Художник. Часть два. Все глубже в кошачьи души

Назвать тот день солнечным может далеко не каждый. А если мурчать правду, то никто. Потому что за окном льет как из ведра. Но я начал не с того. Не с себя. Надо исправляться
***
Дождь стучит по стеклам. Он разбивается о дома и осыпает город прозрачными осколками. Капли пытаются вернуться в облака, но без крыльев не улететь, и они превращаются в змейки тумана.
Обычный осенний ливень. Со вкусом яблок и запахом кленовых листьев. А цвета серого. Люди не видели первых капель. Они упали ночью, когда все спали.
А дождь без летних самоуверенных гроз, без легкой весенней капели по крышам. Он тихо бредет, выметая с проспектов мусор. За ним тянутся большие дымчатые следы, в которых отражается пепельное небо. Морось наполняет улицы. Пока, к едва видному рассвету, весь город не оказывается в белой паутине. Голубую лазурь заволакивает тучами, и лишь изредка желтые лучи попадают в окна.
***
Я появляюсь совершенно неожиданно. В один миг. Без каких-нибудь консультаций на Седьмом небе, без провожающих котов с золотыми крыльями, без фанфар и красных дорожек. Просто просыпаюсь. Комната почему-то в светло-желтых светящихся полосках. Оказывается, это моя шерсть.
В комнате юноша, с разноцветными пятнами на пальцах, футболке, штанах. Он удивлено на меня смотрит. Потом еще более изумленно на мольберт.
Аристократичной и аккуратной походкой я по кругу приближаюсь к пареньку. Лавировать между вещей даже приятно. Особенно, когда краем глаза замечаешь рыжий хвост. Красивый. Светится. Мой.
Я сажусь на стол. Так, чтобы было видно и картину, и человека.
Рисунок очень красивый. Там я. Точно-точно. Сразу узнаю. Я сижу на подоконнике, в луче солнца, а на концах шерсти пляшут веселые огоньки. Свечусь. А за мной мир. Серый, грустный, наполненный туманом и таинственными огнями. Там дождь, и он очень похож на настоящий. Только не стучит по крышам. Не пахнет чаем.
А в реальности нет ни одного лучика. Я сам проверяю, трогая лапкой стекло – совершенно холодное, ничем не согретое, нюхая воздух – пахнет свитерами и листьями.
- Непрааааааааааааавильная у тебя картина, - так мир узнает мой нежный голосок. А я познаю, что спать удобнее на ковре, чем на шторе. Мягче. – Солнца-то нет.
Мррррр. Он подходит и гладит. Приятно, кот меня возьми. Особенно за ушком. Он кладет меня к себе на колени. Ласково почесывает и поглаживает животик. Каким же я был хорошим в прошлой жизни, раз попал к такому доброму человеку. Наверное, спас котят или кошечку. Или кошечку с котятами...
- Дождь, Дождь, а куда же оно делось-то? - странная кличка, я же из света, но он гладит, а значит, можно и это простить, и на странные вопросы ответить.
- Морось съела.
Он водит ладонью по брюшку. И во мне появляется мысль, что у мурлык два сердца. Одно – для крови. Другое - мурчит, когда мы счастливы. Мрмрмр, мрмрмр, котик мурчит, этот мырк, этот звук, много мне говорит.
- Она не может ничего съесть.
- И поэтому плачет, - гораздо удобнее спать, когда никто не говорит.
Он улыбается. Даже дремля, вижу смеющиеся глаза.
- Дождь, смотри.
Еще и трясет, как копилку. Вывалится же моя хрупкая душа. Ну, чего там?
Солнце. Ярко-желтое. Внезапно озолотившее подоконник, расцветившее пыль. Средь огромных крыл серых туч показывается огненное светило. И выпади вся моя шерсть, и отвались хвост, но там жар-птица. Она даже мне улыбается. Кажется, что Глеб ее тоже видит.
Мир вновь оживает. Светило раскидывает лучи. Перекидывает их канатами между крыш. Люди медленно выходят на улицу. Дети прыгают по лужам. Падает и взлетает смех. Глеб держит меня на руках.Покачивает.
- Оно было, Дождь, просто потерялось. А мы нашли.
Я ничего не отвечаю. Он и так все понимает. Сидим на кровати, смотрим на желтый шар в белой вышине. И, кажется, даже понемногу впитываем тепло в себя.
День угасает. Дремлю около художника. Вместе слушаем последние аккорды вальса дождя. Такой мой первый день. И рисунок с невероятно привлекательным рыжим котом раньше других поселяется на стене. А потом появится ангел, сколько же мы бед с ней перетерпели...даже седая прядь осталась.