Дмитриев и Ника Волкова подъехали к больнице. На ходу Велл рассказал ей, что блондин перерезал вены прямо в школе. Ему не было известно, в чем дело, но он без труда догадывался. Макс тоже мог бы ощущать свою вину - он же столько раз советовал ему признаться Нике, а не издеваться над собой, пытаясь скрыться. Но не в его привычках было винить себя в глупостях других. У Каверина был выбор... А что переживает сейчас Регина, каково ей? Для неё это был уже второй удар. Но на этот раз обошлось, Каверин выжил. Тут Макс впервые без злобы подумал и о Даниле Лазареве, и решил, что того несчастья преследуют одно за другим. Потерять всю семью, мать Андрея, а теперь едва ни лучшего друга. Велл бы даже жалел Данила, не будь он сыном Алекса Лазарева, ненавидевшим его. Никакого сочувствия Дмитриев не выражал и к Кавериным, вспоминая рассказы родителей.
Макс избегал появляться там, где начиналась собственность Кавериных. Не только из-за отвращения, но и потому, что ему тут тоже никто не был рад. Но сейчас он знал, что нужен именно там...
Администраторы впустили его и Нику без вопросов, с жалостью взглянув на обоих. Иногда до них доносились обсуждения, но то были не сенсации, а сожаления.
Макс знал, где Каверин. Поднявшись на второй этаж, он постучался в одну из дверей и услышал голос:
-Войдите!
Не успели они закрыть дверь, как к Веллу тут же бросилась Регина. От неё снова не осталось никакой косметики, а на чёрной одежде можно было разглядеть кровь... как и на сбившихся в паклю белых волосах; её руки не были одеты в браслеты с шипами.
-Ну почему?! - рыдала она в него. - Почему он сделал это с собой...

Пока Макс успокаивал Регину, Ника приблизилась к Андрею. Он все ещё казался ей прекрасным, но потеря крови сказалась и на его лице. Взглянув на руки, Волкова тотчас же зажмурилась. Нет, раны, довольно глубокие даже для суицида, уже были зашиты и забинтованы, но сам факт, что Андрей Каверин, всегда любивший себя и гордившийся собой, попытался совершить самоубийство, уже вгонял её в холод. Подвернутые рукава когда-то белой рубашки были вымочены в крови. Если бы только она подождала, а не стала требовать объяснений сразу же, на эмоциях...
Данил не отходил от него. Побелевший, уставший, с красными от уже прошедших слез глазами, он даже не посмотрел на Нику.
Родители Андрея тоже были там. А ведь Волковой так хотелось встретиться с его отцом и поговорить об Алексе Лазареве... и почему именно сейчас они пересеклись, когда ему совсем не до этого? Она привыкла видеть главу администрации города с высоко поднятой головой, полным сил, но теперь он был как полумёртвый и больше не выглядел моложе своих лет.
Ника рискнула подойти к Наташе. Та ещё сохраняла самообладание - ей приходилось видеть и смерти, и ещё более жуткие случаи.
-Извините... как он? - спросила Волкова. На глаза ей вдруг бросился столик с приборами... те тоже в крови. И какие-то рваные тряпки - и на них кровь! И это кровь Андрея Каверина, которого она по-прежнему любила...
-Эх, - вздохнула она, - жить будет, но... крови он потерял довольно много. Доноров нашли, перелили. Но еще бы буквально минута - и спасти было бы невозможно.
Тут Данил впервые оторвал глаза от Андрея и взглянул на Регину. Её обнимал Дмитриев, но он впервые не предал этому значения. Он же помнил: это она - та, кто остановил кровь! Сам он ничего не знал. Получается, если бы не Регина...
Регина спасла Андрею Каверину жизнь.
Тут Данил задумался, что это ему, а не Андрею, стоило резать вены! Что он вытворял? Регина всего лишь хотела быть нормальной. Веллу и Андрею удавалось не стать её жертвами, а ведь это не так сложно. Но он - сколько он ей наговорил! Он брал её за живое, напоминал об убийстве её друга, не думая, каково ей держать это в себе и постоянно слышать напоминания о том, что она - монстр. А те случаи, когда он поднимал на неё руки? На девочку на год младше него!
Он просто ненавидел себя, своё существование. Но сейчас он должен был быть рядом... он боялся оставить Каверина хотя бы на секунду.

-И что теперь будет? - обратилась Ника к Наташе.
-Что будет... за такие вещи обычно ставят на учёт. Мы, конечно, постараемся, чтобы так не случилось, потому что это сломает ему всю жизнь. Но ему все равно придётся лечиться. Я видела эти раны, и поверь, сделаны они не напоказ. Не понимаю только, как мы могли не заметить, что с ним происходит?
-Так он же нормальный был. Никто не замечал... - Ника снова ощутила жжение в глазах.
-Только два дня подряд драки устраивал, а так нормальный, да...
Нику утешало, что он будет жить, но какие ужасы его ждут! Несомненно, по городу уже шепчутся. Она знала, как ненавидит Андрей чувствовать себя слабым. И вот, теперь ему таскаться по врачам!
Затем её внимание привлекла невероятная сцена: отойдя от Макса, Регина присела у Лазарева. Она все ещё рыдала. И тут Лазарев пододвинулся к ней, смахнул слезу с её щеки и сказал:
-Не нужно плакать, с ним все хорошо будет.
Велл наверняка сказал нечто подобное, да и понятно было, что чего хорошего им ждать? Но Данил утешал Регину! Вмиг он взлетел в глазах Ники на высокоскоростном лифте.

Макс по-прежнему стоял у дверей, не решаясь приблизиться. Вскоре Наташа попросила выйти всех и сама собиралась к другим пациентам, но Данил никак не хотел оставлять Андрея, что бы ему ни говорили. В итоге ему позволили остаться.
Регина пошла отмывать себя от крови, а Валерий Каверин был вынужден уехать.
В коридоре Ника призналась Максу, что, наверное, это её вина.
-Не говори ерунды и убей в себе это чувство, что ты виновата в чужих глупых поступках! Согласен, суицид не бывает без виновников, но в данном случае это никак не ты!

"О, я помню, как потом у нас об этом заговорили. Тогда, конечно, самоубийства тоже затрагивали, но основная волна пришлась на 2016-17 года, когда выяснилось, что, оказывается, виной всему группки смерти "ВКонтакте" и какой-то "Синий кит"... и сразу покатились обсуждения и запреты. Я и не знала, бомбить мне от глупости нашего правительства или смеяться. Какой счастливый и при этом нормальный человек, прочитав группу, решит, что ему нужно суициднуться? Да никакой - не зря же самоубийц направляют к психиатрам. Тогда что же мы запрещаем, почему мы смотрим на следствие, а не на причину? Людей на суицид склоняют не те, кто описывает всю его прелесть. На суицид их склоняют те, кто портит им жизнь. Быдло-родители, одноклассники, окружение, общество - вот где нужно искать причины самоубийств! А никак не в смешных группах и где-то ещё, где нацеплен ярлык "пропаганда самоубийства". Научите людей любить жизнь! Отнимите у них поводы умирать! Пока у нас господствует принцип давления слабых, почему мы удивляемся, что Россия чуть ли ни лидирует по подростковым суицидам?"

Как хотелось Веллу сделать то, на что так и не решился Каверин: рассказать истинную причину. Тогда Ника перестала бы винить себя. Но, что бы ни считал Лазарев, совесть не позволяла ему выдать тайну другого человека, особенно когда тот об этом даже не знает. Нет, решил Велл, Каверину придётся признаться самому - деваться ему теперь некуда.

-А что с Лазаревым? - спросила Ника, вспомнив его обращение с Региной.
-С ним - да ничего. Просто у него лучший друг вены перерезал, а так все нормально, - усмехнулся Велл.
-Да я не про это! Или тебя не удивило, как он говорил с Реджи сейчас?
-А почему меня должно это удивлять? Они оба одинаково переживают за одного и того же человека, им не до ссор. Успокаивая Реджи, Данил будто успокаивает себя, и обоим легче.
-Вот бы так и продолжилось, - решила Ника.
Макс задумался, хотел бы он этого.
-Пожалуй, было бы неплохо. Слушай, нам лучше уйти. Андрею пока все равно на наше присутствие.
-Куда пойдём?
-Ко мне, куда же ещё.
-Я хочу в Маймаксу!
-Да ты на меня глянь, Маймакса! - Велл был в недешевых джинсах, чей фирменный знак бросался в глаза, и в такой же рубашке. Цена обуви просто убийственная. Нет, даже его любимая кожаная куртка не сделала бы из него маймаксонского.
-Нда, в таком виде, конечно, не заявишься. Просто у меня нет настроения стрелять.
-А у меня - никого учить, так что просто погнали.
Макс не стал ни с кем прощаться; впрочем, он никого и не поймал. Регина была разрушена, и Велл знал: она не захочет никуда ехать. Нику ещё смущало, что она проводит так много времени с её парнем, но позже выяснилось, что Каверина ничуть не возражала.
"Я почти была готова признаться Максу относительно Андрея. Хотя, думаю, он догадался. Несмотря на стресс, мы вели себя так, будто ничего и не произошло. Спустились в беседку, сидели в гамаках и пили ванильный капучино. Макс ещё и косяк курил, я - ни-ни, эти штуки меня до смерти пугали.
Все бы кайф, но вообще-то один из нас перерезал вены. Я спросила Макса, отчего это он так спокоен, неужели ему все равно? И вот что он мне ответил:
-Почему если я не паникую, это означает, что мне все равно? От наших волнений нет никакого толку; Каверина это быстрее не восстановит и дурь из его башки не выбьет, зато мы убьём свои нервы. Пока он не очнулся, от нас ничего не зависит, так смысл изводить себя переживаниями, если можно пока расслабиться? Хуже не будет!
Я решила, что он, наверное, прав, если бы не одно но:
-А ты не думаешь, что кто-то мог склонить его к суициду?
-Кого угодно, но не Каверина! Этот тип - главный враг самому себе!
Если кто-то думает, что Велл всегда был спокоен... злиться он умел так же, как и сдерживаться. Да, не психовал, но и всегда добреньким не оставался. Так и тогда - он был страшно зол на Каверина. Не потому, что был Дмитриевым. Он утверждал, что блондин совершил самоубийство не тем, что порезал вены, а чем-то другим. Я знала, он хочет мне что-то сказать, но не может. Сказал спросить самого Андрея. Ну так я спросила его вчера, а сегодня его нашли в луже крови!
Мы так бесились с этой темы об Андрее и его венах, что решили прекратить. Нам обоим ещё предстояло выслушать много говна. Ему повезло больше моего, он-то с семьёй хорошо, если раз в неделю виделся, а кроме них никто бы и не стал обсуждать - маймаксонские разве что, но он мог не ездить к ним, если не хотел. А я ходила в школу и старалась не думать о завтрашнем дне...

Тут мои ожидания оправдались. Я приготовилась, скрепила нервы, подумала, что и без того ввязалась в обсуждаемую компанию, придётся привыкнуть. Да, я ещё не имела никакого понятия о том, что такое сплетни, от которых хочется зарыться в землю. Поэтому такой пустяк, как расспросы о порезанных венах, представлялся мне страшным испытанием.
Родители не так взбесили. Они уже знали - Андрей же был не только лучшим типом в школе, но и сыном главы администрации, и все паблики и местные сайты в тот вечер только о нем и трещали. Когда я вышла встречать маму, она тут же спросила, в чем дело. Ей казалось, я должна знать. Пришлось объяснить, что никто не в курсе, даже его собственные родители. Тут я преврала, ведь все, что я знала - они недоговаривают. Велл-то не был удивлён. Я вообще тотально завралась: что мне написала Реджи и я пришла в больницу своим ходом, а не пропустила два последних урока, слиняв с Веллом на мотоцикле. О том, что я была у него дома, я тоже, разумеется, не сказала - иначе пришлось бы с головой его выдать. Про драки я тоже наврала - что совсем не знаю их причин. Все выглядело так, будто общались мы, общались, ровненько, а потом хоп - и вены вскрыл! Но мои купились... а может и нет, но не стали давить, с меня же и без того хватило. Для них самих стало загадкой, почему это вдруг такому успешному, красивому и умному парню вдруг понадобилось совершать самоубийство. Я тогда и словом не обмолвилась, что и у меня когда-то давно были похожие мысли. Нет, я бы себя до такого не довела! Что же творилось в голове Каверина и почему я это не замечала?

А, глупые вопросы. Не замечала я потому, что смотрела на него через призму идеальности, которой он себя окружил. А также потому, что такое нельзя рассказывать. До меня доперло ещё до того, как он раскрылся. Здесь же с самого начала все нечисто, и Андрей - никакое не исключение. И я сказала самой себе: возможно, он ещё хуже, чем тебе уже известно".

Свет гас. Рабочий день заканчивался. Больные, ночные дежурные и врачи с неотложными операциями ещё оставались, но Данил Лазарев не входил в их число.
Наташа заглянула к Андрею, чтобы забрать Лазарева. Но Данил резко заявил, что не пойдёт домой.
-Не могу я уйти! Как я оставлю его одного после того, что случилось? - он взглянул на забинтованные руки.
-Не волнуйся, за ним присмотрят. Тебе тоже нужно отдохнуть после такого, - Наташа посмотрела на его покрасневшие, стеклянные глаза и запачканную кровью одежду.
-Отдохнуть? Да вы смеётесь, какой тут отдых! Я все равно уснуть не смогу. Сегодня утром я уже его отпустил, и что? Нет, даже не просите! Буду здесь!
Она бы постаралась его убедить; а впрочем, что толку? Дома ему будет ещё тяжелее - мысль, что Каверин остался один, сведёт его с ума. Может, это перебор, может, Данил ничего не понимает и верит, что его присутствие сделает лучше, но зачем же его останавливать, если вреда не будет? К тому же когда Андрей очнётся и увидит Данила рядом, ему будет не так страшно.
Наташа вышла в магазин, принесла Лазареву еды, кофе, успокоительных и попросила коллег приглядеть за обоими.
Данил так и не притронулся к еде, а отошёл всего раз, да и то к окну, чтобы покурить - зависимость никуда не делась. Говорили, сигареты снимают стресс, но Лазарев знал и более действенный способ, однако не посмел применить его сейчас. Ему казалось, что в таком случае Андрей не очнётся, а может и вовсе умрет...

Регине, как и Лазареву, разрешили не идти на следующий день в школу; понятно, что там от неё не отстанут. Но и дома сидеть она не собиралась. Перед ней встала серьёзная задача - обрести то, что позволит ей себя контролировать. С утра она в первую очередь подумала о брате, а во вторую - о белых волосах, пропитанных кровью.
Регина Каверина красилась только в Москве, там, где ей советовала Лена Дмитриева - в её городе не было парикмахеров, способных качественно осветлить её от природы чёрные волосы до белизны. Электричка ей в её положении сироты выходила бесплатно, а деньги на покраску остались со дня рождения.
Когда Регина уже подъезжала домой, она взглянула на часы и подумала, что у Ники вот-вот закончатся уроки. Андрей без сознания, Данил с ним, родители пытаются не дать переживаниям отразиться на работе... конечно, ей хотелось, чтобы Макс поскорее увидел её, но Нике она нужна была больше. Несколько знающих Регину людей в электричке поразились ей. Но никто их них не предполагал, почему она внесла изменения.

Ника никак не увильнула от расспросов, даже при том, что слух о её травмате уже разошёлся по параллели, и мало кто рискнул спросить с осуждением. Но от деликатности, на какую только способны шестиклассники, назойливый зуд любопытства не переставал быть таковым. Ника растерялась - с одной стороны, послать матом за вопрос для неё являлось непростительной грубостью, с другой, одни и те же темы настолько прессовали мозг, что она была в шаге от обращения к травмату.
К концу учебного дня она немного вздохнула с облегчением, и ей в голову пришло встреться с Веллом в Маймаксе и посмотреть, как там среагируют на её травмат. Но её планы поменялись, когда у входа в раздевалку Ника встретила Регину Каверину.
Как всегда, Роза была в одежде с шипами, с бледным лицом и выразительными изумрудными глазами. Но кое-что изменилось.
От плеч и до конца покрывала волос стекала кровь.
Так Волкова увидела издалека. Подойдя, она поняла, что Каверина просто окрасила концы волос в красный. На публику она воскликнула, как ей нравится, но на деле поняла - дело не в стиле. Вчера её волосы тоже были в крови.
-Давай просто прогуляемся, - предложила Регина.
Они шли по улицам вдвоём, взявшись под руки. Ника быстро решилась спросить:
-Волосы - это из-за вчерашнего? - Ей было неясно, неужели Регина хочет постоянно напоминать себе о том случае?
-Нет. Просто когда я вижу белые волосы в крови, я сразу останавливаюсь. Пусть они всегда будут в крови, и тогда, - Регина присмотрелась и никого не увидела рядом, - я никому не наврежу.
-Ты молодец, Реджи, - похвалила Ника, думая, решилась бы она терзать себя воспоминаниями.
-Молодец? Да ты смеёшься. Я - убийца.
-Но это же ты Андрея спасла, - напомнила Ника.
Регина Каверина и не думала об этом. Её не волновало, кто именно спас его. И только теперь Ника раскрыла ей глаза, и Реджи взглянула на себя иначе. В самом деле? Она?..
-Пойдём к нам домой, там никого нет, - предложила Регина.
Нике было очевидно, зачем она зовёт её к ним домой - на улице не обсудишь темы, о которых хочет поговорить Каверина. Не предложи это Регина, она предложила бы сама - ей тоже хотелось кое в чем признаться.
Перед домом Реджи вдруг решила, что им нужно зайти в магазин, и Ника не знала ещё, что эта фраза означает. На кассу они принесли только вишнёвый сок и "Тук" с сыром, но когда вышли, у Регины в сумке обнаружились молочный "Риттер спорт" с клубникой, две пачки сухариков, кока-кола и две жвачки - "Орбит фруктовый коктейль", который так любила Ника, и "Эклипс ледяная вишня" - Реджи. Волковой сразу вспомнился рассказ Кавериной о том, чем она занималась вместо учебы, пока жила в детдоме.
Войдя в квартиру, Ника тут же задала вопрос:
-Ты же украла почти все, да?
Регина невинно кивнула, словно Ника спросила, идёт ли она на дискотеку.
"И кто-то, наверное, подумает, что я набросилась на неё с упреками: "Зачем же ты это делаешь?! Ты ведь уже давно живешь иначе! Тебе могут купить все, что ты захочешь, да и деньги у тебя ещё оставались, я это прекрасно видела! Не смей больше воровать!" Ха, да щас.
Я спросила, не чистит ли она подобным образом другие магазины, скажем, с аксессуарами или одеждой. Ответ, как можно угадать, был утвердителен. Правда, шмотки она воровала нечасто - не будет же она красть из Нью Джи, а больше у нас и не было нормальных магазинов. В Москву ради шопинга она ездила  обычно с родителями и не могла ничего украсть при них. Но мне хватило того, что было. И я попросила её: "Реджи, а ты не можешь украсть что-то и для меня? Я бы и сама попробовала, но ты куда опытнее в этом деле". Она поняла, что я просто боюсь воровать сама, но с радостью согласилась.
Через несколько дней она в самом деле украла мне несколько украшений, и с тех пор я начала часто этим пользоваться. Ей не составляло труда взять что-нибудь и для меня, а сама я так ни разу и не решилась ничего своровать - и испугалась, и стыдно было. Я вообще виновна в куда большем количестве преступлений, чем кажется - сколько их совершилось просто ради меня, по моей просьбе! Забавно это: если я пыталась сделать что-то незаконное, меня съедала совесть, но если с моей подачи это делал кто-то другой, я не чувствовала ни капли стыда, хотя по сути - какая разница?"
Запивая вздохи краденой колой, Ника рассказала Регине обо всем, что узнала от Пролина, и о последствиях. Она не скрывала, что винит себя.
-Да, Макс говорил мне, - ответила Каверина, - но ты не виновата, это точно. И Андрей не станет обвинять тебя, когда очнётся.
-А все же, про травлю эту. Как ты смирилась, если сама была жертвой? - поинтересовалась Ника, думая, что в её мнении найдёт решение для себя.
-А я не смирилась. Просто Андрей Каверин, которого знаю я - не тот, о котором тебе рассказывали. Я не вижу в нем ни капли злобы, для меня он всегда был и будет лучшим другом, которому я могу доверить все. Какая разница, каким человек был в прошлом, если сейчас он другой? Все мы совершаем ошибки, и порой настолько жестокие, что нам приходится платить за них всю жизнь, - Регина накрутила на палец кроваво-красную прядь. Каждый раз, когда волосы спадали ей на лицо, она ужасалась, ещё не привыкнув к образу. - Но все мы заслуживаем второго шанса, если осознаём их и пытаемся исправить.
-Но Андрей же не пытался, - напомнила Ника.
-Он боится позволить людям приблизиться к нему.
-Почему? Что с ним не так?
-Я бы сказала, но у меня нет на это прав! Только ты можешь узнать, сама.
Она говорила как Макс. Но Ника понимала, что ни за что не решится.
-Нет, я боюсь. Слушай, а может, ты поможешь мне в этом? С тобой он заговорит охотнее!
Ника все не могла понять, каким человеком был Андрей Каверин. Он простил Регине её болезнь, происхождение и страсть к кражам, Данилу - образ жизни, Максу - дружбу с маймаксонскими и принадлежность Дмитриевым. Но в то же время он говорил ей, что люди, попавшие в сильную зависимость, не способные к труду, к работе, к нормальному содержанию семьи - не люди. Волкова всегда находила в этом странность и гадала, где же та грань, перешагнув за которую, перестаёшь быть человеком. Теперь она все чаще думала над тем, что Андрей, возможно, прощает близким их недостатки из-за собственных, куда более серьёзных. Раньше она не видела в нем недостатков, теперь же знала лишь о малой части, но не сомневалась в наличии большей. Макс и Регина упорно молчали, только намекали, а у Данила спросить не было ни возможности, ни смысла - если уж Макс и Регина не говорят, ссылаясь на дружбу, то Лазарев точно не станет.
-Если ты будешь прикрываться мною, у тебя нет шансов. Ты знаешь, Андрей не любит слабаков, - сказала Реджи.
-Настоящий Андрей хоть? - вырвалось у Ники.
-Да, настоящий... - Регина представила себя на её месте. Когда она узнала правду об Андрее, она не была сильно удивлена, ведь она совсем не знала историю и не понимала, кто же её брат такой. А потом уже стало поздно осуждать. Но Ника знает... Регина поймала себя на мысли, что не может отвечать за её реакцию, а значит, и советовать. Поэтому она решила прервать разговор.
-Я пойду на крышу, курить, - сообщила она Нике, дохрустев горсткой сухариков и запив их соком.
Волкова отправилась с ней.
Солнце делалось все ярче, до мая оставалось несколько дней. Как ждала Ника майских - думала, что они с компанией загуляются, а Макс наконец-то научит её стрелять. Но теперь им, конечно, не до гулянок.
Регина подожгла сигарету, и Ника, поражаясь собственным желаниям, попросила:
-Дай мне. - Будто не впервые.
-Ты же не куришь, - удивилась Регина, делая вторую затяжку.
-С вами закуришь, - усмехнулась Ника, а сама все думала - как ей могло прийти такое в голову?
"Я вдруг осознала, что, не куря сейчас, я буду просто оттягивать момент. Они все курили - даже Андрей, что доказывало: не такие уж сигареты враги красоты и здоровья. И я начну в любом случае. Ещё я подумала, что если стану слишком себя ограничивать, однажды сорвусь на все сразу, а когда у тебя знакомства в Маймаксе, это прямой путь в могилу.
В первый раз у меня, как и у всех, не получилось. Я просто обожгла горло и закашлялась, так, что пришлось запивать колой... но Реджи показала, как правильно. И через кашель я научилась со временем. Сначала я курила очень мало, по одной сигарете в день - я же помнила, что мне только двенадцать. Ну а потом увеличила до двух-трёх, потому что невыносимо стало".
-У меня чувство, что я тебя порчу, - улыбнулась Регина, когда Ника начала более-менее следовать её совету. Ветер трепал её красно-белые волосы, к которым Ника все никак не могла привыкнуть.
-Я сама себя порчу, ты же меня не заставляла. Ну а говорить, как это глупо, нет смысла - кто хочет, тот начнёт.
-Да... меня, правда, никто не предупреждал, я уже потом о вреде узнала. Я же начала в восемь, когда едва умела читать, а советов нам, конечно, не давали.
Регина говорила о своём курении с восьми лет как о чём-то обычном. Но Нику как ударило.
-В восемь?! - Волкова шокировано взглянула на подругу.
-Ага. Чистили магазин, ну моему другу интересно стало, каково это - сигареты курить. Украли с ним пачку и зажигалку, научились довольно быстро, все равно делать было нечего.
У Ники не укладывалось в голове: мальчик и девочка восьми лет по очереди закуривают сигареты... Но затем она одернула себя мыслью, что после маймаксонского сына депутата её ничего не должно удивлять.
"Регина была ходячим опровержениям всем лозунгам о здоровом образе жизни. Иногда я представляла, как она проходит мимо приверженок такого, которые в последний раз ели сладкое на день рождения, никогда не пили и не курили, и вдобавок - не могу не упомянуть - не пользуются косметикой, дабы не состариться. И вот, они видят Регину Каверину с сигареткой в одной и шоколадкой в другой руке, на её тонких ногах и с осиной талией, которая насмешливо улыбается им своим наштукатуренным лицом без единой морщины, пока ветер развевает её сто раз осветлённые, но не лишенные блеска волосы. И умирают от зависти! Да, она была ведьмой(не случайно её звали как злую королеву из сериала!), в этом отношении никак не отставая от других Кавериных, и подчас я ей страшно завидовала, хоть и понимала: любой плюс компенсируется другими минусами".
Они обе понимали, что лишь стараются отвлечься от волнующей их проблемы.

Данил Лазарев не спал уже сутки, и его даже не клонило. Несколько раз к нему заходили врачи и даже сама Наташа, но Андрей все не приходил в себя, и с каждым часом за него становилось все страшнее. Данил не знал, что самое страшное начнётся потом...
Каверин очнулся, да. Но стоило ему прийти в себя и через друга узнать, где он находился и что произошло, как в него вселился бес:
-И кто просил тебя лезть?! - вырвалось у него.
-Что? - Данил даже не сразу понял, о чем он.
-А то! Уже и сдохнуть нельзя! Какого хрена ты вмешался, зачем?! - блондин вскочил на ноги, видимо, собираясь наброситься на Лазарева, но от слабости у него закружилась голова и потемнело в глазах. С каждой секундой боль в ранах становилась невыносимее.
В этот момент Данил Лазарев будто умер. Если бы он не привык прятать переживания от других, он бы разрыдался. Как он надеялся, что, вернувшись в сознание, Каверин поймет ценность жизни и отбросит суицидальные мысли, но - нет! И это было хуже, чем обвинения в собственном спасении.
-За тем, что, черт возьми, не пришли твоё время дохнуть, придурок! - Данил специально кричал громче, чтобы хоть кто-нибудь прибежал.
-Не пришло?! Теперь определенно пришло! Ты бы подумал, всякую ли жизнь стоит спасать и можно ли будет назвать жизнью то, что ты спасёшь! - Данил удивлялся, откуда в ослабшем Каверине столько голоса. - Подумай, что со мной теперь будет! Вся школа, весь город теперь знает меня как самоубийцу-неудачника, у меня навсегда останутся уродские шрамы на венах, а главное - меня запекут в психушку до конца жизни!
-Да тебе там самое место! - вырвалось у Лазарева. Он не выдержал. Потерять всю семью в самом начале жизни было серьёзным потрясением, но, пожалуй, даже это не сделало ему так больно.
Тут Каверин спустил взгляд с Лазарева и бросил его на таблетки на тумбочке. Всего лишь успокоительные. Несмотря на трудность передвижения, он, пошатнувшись, потянулся к ним, но Данил его опередил, схватил пачку и крикнул:
-Нет, и не думай!
Андрей думал вырвать пачку у него из рук, но тут дверь распахнулась.
-Что происходит?! - Наташа тоже была едва жива. Она услышала часть криков.
-Он снова! Опять! - закричал Лазарев.
Глаза Кавериной налились одновременно испугом, жалостью и гневом.
-Ты что с собой вытворяешь? Решил уйти и заставить отца, Данила, сестру убиваться с горя? Потому что не хочешь исправлять свои ошибки? - она понимала, что не стоит сразу ругаться, но эмоции взяли своё.
-Теперь я тем более должен! Без меня будет лучше! Гляньте, что от меня осталось, - он выставил вперёд перевязанные руки.
-Слушай, - она схватила его за плечо и придвинула к себе, упорно глядя ему в глаза, хоть он и отворачивался. - От тебя осталось то же, что и раньше. Ты все рассуждаешь о том, почему тебе нужно умереть. А не думал ли ты, для чего и для кого тебе стоит жить? Ты не думал, что твой лучший друг и твоя сестра нашли тебя и спасли за минуты до смерти? А сейчас ты прямо в лицо говоришь одному из них, что лучше бы ты умер. Тебе не кажется, что стоит начать ценить свою жизнь хотя бы потому, что рядом с тобой такие люди? Перестань думать о только себе! Пока с тобой не случилось ничего, ради чего стоило бы умереть, а вот поводов жить у тебя достаточно. Да ты хоть представь, сколько ты сможешь достичь, какие перспективы на будущее перед тобой открыты! И ты хочешь от всего отказаться? Ради чего?
Андрей не унимался.
-Пока у меня одна перспектива - дурдом!
-Если продолжишь, то я и не сомневаюсь. Но остановиться не поздно.
-Меня все равно на учёт поставят. Плюс вены не заживут. И куда я пойду? Меня не возьмут ни в один универ, ни на какую работу, да мне даже права не выдадут!
-Да не поставит тебя никто! Школу мы заткнем, в государственных больницах ничего не зафиксировано, и если ты вылечишься и забудешь все глупости, то все пойдёт нормально. А шрамы и свести можно.
-Бесполезно, - вздохнул Каверин.
-Наташ, что нам делать? - обратился к ней Данил.
-У нас, к сожалению, хирургическая клиника, а не психиатрическая, а тут только это спасет. Пойду выясню у коллег телефоны хороших психиатров и обзвоню, - она направилась к двери, но в спину ей Андрей бросил:
-Только моему отцу не говорите!
Она развернулась и разочаровала его:
-Ты прикалываешься? Как я могу не сказать о таком? Все, смотрю, не доходит, что за дерьмо ты с собой делаешь!
Он должен был испугаться. Но больше не было ничего в этой жизни, что побудило бы в нем страх. Андрей Каверин не собирался оставаться в этом мире.
-Тогда, - он постарался говорить спокойнее, - вы можете хотя бы принести что-то, что уймёт эти дурацкие царапины? Что-нибудь обезболивающее.
На первый взгляд, обычный вопрос, нормальный для человека, чьи перерезанные вены горят от боли. Но Наташу оказалось нелегко провести. Она развернулась, направилась к Андрею и прежде, чем он успел спросить, в чем дело, всадила ему правой ладонью в левую щёку.
-Не надейся обмануть меня!
Данил Лазарев даже не удивился и не спросил, в чем дело. Андрея он знал ещё лучше неё. Каверин никогда и ни на что не жаловался, даже когда Данилу это казалось нереальным. Хотя его не считали хулиганом, блондин с детства не отличался спокойствием. Ему нужны были приключения не меньше, чем Лазареву, и эти истории часто заканчивались разбитыми коленками и локтями, вывихнутыми ногами, сильными ушибами и прочим, но Каверин никогда не кричал, не плакал, утверждал, что ему ничуть не больно, даже если потом приходилось помогать ему дойти до дома. Да и в баскетболе хотя бы иногда ломаются руки, но каждый раз, когда это случалось, он вёл себя так, будто его только слегка ударили. Он ненавидел жалость к себе, ненавидел чувствовать себя слабым. Конечно, вены жутко ныли, Данил понимал это, но Андрей бы никогда не попросил обезболивающих сам, если бы причина была в боли, а не в желании заглотнуть всю пачку за раз и умереть от передозировки.
-Черт, - прошептал Каверин, отвернувшись. Отец не даст ему закончить начатое, не даст... есть ли ещё путь? Хоть малейший шанс?
-Данил, ты останешься или пойдёшь домой? С Андреем все равно нужно решить много вопросов, и, извини, конечно, но ты правда будешь мешать, - спросила Наташа.
Лазарев задумался. После услышанного ему стало ясно, что он не нужен Каверину больше. Блондин не хочет ни слушать его, ни думать о нем и о том, каково будет Данилу после его самоубийства. Зная о болтливости Андрея, Данил понимал, сколько ещё сожалений о неудачном прерванном суициде ему придётся выслушать. Нет, раз нет смысла, то он может позволить себе уйти.
-Я, наверное, пойду домой. Только дайте мне ключи, а то свои я вчера дома оставил.
-Реджи дома, она тебе откроет. - Наташа ничего не знала о взаимоотношениях Данила Лазарева и Регины Кавериной - при ней они умело играли дружбу.
Данила шибануло стыдом, когда он подумал о Регине. Регине, которая спасла его друга и Регине, которая столько от него натерпелась. Теперь у него появилось дикое рвение и даже обязанность идти домой - он должен хотя бы извиниться. Данил не верил, что она сразу простит его - он бы не простил - но сами попытки немного сбросили бы камень с души.
-Я пошёл! - Лазарев обнял Каверина и, взглянув в его побледневшее лицо с тёмными кругами под глазами, сказал: - Подумай над тем, сколько у тебя причин остаться жить.
Не дожидаясь ответа, который его бы точно не устроил, он бросился за дверь, но Наташа остановила его:
-Стой! Ты нормально себя чувствуешь? Может, тебя подвезти?
-Да, нормально, - конечно, ничуть нет, но на самочувствие ему было все равно, а внутреннюю грязь он мог вымыть только встречей с Региной.
-Ты хоть поешь, а то сутки без еды! - она посмотрела на оставленные на подоконнике продукты и остывший кофе.
-По дороге шаурму куплю, деньги есть! - швырнул ей Лазарев уже у лестницы.
Выйдя, он заметил успокоительные таблетки, отнятые у Андрея, и запихнул их в карман - решил, что пригодятся.
Себе он ничего покупать не собирался, хоть и деньги у него были. Данил зашёл в магазин и поймал себя на мысли, что ничего не знает о вкусах Регины. Чтобы не разочаровать её, он взял "Мерси", где что-нибудь да должно было ей понравиться. Он бы купил и больше, останься у него ещё деньги, но, увы, почти последние карманные были потрачены далеко не на друзей...
Регина и Ника как раз сидели в гостиной перед телевизором, когда в дверь позвонили. Открывать пошла Каверина. Кровавые концы волос омывали её плечи, когда Лазарев, сам испачканный кровью, увидел её. Минуту он стоял в дверях - и из-за волос, и из-за стыда, и из-за смущения. Второй день он смотрел на неё без ненависти, и Регина не могла этого не словить. Наконец Данил нарушил молчание и бросился на неё, но не чтобы ударить, а чтобы крепко сжать в объятиях. Он слегка стукнулся о шипы.
-Реджи, - он еле сдержался, чтобы не заплакать, - прости меня, пожалуйста! Я был... даже не знаю, как назвать! Последним куском говна, просто, как сказал бы Андрей, нед... - Лазарев едва не проговорился, когда заметил, как Ника вышла из одной из комнат. - Не человеком, а настоящей мразью, - он аккуратно разжал ее и взглянул в изумрудные глаза, - понимаю, я не заслуживаю, но... ты простишь меня? - он вытащил из рюкзака конфеты.
Реджи всхлипнула. Ей не запрещалось плакать, хотя она и начала подозревать, что в ближайшие дни ей придётся пить больше Макса, чтобы вернуть все, что она выплакала.
-Да... - мягко, без единой железной ноты, проговорила она.
"Позже я видела ещё много таких моментов. Когда люди смотрят друг на друга, стараясь, видимо, не обознаться, убедиться, что перед ними именно тот человек - а потом одновременно сжимаются в объятиях. И хотя в такие моменты я обычно стояла где-то сбоку, как тогда, мне казалось, что я впитала счастье обоих.
Данил Лазарев и Регина Каверина перестали ненавидеть друг друга. Это была одна из немногих хороших новостей в последнее время".
Когда они уже сидели на кухне и ели конфеты, Данил, сменивший кровавую одежду на чистую, рассказывал им обо всем, что услышал от Андрея. Губы Регины дрожали. Она, как и Лазарев, ни капли не хотела снова потерять близкого человека.
-Я понимаю, это звучит как оправдание собственной злобы, но я не хочу, чтобы у тебя осталось такое мнение обо мне, - обратился Данил к Реджи. - Просто знаешь, ты тогда так упорно ограждала нас от себя, а я воспринял слишком буквально и подумал, что не хочу видеть рядом с последними живыми людьми, которые не презирают меня, того, кто способен убить их в любой момент. А потом эта история с Дмитриевым... короче, вот и навалилось. Да, я просто хочу снять с себя обвинения, но все же захотелось признаться тебе в этом сейчас, а то раньше я не решался.
-Да ничего, - Регину не волновала она сама, - давай лучше думать, что нам с Андреем делать. Признаюсь, я никогда не сталкивалась с подобным.
-Боюсь, мы бессильны. Тут только психиатр поможет, - вздохнул Лазарев. Он и не думал переносить идею на себя.
-Ты так в этом уверен? Что чужие люди справятся лучше друзей? - Сказано это было не с осуждением, ведь Регина не была знакома с Кавериным так давно.
-Да, - утвердил Лазарев. - Я знаю этого типа уже четырнадцать лет, и поверь, если он что-то хочет, он доведёт это до конца, чего бы оно ни коснулось. В этом и опасность! Сам он не остановится.
У Ники не было оснований не верить ему, и её затрясло. Черт, Данил был прав. Она полюбила этого человека и могла потерять его, не успев признаться.
-Сам - да, но неужели его не способен остановить, скажем, тот, кто его любит? - Регина уставилась на Нику. Та поначалу зашипела, но потом поняла, что Лазарев заслуживает знать правду. Он и виду не подал, что удивился - то ли потому, что подобное уже не могло его поразить на фоне пережитых встрясок, то ли потому, что он и сам давно догадался.
-Но ведь и ты, Реджи, его любишь, и я, и родители его... когда Наташа пыталась ему это объяснить, он только говорил, что теперь его жизнь кончена. Да, тебя всегда удерживали любимые люди, но Андрей - не ты и не я. И я уже сказал, что он сделает, если его не спасти.
-Да уж, - выдохнула Регина. Никто из них не знал, что могло спасти Андрея Каверина. Думая о нем, Данил Лазарев даже начинал осознавать, что хочет видеть Каверина живым - но не эгоизм ли заставлять кого-то жить ради себя? Ведь после смерти Андрею будет все равно на то, что жить стоило! Раз уж попытка суицида не образумила его. Андрей Каверин хотел закончить как и те, кем он восхищался, и так же считал, что в дальнейшей жизни его ждут одни проблемы - тюрьма, сумасшедший дом или, если повезёт, одно только осуждение окружающих. Был и другой путь - всегда оставаться идеалом, каким ему приходилось быть на тот момент. Но и тогда он не будет счастлив. Изменить курс его целей пытались давно, пока не стало ясно, насколько это бессмысленно - слишком глубоко в него впились убеждения.

К несчастью Лазарева и всех Кавериных, самый близкий по времени психиатр мог принять их только через три дня. Это не стало бы проблемой, измени Андрей свое поведение. Но пока Данил удивлялся тому, каким надежным другом может быть Регина, и хвалил её за идею красных волос, Каверин все ещё пытался убедить родителей в необходимости своего суицида. Он наотрез отказывался ехать в Москву. Его стало страшно оставлять одного хотя бы на секунду - орудие самоубийства могло прятаться в любом месте.
В больнице он провёл всего день, и то потому, что раны оказались слишком глубоки и серьёзны. Оставаться там просто так было нечестно по отношению к тем, кто ждал места, и ему пришлось уехать домой. Домой, на пятнадцатый этаж, да ещё и с открытой крышей при входе прямо из квартиры. Андрея Каверина не отпускали без присмотра, но он не унимался, он намекал на бесполезность жизни при каждом шансе и не хотел никакой помощи. Стало ясно, что силой его в машину не затолкаешь и в другой город не повезёшь, а добровольно он не соглашался. Только когда отец поговорил с ним - или надавил, точно никто не знал - блондин сдался. Оказалось, сложно убедить в чем-либо того, кто не собирается жить - его не пугали никакие последствия и не радовали никакие обещания.
Данил Лазарев радовался, что его друга удалось хоть немного сдвинуть с места, но Валерий Каверин сказал ему, что согласие слишком подозрительно. Он же тоже прекрасно знал Андрея, но обнаружить, что именно не так, не вышло ни у кого. Блондин молчал...
В то утро, когда надо было уезжать, дело и раскрылось.
Андрей Каверин, уже проснувшись, казался более вялым, чем вчера - хотя раньше ему становилось лучше, последствия большой потери крови понемногу рассеивались. Но температуры у него не было, и он уверял, что с ним все в порядке. Ему, конечно, не поверили, но прежде чем успели что-то проверить, Каверин сам себя выдал. Не выдержав, он на месте потерял сознание...
И - конечно - вены!
Новых ран не было, но старые...
-Не понимаю! - вырвалось у Реджи, когда она первая развязала бинты. - Они же были зашиты, разве нет?!
Были... но ему оказалось мало. Скрывшись в ванной, он надеялся повторить, разрезав все швы, но кровь уже свернулась, и раны начали затягиваться. Не вышло, кровь не вытекала даже в самой горячей воде... но Андрей не мог снова зашить их сам и уж тем более не мог признаться в очередной попытке. В итоге порезы воспалились и нагноились, и боль стала настолько невыносимой, что организм не выдержал.
Визит к психиатру пришлось перенести ещё на два дня. Отчаяние достигло предела.

"Я узнавала обо всем только от ребят - сама я боялась зайти к Кавериным, да и Андрей не стал бы со мной говорить - как и ни с кем другим. В то утро, когда это случилось, был последний день апреля, надвигались майские - сначала первое мая, потом девятое. Я была не в городе - уехала в "Этномир", а когда вернулась, мне позвонил Велл.
Он спросил, почему за все это время я ни разу не зашла к Андрею. Понятно, Регина рассказала, что я люблю его! Но я её не винила. Она же надеялась, что моя любовь спасёт его, как саму Каверину спасла любовь Дмитриева.
Ну, блин, я-то не верила в эти сказки! Он собрался умирать, и смерть была ему дороже любви. Да и как бы спасла его я, если это не удалось даже семье и лучшему другу?
Макс сказал, что я должна снова спросить его о причинах травли и быть готовой к тому, что затем мне придётся спрашивать ещё и ещё. Когда я возмутилась, он ответил мне, что Реджи рассказала ему ещё и о моей реакции на её кражи - как я не стала обвинять её, а попросила украсть и для себя. Макс загадочно не хотел признаваться, что он имел в виду.
На следующий день я решила позвонить Лазареву и узнать, могу ли я зайти. Он не возражал. После его объяснений с Региной я не думала о Даниле как о каком-то конченом отморозке. Я же видела, как он дорожит друзьями, и мне захотелось, чтобы он и мною дорожил.
Когда я зашла, меня встретили Данил и Реджи. Плюс Каверины... Второй раз я виделась с Валерием, и второй раз не в той ситуации, в какой его можно было спросить об Алексе! Мне казалось, что я упускаю возможность.
Я думала, они не будут рады мне. А нет, нормально, предложили чай с конфетами. Полагаю, они смотрели на меня и завидовали моим родителям - думали о том, как хорошо иметь ребёнка, который не хочет покончить с собой".

Ника пришла не в гости, а как на задание. Страх удерживал её на первом этаже, отговаривал заходить к Андрею, но Волкова сказала себе, что отступать поздно и бессмысленно. И все же она не решилась в одиночку - попросила Лазарева пойти с ней, не думая о том, что он может услышать лишнее. За это короткое время она убила в себе чувство вины, но ей бы и в голову не пришло, что Данилу подобное не удалось.
Данил постучался, не дождался ответа и отворил дверь без разрешения.
Андрей Каверин, как обычно, стоял у своего окна, закрытого на специальный замок, ключи от которого находились у родителей. Но, кажется, он не собирался прыгать. Услышав лучшего друга и Нику, он обернулся к ним и едва заметно улыбнулся, ничего при этом не сказав. Лазарев подошёл ближе, а Волкова потянулась за ним. Андрей Каверин все ещё был бы идеальным, если бы не забинтованные запястья, подчеркивающие одну из его главных ошибок. Блондин уже знал, что вряд ли избавится от них - раньше был шанс на неглубокие, не слишком заметные шрамы, но, распоров швы, он сам сделал все возможное, чтобы следы перерезанных вен бросались в глаза. Даже зная, что Каверин сам выбрал этот путь, Ника не могла справиться с жалостью. Жалостью, которую Андрей ненавидел.
-Может ты, я не знаю, поздороваешься или как? Или твоё высочество слишком хорошо для этого мира, и с людьми разговаривать необязательно? - Лазарев страшно злился на блондина. Злился потому, что не мог убедить его. Тогда он не понимал этого и считал Андрея Каверина идиотом - он хотел зарыть свои таланты в землю вместе с самим собой. И уже затем, вспоминая тот период, он осознавал, что на самом деле злился на себя.
-Привет, - обратился Андрей к Нике. С Данилом он виделся целыми днями.
И Нику будто подожгло. Сейчас или никогда! Она заметила, что и Данил настроен против Андрея, а значит, и она имеет право задевать его. Терять было нечего, от парня со светлыми волосами перед ней почти не осталось её примера для подражания. И она решилась:
-Хорошо, что тебя спасли. Мы ведь не закончили разговор, верно? Я знаю, кто такие Макс Велл и Регина Каверина, какими бы загадками они ни были для других. Но о тебе я, как выяснилось, ничего не знаю. И дело не только во мне - тебе и самому наверняка тяжело держать себя в секрете. Поэтому я прошу тебя ответить на мой вопрос, заданный почти неделю назад.
Данил вдруг понял, до чего дойдёт их разговор. Если Андрей и в самом не  собирается жить, он без труда выдаст Нике то, что привык скрывать - ведь он будет думать, что затем умрет, и ему станет наплевать. Чем бы ни закончился разговор, присутствие Лазарева было бессмысленно, и он с предложением оставить их одних удалился. Каверин был этому только рад. Не потому, что Данил ушёл, а потому, что при нем говорить о таких вещах становилось стыдно.
-Ну так? - Ника закрыла дверь за Лазаревым. Андрей Каверин перевязанными руками опирался на подоконник, пытаясь выглядеть расслаблено и тем самым спрятать от Ники своё напряжение. Но он не был хорош в этом так, как Велл. - Ты наконец расскажешь, зачем тебе было нужно затевать подобные издевательства?
В прошлый раз Андрею Каверину не хватило смелости признаться, но теперь он ничего не боялся - как бы она ни среагировала, что бы ни сказала, он все равно видит её, возможно, в последний раз. Почему бы не попробовать хоть раз сказать то, что хочется?
-Нужно было ради удовлетворения собственных понятий о правде и воплощения своих представлений о правильном мире. Этим в принципе все занимаются, а поскольку во мне вот такой набор позиций воспитался, то вышло так как должно было. С унижением других и возвышением себя оно вообще никак не связно, ни разу.
Макс говорил, что у неё появится только больше вопросов. Теперь Ника это ясно видела, и потому не остановилась, ещё не подозревая, что ей предстоит услышать.
-Что за понятия о правде? И какие у тебя тогда представления об идеальном мире?
Андрей не верил в то, что прямо сейчас скажет как есть. Неужели? Впервые за всю жизнь он признается сам, он выдаст то, что берег годами. Но разве он уже не разрушил все, что мог?

-Национал-социалистические, какие...
Ника почувствовала, как холод рванул от ног и застрял в горле.