Однажды весной

Окончательно не отредактировано   
               
Снег полностью не сошёл, по ночам подмерзало, но на тёмном ажуре веток уже появились первые почки, на крышах растаяли сосульки и кое-где из земли пробилась нежная травка.

Андрей Тимохин вдохнул свежий, чуть сладковатый воздух, и словно опьянел. В небе носились  птицы. Они так галдели, что в ушах звенело.

В парке было безлюдно. Никого, кроме нетрезвого сторожа, мирно прикорнувшего на карусели с разноцветными лошадками.

Тимохин подошёл к старому дубу и стал  щёлкать фотоаппаратом. Один кадр, второй, третий...
 
Андрей работал фотокорреспондентом в местной газете. В завтрашний номер к подборке лирических стихов местных поэтов требовались снимки весенней природы.

Свернув на одну из аллей в глубине парка, он увидел несколько берёз, возвышавшихся над густым почти двухметровым кустарником, высаженным полукругом. Казалось, что переплетение тонких изгибистых веток нарисовал умелый художник. В нескольких шагах от аллеи, в глубине полянки, под березами, виднелась лавочка. Сюда, в этот укромный уголок, прошлым летом Андрей приводил Дашу и здесь он однажды признался ей в любви.
 
«Когда зацветёт сирень, — думал Тимохин, — здесь будет роскошно. Нужно будет сюда прийти с Дашей».

Кучки снега, лежавшие вдоль дорожек, уже наполовину растаяли, и по неровному, разбитому асфальту бежали ручейки. В маленьких ямках серебрились лужицы. В них, словно в зеркальцах, отражалось небо, но казалось не голубым, а грязно-серым, как рыхлый мартовский снег. 
 
...Андрей вернулся домой поздно, хмельной от любви и радости — Даша сказала, что у них будет ребёнок.

***
На следующее утро Андрей отправился на работу.

На планёрке юной, но шустрой и амбициозной Маринке поручили написать статью о работе горводоканала. Главный редактор сказал, что уже договорился об интервью с начальником и главным инженера, и после планерки ей нужно будет туда съездить.

— Так это же у чёрта на куличках! — возмущенно воскликнула девушка. — Можно я поговорю по телефону?
— Нет, — сказал, как отрезал, главный редактор, худой длинный мужчина лет сорока пяти, с бесцветным лицом и пристальным взглядом выпуклых близоруких глаз.   
— Одна не поеду! Лучше уволюсь! У нас же психушку ремонтируют, и больных отпустили! Они бродят повсюду — всех пугают и к девушкам пристают!          
— Хорошо, поедешь вместе с Андреем, — согласился главный редактор. — Пускай он сделает  снимки.

***
 
От автобусной остановки до горводоканала довольно далеко — минут пятнадцать пешком. Дорога такая, что, если зазеваешься, можно ногу сломать — сплошь рытвины и ухабы. На Маринке  светлое приталенное полупальто, тёмная короткая юбочка и модные сапожки. Юная корреспондент хмурится — нелегко ей идти на тонкой шпильке по разбитой и грязной дороге. Для её белых итальянских сапожек — это смерть. Андрей идет впереди и, время от времени, останавливается, дожидаясь свою спутницу. 

Дорога тянется вдоль ставка. Слева виднеются покосившиеся заборы, за ними — голые ветки деревьев и крыши глинобитных домиков. Иногда слышится хриплый лай собаки. Людей нигде не видно. Справа от дороги сверкает в лучах солнца ставок, покрытый местами растаявшей ледяной коркой, с трещинами и полыньями.

Андрей думает, согласиться или нет на очередную «халтуру». Деньги лишними не бывают, но если он согласится, то на выходных не сможет поехать с Дашей в соседний город к ее старшей сестре.

Маринка вдруг дергает его за рукав и кричит:
— Ммотри!

В широкой темной полынье, в центре ставка, барахтаются трое мальчишек лет шести-семи. Их болоневые курточки надулись и держат детей на плаву.

Андрей сует кофр с фотоаппаратом Маринке, сбрасывает куртку и, опустившись на колени, развязывает на ботинках  шнурки.
 
Испуганная Маринка хватает его за руку, кричит:
— Андрей, погоди, не надо! Осталось недалеко! Придём, вызовем спасателей, милицию, скорую помощь! А если ты утонешь? Что — тогда? Вода — ледяная! Мой дядя год назад утонул, когда спасал рыбака, провалившегося под лед.
— Беги в водоканал! — кричит Андрей. — Не бойся: я плаваю хорошо, не утону! 

Сбросив ботинки, он бросается к берегу, заросшему камышом, ложится на лёд и ползёт к проруби, в которой барахтаются дети.

Затем хватает за капюшон одного из малышей и выталкивает на лед.
 
Другие дети продолжают барахтаться в воде. Они далеко от Андрея — он не может до них дотянуться. Не раздумывая, Тимохин прыгает в воду. Его пронзает страшный холод, на несколько секунд у него перехватывает дыхание. Одежда промокает, становится тяжелой и неудобной. Кажется, что она весит не меньше тонны. Двигаться становится все труднее и труднее, однако Андрей собирается с силами и помогает мальчишкам выбраться на лед. Те дрожат и испуганно наблюдают за тем, как Тимохин барахтается в воде — ему никак не удается выбраться из полыньи, потому что край льдины, за который он цепляется, все время обламывается.

На берегу слышатся голоса и шум машин.
 
Андрей снова пытается выбраться из воды, но лед снова обламывается. Руки Тимохина в крови, его левую ногу сводит судорога.

Тихие всплески воды словно убаюкивают его. Андрею кажется, что с ним кто-то  разговаривает,  о чем-то просит и куда-то зовет.   

—  Держись! — кричат ему с берега, но он не слышит.

Вынырнув, он делает глубокий вдох, а затем камнем идет на дно. Рядом с ним  вдруг появляется Даша. «Почему ты здесь?»  — спрашивает её Андрей, но Даша молчит. "Неужели я больше не увижу ни её, ни малыша? — думает Тимохин. Девушка исчезает, а он слышит чей-то пронзительный хохот. Вокруг него —  мрак и холод.

***

Надежда Ивановна Тимохина мыла в тазике парадный чайный сервиз, вынутый из мебельной стенки. На плите поспевало жаркое, в эмалированном чайнике закипала вода. В доме пахло сдобой и тушеным мясом.
 
Женщина начала вытирать посуду, но вдруг чашка выскользнула у нее из рук и разбилась на полу.

Во дворе громко залаяла Найда. Надежда Ивановна вышла из дома, гадая, кто мог прийти, но открыв калитку, никого не увидела.

Шикнув на собаку, она вернулась в дом, присела на табуретку и задумалась. На душе стало тревожно — нехорошее предчувствие охватило женщину. Заметив на полу осколки чашки, Надежда Ивановна решила их убрать, однако, когда встала, передумала и направилась в свою комнату. На комоде, на белой ажурной салфетке, лежал "Молитвослов". Надежда Ивановна открыла его и начала читать, стала просить Бога сберечь ее сына от смерти и бед. Закончив молиться, она посмотрела на отрывной календарь, висевший на стене. До дня рождения Андрея оставалось два дня. 15-го марта 1986-го года ему должно было исполниться двадцать пять.

***

В апреле прошли городские субботники, и улицы засияли чистотой. Вскоре зацвели абрикосы, вишни и яблони. В парках и скверах стоял густой аромат сирени. Город казался помолодевшим и нарядным.

Весна выдалась теплой. Когда наступили майские праздники, горожан охватило радостное возбуждение — никому не хотелось сидеть дома, и повсюду гуляли толпы  людей.

9-го Мая, после торжественного парада и возложения венков к памятнику Воинам-освободителям, в городской  парк культуры и отдыха повалил народ.

Возле фонтана играл духовой оркестр. На эстраде читали стихи, пели и танцевали. На лотках, под яркими зонтиками, бойкие продавщицы продавали шашлыки, бутерброды, сладости и напитки.


Устав от праздничной суеты, Даша углубилась в парк и присела на лавочку, которую они с Андреем облюбовали прошлым летом. Шумели берёзы, щебетали птицы, дурманила голову сирень.

Даша думала об Андрее и малыше, который должен был родиться осенью. Отчего-то в последнее время её не оставляла тревога. За деревьями звучала музыка, вокруг цвела сирень, в небе носились птицы — все было точно так, как и год назад, но только сегодня Даша не радовалась. Сделав над собой усилие, она тряхнула головой в мелких кудряшках и через силу улыбнулась. Ну что за настроение у нее такое! Все вокруг радуются, а она... "Наверное, это потому, что Андрей скоро уедет", — подумала она. Ей хотелось, чтобы муж уезжал, хотелось, что бы в эту минуту он оказался рядом с ней.

Неожиданно кто-то коснулся ее лица, и чьи-то руки закрыли ей глаза. Волнуясь, Даша спросила:
— Андрей, это ты?
— Да, я! — радостно ответил Тимохин. — Конечно, я, любимая! Кто же еще?

Убрав руки с лица жены, он улыбнулся и присел рядом.

— А как же твоя съёмка? — спросила Даша. — Ты же говорил, что до вечера будешь занят.
— Говорил, — согласился Андрей, — но когда сказал шефу, что получил повестку из военкомата, он меня отпустил. Сказал, что справится сам. В общем, нам с тобой сегодня повезло — целый день будем вместе! Можем погулять в парке или вернуться домой.
— Зачем тебя вызывают в военкомат? — спросила Даша.
— Не знаю пока... Послушай! Может, ты чего-нибудь хочешь? Я могу принести! Хочешь   шашлык? Или шоколадку? А, может — мороженое?
— Да, хочу! — воскликнула Даша. — Мороженое! И — шоколадку! И шашлык! И чтобы ты  никуда не уезжал! И чтобы круглый год цвела сирень, а все люди были счастливы!

Она с выражением продекламировала:
— И воздух полон тишиною,
И как им сладостно дышать!
Так сердце с жизнью неземною
Вдыхает неба благодать…
Немного помолчав, Даша спросила:
— Ну как, Андрюша? Нравятся тебе стихи?
— Да! — ответил Тимохин, целуя жену. — Неужели, ты это сама сочинила?
— Нет! Что ты!  Куда мне! — ответила девушка. — Это придумала не я, а Фёдор Николаевич Глинка... Знаешь, я тут вот о чём подумала: давай возьмем щеночка у Егоровых. Он такой лапочка! Ведь заберут!
— Нет, подождем немного. Найда должна вернуться. Прошлой весной она тоже сбежала, а потом вернулась. Хорошая собака, умная, преданная, но хочется ей иногда погулять на воле. Ну и пусть! Она — вернется! Ты, Дашенька, не переживай: будет тебе щеночек, и — не один! Найда сбежала не просто так — весна, зов природы! 
Погладив Дашин живот, Тимохин спросил:
— Ну, как он там? Не обижает тебя?
— Нет, что ты! — ответила Даша. — Он хороший, как и ты. — Немного помолчав, она спросила: — Андрей, почему столько повесток? Может, что-нибудь случилось?
— Нет, — ответил Тимохин, опустив глаза. — Это — обычные учения... Не волнуйся, думай лучше о нашем малыше. Если бы что-нибудь случилось, то объявили бы.  Все у нас, милая, будет хорошо! Будем жить и радоваться!

Ярко сияло солнце. Аромат сирени кружил голову. Жужжали пчелы, щебетали птицы,  играл духовой оркестр, слышались веселые голоса. По небу плыли белоснежные тучи. Деревья отбрасывали длинные тени — полдень давно миновал. 
 
***

Найда, высунув длинный розовый язык, бежала домой.
Свернув на улицу, застроенную одноэтажными домиками, собака направилась к синему   забору, возле которого росла большая шелковица и был разбит палисадник.  Перепрыгнув через невысокий частокол, Найда оказалась среди цветущих тюльпанов и, примяв их, протиснулась в узкий лаз, вырытый под забором, а затем громко залаяла во дворе. 


***

В храме заканчивалась утренняя служба. Надежда Ивановна стояла в очереди за благословением. Она верила Богу, его доброте, мудрости и справедливости. В то, что однажды каждому человеку воздастся по заслугам, и что ничего плохого с хорошими людьми случиться не может.
 
Придя на службу, она поставила несколько свечек перед иконами, а самую большую — благодарственную — у Распятия, в центре храма.
 «Господи, благодарю, — шептала она, стоя у Распятия, — что уберёг моего сына от беды, не допустил его смерти»…

Надежда Иванона хорошо знала батюшку. Благословив ее, он спросил:
— Когда прибавление в семействе ожидаете?
— В конце сентября, — ответила женщина.

После службы Надежда Ивановна вновь подошла к Иконе Божьей Матери. Поклонилась ей, перекрестилась и поцеловала. И вдруг обмерла: лик на иконе «плакал».

Надежда Ивановна не знала, что недавно недалеко от Киева, на Чернобыльской атомной станции, взорвался ядерный реактор. Не знала и того, что спустя несколько дней ее сын окажется в єтом месте на так называемых "учениях" вместе с другими военнообязанными.

Ничего этого, в отличие от Андрея, она еще не знала.



2014 г.