часть большого рассказа

Грег припарковал зеленый рыдван на красной гравийной площадке. К дому его друзей, Сид и Крис, приглашали полукруглые кованые ворота. Можно было заехать на машине, но Грег предложил пройтись и показать Инессе сад. Острый гравий набился в туфли, на колготках появилась стрелка, которая разъезжалась от каждого шага: "Рискую оказаться в лапше на ногах, пока до двери дойдем" - Инесса не озвучивала вслух беспокойство, хранила внутри. "Этот клен посадил дед Крис" - Грег увлекся ролью экскурсовода, он не заметил изменившегося состояния Инессы. Инесса Пална уперлась взглядом на дом. Дом? Дворец. Павловский дворец и парк вокруг. Бежевая, красно-земляная штукатурка стен и белые лаковые французские окна давали понять незнакомцу: вход платный, бахилы в коридоре, на специальные мероприятия - только по приглашениям.  Инесса выглядела пришлой, ее не впустят в этот клуб даже по поручительству. Грег торжественно взял Инессу за руку и свернул на тропинку, выложенную по краю булыжниками - пытались добиться эффекта английского сада, но вышло слишком старательно: камни были подобраны один к одному как рельсы: "Тебе сюрприз - береза! Настоящая береза в Калифорнии! Если ты соскучишься по дому, вот место, которое тебе поможет". Инесса подошла к низкой корявой березе, напоминающий бонсаи. Она вспомнила окно своего кабинет, вид на черемуху и две березы, с ветвями выше четвертого этажа, утром, первый кого она слышала, был дятел - каждое утро "тук, тук". В одно лето санаторий заключил договор с компанией, которая рассщедрилась на путевки декретным сотрудникам, в каждом заезде были дети. Гардеробщица, уставшая отвечать как пройти в игровую комнату ребенка на занятия, составила объявление: " Детям - прямо по коридору, узкая темная лестница до другого коридора, комната 202, с табличкой 202".  Инесса сохранила эту бумажку у себя, было несколько причин повторить номер в объявлении, Инесса показывала бумагу со следами скотча подругам: "Это отражение наших реалий, зеркало по всем статьям". Руководство несколько раз освежало таблички. Номера комнат сбились, так как кабинеты разбились по разным ведомствам. Работники числились в разных ведомствах, но находились на одном этаже; иногда сами, по договоренности с местным управлением, менялись кабинетами: бухгалтерия менялась с транспортной службой - тогда вешали бумажную табличку с новым номером под старой латунной. Бывало, что 105 и 106 оказывались в разных концах коридора, вводя посетителя в измененную реальность, заставляя полагаться на интуицию. "Зеркало еще и в том, что я работаю в одном кабинете почти 15 лет, я не переезжала, если на то пошло - не выходила замуж, не меняла фамилию; я динозавр, мне нужна подпись на латыни Inessa Inessa, или "комната 202 с табличкой 202". Подруги хохотали, пили вино, потом чай с пирогом, потом Бехеревку. У Инессы разгорались глаза и щеки, она молодела.
Эта корявая береза не годится как объект возможной ностальгии. Инесса захотела домой, в знакомую обстановку: она свяжет еще один берет, который не станет носить, потом подарит Люське, hand made. Бросила в лицо Грегу: "не ожидала от тебя таких банальностей. Уж кто, кто! Ты же шаман, ты занимаешься, этими своими, путешествиями, куда там. Березы растут и в Канаде, и во Франции, и у вас в Колорадо. Какой-то кич". Грег замкнулся, он не понимал в чем дело. Инесса хотела бы сказать, что с голыми ногами она не пойдет в гости, у нее вены выпирают, некрасиво, голубые рыхлые кружева на белой коже, как и у ее матери, как и у бабушки. Грег не смог бы отличить женщину в прозрачных колготках от женщины без них, он не видел дыры, не видел вен, в свой выходной он привычно поехал обедать к друзьям. Инесса сложила руки на груди и выставила вперед лоб,  упрямо вросла в землю. Если на горной тропе когда-либо вниз падал осел или мул, то следующие караваны всегда будут шарахаться в месте несчастного случая. Пока не пройдет время, никто не отмечал сколько именно.
"Может тебя больше впечатлит акация, здесь есть аллея.." - Грег пытался ориентироваться на незнакомой местности как умел. Инесса чувствовала себя рухнувшей ослицей, можно больше не бояться, крах и позор, куда она полезла, во дворец, к американским богачам, у них, наверно, до сих пор черные слуги в белых перчатках.
"Грег, ну наконец-то!" - женщина в шелковом бежевом балахоне с синими цаплями на рукавах обняла Грега.
"Это Сид" - Грег нащупал кочку в болоте, скоро выйдет на сушу.
"Инесса, как поживаете, как вы? Столько прекрасных тенистых мест в нашем саду, давайте прогуляемся вместе после обеда" - Сид взмахивала синими крыльями, "птица счастья" - Инесса стояла завороженная.
"Сид - поэт" - Грег взял за руку Инессу: "Инесса - artist, но здесь она - моя возлюбленная". Сид уверенно обняла гостью, Инесса на миг почувствовала себя в райском саду, по затылку побежали мурашки, она забыла о колготках, о себе, о прошлом, ей было плевать на будущее, только синие птицы перед глазами взлетали и садились то на плечи Грега, то на руки Инессы.
Инесса немного отстала от Грега и Сид, сняла колготки, запихала в карман вязаной кофты, карман топорщился, словно она напихала в него шишек: "Мне скоро 60 лет, я в любой момент могу стать бабушкой, дети на работе иногда так меня и называют, я сейчас войду в дом, наемся, возможно, выпью, я сошью себе такой балахон, куплю 4 метра обычного шелка, сложу пополам, прорежу горловину и нарисую птиц, даже рукав сшивать не стану, прихвачу на ниточку".

Салат из тунца на маленьких крекерах,  спаржа на гриле, зеленый салат,  специальное блюдо для Инессы - вареная свекла, пришлось съесть ее в одиночку без грамма соли под ободряющие кивки хозяев: "русские любят свеклу". Окна оказались почти в два раза выше Инессы: "Форточку при случае не открыла бы" - заигрывала с богатством она. Два одинаковых дивана буквой Г, между ними круглый низкий столик, по стенам узкие столы консоли - исключительно для цветов - в вазах склонились розовые пионы, шелковые отблески на лепестках были улыбкой. Пионы улыбались, Инесса улыбалась пионам. Вспомнила Пека, ведь он намекал на совместную жизнь, можно было бы купить дом, только не здесь, а с видом на океан, обставить его как в журнале, на веранде - деревянные лежаки с мягкими белыми матрасами, в духе 5-звездочных отелей, друзья по вечерам, в гости приезжают дети, она - хозяйка и мать большого семейства участлива к каждому, красива - она занимается собой, в доме висят ее картины.
Инесса восхищалась: "Если бы рай существовал, он был бы материализован в бежевом цвете, не белом". Штукатурка делала свое дело, Инессе казалось что она попала внутрь яйца и вот-вот вылупится, чтобы впервые увидеть мир: "Это ваш персональный бежевый рай, вот что я могу сказать!"
Сид выглядела как отличница, получившая годовую похвалу - ожидаемую, но внезапно такую приятную: "Я покажу вам кое-что интересное, что видели не все гости". Сид повела мужа, Грега и Инессу по широкой мраморной лестнице на второй этаж: "Для моего кабинета мы нашли бумажные обои - у нас это огромная редкость, они сделаны по восстановленным рисункам начала 20 века. У прежних хозяев кабинет был детской, мы все здесь переделывали". Инесса будто снова почувствовала сердцебиение, но ощущения были новыми -  сосало под ложечкой, захотелось плакать. Сид тянула Инессу за руку, чтобы та всматривалась в обои и среди нарисованных листьев банана искала экзотических птиц: "Мы с Крисом несколько раз расходились, в итоге поженились поздно, слишком поздно чтобы иметь детей" - светским тоном привычно рассказывала Сид. Инесса почувствовала как тонет в тоске, еще немного и тоска сомкнется над головой, Инесса уже смотрела на Грера и Сид через какую-то желейную толщу, не дать, не дать утонуть себе, она вспомнила похожий момент перед встречей Мэри в туалете ресторана. "Весь этот дом - не вылупившееся яйцо, идеальное по форме, окаменелое, музей" - выдыхала подступавшие к горлу слезы Инесса: "Кто я такая, чтобы судить эту женщину, их брак. Слишком поздно, она уже не могла, не всем же иметь детей, в конце концов. Она поэт, живет в другом мире, чем я - обычная тетка из санатория в пригороде". Но боль в груди не проходила,  сколько бы Инесса не твердила про себя: "Она была занята, потом было поздно". Инесса вспомнила затылок Витьки,  он родился с белым пушком на голове и ручках, так пахнут ангелы - вдруг поняла измученная родами Инесса и вдохнула навсегда родной запах. Когда ехали из Сан-Франциско, Инесса сидела на заднем сиденье, она любовалась тонкими как леска волосами сына, только у него такие волосы и у Пека. Захотелось выйти в сад и рыдать: о не сбывшемся браке с Пеком, о Витьке без отца, о том какая она счастливая что есть сын, о Нинке из "41-го" и ее родившейся дочери, о маленькой матери в эвакуации, о Сид с ее синими птицами, бумажными стенами и бежевыми диванами. Сид склонила голову к плечу, в руках - стакан с гранатовым соком, она смотрела на русскую подругу Грега: "Клоунесса из цирка Солей, сколько ей лет, нельзя так себя запускать, еще и при таких выигрышных природных данных, уже нужна подтяжка век, ужасно больно, но что делать, живот убрать на пилатесе, сделать зубы керамикой, видимо в России так еще не делают. Хорошо, что она, Сид, давно за собой следит, она выглядит на 42, а Инесса на 65. Как больно стареть, мы все уже тлен, а дом еще будет прекрасен 50 лет после нас, сами собой пришли строки: "мы - тлен, воплощенный в вещах, после смерти сядь в мое кресло, сделай глубокий вдох, я приду рассказать тебе, чем дышала". В сад не пошли, Инесса поняла что тут не принято рыдать в саду, сменили несколько тем, но вечер себя исчерпал, все почувствовали усталость и захотели спать, как дети после долгого плача.

Инесса прижалась в машине к Грегу: "Приедем сейчас домой, напеку его любимых оладушек". Грегу понравилась еще одна непонятная перемена в Инессе, ее теперешнее нежное тепло, грусть, которую он отнес к их скорой разлуке. Надо будет обсудить с ней возможный план, как остаться, как приехать снова, пусть решит свои дела в России, повезу ее в Эшланд к сыну, поговорим в дороге, всегда бы так ехать, уже все есть в жизни, почти счастье, почти. Инесса достала из кармана пук телесного цвета и протянула Грегу: "Держи - тебе подарок". Грег скосился, как студент-медик в анатомичке: "Это мертвый лизун из Охотников за привидениями? Ты знаешь о чем я, твой сын видел этот мультфильм?". Они хохотали остаток пути до дома, открыли окна в машине и орали "Песню охотников", теми кусками, какие смогли вспомнить.