Земус ЧИАНТИ:
«ГРОЗНЫЙ — МОСКВА — ГРОЗНЫЙ», или «НЕИСТОВЫЙ ГУДЕР МЕС»
(Молодёжная повесть в жанре «Комедийный блокбастер»).
Основано на вымышленных событиях. Сходства имён и фамилий персонажей повести с реальными прототипами являются не столько банальными, сколько весьма оригинальными совпадениями.
Зовут меня Мурад. В кругу близких друзей известен как Мур. А вот для родственников с детства был и поныне остаюсь Муриком. Правда, в старших классах школы и на первом курсе находились шутники, желавшие переименовать меня в Жмурика... Чем увенчались все эти попытки, красноречиво свидетельствовали гематомы на их лицах. К огромному сожалению, гуманизм и порядочность иными окружающими воспринимаются как слабость и потому временами приходится как бы не совсем быть самим собой и притом изменять принципам человеколюбия. Впрочем, я привык чтить и уважать всех и каждого при условии, чтобы окружающие относились ко мне в должной степени толерантно.
Вы крайне проницательны, если догадались, что я — спортсмен. С тринадцатилетнего возраста занимаюсь смешанными боевыми искусствами, и в нынешние девятнадцать лет мой тренер Лечи Альтиевич души не чает в своём воспитаннике. Бедняга постоянно переживает, как бы конкуренты не переманили меня в другие спортивные клубы.
Он моему отцу не раз повторял:
«Мурад — парнишка уникальный. Ещё немного, и мы с ним дотянемся до звёзд!»
Правда, мой родитель не особо разделяет тренерские надежды, так как сам отнюдь не благоволит моим бойцовским пристрастиям, считая, что главным критерием мужского успеха являются его мозги:
— Я не говорю, что спорт — это совсем плохо. Просто не надо обольщаться мыслью, что тебя так уж бескорыстно ценят. Сам посуди: будешь ли ты нужен своему тренеру, если, не приведи Господь, повредишь себе связки, сустав или сломаешь руку, а врачи навсегда поставят приговор на твоей бойцовской карьере? Делай вывод: тренеру нужен ты или же твои победы на ринге, из-за которых у него складывается определённый рейтинг, не говоря уже об остальных дивидендах? Тогда зачем нужны тебе те, кому ты интересен, покуда полезен им? Ведь все они либо сразу, либо со временем забудут как тебя звали, стоит только ослабнуть твоей гладиаторской хватке! И не обязательно проходить через весь этот печальный опыт, чтобы убедиться в моей правоте, мысленно оплакивая потерянное здоровье. Такова жизнь! Тем более что иные люди настолько прозрачны, что их устремления видны насквозь.
Немногим ранее, лет в шестнадцать или семнадцать, вздумалось мне стать писателем, и я засел за написание детектива. Причём мысли застряли между дилеммой: «дерзкое похищение и таинственное убийство» либо «дерзкое убийство и таинственное похищение». Словом, никакой сюжет в голове ростков так и не дал, за исключением одной-единственной аллегории, которую-то и аллегорией вряд ли назовёшь: «Он чувствовал, будто знал на все сто процентов, что только эта сырая слякотная промозглая погода нынешнего вечера способна выгнать на улицу его друга». Составляя столь гениальное предложение, параллельно я уточнял, можно ли обойтись без запятых между прилагательными. Оказывается, можно!
Зато потом, после своего фиаско в детективном жанре, я наспех набросал рассказ о любви двух компьютеров, один из которых обладал мужской начинкой, а у второго, соответственно, наблюдались признаки женского пола. Будучи разъединёнными огромным расстоянием, оба электронных агрегата тянулись друг к другу, почти круглосуточно будучи в режиме онлайн. Она-компьютер обитала в Бразилии и потому очень гордилась специфической татушкой 'Made in Brazil', красовавшейся на её загорелом теле. Но при всём своём патриотизме она тосковала по компьютеру, обитающему в Грозном. Они обменивались своими сэлфи. Она как-то проверила IP-адрес своего собеседника, и выходило, что его местонахождение — где-то на юге далёкой России, о которой наша героиня знала только то, что там зимой очень холодно и что российская футбольная сборная ни разу в своей истории не становилась чемпионом мира. И это весьма удивляло нашу впечатлительную даму. К счастью, он (компьютер) интересовался лишь боксом, и потому бразильянка была избавлена от чувства вины перед своим виртуальным возлюбленным за хронические неудачи футбольной сборной. «Наверное, там нарушены какие-то системные файлы!» — думала она, по наивности полагая, что людской разум подобен компьютерным программам. Ей оставалось просто наслаждаться обществом незримого интеллектуального визави, получая регулярно от него фотографии с противоположного земного полушария. Она любовалась его профилем, то и дело вопрошая: «Все ли чеченские компьютеры так хороши собой?» Он ей отвечал утвердительно, не преминув подчеркнуть также красоту местных девушек-компьютеров. И в силу южного темперамента знойная бразильянка ревновала своего собеседника-красавца. Ссоры их не носили затяжного характера и очень быстро завершались примирением. Короче, оба вели себя как истинные хозяева положения и всё время были в сети, лишь ненадолго отключаясь с целью дать самим себе передышку, так как аппаратура существенно перегревалась от переизбытка святых чувств. Операторы, ежедневно работавшие за клавиатурой обоих компьютеров, даже не подозревали, что ими манипулируют какие-то бездушные, как они считали, машины. И только влюблённые компьютеры знали о том, что их безраздельная любовь способна творить чудеса. Такая вот примерно история, нуждавшаяся в сногсшибательной голливудской развязке.
Мой жизненный ритм диктует суровый график и потому у меня наблюдается дефицит времени. Чересчур затягивать творческий процесс явно не в моих правилах, а ничего более путного на ум не шло. Короче, я что-то там кроил и перекраивал в тексте, покуда не забуксовал из-за творческого ступора. Я был дезориентирован, не зная, в каком направлении далее следует развивать сюжетную линию, поскольку в мире не изобретено самоходных компьютерных установок на колёсах, чтобы мои персонажи встретились хотя бы в финальной стадии повествования.
Впрочем, как вариант я рассматривал и версию с похищением главной героини, вывозом её в одну из стран СНГ, откуда, сменяя череду владельцев, в результате целого ряда манипуляций и непредвиденных путешествий, превратившись в удобный инструмент для погашения долгов, в итоге она попадает в одно помещение со своим возлюбленным. И вдруг выясняется, что этот электронный «кавказец» совсем не тот, за кого себя выдавал в течение всех этапов их лучезарного диалога. В реальности перед взором предстала весьма дряхлая ЭВМ «совковского» периода. К тому же обнаружилось, что указанная ветхая колымага ловко разбивала сердца доверчивых дам-компьютеров по всему миру, потому что усилиями местных «кулибиных» в старинный агрегат были вмонтированы некоторые «ноу-хау» и встроены разные программы на ряде языков, и пусть не столь быстро, но довольно ловко и качественно он переводил любые тексты. Вот, в сущности, и весь секрет его красноречия! Тем не менее очарованная «бразильянка» не оставляла надежд на развитие чувств со своим мудрым обаятельным собеседником. Но и тут между ними возникает преграда. А вот чтобы сообразить конкретную проблему, в моём сознании «пороху» как-то не хватало. Опять-таки сохранялась необходимость в лихо закрученной интриге. В итоге фантазия моя застопорилась. Прозаическая жилка внутри меня потихоньку захирела.
После неудачного опыта в амплуа прозаика я твёрдо решил переквалифицироваться в поэта. Тем более что рифмы неплохо укладывались в словесный ряд:
«В печальном мысленном потоке
Творю я трогательно строки,
Лояльным будучи до гроба,
Покуда не съедят микробы».
Завершающая часть процитированной только что поэтической мысли показалась несколько эксцентричной, и, превозмогая чувство неловкости, я всё-таки посоветовался с моим образованным родителем.
Полагаю, у вас в уме возникло недоумение по поводу моего вальяжного поступка. Типа, сын отдаёт на отцовский суд строки, в которых рассуждает о собственных чувствах к девушке. К счастью, в чеченском менталитете есть такая черта, как стыдливость. Обсуждать сердечные нюансы с отцами (да и с любыми лицами, старшими по возрасту, вообще), мягко говоря, считается отклонением от вековых норм, едва ли не вопиющим нарушением устоев.
«Вы совершенно правы!» — замечу своим адекватным критикам и не менее яростным критиканам. Однако выскажусь в своё оправдание: моя поэзия, как казалось в тот миг, касалась весьма абстрактных вещей, и по факту ни в кого влюблённым себя не ощущал, и по указанной причине не усмотрел в своих виршах какой-либо крамолы, посягающей на крепость национальных традиций. Правда, теперь вижу, что не стоило показывать плод своих мудрствований Вахе Адиевичу (так иногда по имени-отчеству при обоюдно хорошем настроении я обращался к отцу), который всегда вёл себя со мной как близкий друг или даже старший брат. Как это ни странно звучит, он по-настоящему заслужил моё доверие и к тому же в житейских вопросах никогда не высмеивал меня, даже будучи наедине. Наоборот, относился с пониманием и желанием что-то во мне выправить, усовершенствовать, улучшить. Порой его заботливость доходила до комичности. Например, стоило мне в малолетстве взять в руки бутылку с соком или банку с компотом, как отец перехватывал сосуд с назиданием: «Не спеши, а то прольёшь! Покажу тебе, как правильно наполняется стакан». При этом сам умудрялся оставить на столешнице внушительного размера липкую лужицу, на какую я точно был бы не способен...
В детстве он мог сурово отчитать и даже наказать за какой-нибудь проступок, связанный с безалаберностью. В доме бушевала стихия, если вдруг в моём поведении проявлялся хотя бы беглый признак надменности. Представьте себе: мой отец ненавидит надменность и пренебрежительное отношение к людям в отношении кого бы то ни было из окружающих! Он часто повторяет древнюю чеченскую поговорку, которая буквально переводится: «Считающий людей не людьми — сам нелюдь». Порой из-за какого-то моего «косяка» отец впадал в ярость и даже внешне преображался настолько, что в такую ураганную погоду у меня возникало желание бежать куда глаза глядят. Но я героически выстаивал, не сводя взгляда с отцовского лица. В итоге он приказывал мне уйти с глаз долой. Теперь-то я понимаю, что каждый миг меня готовили к самостоятельным решениям, к взвешенности, к выживанию в окружающем суровом мире...
Итак, я показал стихотворные строки. Ваха Адиевич сосредоточенно изучил текст. Ни в одном мускуле его лица не улавливалось мимики, подсказывавшей его отношение к прочитанному. В своих оценках он бывал конкретен, но при всём при этом выбирал наиболее щадящие формулировки:
— Прежде всего, Мурад Вахаевич, выскажу мои наблюдения о слоге. Он великолепен. Это неправда, что молодым дарованиям нужно время, чтобы вырасти в таланты. Талант обнаруживает себя практически мгновенно. Настоящий мастер слова проявляется сразу. Просто, к сожалению, требуются годы, чтобы протиснуться сквозь частокол недоверия и непризнания. Также автору нужно отшлифоваться самому как личности. При должной степени трудолюбия и напористости тебе вполне по силам развиться в творческую знаменитость. Это во-первых. А во-вторых, это изнурительная каторга. И не всякий поэт или писатель согласился бы во второй раз стать на тот же путь и пройти по тем же дорожкам. Эпистолярный жанр в процессе работы отнимает уйму времени. Не меньше энергии уходит на обдумывание и осмысление того, что собираешься предложить на придирчивый суд взыскательной читательской общественности. И в результате почти вся жизнь может уйти на безвестное существование. Пойми: твои задатки я одобряю, потому что через талант многого можно добиться, но только при удачном стечении жизненных обстоятельств. Это как лотерея.
— Если мне повезёт, я же смогу и заработать. Ведь всегда нужны те, кто сочиняют стихи. Для популярных хитов, скажем! — возразил я.
— Ну а если тебе не повезёт, что тогда? — перебил меня отец и с этими словами подошёл к книжной полке, выискивая на корешках конкретную фамилию. В итоге в руках у него оказался требуемый фолиант. Он пролистал и заметно прояснился лицом, найдя нужный ему фрагмент:
— Слушай сюда, как гениально и правдиво сказано о поэтических заработках:
«Хоть сколько б ты
Ни брал,
Ты не пошлёшь их в дом,
И потому так горько
Речи льются,
Что знаю я
На опыте твоём:
Поэтам деньги не даются».
Эти есенинские строки весьма мрачно характеризуют перспективы творческих персоналий. Вот почему в наши дни сочинять стихи удобней только тем, кто в далёкой перспективе решили свои материальные проблемы, и у них имеется непоколебимый имущественный ценз. Хотя... Среди богатых людей нашего народа сегодня очень низок коэффициент тех, кто осознают и ценят важность культурной сферы и просвещения. И потому в своих делах ты не найдёшь себе союзника или спонсора, хотя я и был бы горд за сына, стань он в будущем интеллектуальным светилом чеченского народа. Мой дорогой сын! Лучше тебе не идти по этой стезе, потому что торговец, спекулирующий мандаринами, и тот финансово процветает, посмеиваясь над нищетой поэта и историка, искренне верящих в то, что формируют интеллектуальный портрет современного общества перед остальным миром. Постарайся придумать что-нибудь другое, ибо участь литератора во много крат драматичней судьбы спортсмена!
Скажу откровенно: отец умеет бывать убедительным. И потому я не сильно углубляюсь в спортивную жизнь, так как хочу погрызть гранит наук, коим усердно обучаюсь на третьем курсе Грозненского государственного нефтяного технического университета имени академика М.Д. Миллионщикова. Занятия отнимают много времени. Признаюсь: из всей обязательной вузовской программы особенно сильно мне нравится посещать выступления нашего факультетского КВН.
Как и у многих сверстников, у меня сформирован определённый круг знакомств и близких друзей. Мы вместе учились в школе, и наша дружба не прерывается до сих пор. Удивительно, что разные факультеты не отдалили, а всё тесней сблизили нас. Мы любим собираться вместе, чтобы покушать шаурму и заодно угостить ею знакомых девушек.
Мои родители недоумевают, куда деваются мои скромные финансы, регулярно отпускаемые на карманные расходы. Скажу по секрету: юность нуждается в деньгах не меньше преклонного возраста. Только вот, к сожалению, пенсий молодым государство не выплачивает почём зря!
Из нашей неразлучной четвёрки Чантемиров Алхот периодически уезжает в Бельгию, где проживал с младенчества ещё до того, как перебраться на учёбу в Грозный. Теперь он относительно редкий участник нашей компании.
Хамидов Хамид влюблён в студенческую самодеятельность и давно увлечён идеей возглавить какой-нибудь молодёжный проект в Грозном. Он даже придумал название для него — «Хамиди Клаб», по созвучию с Comedy Club. В ответ на наши с Дарсаевым Богданом ухмылки он возмущённо доказывает полнейшую состоятельность своей идеи:
— Вы как умные люди обязательно должны согласиться с резонностью каждого моего довода. Представьте, сколько людей с именем «Хамид» проживает в Северо-Кавказском федеральном округе! И если под общей крышей «Хамиди Клаб» на добровольном принципе удастся собрать всех моих тёзок, каждый из которых, не жадничая, будет делать членские взносы, то на вырученные средства будет осуществляться целый ряд инвестиционных и социальных проектов. Послушайте, каковы реальные цифры! Начнём с масштабов СКФО, который едва вмещается в одну сотую часть всей территории Российской Федерации. Зато здесь сосредоточено примерно... — сделав паузу, некоторое время Хамид манипулировал с калькулятором в своём телефоне, — шесть целых и шесть десятых процента от общей численности граждан всей нашей страны. Обратите внимание: это чуть больше одной пятнадцатой части населения! А если в ряды хамидиклабовцев дополнительно включить всех тех, в чьих отчествах и фамилиях также есть имя «Хамид», насколько возрастёт численность наиболее активных граждан региона? Мы станем реальной общественно-политической структурой и в будущем создадим мощную индустрию...
Красноречиво жестикулируя, Хамид продолжил увлечённо мечтать, чем-то напоминая Осю Бендера с его памятным проектом «Новые Васюки».
Наверное, я один из немногих, кто из вежливости дослушивает до конца креативные затеи будущего основателя 'Hamidi Club'. И покуда Хамид грезит о звёздной славе в составе местного КВН, я и Богдан преданно посещаем тренировки, из-за чего мы с ним чаще бываем вместе. Иногда выезжаем на прогулку по городу на моём недорогом, но милом сердцу зелёного цвета автомобиле 'Chevrolet Lanos', купленном на деньги дражайших дедушки и бабушки. В отличие от Хамида, Богдан более приземлён. Наверное, из-за этого мои с ним беседы наиболее часты и откровенны, чем с кем-либо ещё.
Богдан запросто делится своими секретами. Например, зная о моих пристрастиях к изящному слогу, он без комплексов интересуется, в каких фразах лучше делать комплимент барышне с параллельного факультета.
— Не вопрос! — отвечаю я. — Подходишь к девушке. Молчишь эдак с полминуты... Запомни: в общении с дамами особо важна пауза! И в тот момент, когда градус кипения её любопытства доходит до необходимой кондиции, как бы сам себе задаёшь вслух вопрос: «О, почему я — не Пикассо!? Почему я не Рафаэль!?»
— Мур! Думаешь, она знает по имени каждого итальянского политика? Да и причём тут они?
— Ты прав... Про Берлускони она может быть и не в курсе. Только вот я упомянул имена знаменитых художников... правда, живших в различные эпохи... Ладно, раз не хочешь ставить девушку в неловкое положение, продолжи свою тираду такими вот словами: «О, будь я живописцем, то твои волосы изобразил бы подобно каскаду водопада, а твои глаза — подобно звёздам, мерцающим сквозь туманность!». И всё... Как минимум, в ней пробудится к тебе интерес... Конечно ,если параллельно не встречается с другим парнем! В этом случае твоя затея обречена на провал, пока она не разбежится со своим знакомым. Но, дорогой друг, имей благородство не вклиниваться в диалог в качестве третьего лица! Не ищи своей судьбы на пиршественном столе чужого благополучия — и твой праздник обязательно найдёт тебя!
Глаза Богдана загорелись задорным блеском:
— Слушай! А ведь клёво сказано. Мне бы такой талант — наверное, за раз с десятью девушками общался бы...
— Да нет... не общался бы... Тебе бы очень быстро всё надоело. Не забывай: в других делах тоже поспевать надо. А женщины требуют к себе большого внимания и расходов. Тут чем-нибудь да придётся жертвовать.
— А это ты зря... Хотя красиво мысли излагаешь, Мур! Отныне буду называть тебя «Адвокат Мэтлок». Объясняю, почему. У тебя качественно подвешена «метла»! Пусть все окружающие голову ломают насчёт тайны прозвища Мэтлок, и только мы с тобой будем знать, что ты — «метла»...
Богдан рассмеялся, и добавил:
— Свой кругозор я расширяю с помощью канала 'DISCOVERY'. К своему огромному стыду, за весь девятнадцатилетний срок пребывания в этом мире я прочёл всего лишь одну книжицу, которая не входила в школьную программу. Учебники, конечно, не в счёт...
— Тебе действительно есть чего стыдиться... — выказал я своё неодобрение.
Богдан улыбнулся. Затем, дружески водрузив руку на моё плечо, попросил:
— Потом надиктуешь мне в WhatsApp эти волшебные слова? Заучить надо будет.
— Не вопрос!
— И ещё вопрос... Когда наиболее правильно брать паузу?
— В самый неподходящий момент! — наобум отвечал я с небрежной многозначительностью во взгляде, пребывая в образе опытного знатока. Хотя, если честно, сам слабо представлял, случаются ли подобные моменты вообще. К счастью, Богдан не особо выпытывал подробности, потому что по природе своей весьма умён, и в таких случаях ему бывал необходим тайм-аут на осмысление свежей порции моих назиданий.
Видимо, всё-таки я давал неплохие советы, потому что в моём присутствии он ежедневно любил вслух размышлять о новых и новых знакомствах. Обычно для такого случая в его телефоне в качестве наглядного пособия бывал наготове сопутствующий рассказу фотоснимок или небольшое видео.
«Это же надо быть таким наглецом, чтобы незаметно для собеседницы запечатлевать её образ в цифровом формате!» — подумалось мне, и всё-таки, пусть не сразу, но решился выразить собственное недовольство, хотя очень не люблю читать нотаций, тем более если этот нравоучительный манёвр чреват испорченными отношениями: больно обидчивы наши люди!
— Как минимум, это очень некрасиво, Богдан! — не удержался я. — Представь, что кто-то так же тайно фоткает наших сестёр! Тебе сильно это понравится?
— Я об этом и не подумал как-то, Мур! — в голосе друга послышались нотки растерянности. — Если хочешь полную правду, кроме меня, во всём виноват ты. Обосную, почему. Стоит только упомянуть о какой-нибудь девушке, как ты в прямом смысле топишь расспросами: «красивая или очень красивая», «высокая или миниатюрная», «блонди или брюни»? Я не обладаю твоим богатейшим словарным запасом, чтобы живописно повествовать, составляя словесные портреты, и потому приноровился облегчать нам обоим задачу с помощью вот этой скромной штуковины, — подобно герою рекламного ролика, демонстрирующему телефонную новинку, Богдан почти театральным жестом поднёс к уровню своего лица iPhone седьмой модели. — Но с этого момента торжественно обещаю больше не переводить моих новых знакомых в видеоформат...
— Ого! Неожиданный поворот... Ладно, пролистали этот ненастный эпизодик нашей биографии! Так что там с этой девушкой?
— Ну, так... Слово-то за тобой! Я же тебе показал фотографию. А ты вместо своей экспертной оценки начал нравоучительные лекции читать. Кстати, тот снимок, из-за которого ты меня отчитал, сделан не мной.
— А кем? У тебя для этой миссии есть своя агентура?
— Ага! Причём вся моя подпольная сеть простирается вплоть до Заводского района города боевой славы под названием Грозный... Всё гораздо проще: фотка скопирована со странички «ВКонтакте».
— Ну, друг! Интернет... соцсети... Это уже несерьёзно!
По-видимому, этот мой скепсис задел Богдана за живое:
— Ты сам будто не общаешься через Интернет? Положим, тебя разделяет с девушкой расстояние, которое только теоретически преодолимо, но на текущий момент мешает куча обстоятельств. А ведь для встречи необходимо время. Согласись, люди не виноваты в том, что разбросаны по странам и городам?
— Прошу полного спокойствия, дорогой друг! — с невозмутимостью отвечаю ему. — Я, конечно же, общаюсь со страничек социальных сетей. Так, порой коротаю время. Но там немало фейка, обмана. И я не верю в отношения на расстоянии. Всё это обман. Прости, друг, за суровую правду!
— Но ведь расстояния преодолимы! — похоже, эту фразу Богдан был готов повторять как некую мантру. На его лице было изображено огорчение.
— Преодолимы, преодолимы... Нам с тобой пора поспешить. Давай рванём по домам, а вечером встречаемся на тренировке...
Как правило, ночами, уже собираясь отбиться ко сну после пережитых дневных напряжений, прежде я «прогуливаюсь» по сайтам, заодно просматривая мои странички в соцсетях. Так было и в тот вечер. Правда, внимание моё задержало чьё-то сообщение «ВКонтакте». Какая-то девушка вежливо интересовалась у меня, не является ли мне родственником некий Альтемир Долгаев. Насколько мне известно, другой родни с похожей фамилией у нас не было и нет. Об этом с гордостью не раз громогласно вещал мой дед Ади Исраилович. Да и об однофамильцах в нашей семье ни разу не доводилось слышать. Я так и ответил барышне из Интернета. И уже собирался отключаться, чтобы не нарушать режима сна. Однако девушка написала: «Нохчи-м вац хьо?»
«Ву, дер!» — ответил я. — «Конечно же, чеченец! Если нет других вопросов, то пожелаю спокойной ночи и отправлюсь спать».
Однако в тот момент меня угораздило заглянуть в профиль моей собеседницы: перед моим эстетическим взором она предстала подобно чудному пушкинскому мгновенью, в образе самого прекрасного существа во Вселенной.
«Это ты на фотографии?» — не удержавшись, поинтересовался я.
«Да, я... Ой, спасибо, что спросил, а то я забыла, что собиралась их убирать из профиля. Для двоюродной сестрёнки из Бельгии выставляла», — пояснила собеседница.
«Можешь и оставить их. Ничего зазорного в них не вижу, — решил я проявить благородство. — Кстати, как твоё имя?»
«Зарина», — прочёл я её ответ.
«А где изволит обитать сия звёздочка Востока?» — написал я, робея перед собственным игривым тоном.
«На Севере. В Лапландии», — был ответ. Правда, почти сразу же она добавила:
«В настоящее время живу в Москве. Учусь в «Плехановке».... то есть в Плехановской академии».
«Спасибо, Зарина! Твоё имя почти похоже на имя моей бабушки Зарани. Так что обещаю его не забывать».
По завершении диалога я распрощался и окончательно думал сойти с орбиты виртуальной связи, как вдруг вспомнилась недавняя фраза Богдана касаемо расстояний. Какое-то время не мог уснуть, потому что перед глазами стоял образ девушки с фотографии. В сознании прокручивался мой дневной диалог с другом, когда я вдребезги разбил его теории касаемо виртуальных знакомств.
Бабушка Зарани частенько повторяет поговорку: «Не копай чужих недостатков, если не хочешь обнаружить их в самом себе!» Похоже, что в моём случае срабатывал этот суровый жизненный закон. Наверное, зря я посмеялся над чувствами Богдана. «Но он мой друг и потому обязан прощать!» — эта мысль была предпоследней за сутки, прежде чем я окончательно не провалился в бездну сновидений, которых, если честно, не запомнил. А вот последним проблеском в сознании действительно была фраза, которой Богдан заразил меня: «Расстояния преодолимы»...
Батя не скрывает, что уважает личные достижения, пусть даже самые нелепые, незначительные, мало кому известные. Зато дело должно быть задумано с нуля и доведено до логической развязки. Он так и говорит: «Главное — проявить себя упорно, целенаправленно и последовательно!»
Его цитаты столь же мудры, как и изречения его отца. И что бы там ни говорил дедушка, характер их рассуждений во многом схож.
Человек, окончивший журналистское отделение филологического факультета, коим является мой отец Ваха, может позволить себе подобные высказывания. В свои сорок четыре года он проявляет немереную подвижность и к тому же выглядит заметно моложе своего паспортного возраста. Все знают, что он — известный журналист, но никто не может назвать заголовок хотя бы одной его публикации. Зато такая мелочь не мешает моему фатеру состоять в рядах Союза журналистов. Если честно, я не знаю, каким образом всё это ему удаётся.
Не люблю хвастаться, но по той причине, что мой родитель — журналист, по умолчанию я автоматически считаюсь членом интеллигентной семьи. По крайней мере, так любит повторять мой отец — Вахтанг Адиевич Товстоногов. Не скрою: меня до сих пор коробит и одолевает чувство стыда и неловкости за эти новые имя и фамилию моего отца, урождённого Вахи Адиевича Долгаева. Да я и сам с четырнадцатилетнего возраста в паспорте записан не иначе, как Мурад Вахаевич Долгаев.
В основном я воспитан своим дедом Ади Долгаевым, ветераном советской внешней разведки, исполнителем целой серии секретных операций за пределами СССР. В свои молодые годы с важными миссиями государственной важности он побывал и в Анголе, и во Вьетнаме, и на Кубе, включая близлежащие латиноамериканские государства, и в других уголках планеты, о чём до сих пор говорить не вправе. Известно, что в период ельцинского правления дед не стал козырять своим послужным списком и регалиями и тихо отошёл от каких-либо активных дел. Какое-то время он проживал в Белоруссии, пока, уже в 2000 году, окончательно не перебрался в разрушенный до основания Грозный. Такова вкратце судьба советского разведчика.
Дед весьма авторитетен в определённых кругах, хотя часто сокрушается по поводу упущенного времени, которое не сумел уделить воспитанию единственного сына, из коего, как он часто во всеуслышание подчёркивает, вырос сущий шалопай. Правда, эту свою точку зрения он не озвучивает за пределами семейного круга. И на том ему спасибо! Видимо, из-за этого мой «дади», как я любезно именую дорогого семидесятилетнего дедушку Ади, всю мощь своего характера попытался привить своему старшему внуку, то есть мне. Он сызмальства не только обучал меня правильному владению русским и родным языками, но и преподал основы рукопашного боя. Также он учил меня метко стрелять, для чего постоянно мы проводили время в тире. На этом влияние деда не ограничивалось, так как он демонстрировал образцы правильного поведения в обществе. К тому же его отличает высокое мастерство речи: что ни изречение, то готовый афоризм, крылатая фраза!
Кстати, о дедушке. Именно ему в большей мере я обязан своими эпистолярными наклонностями. Когда мне было лет эдак восемь-девять, «дади» регулярно приходил с отдельным сюрпризом для меня, ибо каждый месяц преподносил мне по одному огромному фолианту. Как правило, это бывали разнообразные энциклопедии или справочники (эти книги и сегодня покоятся на моих полках, как ценные раритеты). Однажды дедушка появился в нашей квартире, неся с собой одновременно пять книжиц Дж. К. Ролинг о Гарри Поттере. В моей жизни это было настоящим событием. Все эти книги были прочтены с упоением. Через некоторое время я стал счастливым обладателем серии книг Эдгара Берроуза о Тарзане. Именно тогда я окунулся в мир фантастических приключений. Так что такой данности, как наличие во мне фантазии, есть объяснения с точки зрения причины и следствия...
Никто точно не знает, когда и в силу каких обстоятельств Вахе Долгаеву впервые вздумалось стать Вахтангом Товстоноговым, но, вопреки всему и вся, он им стал. Правда, о самом факте нам, домочадцам, стало известно, лишь пять лет спустя — и то после пришедшего в виде повестки уведомления, сообщавшего о каком-то штрафе за некорректное вождение.
Адресатом числился некий Вахтанг Товстоногов.
Мать едва не свалилась в обморок. Потом в течение нескольких дней ходила с раскрасневшимися от слёз глазами. Отец пытался её успокоить, оправдывая свой тайный выбор желанием поправить семейные дела за счёт скоротечного карьерного роста:
— Пойми же, Зарема! — в его голосе зазвучали жалобные нотки. — Сегодня невозможно достичь успеха, если твои имя и фамилия всюду выдают этнические координаты. Чеченцем быть почётно, но не прибыльно. А у нас растут дети. О них-то и надо думать! И что ты видишь сегодня в свои тридцать семь? Разве ты согласна прозябать в нужде? А так я планировал выехать в какой-нибудь центральный регион, устроиться в местный печатный орган и начать успешную деятельность, чтобы ни одна сволочь при этом не обращала внимания на мою национальность.
Слёзы матери подчёркивали переживаемый ею ужас:
— Как раз о детях-то ты и не подумал. С голоду из нас никто не умер бы. Какой позор! Теперь в школе сыновей будут дразнить товстоноговыми. Ну, хоть взял бы себе фамилию Долгих, что ли? Там хоть созвучия больше... Да и людям можно было бы что-то объяснить...
История постепенно облетела по WhatsApp весь земной шар, дойдя до слуха всей остальной родни по всем линиям. Это и обусловило очередной виток в скандальной одиссее долгаевского семейства.
Ровно год назад, в одно из субботних утр, силуэт дорогого дедушки Ади возник в дверном проёме нашей трёхкомнатной квартиры. На Ваху было жаль смотреть. При виде своего подтянутого родителя отец инстинктивно съёжился — и не напрасно, так как почти мгновенно послышался яростный треск подзатыльника, коим огрел своего сына ветеран спецслужб, полковник в отставке Ади Исраилович Долгаев.
— Всегда подозревал, что мой сын — тупица. Объясню, почему. С точки зрения дарвинизма представляет собой тупиковую ветвь нашей фамилии. Ты что же удумал, Ваха!? Пардон: Вахтанг! Мало тебе всех тех экспериментов, которые ты учудил в годы своей безалаберной юности, пока меня носило по служебным командировкам? Явно генами пошёл ты не в Долгаевых... И подозреваю, что не в Товстоноговых. Объясни-ка на милость, милейший Вахтанг! Какова связь между твоей нынешней фамилией и новой формой имени?
Саркастический дружелюбно-насмешливый тон дедушки шёл вразрез с его колющим злым взглядом. И потому никому из нас, присутствующих на этой экзекуции духа, смешно не было, даже дедушке.
Хотя лично я и был зол на отца, и прекрасно разделял мнение полковника в отставке Долгаева, всё же мне искренне стало жаль родителя. Правда, в создавшемся конфузе кроме него самого винить больше было некого.
— Отец! — попробовал оправдаться оробевший Вахтанг Адиевич. — Родословная театрального деятеля Товстоногова связана с Грузией.
— Это ты мне рассказываешь? — возмущённо перебил Ади Исраилович. — Да я тебе и сам столько расскажу про всю их генеалогию. Да вот только среди Товстоноговых чего-то не припомню ни одного, кто принял фамилию Долгаевых. Зато в наших рядах нашёлся один отступник.
Дедушка снова взвился от ярости. Желваки заходили по его свирепому бывалому лицу.
— Зарема! — резко окликнул он свою сноху, то есть мою матушку. — Собирай детей и их одежду. Все с вещами на выход! Нечего Долгаевым делить крышу с Товстоноговым.
Повернувшись ко мне, чтобы никто не расслышал, он тихим голосом добавил:
— Ты, Мурад, оставайся с отцом! Пригляди за этим самозванцем, а то угодит в какую-нибудь очередную историю.
Дедушку можно было понять. Он проживал на живописной окраине Грозного в просторном двухэтажном особняке с огромной мансардой на крыше. Свободных комнат в нём было хоть отбавляй, вдоволь, чтобы не теснясь, без проблем разместить там всё наше немаленькое семейство.
Будучи отменным учеником своего предка, я мгновенно понял: главной мишенью дедовского внимания отныне становятся мои младшие сестра и двое братьев, коих решено было оградить от непредсказуемого отцовского влияния.
Конечно же, я регулярно навещал дедушку Ади с бабушкой Зарани, а также мою мать Зарему, сестру Индиру и младших братьев Умара и Али.
И я всегда бывал желанным посетителем в доме деда, который, повторюсь, очень ко мне привязан и скучает в моё отсутствие. Впрочем, эти чувства обоюдны. Не скрою: я им очень и очень дорожу. Говорю так, потому что слово «люблю» в наших краях не особенно почитаемо, чтобы прилюдно его произносить. Как ни крути, а нечто схожее с исконным национальным духом моему поколению в школах честно пытались привить. Но ключевую роль в моём становлении сыграли назидания плюс личный пример деда.
Так вот, будучи приверженцем традиционной морали, вот уже год он не подпускает своего сына Ваху к его же семейству.
Никак не могу забыть такой эпизод. Как-то ранним пятничным утром, заранее освободившись от всех возможных дел, по обыкновению я собирался навестить родных, посетив дом деда. Отец вызвался пойти со мной, наивно полагая, что времени прошло достаточно и что обида Долгаева-старшего улеглась...
Мы подъехали к дому. И пока мой родитель парковал автомобиль в тени растущего у ограды дерева, я вышел из салона и направился в направлении входа в особняк.
Я брёл вразвалку медленным шагом, чтобы Ваха спокойно настиг меня.
Как только за моей спиной послышались отцовские шаги, из оконного проёма напротив раздался выстрел, потом второй. Причём пули просвистели буквально в двух-трёх метрах от меня.
Я инстинктивно отскочил на противоположный край и оглянулся. При других обстоятельствах увиденная картина могла бы здорово позабавить меня, но только не в этот миг. Проявляя завидную для его лет прыть, едва ли не выделывая акробатические кульбиты, рондаты и фляки, со всех ног, вскачь, Ваха уносился прочь от опасности, в прямом смысле преследовавшей его по пятам, так как за спиной беглеца брусчатка разлеталась в щебень.
Кстати говоря, после увиденного я поверил, что в юности мой отец занимался в спортивной секции. При желании батя смог бы сделать карьеру каскадёра — настолько высококлассно выглядели все эти кувыркания. Впрочем, это не имело абсолютно никакого значения, так как самозваному Вахтангу Товстоногову в долгаевском доме по-прежнему были не рады.
Стрельба продолжалась недолго — ровно столько, сколько понадобилось отцу, чтобы добежать до машины и завести её. Когда раздался рёв двигателя, под стать его рычанию со стороны дома прогремел не менее грозный голос деда: «Товстоноговым здесь не место!»
Поначалу я надеялся, что дед стреляет холостыми зарядами. Но, с одной стороны, недовольные причитания бабушки Зарани, а с другой — осколки бетона, отлетавшие от брусчатки, убеждали меня в серьёзности намерений Ади Долгаева, не пожелавшего простить фамильного отступничества и потому подвергшего смертельной опасности своего единственного сына. Ох, и дорого же далась новоявленному Товстоногову эта фамилия!
Я вошёл в дом, поздоровался с расстроенной бабушкой, которая судорожно нажимала кнопки на телефоне, пытаясь вызвонить своего сына. С теплотой обняв её за плечи, я сразу же огромными шагами поспешил вверх по лестнице в комнату, чьи окна выходили в сторону фасада.
С помещением я не ошибся: дед возился со снайперской винтовкой и на момент моего появления уже прикрывал дверцу просторного новенького сейфа. Какое-то количество секунд ушло на манипуляции с кодом, покуда я стоял в дверях. Обращало на себя внимание синее пятничное одеяние Ади Исраиловича, на голове которого красовалась турецкая феска бордового цвета. В этот момент я вспомнил, что в бытность свою резидентом внешней разведки дед несколько лет проработал в Турции и Иордании. Похоже, в этот день он планировал посещение мечети для совершения джума-молитвы.
Наконец, закодировав дверцу и повернувшись в мою сторону, он заговорил философским тоном, с невозмутимым выражением лица:
— Дорогой мой внук! Как видишь, оружие следует надёжно хранить от постороннего проникновения. Вот я и ввёл секретное слово, которое никто не угадает, хотя оно и на слуху каждого из нас...
Я подошёл к дедушке и, как принято со старшими, здороваясь, полуобнял его за левое плечо. Было похоже, что Ади Исраилович поостыл и теперь хотел объясниться со мной, опасаясь, как бы его поведение не было превратно воспринято моим юным неокрепшим рассудком:
— Говорят, молодёжи надлежит учиться жизни у представителей старшего поколения, — без дальнейшей подготовки выдал порцию своих размышлений мой дади Ади. — Однако, наблюдая за некоторыми выходками твоего отца, лично у меня не возникает желания, чтобы ты брал с него какой бы то ни было пример. Думаю, внук, невольно извлекая противоположные уроки из деяний Вахтанга Товстоногова, ты неоднократно сделаешь свои самостоятельные выводы, а именно — уроки того, как порой не надо себя вести. Я знаю, что Ваха Долгаев (в прошлом — мой сын) чаще не нравится завистливым людям. Он никогда не идёт на низости, не разменивается ради служебного положения. Вкратце скажу: он человек чести, в чём нет сомнений даже у тех, кто не любят его. Опять-таки, всё это из-за его честности. Но ты его сын, и, наверное, видишь изнутри многие отцовские слабости. Если бы не они, уверен, Ваха очень многого бы добился. Впрочем, не надо скидывать со счетов скрытое противодействие хейтеров, регулярно устраивающих подковёрные интриги. Они организованы. У них выработана и отлажена стратегия борьбы и дискредитации неугодных лиц. Твой отец в этом поединке уступил им, но не потому, что объективно оказался слабей. А надо быть сильней всех негативных обстоятельств, тем более если ты являешься личностью. Надо уметь подбирать союзников. Однажды, мудрствуя на досуге, втайне от всех, возможно, ты выведешь дефиницию: «Как не надо жить, я узнал, наблюдая за своим родителем, а теперь буду учиться, как надо правильно жить!» Никогда не думай так пренебрежительно о своём отце!
Дедушка тяжело вздохнул. В его красивых карих глазах виднелась просветлённая грусть. Постоянно ухоженные коротко подстриженные усы уже не придавали ему обычного грозного вида.
— На своём веку я изрядно навидался людей разных мастей. Многие из тех, кто создают много шума и пытаются произвести впечатление на окружающих, зачастую теряются внутри простейших житейских передряг, не говоря уже об экстремальных ситуациях. Твой отец из тех, кто способен на подвиг, не претендуя при этом на всеобщее массовое внимание. Запомни: чем скромней человек в повседневности, тем больше в нём боевитости в опасной ситуации!
Он повернулся к серванту изящного дизайна, притронулся рукой к черно-белой фотокарточке в обрамлении незатейливой рамочки. На качественном снимке дедушке можно было дать с виду года сорок три. Рядом с ним на фото красовался молодой человек примерно двадцати четырёх или двадцати пяти лет.
«Дади» продолжил:
— Знаешь, Мурад! По-настоящему мужественных людей возможно встретить в любом народе и в самых неожиданных частях нашей планеты. На Кубе в моём подчинении служил славный парень с простым русским именем-отчеством «Иван Иванович» и с не менее русской фамилией «Мерседесов». Человек, свято преданный гражданскому и воинскому долгу, он в совершенстве овладел испанским языком. Конец 1991 года ознаменовался грандиозной трагедией. Беловежские заговорщики собрались вместе 8 декабря, чтобы вероломно раскурочить Советский Союз. Ровно через два года, 2 декабря 1993 года, случилась другая беда: в перестрелке с колумбийской полицией был застрелен легендарный бандит, знаменитый наркобарон Пабло Эскобар.
— Дедушка! Я всё правильно расслышал?
Заметив моё недоумение и поняв, что не совсем доходчиво излагает суть вещей, Ади Исраилович улыбнулся:
— Ты слышишь всё верно. Это я чересчур отвлечённо изъясняюсь. Скажу проще: нами был разработан секретный план «ПРОПОЛИС». Ответственность за его проведение была возложена на меня, как на инициатора и главного идеолога проекта. Иван идеально подходил для осуществления спланированной миссии. Через кубинских коллег мы справили документы на имя венесуэльца Родриго Родригеса, 1966 года рождения. Поскольку Иван никогда не бывал в Венесуэле, было придумано, что он там только родился, а детство и юность провёл в скитаниях по Мексике, Гватемале, Кубе из-за постоянных переездов родителей. Словом, составлена добротная легенда. Затем по приказу центра Ивана перебросили в Колумбию с заданием внедриться в местную наркокартель и проникнуть в окружение Эскобара, отличавшегося жуткой подозрительностью и невероятной жестокостью. В силу своей прирождённой дерзости Иван рвался к опасным испытаниям. «Чуйка» разведчика меня никогда не подводила. Я прекрасно осознавал: если во всём подлунном мире есть хотя бы один индивид, способный справиться с задачей такого невероятного масштаба, то эта сложная миссия подвластна только ему, простому русскому парню, уроженцу Тульской области, который в ночное время был сброшен с парашютом с вертолёта прямо в лагерь наркоторговцев. Было это 2 декабря 1991 года, за неделю до распада СССР. В течение полутора-двух лет Иван вёл успешную работу, ни единожды не проколовшись, даже в нюансах. И вот, в декабре девяносто третьего к нам пришло известие о его гибели смертью храбрых от шальной полицейской пули во время штурма резиденции Эскобара. Я лично выезжал в Колумбию, чтобы беседовать с очевидцами. Все как один свидетельствовали о последнем сражении героического дона Родриго. Его, окровавленного, сторонники Эскобара выволокли из-под обстрела. Правда, тела обнаружить не удалось. Поиски не дали положительного результата. Общеизвестно, что колумбийская мафия умеет прятать концы в воду. А ведь Иван к Новому году планировал тайно покинуть расположение наркобарона. За пару лет он успел собрать всю необходимую информацию о наркотрафике в СССР из Латинской Америки. Мы уже спланировали перестрелку с имитацией гибели храброго «команданте Ро», как именовали Родриго Родригеса местные колумбийские крестьяне, с почтением относившиеся к бесшабашным, отважным и щедрым людям. Говорят, один поп-музыкант, тайно связанный с наркокартелью, поздней сочинил песню, посвящённую памяти потомственного туляка, легендарного Ро. Помнится, этот героический образ мы проектировали в мельчайших деталях... Ох, и некстати же была эта бездарная операция колумбийской полиции! Она спутала тогда нам все карты. До сих пор мой соратник числится пропавшим без вести, а преступники безбедно разгуливают на свободе. Не исключено, что эти бандюги добили тяжело раненного Ивана, если он и оставался жив какое-то время. В июле прошлого года ему должно было исполниться ровно пятьдесят. Кстати, провал операции «Прополис» стоил мне карьеры. Точнее, я сам себе не простил гибели Ивана. Хотя руководство отговаривало меня, рапорт был подан, и я перебрался в Минск... Так вот, дорогой внук! Срочно забудь всё, что услышал. Мы пойдём в мечеть.
Я был тронут. Обидно, что человечество так и не узнает превратных страниц бурной биографии моего любезного «дади», чья откровенность только что обнажила доселе неведомые человечные грани его по-настоящему романтичной натуры. Признаюсь, мне было приятно понять, что дедушка на самом деле любит своего сына, хотя и вредничает, сдерживая тёплые чувства. Меня вовсе не обязательно предостерегать от бестактности с Вахой Адиевичем. Наоборот, я пребывал в смятении, не представляя, в каких формулировках заступиться за отца перед дедом, так как очень дорожу добротой своего непосредственного родителя, а также высоко ценю его, в какой-то степени, уникальность...
Через полчаса, выйдя из дому, мы с дедом направлялись к мечети. Молчание провоцировало интенсивность моего мыслительного процесса. В голове вертелись слова Долгаева-старшего насчёт закодированного сейфа. И вдруг я разгадал пароль: «ТОВСТОНОГОВ». А если учесть такой банальный фактор, как транслитерация, то секретное слово должно иметь форму 'TOVSTONOGOV'. Меня переполняло ликование. Я радовался собственному чувству наития. Хотя чему дивиться, раз во мне такой генофонд? Само происхождение обязывает быть умным, рассудительным и проницательным. Я же внук полковника советской внешней разведки в отставке!
В самом деле, отец мой — хороший человек. Просто ему взбрело в голову, что настоящего успеха добиваются те, кто не выделяются на общем фоне. Однако даже с паспортом на фамилию «Товстоногов» он не смог найти работу ни в одном российском регионе. Сколько бы он ни отправлял по электронной почте писем в Москву, Питер или Ростов, скрыть свою прошлую фамилию никак не удавалось. Отовсюду он получал отказ либо вовсе не получал никакого уведомления. И всё это при том, что у него хватало друзей и знакомых по всей России и бывшему СССР.
Умеет отец находить общие нити разговора с кем бы то ни было. И в этом мне у него, кстати, неплохо было бы поучиться. Правда, воспитание деда жёстко регламентирует мой внешний этикет, не позволяющий так называемой «расслабухи», какого-либо панибратства. Вот и получается, что мы с ним — разные по складу люди. Я пошёл в деда, а он, по версии деда, «тупиковая ветвь долгаевской фамилии». И всё равно отец очень мне дорог!
Однажды я непроизвольно прогулял занятия, не разобравшись спросонья, по чью душу верещит будильник в моём мобильнике. Далее я никак не мог вспомнить, в каком из корпусов, в какое точно время и какие именно лекции у нашего потока. Увы, я бываю заторможенным, если толком не высплюсь. Пришлось выезжать из дому с опозданием.
Я припарковал мой скромный «шевроле» вблизи главного учебного корпуса. Так и не решившись войти в здание, по пешеходной дорожке перешёл на другую сторону запруженной автомобилями улицы. День был ясный и предрасполагал к пешей прогулке по городу.
Я люблю Грозный. Старшие часто рассказывают о былой архитектуре и атмосфере, сокрушаются по этому поводу. А я не знаю другого Грозного, кроме того, который вижу сейчас. Он великолепен. Он родной для меня. Согласитесь, сегодня мало кто может похвастаться тем, что является грозненцем в четвёртом поколении подряд. А я именно такой горожанин. Мой прадед работал нефтяником на Старых промыслах, а дед, отец и я с братьями родились именно в Грозном.
Вынув телефон из кармана курточки, звоню Богдану:
— Ты где?
— В центре.
— Я неподалёку, на проспекте. Подваливай! Выпьем кофе.
Богдан явился незамедлительно. Я заказал ему и себе по стаканчику «капуччино». По обыкновению разговор опять скакнул на сердечные темы.
— Как там твоё общение с той москвичкой? — интересуется Богдан.
— Да вроде продолжается, — отвечаю ему. — На днях звонил ей на WhatsApp, пообщались.
— А своё фото показал? И как она отреагировала на твой рыжеватый face-эдельвейс?
— Ещё в первые дни знакомства отправил наш с тобой совместный фотоснимок, сделанный перед тренировкой. В комментарии сделал приписку, чтобы она сама угадала меня. При этом дал ей подсказку: «Я — тот, кто более симпатичный и мужественный».
— И?
— Она заявила, что ей всегда больше нравились брюнеты. И пришла к выводу, что ты — это я. Не скрою, поначалу был разозлён, мягко говоря...
— Так Вы — сущий эгоист, мистер Мэтлок!? Если девушке нравится Ваш друг, неужели из-за предрассудков и банального себялюбия Вы намерены идти наперекор её счастью? — постарался ёрничать Богдан.
— Кстати, я ей так и сказал: мол, это мой друг, могу познакомить. Но она своевременно ликвидировала конфликтную ситуацию, заверив, что разыграла меня, потому что до того изучила контакты на моей страничке и видела у меня в друзьях твоё фото. И потому, говорит, сообразила, что я — это я, раз у меня в друзьях находишься ты... Ох, и закрутил же я!
— Впервые вижу огонёк в глазах моего друга. Дорогой Ромео! Вот теперь нам в самый раз пора смотаться в белокаменную и нерезиновую. Могу помочь в планировании бюджета поездки. Нас же интересует эконом-вариант? Для двух студентов, сидящих на шее у родителей, самолётами будет дороговато. Поездами долго и тоже недёшево. Решено: мы с тобой отправляемся в путь на твоей тачке. Поездка обойдётся в стоимость бензина, а еды и напитков накупим здесь же, на оптовом рынке. Ночевать на вокзалах столицы нам не придётся, потому что спать будем в машине. Итак, любовь требует жертв. Решено: мы с тобой пускаемся в романтический круиз под кодовым названием «Грозный — Москва — Грозный».
— Богдан! Когда шутишь, заранее посмейся для разминки минуту-другую, чтобы не больно шокировать. Ехать в Москву без копейки денег — это безумная авантюра. Тем более на рандеву с девушкой...
— Вообще-то ты прав, Мур! Но если расстояние становится препятствием, неплохо бы сократить его до минимума — до расстояния вытянутой руки, чтобы вручить букет роз.
Богдан меня начал бесить. Он будто насквозь просвечивал меня рентгеном, читая все мои мысли и методично озвучивая каждый пункт моих рассуждений. Уже не первую неделю я втайне обдумывал, под каким весомым предлогом выбраться в Москву. В спонсорской поддержке щедрого дедушки я не сомневался. Всего лишь не хватало красивой легенды, чтобы «не запалиться перед родоками» (как это принято говорить на молодёжном сленге).
«Оказаться в нужное время в нужном месте». Наверное, каждому из нас знакома эта фраза. И на множественных примерах она зачастую подтверждает свою жизненность. Правда, бывает и наоборот, когда кому-то не посчастливится очутиться, как минимум, не в тот момент. У меня такое ощущение, что шквал неприятностей подобен некоему незримому торнадо, хаотически гуляющему по всей планете, и поскольку нам неведомы эти маршруты движения стихии, я делаю философский вывод о том, что никто из нас ни от чего не застрахован. Это нам по наивности или неведению кажется, что мы оказываемся в водовороте калейдоскопически сменяющих друг друга случайностей, тогда как нас несёт в строго очерченном русле Предначертания.
Мы с другом решили мирно пройтись по брусчатке центрального проспекта. Подойдя к зданию министерства по делам молодёжи, присели на скамейку, переговариваясь. Похоже, это были последние минуты нашей безмятежности, потому что дальнейшие события ударили буквально шквалом и развивались настолько стремительно, что на их осмысление в те мгновения не оказалось элементарного времени. Анализировать произошедшее пришлось позже.
Сперва перед нами невесть откуда появился Ваха Адиевич, который заприметил нас, и мы к нему подошли, чтобы перекинуться парой-тройкой фраз. Не успел он спросить меня, почему я не на занятиях, как вдруг в толпе он узнал известного в прошлом чеченского кавээнщика Мусу Исаевича, мимоходом оказавшегося в зоне нашего обозрения. Видимо, он шёл с автостоянки. Батя буквально подлетел к нему, пожал ему руку и, пока ошеломлённый собеседник не сообразил что-либо сказать, сам первым расспросил о житье-бытье, и тут же, не дожидаясь ответа, мой папа подозвал меня к себе:
— Вот, знакомься! Мой лучший друг Муса Сулейманов. Можешь на него полагаться, как на родного дядю. Надёжный парень! Никогда не подведёт.
Разумеется, мне было неловко стоять перед столь знаменитым человеком. Оставалось только переминаться с ноги на ногу.
— Добрый день, дядя Муса! Я с огромным удовольствием читаю Ваши сатирические посты в соцсетях... — я запнулся, потому что мною разом овладела оторопь, и я откровенно робел в обществе столь маститого «гранда чеченского КВН».
На растерянном лице Мусы также изобразилась слабая улыбка. Похоже, что я показался ему более симпатичным и более старым другом, нежели мой дражайший фатер. Но я бескрайне благодарен отцу за его щедрую дерзость, из-за которой состоялось столь прекрасное знакомство. Теперь светило чеченского КВН в любое время и в любом месте при встрече точно меня узнает, улыбнётся и даже отечески обнимет, спросив о делах и здоровье отца и деда. Эта картина представилась мгновенно. «Желательно, — предвкушал я реакцию окружающих, включая зависть наиболее суровых преподавателей, — чтобы это событие произошло на глазах всего факультета».
Лишь на мгновение окунувшись в мир сладостных грёз, я вернулся в реальность, и в тот же миг мне почему-то показалось, что мозг Мусы Исаевича буквально запружен заботами и что ему недосуг, потому что всё им делается на бегу. Не знаю, мне так показалось. Однако отец не унимался:
— Кстати, Муса! А как там поживают оба Ислама, Мамергов и Кантаев? Про вас с Мамерговым злые языки несут всякую чушь. Правда, я не верю в болтовню, будто два «динозавра», два гиганта чеченского КВН могли разойтись подобно кораблям в море.
И тут впервые послышался голос Мусы Исаевича:
— Ислам был и остаётся моим другом и выдающимся талантом. По его просьбе я подъехал сейчас и спешу на встречу с ним в этом вот здании...
Он произнёс эту фразу, поворотом головы указав на здание министерства молодёжи. Причём очень зря так поступил. Он явно не знал настойчивости моего родителя:
— Отличная идея! Вашу совместную фотографию с сопутствующим комментарием я размещаю на страничке моего 'Instagram', а у меня там уже пятнадцать тысяч подписчиков. В общем, нанесём сокрушающий удар по сплетням и сплетникам.
В ходе всей этой говорильни Вахтанг Адиевич неотступно сопровождал задумчивого Мусу, едва уловимым жестом ладони подсказывая нам с Богданом следовать за ними.
Когда все вошли в здание, поздоровавшись с охраной, отец вынул удостоверение члена Союза журналистов:
— На интервью с Исламом Мамерговым...
По-видимому, Мусу Исаевича охранник знал и до нас. Он доброжелательно кивнул нам головой, и мы прошли дальше. По крутым мраморным ступеням вчетвером совершили подъём на последний этаж. Всё время отец не переставал вслух восхищаться тонкостью сценического юмора своего внезапного попутчика. Поднявшись, мы очутились в просторном полутёмном зашторенном помещении (кажись, в зале для проведения официальных мероприятий). Я ещё успел подумать о символической значимости данной встречи, потому что друзья по КВН договорились встретиться не где-нибудь, а около сцены. Поистине, нет в нашем мире случайностей!
Пока наши глаза привыкали к условиям полумрака, нас раньше заметили присутствующие в зале мужчины. И какие? Помимо самого Ислама Мамергова, в одной компании были знатные камидиклабовцы Ислам Кантаев, Артур Дадашев и Ибрагим Байсагуров. Судя по тому, как переглянулись мы с Богданом, оба одновременно подумали о нашем общем друге Хамиде, будущем основателе 'Hamidi Club' — грандиозного проекта в рамках Юга России...
Воскликнув «ас-саламу алайкум», Ислам с радостью пожал руку Мусе и Вахтангу, затем полуобнялся со мной и моим другом. Понятное дело: у чеченцев не больно принято обмениваться с юнцами рукопожатиями. Этот же церемониал мы повторили и с прочими. По-видимому, остальными мы были восприняты как родня Мусы. Иного логического осмысления в природе быть не может. В конце концов, посторонние люди идут своей дорогой!
Ислам Мамергов набрал воздух в лёгкие, чтобы на правах старшего начать разговор, но его перебил не менее темпераментный Ислам Кантаев:
— Дорогой Муса! Мы все рады тебя приветствовать. Позволь поинтересоваться здоровьем — твоим и всех твоих близких. Надеюсь, они пребывают в добром расположении духа.
Муса Исаевич не успел раскрыть рта, но все его ответные слова были блокированы всё тем же Исламом Кантаевым. Почти в точности повторялась ситуация, наблюдавшаяся на улице буквально пятью или десятью минутами ранее. Как и мой родитель в общении с Мусой, Мамергову не давал высказаться его же тёзка.
— Наш славный Муса! — продолжал Кантаев. — Не далее как вчера нашему не менее славному Исламу в социальных сетях написал некий тип, пожелавший остаться неизвестным. Однако по некоторым нюансам наш талантливый друг Ислам делает выводы о том, что это не простой человек и что у него имеется к нам конкретное деловое предложение.
— А почему ты так решил, Ислам!? — спросил Муса у Мамергова.
Тот раскрыл рот, но его опять перебил Кантаев.
— Наш славный друг Ислам не настолько наивен, чтобы не понимать, к чему у него спросили шестнадцатизначный номер его кредитки, номер телефона и, конечно же, логин Скайпа. Перед нами находится этот солидный экран, — говоривший махнул рукой в сторону внушительного размера монитора, на который поначалу мы не обращали никакого внимания. — Буквально с минуты на минуту на связь выйдет тот самый таинственный олигарх.
— Ислам! — опять обратился Муса к Мамергову. — Если вышли на тебя, какой тогда смысл приглашать на рандеву всех остальных? Вдруг этот разговор сугубо конфиденциальный?
И на сей раз Кантаев не позволил произнести Мамергову ни единого слова, хотя тот и сделал очередную попытку наполнить воздухом лёгкие:
— Всё элементарно, дражайший друг Муса! Ислам считает, что у него не может быть секретов от соратников по КВН. Тем более что безымянный олигарх обратился к нему именно как к деятелю КВН и довольно прозрачно намекнул на возможность привлечения инвестиций в развитие республики. А это уже повышает статус предстоящего диалога...
«Государственное дело —
Ты улавливаешь нить?»
В последней озорной фразе узнаваемо прозвучал отрывок из знаменитой сказки Леонида Филатова «Про Федота-стрельца». Демонстрируя недюжинные познания в поэзии, под стать своему коллеге Муса Исаевич, улыбаясь, парировал филатовской цитатой:
— «Нешто я да не пойму
При моём-то при уму?»
Я и Богдан затаили дыхание, внимая голосам грандов, хотя голос Мамергова всё ещё оставался для нас загадкой. Он собирался что-то сказать и специально для этого опять раскрыл рот, но в этот миг в ситуацию вмешался отец, который набрался бестактности, чтобы выглянуть наружу через оконный проём. По-видимому, узнав на улице какую-то знаменитость, он окликнул прохожего, после чего с извиняющимся выражением в лице сказал присутствующим:
— Пять минут! Там мой старый друг Ринат Каримов. Сейчас только познакомлюсь с ним и мигом обратно. Я же должен сделать ваше фото для 'Insragram'!
Интуитивно я понял, что и остальные друзья отца вошли в пантеон его дружбы той же ценой, что и Муса. Я также не без оснований подозревал, что пять минут, обещанные Вахтангом Товстоноговым, перерастут во все пятьдесят и что предстоящий вечерний эфир в 'Instagram' будет загружен не фотографиями титанов КВН Сулейманова и Мамергова, а отцовскими себяшками в компании популярного эстрадного исполнителя Рината Каримова. Не сомневаюсь, что рейтинг сетевой странички возрастёт, а число её подписчиков в скором времени подскочит аж до двадцати тысяч...
Отец исчез в дверях, и Ислам Мамергов собирался продолжить ещё не начатую фразу, как вдруг заговорил участник 'Comedy Баттл' — тот самый, который рыжий (кажись, Ибрагим Байсагуров):
— Муса! Ислам Кантаев выдал не всю информацию. Ислам Мамергов вычислил своего вчерашнего анонимного собеседника ещё и по тому факту, что накануне, то есть позавчера мне звонил знакомый из Москвы, работающий в системе одного нашего земляка-олигарха...
Понятное дело, при упоминании «олигарх», «банкир», 'BMW', 'Toyota' ухо любого чеченца ползёт кверху. У меня в горле едва не спёрло дыхание от любопытства. Нарочно повернулся к стене, разглядывая интересное панно, разукрашенное разными сюжетами. Однако мой чуткий слух улавливал каждую произнесённую за моей спиной фразу. Причём слышались разные голоса, но только не мамерговский: увы, президенту чеченского КВН и ведущему «Студии 94» так и не было дано право голоса.
Байсагуров развил мысль:
— Как рассказывает мой знакомый, к ним обращался какой-то священник, представившийся отцом Максимилианом. Мол, действует он в интересах некоего сибирского богатея, желающего наладить контакт с чеченской стороной. Никто пока не знает, о ком или о чём речь. Но сибиряк жаждет встречи именно с представителями сборной Чечни по КВН. Я об этом вчера утром доложил Исламу, а поздно вечером с ним уже списался и сам олигарх.
— Звучит интригующе, — резюмировал Муса Исаевич, и в ту же секунду прозвучал навевающий чувство тоски нудноватый звонок Скайпа.
Кроме меня с Богданом, неподвижно оставшихся стоять у стены, вся пятёрка взрослых мужчин удобно устроилась в креслах на первом ряду напротив огромного монитора. Непосредственно перед ними стоял небольших размеров столик, поверх которого располагался раскрытый включённый ноутбук. Артур нажал кнопку приёма сигнала. Остальное напоминало больше кино, нежели серьёзный деловой диалог. На экране мы увидели незнакомое лицо. Точней, лица как такового совсем было не увидеть из-за маски, скрывавшей обличье собеседника. Чтобы читатели лучше представили себе возникшую картину, в качестве живописующего штриха добавлю, что тип с экрана точь-в-точь походил на голливудского Зорро в исполнении Антонио Бандераса.
— Добрый день, господа! Ислам, приветствую Вас! Приятно лицезреть в сборе всю вашу команду. Почти весь предыдущий вечер провёл на канале YouTube, наблюдая за вашей игрой. А потом не удержался и написал господину Мамергову. Прошу отнестись серьёзно к моим инициативам. Меня зовут... В общем, лучше прилетайте в Москву. Здесь мои люди встретят вас и препроводят в мой особняк.
Мамергов раскрыл было рот, чтобы задать сопутствующий моменту вопрос, но его вновь опередили (на сей раз — Артур Дадашев):
— Извините, уважаемый... господин! Но какова цель приглашения? Каждый из нас работает или учится... Нам бы узнать, с какой темой пускаться в путь-дорожку...
— Я оглашу предложение, от которого никто из здравомыслящих людей и не подумает отказаться... А чтобы моё приглашение не выглядело нелепо и безумно, на счёт банковской карты господина Мамергова переведена N-ная сумма, способная компенсировать все ваши карманные расходы.
В этот момент послышался звук СМС-ки. Мамергов пошевелил рукой, чтобы заглянуть в свой телефон, покоившийся на подлокотнике кресла. Однако опережающим движением сидевший рядом с ним Байсагуров раскрыл СМС и прошептал:
— Это оповещение... о денежном переводе на карточку.
Анонимный олигарх оценил ситуацию и продолжил:
— Это достаточно внушительная сумма, и её хватит на всех пятерых. С собой в путешествие можете пригласить и этих ваших секьюрити...
Я не успел сообразить, что олигарх говорит о нас с Богданом, и хотел было вставить реплику, извещающую об ошибке виртуального собеседника, но олигарх не оставлял никакого шанса, так как продолжал упиваться собственным красноречием, и перебивать его было как-то неудобно.
— Вижу, вас удивили мои дедуктивные способности. Вам интересно узнать, как я догадался? Прежде всего, я с детства являюсь яростным приверженцем метода гениального Шерлока Холмса. Я перечитал все произведения об этом литературном персонаже и просмотрел абсолютно все сущие экранизации на эту тему. Вы — зрелого возраста, а эти двое — юноши. У этих молодых людей развита мускулатура, которая выдаёт в них спортсменов. И, наконец, вы впятером сидите, а эти двое стоят. Какой в сумме напрашивается вывод? Вот именно: эти ребята являются вашими охранниками! Вы — звёзды чеченского КВН. Вас нужно трепетно оберегать. Специфика региона взывает к защите таких умниц, как вы... Эх, старина Шерлок был бы в восторге от моих дедуктивных способностей!
Муса Исаевич безучастно наблюдал за развитием диалога. Видимо, благородство духа не позволило ему обличить нас с Богданом, объявив обоих самозванцами. Впрочем, мы с другом ни в чём и не были повинны. Ведь нас двоих в качестве секьюрити популярных кавээнщиков нанял олигарх, чьи паранормальные мыслительные способности оказали добрую услугу.
Мамергов мельком глянул на маститого безмолвствующего соратника и, по-видимому, беря с него пример, тоже промолчал, даже не сделав попытки заговорить. Похоже, вся их команда только что согласилась с решением принять на борт своего судна нас с Богданом...
И вновь инициативу разговора присвоил таинственный олигарх, облачённый в маску Зорро, наряженный в широкополую шляпу и бравирующий явно наклеенными аляповатыми усиками.
— Молодые люди! Продиктуйте шестнадцатизначный номер ваших кредиток.
Я демонстративно развёл руками, указывая на отсутствие карточки. Но неожиданно выяснилось, что у Богдана таковая при себе имеется.
— Карточка «Московского индустриального банка» подойдёт? — с робостью спросил он.
— Как не подойдёт!? Это весьма солидный банк, дорогой юноша! И коль Вы являетесь его клиентом, мне остаётся лишь поздравить Вас с отменным эстетическим вкусом. Будьте добры, впишите свой номер! Присланная сумма будет предназначена для вас обоих.
Богдан приблизился к компьютеру, вынул из кармана пластиковую карточку и перепечатал с неё цифры прямо в «окошечко» Скайпа.
По завершении столь волнительной процедуры Богдан вернулся назад, к облюбованной нами стене, возле которой я неподвижно оставался на протяжении всего этого в высшей степени невероятного фантастического разговора. Олигарх опять заговорил, не переставая удивлять слушателей. В голосе олигарха слышались нотки пафоса:
— Итак, господа, я приглашаю вас в свой подмосковный особняк. Вы вправе передумать, и тогда деньги в любом случае останутся вам. Пусть это будет моим скромным презентом. Ибо нет в мире более отвратительного существа, чем миллиардер с замашками миллионера. Простите, господа, за мой каламбур! Этот афоризм изобретён неспроста, не ради прикола. В сетевых просторах не первый год я читаю обвинения в скопидомстве в адрес отечественного олигархата. И не хочу, чтобы окружающие меня считали и называли жмотом. Тем более убеждён в том, что меценатство просто обязано быть отличительной чертой абсолютно каждого русского миллионера, даже если его миллионы исчисляются не в евро и не в юанях, а в рублевой массе, да ещё и мелкими купюрами. Русский олигарх должен источать добро, расточая милость и милостыню. И да не оскудеет рука дающего!
«И берущего тоже!» — буркнул себе под нос Богдан, чтобы сказанное дошло исключительно до моего слуха.
— Сударь! Будьте серьёзным! Если Вам так неймётся что-то брать и Вы получаете от этого сатисфакцию, то берите хотя бы с меня положительный пример! — столь же тихим шёпотом попросил я друга.
С тайным удовлетворением я наблюдал в нём смешанное чувство недоумения и любопытства. Без сомнений, вечером Богдан измотает меня расспросами по поводу значения и происхождения слова «сатисфакция». Ему здорово повезло иметь такого друга, как я: систематически насыщаться интеллектуально и повышать уровень эрудированности, совершенно при этом не читая книг.
Тем временем олигарх резюмировал:
— Господа! Вас ровно семеро, и все вполне уместятся в салоне моего персонального самолёта, который с завтрашнего утра будет ожидать вас на одной из запасных полос грозненского аэропорта. Дайте, пожалуйста, номера ваших паспортов! Я распоряжусь, чтобы на ваши имена изготовили электронные ваучеры. Это вынужденная формальность из соображений безопасности, чтобы сотрудники аэропорта беспрепятственно пропустили вас на борт...
Символизируя окончание сеанса связи, раздался свойственный Скайпу ухающий гул, будто извещая о провале в бездну небытия.
Нужно было какое-то время опомниться, придти в себя.
Мамергов посмотрел по сторонам и собирался нарушить молчание, что-то сказав по поводу услышанного и увиденного. Но и здесь его попытка оказалась провальной. Вдруг зазвонил телефон Кантаева, который жестом руки попросил всеобщего молчания. Из его обрывочных фраз в целом складывалось кое-какое понимание:
— Да!? Здесь, на встрече с коллегами... Который племянник? Когда? Завтра? А переложить никак не получается? Мне завтра предстоит лететь в Москву. Слушай! А кроме меня больше некому? Хорошо... Не подведу!
Последняя фраза была произнесена им упавшим тоном.
— Завтра полетите без меня. Двоюродная сестра звонила. Племянник внезапно надумал жениться. Теперь все хотят, чтобы я присутствовал на свадьбе. Попробуй теперь им отказать!
Он был нескрываемо расстроен. Я подумал, что и у него, возможно, имелся резон для посещения первопрестольной. Да и эксклюзивный полёт на непривычном авиалайнере тоже обламывался.
Сердце моё сжалось от чувства сострадания. Отныне я мог себе позволить быть добрым и сопереживающим, потому что эти люди невольно сегодня оказали мне грандиозную помощь.
— Всё равно держите меня в курсе, друзья! До скорой встречи! — на этой оптимистичной фразе Кантаев распрощался с друзьями.
Богдан, который все свои реплики проговаривал сквозь зубы, исключительно в расчёте на мой слух, произнёс:
— Зато теперь никто не перебьёт Мамергова.
В этот момент Ислам развернулся к нам, по-видимому, намереваясь договориться о точном времени и месте завтрашней встречи. Но и тут фортуна отказывалась улыбаться, так как нам с Богданом и на сей раз не посчастливилось услышать голос мэтра. Заговорил с нами Артур Дадашев:
— Ребята! Сейчас займитесь своими делами: предупредите родных и всё такое! А утром в половине девятого будьте в аэропорту. Вот моя визитка. Сбросите на WhatsApp паспортные данные. Короче, на созвоне...
Эти два-три часа, истекшие с начала моей встречи с Богданом, были настолько событийными, что я отказывался поверить, что в этих сутках есть ещё запасное время на какие-то иные дела.
Мы вышли на улицу. Отец всё ещё стоял и беседовал с каким-то человеком, внешне похожим на певца Рината Каримова.
Я потоптался возле них, и поняв, что ничего из этой затеи не светит, в компании Богдана тронулся по тротуару в обратном порядке. Оба синхронно решили не терять даром времени, и каждый из нас позвонил родным, чтобы предупредить о нашей предстоящей поездке. Дедушка задал пару вопросов и успокоился, когда я сказал, что еду с друзьями отца. Похоже, что и у Богдана не возникло проблем, так как он сказал матери, что едет со мной. Впервые нам суждено было совершить совместное турне.
Единственно, желая сделать сюрприз, о своём скором прибытии в Москву я не хотел оповещать мою виртуальную знакомую.
Предвкушая встречу с Зариной, я совсем забыл о деньгах. Но не таков мой друг Богдан, чтобы пренебрегать материальными ресурсами. Когда мы разместились в моём скромном «шевроле», он попросил меня подъехать к головному офису «Московского индустриального банка» в районе «Минутки». Мы вместе подошли к банкомату. Когда Богдан проверил баланс, то едва не свалился в обморок:
— Мур! Даже поделённой надвое, эта сумма довольно внушительна для бедных студентов. Здесь около пятисот тысяч рублей, а точней — четыреста девяносто с копейками.
— Подсчитай количество нулей. Может, около пятидесяти?
— Да нет... — рассудил Богдан. — Здесь без малого полмиллиона.
Я разглядел цифры на табло банкомата: путаницы никакой — Богдан говорил сущую правду! По его лицу прошлась тревожная тень:
— Щедрость олигарха теперь меня пугает. Либо здесь недогляд его клерков. Хотя не думаю, чтобы они осмелились ошибиться, тем более не в свою пользу. Ты помнишь поговорку о бесплатном сыре? Здесь что-то нечисто, Мур! Давай оставим эту вздорную затею!
Паника Богдана шла вразрез с моими планами на ближайшее будущее, и потому я занервничал:
— К чему сейчас параноидальность, мой друг! Мы с тобой тут вообще с боку-припёку. Человек ведь сам открыто заявил, что ему нужно с глазу на глаз переговорить с кавээнщиками. Неужели не знаешь, что в наше время абсолютно все стоящие темы обговариваются тет-а-тет!? Разговор по телефону, откровенно говоря, сущий моветон!
Серьёзность моего друга я оценил уже по той малости, что он не переспросил меня о значении слова «моветон».
— Мур! Может, откажемся от поездки!? — взмолился Богдан. — У меня недобрые предчувствия. Ты же сам слышал, что он и так дарит нам деньги. Мы с тобой можем вылететь, купив любые билеты на любой авиарейс. Да на эту сумму ты в Москве не то что гостиничный номер, а добротную квартиру сможешь снять на месяц-другой...
— Богдан! Мы с тобой не напрашивались в команду кавээнщиков. Уверен, что и им не особо интересно будет с нами возиться. Но мы решили ехать вместе, и с нашей стороны некрасиво давать дёру, прибрав денежки. А со стороны это будет смотреться отвратительно. Предлагаю действовать в соответствии с самурайским кодексом «бусидо»!
Короче, пришлось изрядно понервничать, но своим красноречием я сумел развеять подозрительность Богдана. В качестве ответного шага пришлось идти на болезненную уступку, а именно — по его настоянию со счёта нами было снято всего по сотне тысяч рублей. Остальную сумму мой друг объявил неприкосновенным запасом:
— Ты, как я заметил, живёшь сегодняшним днём, Мур! А надо беспокоиться ещё и о дне завтрашнем. Вернёмся с Москвы — тогда и сам поблагодаришь Богдана за бережливость и дальновидность.
Делать было нечего. Друг и в самом деле знал эту мою черту характера — обнулять баланс в карманах, сколько бы в них ни водилось денег. Но я настоял на организации дружеской посиделки, так как буквально накануне в Грозный приехал Алхот. Да и Хамид почему-то выпал из зоны видимости.
Сперва мы СМС-кой передали наши паспортные данные на номер, значившийся в визитке Дадашева. Затем, дождавшись подтверждения о получении сообщения, со спокойной совестью позвонили друзьям, назначив встречу в комплексе 'Grand Park'. Определиться с рестораном или забегаловкой было решено на месте...
Встреча друзей всегда ласкает сердце. Алхот и Хамид явились практически одновременно. Выбрав уютное местечко, мы всецело посвятили себя дегустации содержимого меню.
Во избежание лишних расспросов и нежелательной утечки информации ни я, ни Богдан ничего не стали говорить о странном олигархе и завтрашнем выезде. Удовлетворённые общением и сытным ужином, мы беседовали на отвлечённые темы, откинувшись на спинки кресел.
День можно было характеризовать как успешный, но и он приблизился к финальной черте, потому что на часах моего мобильника цифры показали 22:45. В принципе, после обмена любезностями и щедрого угощения нам оставалось лишь разъехаться, чтобы выспаться накануне интереснейшего турне.
Мы попрощались у выхода из 'Grand Park'. За мной закреплялась миссия доставить Богдана по адресу фактического проживания. Соответственно, Алхот, к счастью, тоже оказался за рулём и потому взялся отвезти Хамида, проживающего на северной окраине Грозного, вблизи посёлка «Красная Турбина». Без объяснения причин Богдан на прощание всучил каждому из них по две купюры достоинством пять тысяч рублей.
Мы почти доехали до дома на машине, и я заранее предвкушал отдых, когда вдруг услышал Богдана, сосредоточенно ковырявшегося в телефоне:
— Мур! Я тут кое-что отметил в записной книжке... Что означают слова «сатисфакция», «моветон» и «бусидо»?
В общем, мне ещё долго предстоит мучиться, чтобы обучиться колоссальному терпению...
Хвала Всевышнему, утро выдалось добрым и бодрым. Я заехал за Богданом. Вовремя и без приключений мы подъехали к аэропорту, успев переговорить насчёт машины с хозяевами автостоянки. У охранника я оставил ключи от машины и, на всякий экстренный случай, телефонный номер отца...
С походными сумками наизготове в Зале ожидания уже толпились сосредоточенные и серьёзные Мамергов, Байсагуров, Дадашев и Муса Исаевич — совсем не похожие на свои сценические образы. Едва поздоровавшись, без излишних церемоний наша группа через служебный терминал проникла на одну из взлётных полос аэропорта, где нас поджидал относительно небольших размеров бизнес-джет Falcon 900LX.
При виде изящного аэроплана кто-то из кавээнщиков (кажется, это был Ибрагим Байсагуров) воскликнул:
— Да на таком же точно красавце летает Олег Тиньков!
Самый первый в жизни полёт. Сказать, что не бывает страшно — значит не уметь признавать своих слабостей. Статистические данные утверждают, что в целом воздушное сообщение по степени безопасности не идёт ни в какое сравнение перед любыми видами наземного транспорта. Охотно верю в объективность и непредвзятость этой информации, но даже такая правда не способна извлечь из сердца панику, когда сквозь проём иллюминатора ты видишь под собой уменьшающиеся в размерах дома, просёлочные дороги, прогуливающиеся в поле стада коров. Именно в этот момент надо суметь надломить в себе чувство страха и всецело окунуться в атмосферу новых доселе неведомых ощущений. Только в полёте, при резком наборе высоты или столь же внезапном стремительном снижении с вибрированием от попадания в так называемые «воздушные ямы» я по-настоящему понял, что означает фраза «захватывает дух». В общем, когда самолёт взмывает над облаками, застилая белоснежной пеленой обзор всего, что происходит там, несколькими тысячами метров ниже, пассажир поневоле переводит свой взгляд на обворожительную дымку, сквозь которую по воле свыше его переносит в очередной этап жизненного Предначертания. В такие моменты мы особенно близки к Господу, потому что наиболее искренне помним о Нём.
Набросив на себя выражение безучастности, «боковым зрением» я изучал попутчиков. Они были сосредоточены, о чём-то изредка переговаривались, попивая соки, приносимые миловидной стюардессой. Их спокойствие передавалось нам с Богданом.
Благодаря крейсерской скорости воздушного судна, менее чем через пару часов самолёт начал снижение над аэропортом Домодедово. Мы в напряжении ждали соприкосновения шасси с бетонной поверхностью. И этот момент также состоялся. Мне даже показалось, что при соприкосновении со взлётной полосой не только мы выдохнули с облегчением, но и Falcon 900LX не меньше нашего обрадовался своему прикосновению к земной тверди: он резво вприпрыжку нёсся вперёд, пока не свернул с полосы и не затормозил. Таким образом, я и Богдан впервые оказались на московской земле.
Предстоявшие встречи и переговоры воображались в гламурном разноцветье. И эти надежды не были ничем омрачены, начиная с первой минуты посадки самолёта.
Вскоре был подогнан невысокий трап, и вся наша когорта сошла с воздушного судна «на берег».
Чуть поодаль, в зоне нашей видимости, находилось несколько чёрных автомобилей с «блатными» сериями номеров ТРК177, ООТ177 и ЕКХ177, что, кстати, не осталось незамеченным старшими попутчиками. Около машин стояли спортивного телосложения солидные люди в чёрном.
— Нам тоже надо было в таких же пиджаках выдвигаться в путь. А то для охранников выглядим легкомысленно, — запальчиво произнёс Богдан, правда, не настолько тихо, чтобы не услышали другие.
Один из «людей в чёрном» зашагал в нашем направлении. Соответственно, мы всей процессией тронулись навстречу, чтобы максимально ускорить развязку событий.
— Добрый день! Я — Константин. Как полёт? — поинтересовался у нас приятной наружности мужчина средних лет.
Ислам Мамергов улыбнулся, в качестве ответной вежливости готовясь изустно отреагировать на приветствие. Но ему этого опять не удалось.
— Спасибо огромное! Долетели изумительно, без эксцессов, — вставил реплику импозантный Артур Дадашев.
Жестом руки Константин указал на целую группу рестайлинговых образцов автомобилей 'Mercedes-Benz' класса CL, как бы предлагая каждому из нас самостоятельно решить, какой из них и кто выбирает.
По умолчанию на все случаи жизни мы с Богданом являемся общей связкой. Артур и Ибрагим образовали вторую пару. Соответственно, на правах старших Ислам с Мусой разместились в автомобиле Константина. Остальные «мерседесы» составили наш эскорт.
Считая водителей, также облачённых во всё чёрное, каждую из машин сопровождало два безмолвных опрятных охранника. Правда, благодаря настойчивости Константина, у какого-то ближайшего ресторана произошла вынужденная остановка, чтобы сделать перекус.
В целом же наш маршрут пролегал с юго-восточного направления на западную окраину Москвы, через всю столицу, и поэтому нам с другом выдалась интереснейшая экскурсия с постоянно чередующимися картинками столичных проспектов, лесопарковых скверов и эстакад.
Наверное, правы те, кто утверждают о том, что первое впечатление играет колоссальную роль для дальнейших симпатий или антипатий. Эти весенне-летние московские пейзажи определённо мне понравились. Но нам предстояло добраться до загородной усадьбы безвестного олигарха.
Вереница иномарок въехала под покров высоченных ветвистых сосен и елей. Запах свежей хвои коснулся нашего ноздревого дыхания. В эту первозданность гармонично вплетался пирс на берегу небольшой, но относительно полноводной речушки. Местная здоровая природа вдохновляла уже с порога, невольно очерчивая контраст с бетонными джунглями из высотных зданий буквально в нескольких километрах отсюда.
Наш эскорт остановился возле ворот трёхметровой высоты, от которых в оба края простирался непролазный забор. По первым же наблюдениям возникал вывод о том, что данная территория бдительно охраняется.
Одна за другой машины вкатились вовнутрь двора, очутившись напротив фасада шикарного четырёхэтажного здания, на отдалении в метров двадцать пять. В архитектуре строения угадывались элементы неоклассицизма.
Я и Богдан раньше прочих выскочили из машины и потому, сквозь раскрытые дверцы авто, застали остатки разговора Константина и Мусы Исаевича:
— И всё же, Константин! Вы очень сильно кое-кого напоминаете... Вы точно не киноактёр?
В Исламе опять обозначился порыв что-то сказать, но и тут очередная его попытка заговорить обернулась фиаско, так как эстафету общения перехватил Ибрагим, уже покинувший салон «мерседеса», в котором он ехал вместе с Артуром:
— А вот мне кажется, что Вы на Хабенского смахиваете...
— О, да! Мои дела процветают благодаря харизматичности Константина Юрьевича, многолетнего финансового директора концерна «ГОМЕС». А ведь усилиями этого гениального менеджера выстроено благополучие сотен и сотен наших сотрудников...
Мы обернулись на голос. Увлечённый диалогом «Муса — Константин», в силу врождённого любопытства я не заметил вблизи совершенно новой фигуры, так как наш неожиданный собеседник подкрался, подобно леопарду. Оказывается, все остальные, включая меня, также никак не заподозрили присутствия постороннего лица. Однако как раз этот-то человек и не был здесь посторонним. Перед нами собственной персоной стоял хозяин усадьбы.
Деморализующее состояние оцепенения — пожалуй, этот эпитет вполне передаёт первые ощущения, испытанные всеми нами шестерыми. Трудно поверить, но наш новый знакомый внешне невероятно походил на Ислама Кантаева. Словом, сейчас нам приветливо улыбалась полнейшая его копия.
В руках у ошеломлённого Мамергова зазвонил телефон. Вынужденное молчание шокированного ведущего «Студии 94» продлилось и на сей раз. Вряд ли в этот момент он смог бы произнести хотя бы одну адекватную реплику. Мамерговское безмолвие казалось уже некоей кармой.
Вовремя среагировал Дадашев, который вытащил аппарат из рук своего товарища, присмотрелся к дисплею и, нажимая кнопку приёма звонка, поднёс к уху трубку. Сквозь его полушёпот я отчётливо расслышал его обрывочные фразы:
— Да, Ислам!? Да, недавно прибыли на место... Ислам! А это точно ты? Ты же Кантаев, да? Да нет, не странный я... А ты точно в Грозном? Да-да, вспомнил: ты на свадьбе племянника... Короче, сейчас не могу говорить... Созвонимся позже...
Всеобщее внимание было приковано к загадочному олигарху, одетому в дорогой английский костюм.
— Разрешите представиться! Моё имя — Гудер Мес. Полагаю, обо мне вы могли слышать или читать.
— Ещё бы! У нас, в Чечне, Ваше имя стоит на дорожных знаках с указанием направления, — достаточно почтительно ответил Артур.
Похоже, сказано было не совсем то, что мечтал услышать хозяин усадьбы, который с невозмутимостью продолжил свою презентацию:
— Я основатель и генеральный директор концерна «ГОМЕС». Для вас же я — просто Гудер Остапович Мес. Тот самый добрый душевный собеседник со вчерашней видеоконференции. Да-да, именно накануне началось наше замечательное знакомство. Ведь под маской отважного Зорро скрывалось именно вот это самое лицо, — и театральным жестом правой кистью оратор очертил незримый контур вокруг своего подбородка.
Мы молчаливо кивнули, соглашаясь со всем, что он говорит.
— Кстати, я слышал: только что кто-то из вас предложил Константину Юрьевичу сценический псевдоним «Хабенский». Неплохо звучит. Я бы сказал, даже превосходно! — олигарх ухмыльнулся, и его лицо мгновенно обрело сходство с каким-то американским комедийным актёром, но я упорно не мог вспомнить, с каким именно. — И если Константину Юрьевичу будет угодно, он вправе посвятить кинематографу всё своё свободное время. Уверен, что ему наиболее успешно далась бы роль адмирала Колчака... Ну а пока попрошу славных гостей пожаловать в мои скромные апартаменты!
После этих слов хозяина мы прошли вовнутрь здания. Буквально с порога, едва заступив на мраморную поверхность пола, я обратил внимание на великолепие внутреннего интерьера. Мы прошли в огромный холл, увешанный со всех сторон массивными дорогими гобеленами и портьерами из роскошной драпировки. Потолок напоминал купол со свисающей люстрой, по-видимому, оценивающейся в целое состояние. Создавалось ощущение, что мы оказались во дворце графа Монте-Кристо.
В огромном помещении, помимо нас, чинно расхаживало с десяток слуг, наряженных в старинного покроя лакейские ливреи где-то из «галантного» XVIII века, под стать архитектуре здания, в котором они находились.
Проходя мимо одного из них, Богдан инстинктивно подтолкнул меня локтем, чтобы обострить мою наблюдательность:
— Глянь-ка на этого! Копия доктора Быкова из сериала...
Действительно, человек в ливрее и парике чем-то напоминал персонажа из «Интернов».
Хозяин отдал кое-какие распоряжения Константину Юрьевичу, и тот удалился, прежде обратившись к нам:
— Господа! Прошу извинить. Вынужден вас покинуть и отлучиться.
Когда он скрылся, хозяин опять заговорил:
— Увы, положиться могу не на каждого своего сотрудника. Я распорядился, чтобы Константин Юрьевич завершил кое-какие биржевые операции, от коих зависят ближайшие дела концерна «ГОМЕС».
Мамергов закивал, и вновь весь его вид показывал, что в нём созрела фраза, но и тут его товарищи пошли на опережение.
Заговорил Муса Исаевич:
— Простите, пожалуйста! Мы почти в шоке из-за Вашей внешности. У Вас один в один лицо и комплекция нашего друга, оставшегося в Грозном, и сейчас у нас реально в глазах рябит от столь поразительного сходства.
Олигарх сморщился:
— Неужели? Вчера я не разглядел его толком... Значит, люди меня бессовестно обманывали, говоря, что я — копия Джима Керри. А я им так верил...
Точно! С первой минуты общения я мысленно пытался уловить, кого ещё олигарх так сильно напоминает, помимо поразительной схожести с Исламом Кантаевым. Но, к счастью, он сам назвал имя популярного голливудского актёра. Поистине, мимика нашего собеседника жутко напомнила мне гримасничанья Джима Керри...
Вероятно, думая скрасить неловкость, Артур перенаправил тему разговора в новое русло:
— Скажите, пожалуйста! Как Вы сказали, название вашего концерна связано с именем Гомес. Это свидетельствует о Ваших испанских корнях?
— Если бы так, дорогой друг! Название концерна — не что иное, как инициалы моего имени-отчества вкупе с фамилией: Гудер Остапович Мес, то есть «Г», «О», «Мес». Соединяем в «ГОМЕС». Оригинально придумано, не так ли!? Кстати, пройдёмте к столу! Надеюсь, он уже накрыт и ломится от угощений.
Проводя нас через колоннады и арочные перекрытия в следующий зал, Гудер буквально на полминуты испарился за одной из бесчисленных портьер. И вновь вынырнул с противоположного края, уже переодетым в восточный халат и с чалмой, водружённой на голове. Как ни в чём не бывало, он продолжал живописный монолог. Кажется, он обладал редчайшей способностью чередовать и перемежать абсолютно любые темы. Эта мысль подтверждалась следующими откровениями олигарха:
— Прошу извинить за кратковременную отлучку. Дело в том, что сегодня утром меня озарило поэтическое вдохновение, и пару-тройку часов я уделил стихотворческой стезе. Так что хочется внешне соответствовать моему нынешнему восточному настроению. Как вы знаете, в нашей олигаршьей среде ничтожно мало открытых приверженцев Мельпомены. Радует творчество вашего земляка Гуцериева. Восторгаюсь талантами этого человека, хотя в сфере бизнеса с ним пока не пересекался. Особенно композиция «Территория любви» в исполнении Рады Рай. А ещё впечатлил «Джокер»:
«Не меняй меня на вальта!
Иногда шесть бывает джокер;
Часто масть добивает туза;
Жизнь играет со мной в покер».
Оказывается, Мес отслеживал не только биржевые новости, но и все музыкальные новинки, о чём свидетельствовал только что исполненный им припев популярной песни Стаса Михайлова на стихи Михаила Гуцериева.
Эпатажность Гудера Остаповича зашкаливала через все края, и по этой причине я не сразу разглядел ярко освещённого просторного помещения, в котором стояло несколько накрытых столиков. Кругом сновали степенные официанты, наряженные в ливреи старинного покроя. Я осмотрелся по сторонам. Все старшие попутчики, включая Богдана, не выказывали желания что-либо говорить. Они больше напоминали посетителей театра, увлечённых игрой одного актёра, боясь издать непроизвольный шорох, чтобы не отвлечь лицедея-эксцентрика и узнать, что же там произойдёт дальше, через считанные мгновения.
Меса явно устраивало такое внимание:
— Не скрою: в это утро я рыдал, сопереживая трагедии выдающегося философа и поэта пятнадцатого века Алишера Навои, которого сегодня оспаривают узбеки и уйгуры. А по мне он был моим духовным собратом. Господа! Угощайтесь, не стесняясь, и послушайте мой совершенно свежий стих, который я назвал «С мыслями о Гюли»:
Услышьте, собеседники мои,
Рассказ про Алишера Навои
И про его красавицу Гюли,
Хотя те времена уже вдали!
Визирем Самарканда и Герата
Являлся именитейший поэт.
Эмир Хусейн ценил его как брата,
Оберегая данный им обет.
С лучами Солнца в миг истомы летней
Пришла любовь, и с ней пришла беда...
Блаженства мир разрушен гнусной сплетней,
И счастье болью стало навсегда.
Наивность нашу память переплавит,
А юный пыл останется вдали...
Я наблюдал и модниц, и красавиц —
И ни одной похожей на Гюли!
Ведь, чтобы не унизить честь поэта,
Любя его, она избрала смерть...
Она шагнула в книжные сюжеты,
А в мире нет аналогичных черт.
Обозревая жизни горизонты,
Немало я встречал смазливых дам,
Чья искренность бурлит на два-три фронта,
А их «люблю» звучит как «я предам»...
В истории печальной Алишера
Конкретный обозначился контраст:
Есть ближняя, которой мало веры,
Но где-то та, что в жизни не предаст!
Я только что прочёл стихи свои,
Упоминая музу Навои,
Известной как красавица Гюли,
Хотя, увы, те времена прошли...
Создалась пауза. Я заворожёно слушал стих о любимой женщине выдающегося поэта и философа Алишера Навои. Когда понял, что тема завершена, не удержавшись, восторженно зааплодировал. В самом деле, Мес отличался немереной харизмой. Чересчур мягко говоря, сочинял он чрезвычайно хорошо. Вслед за мной в ладоши одобрительно захлопали и кавээнщики. Ислам раскрыл было рот, но тут же передумал и не ошибся, потому что все остальные его товарищи заговорили наперебой.
— Вас бы в нашу команду!
— Сколько интересных постановок могли бы перевести в стихотворный формат!
— Размечтались! — саркастически возразил Артур, как бы оспаривая всеобщую надежду, и продолжил. — Господин Мес сейчас же бросит дела концерна и перейдёт в чеченскую команду. Да его же не поймут коллеги по цеху. Друзья-олигархи отвернутся... И всё только из-за нас. Разве же мы настолько черствы, чтобы принять такую жертву!?
— Гудер Остапович! А у Вас, наверное, на Стихи.Ру есть аккаунт, и наверняка Вы там под псевдонимом? — вдруг спросил я, всё ещё не отойдя от недавнего мощного впечатления.
В возникшей в зале тишине слышалось лишь шуршанье шагов расхаживающей из стороны в сторону челяди, наряженной в старинные ливреи.
— Вам действительно интересна моя поэзия, молодой человек!? В таком случае прочту некоторые строфы, которые, вероятно, подскажут о самокритичности и жизненной правде их автора:
«Наш опыт втянут в мудрости багаж,
И потому в делах мы — альтруисты.
Не путайте этаж и эпатаж!
Зигзаги эпатажности тернисты».
Мес просто самозабвенно декламировал свои стихи, не забывая при этом об уважительном отношении к старшим членам делегации:
— Вы как думаете, Ислам!? Слово «зигзаг»... Оно ведь не портит общей эмоциональной гаммы произведения? В поэзии важен сам дух, а не его смысловая рутина! А ещё я думаю: в рифму к «тернисты» весьма недурственно подошло бы слово «нечисто». Или всё-таки «каратисты»? Хотя нет, «альтруисты» в самый раз!
А вот и другие строки:
«Моя поэзия подобна океану:
В ней ураганы, штормы, всплески волн.
И я среди стихийного дурмана
Пытаюсь отстоять свой хрупкий чёлн»...
Вновь Мес исчез за близлежащей портьерой и почти мгновенно вынырнул обратно, уже переодетый в обычные джинсы и бирюзового цвета футболку, в сандалиях на босу ногу. Причём он не терял нить разговора и продолжил с того момента, на котором минутой ранее оборвал речь:
—Как вам эти чувственные строки, друзья!? А ведь мысль не лишена гениальности! И этими своими навыками я обязан моей матушке... Кстати! — театральным жестом Мес воздел вверх указательный палец. — Полагаю, вы никогда не слышали про Платоническую Любовь. Впрочем, откуда о ней знать в Чечне?
Ислам Мамергов расправил плечи и собирался было вставить реплику, но на сей раз его опередил Ибрагим Байсагуров:
— Позвольте не согласиться, Гудер Остапович! Про эту любовь у нас в республике знают все поголовно. Она просто незабываема...
Артур Дадашев также не остался в долгу, добавив парочку слов в поддержку предыдущего оратора:
— Каждый из нас познал её прелести, особенно в юном возрасте.
Мой друг Богдан Дарсаев и тот не удержался от реплики:
— Зато наше поколение считает её несколько старомодной...
И вновь над всеми нависла пауза. Олигарх осмысливал сказанное. Некоторое время хранил тягучее молчание и всё-таки продолжил мысль, на которой его только что перебили, не дав довести её до конца:
— Любовь Рудольфовна Платоническая — моя милая добрая матушка.
Вот тут наступившую паузу можно было без преувеличения назвать гробовой. Более или менее просветлёнными смотрелись лица Ислама Мамергова и Мусы Исаевича: первого, к счастью, все перебивали, а второй предусмотрительно взял добровольный тайм-аут.
Гудер Остапович сам и разрядил неловкую ситуацию:
— Здесь, среди нас, есть молодые люди. Думаю, они немного шпрехают по-английски. Вот Вы, молодой человек! — обратился он ко мне. — Скажите, как будет по-английски «хорошо» и «лучше»? Говорите, не смущайтесь!
— Ну, в школе нам училка объясняла так: good, better, best...
— Умница! В смысле и Вы, и Ваша учительница... — и, разворачиваясь в сторону Мамергова, Мес продолжил: — Понимаешь, дражайший дружище Ислам! Эти прописные истины английской словесности знают даже школьники. Но их категорически отказывалась усвоить моя милейшая матушка, коей я признателен за факт моего существования. Но должен признаться, что долгое время считал её виновницей моих детских и юношеских бедствий. А всё упирается в обычную банальщину: она в должной мере не посвятила усилий по изучению иностранных языков, а потому поступила жестоко.
Небольшая пауза понадобилась для того, чтобы олигарх подавил готовые нахлынуть слёзы. Он вынул белоснежный носовой платок и, изящно высморкавшись в него, бросил в близлежащую урну.
— Я понимаю, родителей не выбирают. А по странному стечению обстоятельств моя бабушка носит не менее скандальное имя Олимпиада, здорово нашумевшее в античной истории. Так вот, ей захотелось воспитать нового Македонского, но Бог не дал ей сына.
— Зато её мечта воплотилась во внуке... — с улыбкой поддержал олигарха Ибрагим.
— Если бы так, уважаемый ... ! Простите, как Вас зовут? Ах, да... Ибрагим! Так вот, уважаемый Ибрагим! Случилось непредвиденное: на свет явились сразу два претендента на статус Македонского: я и мой брат. Но он младше буквально на пару минут. И что же вы думаете, господа!? Бабушка хотела наречь меня Александром. Подумать только: я мог стать Александром. И сегодня мой концерн носил бы название «АОМЕС», «МЕСАЛО» или, в крайнем случае, «АОМ». Мне до умопомрачения нравится это магическое сочетание букв...
Настал тот самый пресловутый «момент истины», когда о теневой стороне олигаршьей жизни предстояло узнать гораздо больше, чем способны поведать странички Интернета. Дальнейшие откровения Меса просто потрясали внезапностью и нетривиальностью:
— К несчастью, инициатива уходила из-под контроля разлюбезной бабушки Олимпиады Венедиктовны Наврузовой, царствие ей небесное, поскольку моя матушка нередко действовала вопреки. Из всех киногероев ей, видите ли, больше всего импонировал Робин Гуд. Не зная английского языка, она тем не менее знала, что эта кличка в ряде стран Европы означает «хороший». И, в миг моего появления на свет, безотлагательно объявила меня Гудером. Одна из медсестёр, понимавшая по-английски и осведомлённая в грамматических канонах, указала на ошибку: дескать, не Gooder, а Better! Предполагаю, в тот миг у матушки опять начались схватки, предопределившие приход моего причудливого злобного братца, коего матушка как раз и нарекла Беттером. Иногда она умеет воспринимать и реагировать на критику извне. Но, увы, не всегда делает правильные выводы.
Пока олигарх рассказывал, портьера напротив нас отодвинулась, обнаружив на стене огромный монитор. Экран тут же зажёгся, и на его поверхности калейдоскопически замаячили блики различных изображений. Затем картинки нормализовались, и мы узрели семейные фотоснимки. Оказывается, нам предстояло визуально ознакомиться кое с чем из того, о чём повествует хозяин усадьбы, всерьёз растроганный нахлынувшими воспоминаниями о детстве и юности. Мес был готов разрыдаться. Один из слуг в ливрее преподнёс ему салфетку. Высморкавшись, рассказчик продолжил:
— Вам интересно, что было потом? В трёхмесячном возрасте нас разлучили. Бабушка настояла на попечении надо мной, о чём, собственно, в целом вовсе не жалею. Матушка, соответственно, взялась воспитывать младшего близнеца. Одной, без мужа, растить одновременно двоих сыновей было занятием крайне непростым.
Родителя своего я никогда не видел. То, что он являлся капитаном дальнего плавания, совсем не выдумка. Эту информацию я проверял недавно по кое-каким каналам. Отец скрылся от своей законной супруги, несмотря на то, что его избранница Платоническая Любовь находится в интересном положении. Можно сказать, взяв меня к себе, в той ситуации бабушка оказала своей дочери неоценимую помощь. Увы, в качестве побочного эффекта подобного акта доброй воли между обеими женщинами, моими матерью и бабушкой, вспыхнул соревновательный дух. И это реально ужасно! Обычный спор в итоге перешёл в пожизненную позиционную рознь между нами, единоутробными братьями.
Бабушка в душе не могла простить непокорной дочери нелепого имени «Гудер» и всё чаще и больше старалась уколоть непутёвую родную дочь, наглядно демонстрируя ей преимущества своего педагогического метода. Поэтому Олимпиада Венедиктовна изо всех сил прививала мне высокие эстетические начала, упорство и трудолюбие. Она с малолетства читала внуку книги из серии «ЖЗЛ», ориентируя меня на успешные достижения...
— «ЖЗЛ»? — неожиданно переспросил Богдан, у которого как дурная привычка выработалась несдержанная механическая реакция на всякие диковинные фразы.
Остальные присутствующие заворожёно слушали олигарха, поглядывая на экран, демонстрирующий вперемешку черно-белые и цветные фото. Даже Ислама Мамергова никто не перебил бы, захоти он что-то произнести. Однако все без исключения кавээнщики явно пребывали под властью месовского ораторского гипноза.
— Ну да, юноша! Серия «Жизнь замечательных людей», — пояснил Гудер, чья вежливость обязывала его оставаться самим собой даже с такими юнцами, как мы с Богданом. — Замечу, очень зря наша молодёжь не интересуется классической литературой. Или читает не самые лучшие образцы... Однако продолжу интереснейшие «гыштории» моего юношества. Учился я хорошо, чем поражал учителей.
А что же при этом вытворял мой завистливый братец!? Издалека следил за мной, ловко подражая моим манерам и поведению. Даже стиль одежды копировал. Зачем, спросите вы? Элементарно, ему не терпелось меня опорочить. Вечерами, покуда на улицах бывало ещё светло, Беттер появлялся у здания школы и прилюдно булыжниками крошил оконные рамы и стёкла. На замечания прохожих бабушек он со слезами в глазах кричал: «Вам никогда не понять этого! Я здесь учусь. Эта школа измучила меня, несчастного Меса».
И после таких слов я по-настоящему потом становился несчастным из-за проблем, связанных с непрекращающимися вызовами к директору. Моя фамилия была на слуху и значилась в повестке практически каждого педсовета. Однако ни я, ни бабушка никому так и не проболтались о факте существования моей злобной бесчинствующей копии.
Надо заметить, открытой вражды между нашими семьями — бабушкиной и маминой — никогда не было. В отношениях царили аристократическая вежливость и подчёркнутый церемониал. Все свои пакости Беттер выделывал втихаря, никого не впутывая в свои замыслы. Бабушка была женщиной мудрой и считала, что мы ничего не сможем доказать. Ведь мой братец никогда не попадался с поличным и вовремя уносил ноги от милиции. Нас бы тупо обвинили в клевете. Мы рисковали разозлить Любовь Рудольфовну, которая, мягко говоря, в жизни не поверила бы информации о кознях её питомца и любимчика Беттера Остаповича. Тем более, что этот интриган умело ею манипулировал.
Мне пришлось молчать ещё и по причине того, что мой героизм, как предполагали окружающие, вызывал нескрываемую зависть мальчишек и восхищение девчат. Если бы я сказал всю правду, то был бы немедленно низложен и выведен за рамки местного круга авторитетов. А так мне прощались хорошие отметки и посещение музыкальной школы.
Правда, последние два года пришлось заканчивать общеобразовательную школу в глухомани, в захудалой деревушке в Иркутской области. Иначе я бы никогда не увидел аттестата. Причём, ни одна живая душа не была посвящена в тайну моего местонахождения.
Беттер продолжал колотить стёкла и рамы моей прежней школы. А мой рейтинг параллельно неуклонно рос. Правда, милиция тоже обивала пороги нашей квартиры. Но бабушка достойно прошла сквозь испытания.
Беттер захаживал к ней, но его хитрые уловки не имели результата: он так и не разведал, где я нахожусь и чем занимаюсь.
Оказывается, это были только цветочки. Ягодками стали вредительства в годы моего студенчества. Проживал я тогда в питерской общаге. А Беттер наведался туда, чтобы познакомиться с местными рок-звёздами. Кто-то из студентов на концерте спутал его со мной, поздоровался, назвав моё имя. Хитрый Беттер смекнул, что мы с ним обитаем в одном городе. И, не выдавая себя, аккуратно разведал у собеседника моё местонахождение. Началась новая полоса моих мытарств. Брат по ночам проникал в столовую нашего общежития, обчищал холодильник, и, лопая на ходу, нагло вытаскивал оттуда целый шлейф сосисок, предназначенных для рациона бедных студентов. А те сосиски, что не были съедены, гирляндой вывешивались в коридоре. Не могу сказать, уносил ли с собой Беттер хотя бы часть украденной провизии, но делал всё назло мне, и свои бесчинства обязательно творил при свидетелях. Причём он кричал: «Что вылупились? Милицию вызовете, да? А мне, Гудеру Месу, на всё наплевать!» Затем с галдежом поднимался по лестнице, имитируя возвращение на мой этаж. Сам же тихонько уходил восвояси. Подозреваю, что по пожарной лестнице. Вновь «стрелы» переводились на меня. Он знал номер моей комнаты и регулярно звонил по номерам 01, 02 и 03, извещая о пламени без дыма, драке без криков и летальном исходе. В итоге вызывал по мою душу одновременно пожарных, милицию и «скорую помощь». В общем, натерпелся я изрядно.
Обо мне даже поползли слухи: якобы я шизофреник. К счастью, меня выручали мои товарищи. Они многократно вступались за меня, потому что рядом со мной постоянно кто-то из них да бывал. Доходило до того, что я всегда держал наготове фотоаппарат «полароид», чтобы обеспечить своё алиби. Беттер не дремал и постоянно где-то промышлял. Вы думаете, он прекратил строить козни? С годами он отточил своё мастерство. Он в курсе, что я достиг заметных высот в предпринимательской сфере и вредит мне буквально на каждом шагу, вплоть до подлого интерпретирования новых законов, где обнаруживает бреши и затем неизменно выдаёт сюрпризы. Неприятные сюрпризы! С первого января текущего года вступили в силу изменения в Налоговом кодексе, а они предусматривают возможности уплаты налогов не только за себя, но и за третьих лиц. И что же вы думаете? Ко мне уже поступили счета на астрономические суммы, к коим ровным счётом не имею какого-либо отношения. Мои юристы просто с ног сбились, отчаянно отбивая всё новые и новые атаки обнаглевшего Беттера. Невольно он стал персонажем моих очередных поэтических излияний. Послушайте крик моей души:
Excuse me! I'm sorry! Pardon! S’il vous pla;t!
Людские пороки таятся во мгле...
Мой братец умело всегда мне вредит,
Огромные суммы взимая в кредит.
Долгами мне брат отравил торжество:
Я плАчу и всё же плачУ за него.
Он ловок, он дерзок, он смел и умён,
Он всюду чинит мне бандитский урон.
Как вам такие строки? Насколько они проникновенны и сколько в них боли и чувственности! Но, увы, не дано приматам в человеческом обличье понять всей глубины поэтического наития. И Беттер — одно из таких чудовищ. Не советую вам оказаться на его пути.
Глаза Гудера застлались дымкой печали. Однако он обладал завидной способностью мгновенно переключаться с одной темы на другую, и, вновь встрепенувшись, ослепительно улыбнулся своим званым гостям:
— Один из моих прежних приятелей Матвей Салоедов придерживался принципа вспоминать о чём-то приятном. Правда, позже он женился на татарке и из чистого уважения к супруге и её родне всецело перепрофилировался на бараньи курдюки. А по мне нет ничего лучше бесед о любви... Кстати, как вам такая строфа?
То одной, то другой говорю 'I love you'
Не любовь это, нет! У меня — дежавю.
Мес внезапно скрылся за одной из портьер. Не прошло и минуты, пока мы безмолвно начали переглядываться, как вдруг он выпорхнул из противоположного края зала, где находилась небольшая эстрада. Поначалу никто из нас не обратил внимание на неё, предполагая, что это какая-то часть интерьера. Мало ли что богачам взбредёт в голову?
Сразу же бросалось в глаза то, что он одет в совершенно иной костюм, напоминавший сценический образ Адриано Челентано. Одновременно с его появлением в помещении появились изящные танцовщицы, разодетые под итальянок в стиле середины пятидесятых годов XX века. Тот эпизод так бы и остался в нашей памяти незабываемым, но бесследно канувшим в прошлое, не прояви Богдан своей обычной сноровки и не запечатлей на камеру своего мобильника столь эпатажный момент. Причём, оказывается, мой друг этот ролик тут же загрузил на страничку своего аккаунта в соцсетях и потому собрал кучу лайков. Это видео при желании можно будет разыскать под названием «Дорога в Палермо», которое, кстати, Богдан сам и присвоил, будучи уверенным в том, что песня носит именно такое название. Благодаря его сообразительности позже я изучил и сам песенный текст.
Скажу прямо, Мес танцевал и пел самозабвенно и вдохновенно:
«Фоторамки пустые вразброс,
Под ногами осколков хруст.
Я твоих не увижу слёз,
Обронённых в порыве чувств.
Город в блеске ночных огней,
Манит светом аэропорт,
В СМС шлёшь признанья мне,
Но, увы, я уже не тот.
И затем прогремел припев:
Дорога в Палермо
В дождливую ночь.
Кто друг другу теперь мы?
Я гоню мысли прочь.
Под гладью небесной,
В надежде забыть,
Лечу в неизвестность,
Чтоб снова любить».
Небольшая пауза на фоне продолжавшей играть музыки давала подсказку о том, что первый куплет песни завершён и что вот-вот грянет и второй. В ожиданиях мы не обманулись.
Проявляя бешеную пластику, подтанцовывая под ритм мелодии, Мес вновь поднёс микрофон ко рту:
«Не сумел я найти слова,
Скомкав в мыслях десятки страниц.
Как всегда, ты была права:
Не бывает в любви границ.
И ночной мой побег поймёшь
В череде бессонных ночей.
Но меня уже не вернёшь:
Игра не стоит свечей».
И снова зазвучал тот же припев, сигнализирующий о предстоящем завершении столь неожиданного и необычного сольного концерта с участием не кого-то, а реального олигарха. Наверное, не каждому в жизни выпадает возможность воочию лицезреть подобное...
Песня понравилась не мне одному, о чём, собственно, можно было сделать вывод, пронаблюдав за реакцией присутствующих. Весьма опытные, поднаторевшие в различных сценических баталиях попутчики с явным удовольствием на лицах прослушали композицию в исполнении господина Меса. Было похоже на то, что он сделал отменный ход, заранее сумев расположить к себе своих гостей.
Но господин Мес не был бы верен самому себе, не умей он перечёркивать только что составленное о себе мнение какой-нибудь шальной выходкой, напрочь заслонявшей предыдущий эстетический эффект, сменяя его диаметрально противоположным впечатлением.
Хозяин подал едва уловимый знак, и слуги в ливреях, наряженные в кюлоты и увенчанные париками моды второй трети — конца XVIII столетия, в зал вкатили кресло-качалку с привязанным к нему пациентом, во взоре которого читалась паника. От такого зрелища кровь похолодела в моих жилах. Богдан склонился к моему уху и шепнул:
— Надо срочно делать ноги, Мур! А то нас обвинят в соучастии в изуверских опытах.
Похоже, Мес уловил что-то из сказанного. Слух у него оказался прямо-таки отменный, почти как у летучей мыши:
— Без паники, молодой человек! Обойдёмся без МУРа. Я и сам на достойной волне с московским уголовным розыском. И, подобно знаменитому тёзке моего отца, свято чту уголовный кодекс.
Богдан не ожидал, что его настолько хорошо расслышат, и смутился:
— Гудер Остапович! Это прозвище моего друга. А от полиции с детства держимся на солидном расстоянии во избежание проблем.
Тем не менее, от чуткого взгляда Меса не скрылись масштабы замешательства, поскольку тень сомнения обволокла всех без исключения присутствующих. И олигарх неожиданно разрядил ситуацию неестественно забавным смехом:
— Раз пошла такая массовка, извещаю вас, господа, о своих планах учредить УГРО! Со дня на день размещу анонсы на страничках соцсетей.
— А какова Ваша связь с уголовным розыском? — поинтересовался Артур, явно желая помочь олигарху выйти из недавней неловкости, связанной с нашими невольными подозрениями.
— Ха! Ха-ха! — смех олигарха прямо на глазах переформатировался в заразительный хохот.
Для полного осмысления эпитета «заразительный смех» надо было присутствовать на месте. Я и то рассмеялся, хотя сызмальства дед учил меня проявлять сдержанность на людях.
— УГРО — это не более чем аббревиатура. Ах да... Это другая аббревиатура, и расшифровывается она как Ультраправая Гильдия Русских Олигархов. Наше движение ратует за конституционную монархию. Хотим внести пакет соответствующих предложений. И, конечно же, через референдум...
Никто из нас не был настроен вступать в диспут на политические темы, и это было заметно невооружённым глазом.
После небольшой пафосной паузы олигарх заметил:
— Ваше молчание красноречивей слов, господа! И вы правы в том, что реформами наш социум пресыщен.
Выдав на-гора столь грандиозный философский вывод, со взглядом рыбака, выловившего долгожданную золотую рыбку, олигарх вновь уставился на огромные параметры забинтованного пациента.
— Господа! Попрошу не беспокоиться: перед нами — волонтёр, добровольно согласившийся на участие в важнейшем научном эксперименте! К тому же, ему и его родне заранее заплачено. Как доказательство, в этом фолдере имеются все сопутствующие документы.
Олигарх потряс перед собой папкой ярко-алого цвета, до того момента незаметно покоившейся на поверхности тумбочки изящного дизайна:
— Все необходимые юридические условности и нюансы соблюдены!
Наше внимание опять переключилось на подопытного, чей рот был заклеен пластырем. Сам его вид внушал жалость.
«Наверное, лечат от алкогольной зависимости?» — с присущей ему душевной добротой подумал Богдан, однако на сей раз предусмотрительно смолчал, железно мобилизовав силу воли. Я мгновенно перехватил этот его безмолвный посыл. Мы с ним друзья со школы, и потому я без проблем угадываю его мысли, стоит ему только мельком кинуть взгляд в мою сторону.
Итак, аттракцион начался. Мес в очередной раз испарился за одной из занавесей и столь же внезапно вырос перед нами, точь-в-точь наряженный под доктора Айболита из известной сказки К. Чуковского.
Из банальных соображений безопасности он попросил нас отступить назад на несколько шагов. Один из чернокожих слуг Меса в белоснежных перчатках подошёл к пациенту, буквально забинтованному в смирительную рубаху, и сорвал пластырь со рта жертвы. К всеобщему удивлению, тот не выражал каких-либо признаков буйства, из-за чего в целом совсем непонятной выглядела вся эта затея со связыванием. Держа наготове флакон с каким-то спреем, Мес самолично приблизился к экспериментируемому и брызнул тому в глаза и нос жидкостью.
И тут началось невероятное: пациент чихнул разок, во второй и третий разы. Потом его понесло: он заговорил без умолку, выдавая наборы фраз на различных языках, болтая всё подряд, лишь бы не молчать. В общем потоке я слышал то отборную брань из американских фильмов, то трепетное итальянское 'ti amo', то многое из того, что не давалось моему пониманию и осмыслению. Звуки и фразы, исторгаемые из глотки участника эксперимента, завёрнутого в смирительную рубаху, в какой-то мере напоминали бильярдные шары, ударяющиеся друг об друга и разлетающиеся по разным сторонам и углам игрального стола. Слов было настолько много, что каждый из нас по умолчанию понял предназначение пластыря. К тому же все мы были на пороге того, чтобы услышать самые сокровенные подробности интимного характера, но, к счастью, рот пациента опять был заклеен, а он сам увезён на кресле всё теми же слугами в ливреях и припудренных париках.
Внешний облик Богдана выражал сожаление: «На таком интересном месте увезли чувака!»
И вновь Мес прервал тишину:
— Дорогие мои друзья! Не секрет, что наука требует жертв, а также пожертвований на исследовательскую деятельность. Первоначально общество смеётся над открытиями, сулящими обновления в научной сфере и прорыв в развитии технологии. Если бы не дотошные естествоиспытатели из числа дендрологов и энтомологов, разве знали бы мы о том, что нашу кровь пьют только комары-самки и что жидкость незрелых кокосов можно использовать в качестве заменителя плазмы крови при переливаниях? Конечно же, нет! Хотя путём логического расклада мы и сами могли бы догадаться о деструктивной роли самок-кровопивиц, потому что в человеческом обществе женщинам свойственно творить примерно тот же произвол. Это явление известно в просторечье как «вынос мозга». Хотя комариные самки гораздо человечней наших женщин. Объясню, почему. Подсчитано: чтобы полностью обескровить человеческий организм, за раз необходимо участие около одного миллиона и двухсот тысяч самок комаров. А чтобы вынести мозг мужчине, за глаза хватает и одной бабы. Простите меня: отвлёкся от темы. Итак, дорогие друзья! Только что из всех обитателей мира вам посчастливилось стать пионерами. Вы — первые счастливые очевидцы, кто воочию узрели действие моей эксклюзивной научной разработки. Не могу сказать, в какой из сфер её продуктивней всего будет использовать в будущем, но она как минимум оригинальна. Средство будет панацеей для любопытства подозрительных мужей и жён. Подозреваю, что за таким ценным препаратом затеют охоту крупнейшие разведки мира, ибо болтуны испокон веков были находками для шпионов. Сразу оговорюсь: Родиной торговать Гудер Мес не намерен. В поисках ингредиентов для этой чудодейственной вакцины организованные и профинансированные мною экспедиции избороздили непролазные чащи Экваториальной Африки и джунглей Амазонии... Надеюсь, что в скором времени мои скромные труды будут оценены по достоинству, и выпуск препарата обретёт промышленный масштаб. Этой задумкой я загорелся давно, ещё в студенческом возрасте, когда нашёл дамскую сумочку с каким-то дезодорантом. Из чистого любопытства я прыснул им в своё лицо, и тогда мой организм впервые познал эффект от газа нервнопаралитического воздействия. Но нет худа без добра: из-за этой досадной оплошности в моей юной голове зародилась идея изобрести словоточивый газ.
Мес что-то ещё продолжал говорить, с удовольствием поглощая напитки, подаваемые слугами.
Богдан опять не удержался от критического комментария и пробурчал себе под нос:
— Уж лучше бы он номер с действием спрея поставил раньше песенной композиции! Честное слово, мне кажется, что нахожусь в цирке, а не в апартаментах олигарха...
Обвыкшийся со сценами переодеваний Богдан шепнул мне на ухо:
— Он бы ещё в Джека Воробья переоделся.
Сказал очень тихо, потому что и я едва уловил сказанное. Тем не менее, без умолку щебетавший о чём-то олигарх внезапно попросил прощения всё в той же поэтической форме:
Excuse me! I'm sorry! Pardon! S’il vous pla;t!
Бог весть что творится на этой земле.
Выстрелив эту тираду, олигарх исчез за бархатной драпировкой.
Ислам изумлённо озирался по сторонам, как бы пытаясь угадать, насколько каждый из нас воспринял очередной виток странности в поведении хозяина усадьбы. Однако переброситься фразами никто не успел, потому что из-за портьеры с противоположной стороны послышалось цоканье шагов, издаваемых подошвой тяжёлой обуви.
Через несколько секунд перед нами предстал не кто иной, как капитан Джек Воробей. Причём, как мне показалось, Мес мимоходом бросил торжествующий взгляд в мою с Богданом сторону.
Поистине события менялись с калейдоскопической скоростью: в зал тихо вошёл слуга, наряженный в камергерскую ливрею. Подойдя к Месу, он что-то шепнул ему на ухо. Даже мой чуткий слух отказался распознать сказанное. Мес слабо улыбнулся и кивнул головой, и по его губам я разобрал: «Да-да, пусть войдут!»
То, что случилось потом, не поддавалось никакому объяснению с точки зрения здравого смысла. Из-под одного из арочных проёмов просторного зала появились два силуэта в плащах-накидках на плечах и с высокими цилиндрами на головах.
Вся наша делегация замерла, лишившись дара речи, когда гости сняли головные уборы и сбросили свои плащи, представ перед нами в оранжевых рабочих комбинезонах, известных каждому из нас по циклу юморесок «Наша Russia». Это были таджикские гастарбайтеры Равшан и Джамшут. «Просто фантастика! Никто не поверит, если рассказать», — подумал я, как вдруг заметил руку Богдана, потянувшуюся к карману за телефоном, чтобы заснять на камеру памятное видео. Однако моё внимание было приковано к дальнейшим действиям нежданных визитёров.
Равшан оглядел присутствующих и уверенным шагом направился к Мамергову, находившемуся рядом с Месом.
Олигарх представил гостям своего незваного гостя:
— Господа! Прошу меня извинить за нечаянный казус. Буквально полчаса назад мой слуга Максимилиан имел неосторожность обронить в телефонном разговоре, что у меня в гостях находятся гости из Грозного. И теперь господин Равшан, являющийся непререкаемым авторитетом в своей среде, а в настоящее время представляющий объединённую гильдию гастарбайтеров Москвы и Московской области, настоятельно хотел бы с вами обсудить очень важный вопрос, касающийся чести всего среднеазиатского землячества, проживающего внутри «Золотого кольца».
Надо было видеть лица Мамергова и остальных. Похоже, они забыли о такой функции, как речь. Равшан с Джамшутом переглянулись, после чего на правах старшего заговорил сам лидер среднеазиатских трудящихся.
Лично я ничего из его фраз не смог разобрать, кроме «Чечня», «Таджикистон», «Галустян».
Богдан, скрыто фиксировавший происходящее на камеру телефона, потом признавался, что даже со второго, а то и с третьего раза не сумел бы перевести набор фраз, если бы их нам не перевёл сам Мес.
— Дорогие друзья! Прежде всего почтенный Равшан Аскерович говорит, что в Таджикистане с давних пор чтят Чечню и чеченцев... Далее он высказывает, что и в беде, и в радости надо чтить и оберегать честь друзей, коими, безусловно, являются люди труда, наёмные рабочие. Ещё в детстве господин Равшан прочёл в полном объёме труды классиков марксизма-ленинизма и нашёл, что пролетарии всех стран должны объединяться. И потому пришёл к вам, как к своим классовым сторонникам, с просьбой обратить внимание на личность некоего Михаила Галустяна, жестоко высмеявшего трудящихся Востока.
После этих слов Мес взял паузу, чтобы Равшан продолжил изложение своей мысли. Честно говоря, вслушиваться во все его фразы с намерением понять их суть оказалось занятием заведомо бесперспективным, и потому мы с нетерпением дождались, пока инициатива разговора не перешла обратно к Месу:
— Этот, с позволения сказать, шоумен... этот бездельник и клоун опорочил нашу репутацию, и потому мы требуем его наказать. Вполне достаточно, чтобы он оказался на больничной койке с тяжёлыми черепно-мозговыми травмами и гематомами...
После этих слов Меса Равшан потянулся в карман своего яркого комбинезона и достал оттуда небольшой айпад, включил его и начал перелистывать видеоролики из цикла «Наша Russia»:
— Сами смотрите! — переводил Мес на русский язык искажённую якобы русскую речь Равшана. — Во всех этих роликах Галустян изображает не кого-то там, а именно меня — Равшана Аскеровича, лидера среднеазиатских гастарбайтеров. У меня на него составлено целое досье...
Затем рассказчик достал из кармана брюк своей униформы с десяток-полтора купюр достоинством вперемешку в тысячу и пятьсот рублей:
— Представители нашего землячества разобщены, но мы собрали огромную сумму, так как на эти деньги в нашем родном кишлаке можно безбедно прожить целый год, а то и больше. Это наше вознаграждение вам за услугу, потому что мы знаем, что вам тоже нужны деньги.
«Зашибись! — подумал я. — Прямо на моих глазах совершается подкуп».
Все наши были в шоке, не зная, как реагировать на ситуацию. Создавшееся замешательство разрядил Ибрагим, который выступил вперёд и, расхохотавшись, схватил за плечи Равшана:
— Красавчик, Миша! Класс! Давай-ка сделаем пару кадров, чтобы я дома показал, что в Москве встречался с самим Галустяном!
Равшан отпрянул. Лицо его перекосила гримаса возмущения. Он фальцетом прокричал:
— Я Равшан, мана!
— Ну тогда извини, дружище! Мы с армянами дружим. А Михаила Галустяна уважаем, от всего сердца ценим... Наш ответ: «Нет!» Наш лозунг: «Руки прочь от Галустяна!» — всё ещё улыбаясь, резюмировал Ибрагим, похоже, отказываясь поверить, что перед ним находится не Галустян собственной персоной.
И вдруг Ибрагима озарила идея:
— Предлагаю не терять времени даром. Все вместе едем в Грозный. Вы делаете евроремонт в моей квартире, а я буду на вас делать ставки, приводить к вам клиентуру и брать с них деньги за просмотр. Никто из них и не поверит, что вы не настоящие...
Видимо, почувствовав, что-то недоброе, Артур вынул из кармана пиджака влажную салфетку и, тихо подкравшись к молчаливому Джамшуту, неожиданно потёр его щёки, чтобы определить, есть ли там грим или нет. Результат мониторинга был потрясающий: салфетка оказалась абсолютно чистой. Однако такая выходка возмутила обоих визитёров, которые о чём-то загалдели. Я отчётливо расслышал, как Равшан прокричал: «Бандит, мана!»
Неизвестно, чем бы всё закончилось, если бы не переключилось наше внимание: поодаль раздался приближающийся топот чьих-то ботинок.
По-видимому, заходивший в помещение человек во что-то успел врезаться, потому что послышался звон посыпавшихся и ударяющихся об мраморный пол металлической посуды и столовых приборов.
Богдан, вооружённый телефонной камерой, занимал позицию, более удобную для обзора. Именно он воскликнул:
— О, Светлаков!
Действительно, спустя секунду перед нами предстал знакомый всей стране образ «нашайника».
— Вы чего это, бестолочи, здесь шляетесь!? Объект оставили, а его надо сдавать в срок. А время поджимает.. Прохлаждаются они тут, понимаешь ли!
Затем Светлаков (или тот, кто на него так сильно смахивает) протёр рукой испарину, выступившую на лбу, и только в этот миг заметил присутствие прочих лиц. Он почтительно приподнял руку, придерживая козырёк своего кепи, как бы готовясь приподнять её в знак почтения:
— Извините, господа, за вторжение. Меня сюда привёл навигатор... Ну, бывает такой в гаджетах... — «Светлаков» (или тот, кто на него был так похож) синхронно для большего удобства понимания слегка приподнял находившийся в его вытянутой руке телефон модели Samsung. — Пришлось тайно установить, чтобы находить этих бездельников. Несмышлёныши они — вот и приходится вечно с ними нянчиться.
«Нашайник» выдержал небольшую паузу. Понятно, что мы, делегация из Грозного, молчали, пребывая в состоянии внезапного удивлённого оцепенения. Сам же хозяин особняка, вопреки моим ожиданиям, ни словом не обмолвился в ответ. По-видимому, ему нравилось быть в роли безмятежного созерцателя.
Похоже, превратно расценив наше предыдущее молчание, «Светлаков» осмелел и тут же избавился от первоначально постигшей его оторопи. Тон его резко поменялся:
— Если они здесь в поисках «халтуры», то сразу же совершенно официально заявляю: пока мой объект не сдадут, нигде больше работать они не будут.
Торжествуя по поводу своей небольшой победы, подталкивая впереди себя растерянных, то и дело озирающихся назад Равшана и Джамшута, «Светлаков» обернулся к нам:
— Имейте в виду: у меня связи в ФМС, и я живо могу привлечь вас всех за нарушение миграционного законодательства! — и тоже удалился восвояси.
За истекшие несколько часов событий и впечатлений хватало, чтобы распределить их равномерно на целый календарный год. Наверное, в мире существуют гуманоиды, которых-то и индивидами никак не назовёшь, разве что в натяжку. Эти особи рода человеческого проводят свой тусклый век в будничной суете, даже не подозревая о том, насколько они скучны и неприглядны. В течение всей жизни никто из них не совершает ни единого экстраординарного поступка, ни с кем не вздорит и ни разу не дерётся. Они реально существуют с точки зрения метаболизма и биологической репродуктивности. Но разве же это жизнь!? Я ни в коем случае не экстремал и не любитель приключений себе на голову. Но мне претит та крайность, о которой написано выше. «Лучше сгореть мгновенно, ярко вспыхнув, чем долго тлеть» — подоплёку этой поговорки, к примеру, лично для себя я неплохо уяснил...
Тем не менее события последних двух суток настолько плотно и стремительно чередовали друг друга, что я ощущал моральную перегрузку, не подозревая о том, что очень скоро предстоят и другие потрясения. Впрочем, я ничего заранее не загадывал, а просто терпеливо дожидался окончания вереницы диалогов, переодеваний, экспериментов и прочих сюрпризов. Мысли мои всецело переключились на Зарину. С ней надо было связаться, сообщить о моём приезде и, разумеется, определиться со временем и местом первого рандеву. Конечно же, я волновался, потому что встреча должна была произойти на земле. В виртуальных просторах она уже состоялась...
Будто прочтя мои мысли, олигарх предложил:
— Друзья! Сейчас только шесть часов вечера. В это время суток только начинается активизация столичной жизни — все визиты, встречи, разговоры и переговоры. Время, как говорится, детское. Ещё долго до полной темноты. Предлагаю уделить остаток сегодняшнего дня посещениям друзей и родственников. Вас будут сопровождать водители и, если понадобится, охранники. Когда бы ни вернулись, здесь не действует комендантский час. На верхних этажах для каждого из вас будут приготовлены комнаты для ночлега. А наш основной разговор переложим до завтрака. Встретимся в одиннадцать часов пополудни. Удачи, господа!
С этим пожеланием, буквально всё разложив по полочкам, не дожидаясь наших ответных комментариев, подобно опытному иллюзионисту, будто по волшебству олигарх растворился за портьерой. Нравилось ему удивлять окружающих.
Мес не ошибался. Оказывается, подобно мне, члены чеченской сборной по КВН рассчитывали в этот вечер съездить в Москву на параллельные встречи. Как говорится, сделав свои дела — умывшись и наскоро переодевшись в отведённых для нас апартаментах, не особо мешкая, мы высыпали наружу, где нас дожидался транспорт.
Все, кроме нас с Богданом, извлекли телефоны с целью дозвониться до московских знакомых, чтобы договориться о встречах.
— Да тише вы! Слово хоть дайте сказать!? — возмутился Мамергов, заглушая царивший вокруг него гомон.
Все замерли, почти как в знаменитой «ревизоровской» сцене. Впервые в жизни, что называется, в режиме онлайн, я услышал вживую голос знаменитого кавээнщика, который в течение этих двух дней стоически позволял себя перебивать. С целью зафиксировать в памяти данный исторический момент я взглянул на дисплей телефона: было ровно 18:30.
Но сейчас что-то тяготило Мамергова.
— Что стряслось, Ислам!? — заботливо поинтересовался Муса Исаевич.
— Со вчерашнего вечера не могу дозвониться до Альберта Гучигова. Телефон отключен. В WhatsApp тоже не заходил уже несколько дней.
Богдан склонился к моему уху. И уже на спор с кем угодно я заранее мог бы угадать, о чём именно он спросит. И не ошибся.
— Мур! А кто этот... Альберт Гучигов?
— Известный боксёр. Легенда нашего спорта. Ему сейчас где-то за «полтинник». Он даже моего отца старше на лет семь-восемь.
— Ого! — удивился Богдан. — Тогда он действительно легенда...
— Так! — Муса Исаевич, похоже, брал на себя инициативу распорядителя. — Мы с Исламом выдвигаемся на поиски Альберта. Объездим и обзвоним общих знакомых. Где-нибудь разыщем его. Артур и Ибрагим! Вы собирались навестить Александра Васильевича! Привет от нас Маслякову. А вы, молодые люди!?
Этот жест Мусы Исаевича давал понять, что как в секьюрити на данный конкретный момент в нас двоих нет никакой надобности.
— Я и друг хотим посмотреть Москву с её достопримечательностями, — ответил Богдан.
Без затяжного монотонного церемониала, попарно упаковавшись в салоны трёх «мерседесов», общим эскортом мы покинули особняк Меса и уже в Москве рассосались по разным направлениям.
Вспомнились Воробьёвы горы: как-то о них писала Зарина. Попросили водителя повезти нас туда. Выйдя из машины, я отошёл на изрядное расстояние от друга, любовавшегося окружающими видами, подключился к мобильному Интернету, нашёл «окошко» Зарины:
«Привет! Ты где?»
Через несколько секунд загорелась надпись «онлайн». Она ответила:
«В это время? Дома, конечно».
«Как насчёт увидеться?»
«Ты в Москве?» — спросила девушка после лёгкой паузы.
«Да!»
«Сегодня вряд ли получится».
«А я и не планирую сегодня. Давай завтра!»
«Прости! Я в Ереване... у бабушки».
«Вопросов больше не имею», — напечатал я и мгновенно отключил мобильный Интернет.
Болезненное чувство разочарования вперемешку с яростью обожгло всего меня изнутри. Лицо моё запылало. Подобного лохотрона я не чаял. Было обидно настолько, что готов был провалиться со стыда сквозь все земные платформы.
По гневному выражению моего лица Богдан обо всём догадался. Подошёл. Заговорил с виноватым видом:
— Не огорчайся, друг!
— Знаешь, почему я попался на эту удочку, Богдан!?
— Знаю — нравится она тебе.
— Меня не так просто обвести вокруг пальца. Но развела обычная «серая интернетовская мышь». Я повёлся на московский код её номера. А ещё и потому, что она звонила, и я реально слышал живой голос.
Я психовал, едва перебарывая наплыв эмоций и подсознательно выискивая объект для вымещения досады. Но всё-таки продолжал трезвый «разбор полёта»:
— Богдан! Вспоминаю своё нелепое эпистолярное каприччо с главным персонажем — влюблённой компьютершей из Бразилии. Неужели это мне наказание свыше из-за того, что я насмехался над тобой!? Но я давно мысленно признал свою неправоту. Меня сейчас конкретно «колбасит» от такой несправедливости. За что, спрашивается? Ведь я этой барышне ничего дурного не желал. А значит, отныне она обо всём должна будет пожалеть.
— Мур! — Богдан заволновался. — Возможно, эта девушка ни в чём не виновата. Может, она и не подозревает о твоём существовании...
При взгляде на друга меня посетила догадка:
— Вот это действительно сюрприз! Так это ты и есть главный заговорщик? — вдруг я почувствовал себя опустошённым, полностью выбившимся из сил.
От дополнительно постигшего потрясения моё зрение поколебалось; пелена ярости не позволяла отчётливо различать окружающие образы. Отвернувшись, я побрёл, что называется, куда глаза глядят. Богдан настиг меня, взяв под локоть. Не обращая на него никакого внимания, я продолжал брести вдоль невысокого вала.
— Мур! Я всё тебе объясню... Эта, которая на фотографии и которую ты считаешь Зариной, вообще не в теме. А та, которая с тобой общалась в образе той, которую ты считаешь Зариной, тоже ни в чём не виновата. Не могу назвать, кто она. И тебя очень прошу: не вычисляй её, пожалуйста! Она хорошая девушка. Возможно, ты её знаешь чисто визуально. Тем более что она потом и сама пожалела, что влезла в эту игру. Помнишь, мы с тобой поспорили? Тогда я решил тебя проучить, то есть малость разыграть. После тренировки созвонился с несколькими знакомыми девушками. Почти все отказались, а одна уважила мою просьбу и согласилась на эксперимент. Она тут же создала «левый» аккаунт и сразу же зашла на твою страничку. Но, пообщавшись с тобой, девушка была не рада. Она так и написала мне: «Если бы раньше знала, что Мурад такой славный парень, в жизни бы не стала участвовать в розыгрыше».
Богдан знал, как затушить пожар и одновременно с этим растопить лёд в моём сердце. Хоть и говорят, что лесть губительна, в тот момент он сумел пролить целительный бальзам на душу.
— Хочешь сказать, кроме тебя и той девушки, остальные не знали о лохотроне?
— Во-первых, не так грубо! Это розыгрыш, а не лохотрон. Во-вторых, в силу своей скрытности вначале ты совсем не делился информацией, а я не мог сам заговорить на эту тему, чтобы не выдать себя. Время шло, и в развитии вашего диалога я не виноват. Она, кстати, мне тоже ни в чём не отчитывалась. Не ты один забрёл в дебри общения. Я тоже запутался. Ту девчонку совершенно зря мучил, уговаривая не уходить со связи с тобой. В-третьих, ни одна живая душа не знала и не узнает о розыгрыше. От меня, по крайней мере. Мур! Пороча друзей за их спиной, человек прежде всего позорит самого себя. И наконец, весь этот сыр-бор предопределил наш с тобой нынешний приезд в Москву.
Не знаю, как это ему удалось, но Богдан снял с моей души тяжёлый груз. Заметив просветление в моём лице, он осмелел и пошутил:
— Радуйтесь, Долгаев! Вы снова свободны от обязательств и можете смело улыбаться в ответ любой прохожей девушке.
— Не спеши уходить от юридической ответственности за содеянное! Раз твоя знакомая разместила фотографию той девушки, значит, она должна помнить, откуда она её взяла. Либо скопировала из чужого аккаунта, либо она её знает лично...
— Не ломайте понапрасну голову, дорогой мистер Холмс! Обо всём узнаем уже дома. Обещаю учинить суровый допрос с пристрастием и найти эту загадочную девушку с фотографии, — торжественно пообещал Богдан.
Чересчур долго где-либо задерживаться мы не рискнули, потому что надо было возвращаться на ночёвку в усадьбу Меса. Да и терпение водителя не хотелось изводить. Мы немного покатались по историческому центру Москвы, успели полакомиться фастфудом и, угостив водителя свежим гамбургером и бутылочкой «кока-колы», сообщили, что нам пора ехать назад. Мы ощущали смертельную усталость, накопленную за невероятно насыщенный эмоциями день.
Нет у меня привычки спать чересчур долго. Переизбыток сна считаю непозволительной роскошью. Жизнь и без того скоротечна, чтобы напрасно её транжирить. Проснулся, заряженный энергией и готовый на свершение всех двенадцати подвигов Геракла. Освежился бодрящим душем.
Затем, возлежа на просторной кровати, нажал на кнопки в телефоне, перелистывая изображения и любуясь обликом прекрасной незнакомки, которую отныне предстояло найти. Мысленно вновь находился в Грозном. Не терпелось отправить Богдана на ответственную миссию по выявлению имени и местонахождения загадочной барышни с фотоснимка.
Переодевшись в джинсы и летнюю рубашку навыпуск, я набрал номер друга. Тот тоже завершил утренние процедуры и был готов к выходу.
Мы вместе сошли вниз по лестнице, где в огромной гостиной, залитой уютными солнечными лучами, в полном сборе восседали хозяин усадьбы и остальные наши попутчики.
Пожелав всем доброго утра, мы устроились за одним из свободных столиков, заставленным блюдами и десертом.
Судя по всему, мы застали самое начало беседы. К счастью, Мамергов перекидывался фразами с Месом, и при этом никто из присутствующих их не перебивал.
— Вот об этом-то, собственно, и хотел переговорить с Вами, дорогой Ислам! — вдохновенно воскликнул эпатажный Мес. — Я понимаю, вся процедура, о которой собираюсь упомянуть, сопряжена с колоссальными финансовыми расходами, и я готов их покрыть. Во избежание стресса с населением будут работать лучшие психологи. Люди пройдут реабилитацию, а ваша республика получит инвестиции.
— Так в чём суть вопроса, уважаемый Гудер!? О цене-то Вы уже упомянули.
— Думаю, нам надо посмотреть кое-что, — ответил Мес, щёлкнув большим пальцем правой руки по среднему и указательному.
Будто по мановению волшебной палочки, на противоположной стене зажёгся огромный монитор. Через несколько секунд на нему скользнули блики видеорядов. И вот на фоне грандиозной стройки с котлованами, бетонными конструкциями и торчащими из-под земли арматурами мы узрели Меса собственной персоной, одетого в вышитый узорами изящный камзол, с треуголкой на голове. Я так понял, что на этот раз он пребывал в образе Петра Великого.
Видеоизображение перемежалось комментариями самого Гудера, и когда он заговорил, картинка застыла на некоторое время:
— Итак, господа! Ещё Михаил Ломоносов предрекал, что Россия будет Сибирью прирастать. И вот я решил внести свой вклад в развитие нашей Отчизны. На том самом месте, где стояла деревушка, в которой я закончил школу, в настоящее время возводится ультрасовременный город со всей инфраструктурой. И здесь, на видеокадрах, вы видите меня во время моего недавнего визита в Иркутскую область. Итак, внимание!
После последних слов олигарха незримый оператор убрал с паузы, и застывшая картинка опять превратилась в видеоизображение. Мес с восторгом озирает панораму строящихся зданий и декламирует отрывок из поэмы А.С. Пушкина:
«И думал он:
Отсель грозить мы будем шведу,
Здесь будет город заложён
Назло надменному соседу».
Мес тряхнул головой, как бы отгоняя наваждение и параллельно перезагружая процессор своего мозга:
— Нет, нет... Не то понёс. Итак, читаю заново...
Затем без какой-либо паузы продолжил монолог, по всей видимости, поэтическими строками собственного сочинения:
«Меня не путал злобный бес...
Я только в поисках чудес
Без всяких пафосных словес
Планирую воздвигнуть ГЭС.
Я испытал мощнейший стресс,
Когда тут вырубался лес.
Но вскоре будет перевес —
Возникнет город до небес
Похлеще Римов и Одесс,
И будет зваться Гудер-Мес».
Последнюю строчку олигарх произнёс с особенным пафосом, на мощном душевном подъёме. Не успел он дочитать до конца стих, как сзади (а камера в этот миг снимала Меса со спины) раздался чей-то голос:
— Так ведь есть... В Чечне давно есть такой город!
Видимо, говорившим был кто-то из числа наиболее приближённых лиц из команды олигарха. Это точно был не оператор, потому что лицо Меса развернулось не к камере, а влево. На мониторе отчётливо виднелся его профиль. В перекошенном мучительной гримасой лице чувствовался несказанный ужас.
Поскольку картинка опять замерла в неподвижности, я обернулся в сторону реального Меса и был потрясён увиденной картиной. Под стать монитору, тот сидел за столом с застывшим лицом, наполненным выражением чудовищного колоссального страдания. К своему широко раскрытому рту Гудер поднёс кулак и сжал обеими челюстями указательный палец. Глаза были полны слёз. Олигарх заново неподдельно переживал разочарование, изображённое на экране монитора.
Вскоре к хозяину усадьбы вернулось самообладание, и он заговорил:
— Посмотрите повтор этого момента! Разворот головы. Целая гамма чувств: недоумение, укоризна, почти физическая боль... Сколько горечи в одном только взгляде!
На мониторе демонстрировался один и тот же фрагмент в разных ракурсах. А Мес подробно комментировал свои мимику и жесты. Можно только представить, сколько работы осуществил оператор, забегая то справа, то слева, а затем монтируя сюжет, чтобы усилить эмоциональное восприятие записи.
— Известие о существовании альтернативного Гудермеса меня потрясло. Вчера в первые минуты нашего знакомства кто-то из вас намекнул на созвучие с одним из райцентров Чечни моих имени и фамилии. Ведь никто из вас и не подозревал, что во главу угла будет поставлена тема Гудермеса... Итак, как уже сказано в начале данного разговора, я предлагаю выгодную сделку: название в обмен на инвестиции.
— Боюсь, моя бурная фантазия не позволяет адекватно воспринять мысль, если не внести ясность, — витиевато переспросил Мамергов
— Выскажусь понятней! В Чечне больше не должно быть населённого пункта с названием «Гудермес», потому что в Сибири должен появиться одноимённый ультрасовременный образцовый город. И, как я заявил ранее, все связанные с переименованием расходы беру на себя.
Покуда олигарх говорил, на мониторе мелькали изображения, в которых узнавались здания и улицы Гудермеса.
— Гудер Остапович! — не удержавшись, вклинился в диалог Муса Исаевич. — Что мешает Вам инвестировать в экономику нашего региона, не переименовывая никаких городов? Ведь никто Вам не мешает назвать именем «Гудер-Мес» хоть десять новых городов. Поставите дефис между именем и фамилией — и всего дел-то! В Америке, например, просто навалом городов с похожими названиями...
— Перед вами озвучено рациональное деловое предложение. Дорогие друзья! Я лишь прошу передать мои предложения Главе республики.
Тщательно подбирая слова, Мамергов вымолвил:
— Мой коллега правильно заметил, что Вы можете исполнить недавно озвученный пакет намерений, став при этом истинным героем нашей республики и войдя в историю края. Но только не посягая на название давно существующего города. Тем более в прессе не раз встречались публикации, клеймящие традицию бессмысленных переименований населённых пунктов. В крайнем случае воздвигнуть в Сибири Новый Гудермес и потом объявить побратимами эти одноимённые города.
— Поймите же, друзья! Я сыт по горло выходками своего братца. А тут, получается, моя скорбная карма должна будет передаться ещё и городу с моим именем!? Нет уж! Мне нужен полный эксклюзив. Ведь Пётр Великий, основывая город на Неве, нарёк его Санкт-Петербургом, когда на Руси не было ни единой деревни, острога или укрепления с похожим названием.
Перед тем, как выразить свои личные точки зрения по поводу инициатив олигарха, и Муса Исаевич, и Артур Дадашев, и Ибрагим Байсагуров набрали в лёгкие воздух, собираясь что-то произнести. Их всех опять опередил Мамергов:
— Но, Гудер Остапович, в озвученном вопросе торг, как говорится, не уместен. Наше поколение не вправе распоряжаться историческим наследием по чьей-либо прихоти...
— «Прихоть»? — в глазах олигарха впервые вспыхнули искорки гнева. Стало понятно, что возражение Мамергова всерьёз задело его самолюбие. С едва скрываемой обидой Мес продолжил передразнивающим тоном:
— «Прихоть»... Да ещё и «чья-либо»... Весело звучит, однако... Господа! Я свято чту ваш кодекс чести. Так что вашему историческому Гудермесу бывать и впредь. А с этим захудалым сибирским городком что-нибудь придумаем. Пусть появится на карте России Мес-Гудер!
Олигарх расхохотался. Но этот хохот навевал жуть, усугубляя чувство неловкости. Стало понятно, что пользоваться гостеприимством олигарха мы больше не имеем морального права.
Мамергов разомкнул создавшуюся паузу:
— Гудер Остапович! Позвольте со всей искренностью поблагодарить Вас за приглашение, угощения, кров и, что более всего ценно, за доброту. Каждый из нас где-то да работает, и нам пришлось под разными предлогами брать отгулы. Теперь пора, как говорится, и честь знать. Будете свободны от дел, приезжайте к нам! С радостью покажем Вам Гудермес и прочие наши красоты...
Олигарх, будто вспомнив о чём-то, вдруг перебил говорящего:
— О, простите меня! В суете чуть было не забыл... В аэропорту вас ожидает тот же самолёт, чтобы отправить вас обратно. Однако у меня к вам огромнейшая просьба. Буду чрезмерно признателен, если исполните её. А пока добро пожаловать в мой ангар. Это недалеко. Предлагаю пройтись по моим владениям...
Мы вышли из здания через выход с противоположной от фасада стороны. Наш маршрут пролегал по аллее под тенью высоченных сосен. Вскоре мы очутились перед огромным ангаром. Вошли вовнутрь и, можно сказать, были ослеплены великолепием автопарка, представшего нашим взорам. Я сейчас не берусь перечислить точное количество и модификации иномарок. Зато готов безошибочно их опознать при повторном визуальном контакте.
— Господа! Перед нами стоят признанные автомобили подлинно немецкого качества. Предлагаю перегнать в Чечню вот этих троих бордовых красавцев, — жестом руки Мес указал на сверкающие глянцевым блеском машины моделей 'Mercedes-Benz', 'BMW' и 'Volkswagen Touareg', гармонично смотревшихся в едином ансамбле. — Это мой подарок в знак искренней дружбы. По одной на двоих. Так будет комфортней. Времени займёт больше, чем самолётом, зато вы с ветерком сможете добраться до Грозного. Документы на машины в полном порядке. Я завёл такую традицию, что «на всякий пожарный случай» в каждом своём автомобиле держу карточки оплаты. Там же записка с необходимыми кодами. Поэтому проблем с автозаправками и экстренным ремонтом не возникнет.
Мы все заворожённо молчали. Настойчивый тон олигарха не терпел каких-либо возражений. Добрый Мес не преминул расщедриться ещё и на напутствие:
— Раз в Грозном ждут дела, не мешкайте, друзья! Надеюсь, как истинные джигиты водительские удостоверения всегда держите при себе. Ну, тогда в добрый путь! И навигатор вам в помощь!
На прощание я обменялся с ним самым тёплым рукопожатием в своей жизни.
Возвращаться за сумками в здание усадьбы не пришлось: покуда вершился церемониал прощания, все наши вещи прибыли благодаря деликатности и предусмотрительности Меса, чьи немые распоряжения точно расшифровывались и беспрекословно исполнялись домочадцами.
После Ислама и Мусы Исаевича, коим приглянулся «мерседес», свой выбор в пользу «бэхи» сделали Артур с Ибрагимом. Соответственно, на нашу долю пришлась третья «тачка». Отсутствие альтернативного варианта вовсе не опечалило, так как именно этот джип восхитил меня вплоть до умопомрачения. Освобождённые от дилеммы, Богдан и я с удовольствием сели в «туарег». «Автомобиль для мужественных парней!» — подумал я, с восторгом озирая салон и проворачивая ключ зажигания...
Мы выехали на безлюдный тракт, со всех сторон окружённый глухим сосновым бором. Разумеется, соблюдая субординацию, мы с другом ехали позади всей нашей бордовой «кавалькады», не удосужившись включить автонавигатор, так как всецело доверяли старшим. Вот почему до сих пор не знаю, по какому маршруту в течение часа-полутора плутал наш эскорт. В итоге мы свернули на безлюдную просёлочную дорогу. Кажется, в объезд Москвы с её бесчисленными изнуряющими «пробками».
Я следил за дорогой, чтобы не поймать колёсами ухабины, и как-то не проявлял внимания к названиям населённых пунктов на встречных дорожных знаках. Наши машины передвигались на черепашьей скорости. Кое-где приходилось объезжать огромные лужи.
Сосновый бор остался позади, как вдруг мы увидели с десяток человек, одетых в холщовые рубахи старинного образца и обутых в лапти. Этот нелепый вид дополнялся ещё одной странностью: их лиц было не разобрать, так как на голове каждого торчал женский чулок. В лучах послеполуденного Солнца сверкнули обрезы.
— Это что за ряженые? — удивился Богдан, готовый вынуть из кармана телефон для записи.
— Наверное, съёмки исторического фильма... — предположил я. — В детстве читал о разбойниках с большой дороги с кистенями.
Однако нигде в округе не значилось ни транспорта, ни режиссёра с рупором, ни операторов с камерами, ни прочего съёмочного персонала.
Явно демонстрируя серьёзность и агрессивную решимость, один из «ряженых» дважды выстрелил в воздух. Остальные дула были жёстко наставлены на наши машины, точней, на тех, кто в них находились. Возможно, это и к лучшему, что я оказался третьим, потому что не уверен, что при подобных обстоятельствах остановил бы машину. Уж точно поддал бы газу! И огромное спасибо умудрённым жизненным опытом попутчикам. Они подали мне пример благоразумия, который я усвоил на «отлично».
«Кавалькада» остановилась. Из передней машины выглянул Муса Исаевич. Ислам только открыл дверцу авто, удерживая правой рукой руль.
— Мужики! Что за маскарад? В которой серии какого сериала снимаемся? — улыбаясь, спросил Муса Исаевич.
— Он издевается, слюшай! — раздался голос из самой близкой к нам головы, облачённой в чулок.
Вперёд выступил верзила. Видимо, он и возглавлял данную операцию:
— Мы члены русской этнической ОПГ.
— Чего? — удивлению кавээнщика, казалось, не было предела. — Да на вас только лапти русские. Если вы шутили, то у вас здорово получилось нас рассмешить. А теперь прошу извинить... Нам пора ехать.
Тем не менее верзила проговорил сквозь чулок:
— Вы не слышали про банду Альберта Альбертова? Это вождь нашей ватаги. Настоящий русский парень.
Как выяснилось, Муса Исаевич в опасных ситуациях умел проявлять завидное самообладание:
— Ну и флаг, как говорится, в руки. Альберту огромный привет от меня, а мы поедем.
— Э, нет! Вы поедете, но не в эту сторону. Нам велено доставить, то есть сопроводить вас до деревни...
— Кем велено? Барином?
— Хозяином.
Поверьте, наставленные дула являются весомыми аргументами даже для самых отчаянных забияк! Пришлось принять приглашение посетить с визитом неведомую деревушку. На нашу с Богданом долю опять не осталось никакого выбора, как и в случае с распределением автомобилей.
В каждую из трёх машин уселось по три бандюка, а десятый — тот самый верзила — выгнал из-за густых тенистых зарослей придорожного можжевельника жёлто-оранжевую «Ладу-Калину» и возглавил арестованную процессию. Нам оставалось только следовать за ним.
Как только мы тронулись, внезапно раздался грохот тракторного двигателя, и из кустов выехала зелёная махина, если не ошибаюсь, времён Великой Отечественной войны. Так оно и оказалось: нашу колонну сопровождал самый настоящий немецкий танк, по-видимому, выкопанный «чёрными копателями» в болотах белорусского Полесья.
Вот так, сопровождаемые дымовыми выхлопами, источаемыми рычащим «тигром», мы добрались до затерянного безымянного выселка с ветхими деревянными избами. На улицах были заметны изредка мелькающие женские силуэты в сарафанах. Лиц издали было не разглядеть.
Это была самая что ни на есть обычная старенькая ортодоксальная русская деревушка, населённая бандитами из состава этнической ОПГ и их семьями.
Я провернул ключ зажигания, заглушив мотор «туарега», затем припарковал его рядом с другими бордовыми красавцами.
Танк проехал дальше, развеивая и увлекая за собой чёрную завесу копоти. Почему-то я до сих пор уверен, что униформа и его экипажа также представляла собой домотканую одёжу. Вот только трудно было представить, на какие национальные головные уборы в условиях натурального хозяйства могут быть заменены танкистские шлемы? На размышления времени не было, я потому пресёк поток фантазий, остановившись на стандартных ушанках отечественного производства...
Мы вышли из машин, молча переглядываясь, пытаясь мысленно предугадать дальнейшую развёртку событий. Однако бандюки не мешкали. Один из них, также с натянутым на голову чулком, занял позицию гида, на своём примере указывая нам направление. Пока мы шли, в открытую настежь дверь одной из изб я заметил полненького маленького очкарика лет восьми-девяти, возившегося в «планшете». По-видимому, это был сынишка одного из бандитов. Внешне ребёнок являл собой миниатюру взрослых обитателей выселка, так как отличался от них только размерами. Одежда на нём вплоть до лаптей была та же. По-видимому, увлечённый играми, мальчик самозабвенно уставился в экран электронного устройства. И если бы не чувство тревоги, переполнявшее нас с Богданом, то, наверное, мы оба прыснули бы со смеху. Но момент был явно не идеальный. Мы прошли мимо, так и не поймав «ха-ха».
Кстати, заснять происходящее на телефон даже при желании ни у кого из нас не получилось бы, потому что один из сопровождавших нас бандитов ультимативно потребовал:
— Срочно сдать ключи от авто и переговорные устройства!
Через несколько минут наша вереница уже заходила в дом, выгодно отличавшийся от остальных изб размерами и степенью новизны.
— В светлицу их! — послышалась команда за нашими спинами.
Даже если бы мы попытались выяснить, кто именно из них говорит, эффект всё равно был бы нулевой: лица всех наших похитителей были закрыты чулками, как у мужчин загадочных обитателей северной части Африки — туарегов, которые, в отличие от своих женщин, всю свою сознательную жизнь прячут лица от посторонних взоров любопытствующих женщин. Не успел подумать о туарегах, как сразу же удивился, почему посреди всего этого бардака вдруг я вспомнил именно об этом народе? «Ах да! Мы же сюда на нём приехали», — тут же нашлась отгадка в моём мозгу, лихорадочно и беспорядочно перелистывающем мысли.
Градус тревожности усиливался. Хотя Богдан внешне казался невозмутимым. Я, наверное, так никогда не смогу — или быть спокойным как он, или же не выдавать своих переживаний. Даже архаичные слова «сени», «светлица», «горница», произносимые бандитами, меня отнюдь не позабавили.
Наша арестантская группа из шести человек понуро проследовала вдоль сеней, очутившись внутри горницы, направляясь к светлице. Из комнаты до слуха донёсся шум чьих-то напряжённых голосов с характерным акцентом:
— Какой ты Рассел Кроу, слушай!? В таком случае я — и Брэд Питт, и Анжелина Джоли вместе взятыми. Прошлый год Расулом тебя звали. Ты на границе у грузинцев мандарин подешевле покупал и потом с большой наценкой продавал в Россия... Грабил русский народ. Бандит. Вот ты кто!
— Эй, Самвел! Ты так не скажи, да! Москва знаешь? Там мой дядя Ачбар вор в закон работает. Весь мандарин я для него покупал...
— А что тогда не остался в Гянджа?
— Э, брат! Дядя обманул. Пообещал, что разбогатею, если ему помогать буду. По торговым точкам развозить помидоры, сухофрукты, фисташки, арбузы... Короче, сам знаешь, мафия у него!
Несмотря на весь драматизм и непроглядность нашей ситуации, неунывающий Богдан чуть не задохнулся от приступа смеха — настолько прикольно было слушать диковинную русскую речь в её восточной интерпретации.
Как только мы вошли в помещение, то на сей раз от приступа смеха едва не разорвалась моя диафрагма. Двое картёжников предстали без масок, то есть чулков. Видели ли вы когда-нибудь в русских избах южан, едва изъясняющихся по-русски и при этом одетых в лапти и рубахи-косоворотки? Нет? Очень зря, ибо это зрелище дорогого стоит!
В огромной просторной комнате, наречённой хозяевами светлицей, горела керосиновая лампа. Стены были увешаны балалайками различного дизайна и разной величины. Одна из них вообще размерами походила на контрабас. Вместо икон на стене прямо со стороны входа красовался огромный портрет Фёдора Шаляпина в образе Мефистофеля.
Одним словом, в этих краях буквально всё кричало о своей русскости!
На огромном столе, сколоченном из аккуратно обтёсанных еловых досок, красовался дымящийся знаменитый тульский самовар, а рядом разложены внушительного размера пряники; было понятно, что члены этнической ОПГ планируют чаепитие.
Два спорщика, чьи голоса гремели на весь дом, были из числа членов русской этнической банды. И сейчас они азартно резались в «шестьдесят шесть», и потому нервничали, осыпая друг друга колкостями.
В самом дальнем углу комнаты спиной ко всем сидел рослый мужчина, чьи ноги были закованы в деревянную колодку, обвязанную массивной цепью. По примеру всех бандюков одет он был в холщовую рубаху и в такие же штаны из домотканой материи. Правда, я сразу же обратил внимание на то, что на ногах у него не было лаптей, да и лица разглядеть никак не удавалось.
Мы с Богданом стояли у дверного косяка. Позади в полумраке горницы моё боковое зрение выхватило чью-то крадущуюся тень. На секунду отвлёкшись от представления, я замер, наблюдая, что будет дальше. Тень шелохнулась и скользнула в темноту. Послышался щелчок запираемой изнутри двери. На миг мне показалось, что таинственный человек очень похож на Максимилиана, слугу Гудера Меса. Впрочем, мне вполне могло такое померещиться. Факт, что в этом же доме параллельно с нами находился кто-то ещё, не желавший обнаруживать своего присутствия.
Отвлёкшись на тень, я пропустил кульминацию очередного витка противостояния между спорщиками. Видимо, отправив обидный эпитет в адрес своего собеседника Самвела, «Рассел Кроу» направился к выходу. Однако в тот же миг схлопотал пинка в «пятую точку».
— Руки убери, да! — развернувшись, воскликнул оскорблённый «Кроу».
Царапая друг друга, недавние собеседники затеяли драку, вовлекая в свой локальный конфликт остальных присутствующих. Началась жаркая потасовка между разделившимися на два лагеря членами русской этнической ОПГ.
Единственным, кто остался безучастным ко всему происходившему в светлице, был всё тот же мужчина, чьи ноги были затянуты в тяжеленные колодки. Поначалу наша шестёрка также хранила нейтралитет, пока в ситуацию не встрял Ибрагим, которому вздумалось выступить в роли миротворца. Он полез в гущу дерущихся с намерением развести конфликтующие стороны по углам. Однако ему в челюсть угодил неизвестный кулак.
Неудивительно, что подобная «любезность» не пришлась по вкусу прежде всего самому пострадавшему. Ибрагим рассвирепел и вцепился обеими руками за огромную балалайку, висевшую на стене, и начал наносить ею удары по головам дерущихся.
Видя столь нежданный поворот, мы с Богданом вспомнили о своих функциональных обязанностях и на правах охранников влетели в гущу бандитов, загородили кавээнщика с балалайкой, не давая ему возможности размахивать инструментом без риска задеть нас. Так что он аккуратно был нами выведен из игры.
Сказать, что мы лупили членов этнической ОПГ — значит ни о чём не сказать. Мы почти с поэтическим упоением и вдохновением рубили и косили обидчиков Ибрагима. Я чувствовал, насколько мой организм нуждался в спортивной нагрузке, и потому самозабвенно довольствовался неожиданной тренировкой. И нам было без разницы, в пользу какой из дерущихся сторон мы выступаем. Мы крушили всех подряд. В конце концов, раз они сами нас арестовали, то пусть теперь сами же расхлёбывают результаты своего злодеяния! Наше участие в потасовке чем-то напомнило мне ситуацию из любимого анекдота дедушки Ади Исраиловича про армянское радио, которое задало вопрос: «Что надо делать, если на вашу тёщу напал тигр?» Ответ: «Сам напал — сам пусть и защищается!»
Между делом вспоминаю фразу моего родителя, Вахи Адиевича. Как-то в пылу общения с друзьями он безапелляционно заявил:
«Никогда не верьте, если скажут, что молодость наполнена одним позитивом и гуманизмом! Вспомните лучше самих себя! Согласен: мы напоминали неисписанные бумажные листы, на которых мы много раз что-то писали, а затем перечёркивали написанное, вставляя post scriptum свои заметки. Но разве мало мы пролили чернил, ставя кляксы? Наравне со светлыми мечтами, в этом возрасте мы все полны необдуманной энергии, чаще трансформирующейся в жестокость. Спустя годы о своих деяниях мы более чем скромно отзываемся, называя свои циничные выходки огрехами и ошибками юности».
Похоже, одну из таких «ошибок» творили мы с Богданом, у которого на этот раз превосходно получался удар ногой с разворота. Я всё-таки берёг своё лицо и потому не шёл на сближение ни с кем из противников. Надо воздать должное: в том поединке у нас получалось всё! Происходящее восхищало ещё и своей стремительностью и слаженностью. Наш рукопашный бой был шедевральным. Никто из членов ОПГ не успел вспомнить об обрезах, оброненных впопыхах на пол. Я наклонился, чтобы подобрать бесхозный огнестрельный экземпляр. Правда, всё хорошее очень быстро заканчивается, потому что в тот же миг я ощутил жёсткое холодное прикосновение к своему затылку. Один из этнических бандюков приставил сзади «дуру» к моей голове. Искушать судьбу не было смысла.
Видя, в какой опасности нахожусь я, Богдану тоже пришлось мгновенно умерить пыл и приостановить рукопашный бой.
Мой друг заговорил первым, нарушая мучительную паузу:
— Уберите пистолет, гражданин уголовник! Нам вообще нет дела до ваших внутренних разборок, лишь бы никто не трогал членов нашей группы.
— Глядите, какой отчаянный юноша! — послышался знакомый голос за моей спиной, и я сразу же перестал ощущать жёсткое холодное соприкосновение с металлическим дулом.
Человек, приставивший оружие к моему затылку, стянул с головы чулок. Все остальные бандюки последовали его примеру. Каково же было наше коллективное потрясение, когда, во-первых, ни в одном из уголовников не распознали славянских черт, и во-вторых, когда в главаре узрели и Ислама Кантаева, и Гудера Меса в одном лице.
— Беттер! Беттер Мес... — перечёркивая все немые гоголевские сцены, едва справляясь с эмоциональным смятением, разом воскликнули чеченские кавээнщики.
Беттер Мес усмехнулся:
— Судя по тому, что вам известна моя персона, представляю, сколько всякой всячины обо мне наплёл разлюбезный братец. А ведь перед вами всего лишь выбившийся из колеи брутальный мужчина средних лет. В криминальном мире я известен как...
— Альберт Альбертов... — вставил неожиданно Богдан, по-видимому, памятуя о часовой давности разговоре с бандюками.
— Я известен как Батыр, — заново повторяя последние слова, докончил фразу Беттер, сделав вид, что не обращает внимания на реплику своего заложника.
Тем не менее следующей тирадой он дал нам знать, что слова Богдана им всё же были услышаны:
— Альберт Альбертов — это наше будущее. Это мой новый проект. Новый персонаж, которому предрешено войти в легенды преступного мира. Будущее светило русского криминала. Этой личности нет и не было аналогов. Правда, он не соглашается пока возглавить этническое ОПГ, но, уверен, очень скоро согласится.
Говоря всё это, Батыр с ненавистью воззрился на силуэт человека, по-прежнему безучастно глядевшего в окно. Похоже, несговорчивость мужчины здорово обижала гения преступного мира, эдакого современного профессора Мориарти. В моём восприятии образ Беттера почему-то больше всего тяготел к зловещему конан-дойлевскому персонажу.
Батыр-Беттер продолжал:
— Я убеждённый сторонник альтернативной истории Фоменко-Носовского и потому считаю, что Россия в модуле повторяет империю Чингисхана. Мы обязаны следовать славной миссии и приоритетам прежних собирателей российских земель и народов. А мой брат только на словах заявляет себя государственником. Гудеру ни до чего нет дела, кроме своей наживы, дебета и кредита. Да и монархистских взглядов-то он придерживается весьма поверхностно. На деле ради всеобщего благоденствия он не способен жертвовать собственными усилиями. Не далее как вчера в моём инстаграме я оставил запись: «Оставляйте добрые следы на страницах жизни!» Как вам такие мысли?
Этот вопрос оратора явно обращался к более старшему контингенту нашей арестованной делегации, и Ислам с недовольным усталым видом лениво отреагировал:
— Думать заставляет...
— Ну так думайте! Думайте! — воскликнул Батыр, эмоционально разбрасывая кистями рук, растопыривая пальцы. Немногим ранее свой пистолет он заткнул за толстый тряпичный пояс домотканой рубахи.
Но тут от реплики не удержался Муса Исаевич:
— Прежде чем обдумать суть излагаемого, хорошо бы ещё и понять, какие мысли автор высказывания вкладывает в свою мысль.
Мес с подозрением и ненавистью посмотрел на говорящего. Судя по всему, в его фразе глава этнического преступного сообщества уловил нотки сарказма. В его изменившемся голосе появились нотки властности:
— Что же, уважаемый! Я не люблю обиняков и в своих мыслях буду чёток и краток. А вы непременно выполните мои условия. Видите того кавказского пленника? — кивком головы Батыр-Беттер указал в сторону закованного в цепь с колодой человека. — Это и есть глава будущей этнической группировки Альберт Альбертов. Он оказался твёрдым орешком и пока отказывается надевать лапти. Но никуда не денется. Буквально неделю назад он отвергал и холщовую рубаху. Непременно обует и лапти. И непременно возглавит эту банду. Подробный план их деятельности мной уже составлен. Я же говорю: этот проект будет пиком моей преступной гениальности, которая зиждется на ряде умопомрачительных принципов. Если до сих пор в криминальной среде предпочитали физически избавляться от несогласников, то я таких людей буду ставить в зависимость от себя. Пусть их мужественный потенциал работает на воплощение моих идей в стиле каприччо! А знаете на чей пример я опираюсь? В жизни не угадаете и не поверите! На Чингисхана! Славного основателя государства Российского!
После этих слов Батыра до сих пор безучастно сидевший и молчавший пленник Меса и его банды развернулся. Взгляд его выражал ярость и непокорность.
Разглядев лицо «каторжанина», Ислам и Муса Исаевич обомлели. Оба в голос воскликнули:
— Альберт!
Я и, вероятно, остальные друзья по несчастью поняли, что перед нами не кто иной, как легендарный боксёр Альберт Гучигов, до которого никак не могли дозвониться наши кавээнщики.
— Вот это сюрприз! — промямлил шокированный Богдан, впервые понявший подоплёку происходящего без дополнительных вопросов ко мне.
Альберт взглядом и едва уловимой беглой гримасой подал нам сигнал, по-видимому, означавший: «Делайте вид, что в упор не знаете меня!»
Увлечённый своими рассуждениями Мес тем не менее не утрачивал ни подозрительности, ни своей бдительности:
— Так вы знакомы?
— Впервые видим! — нашёлся Муса Исаевич. — Просто лично мне кажется странным, чтобы руководитель преступного сообщества называл кавказцем человека абсолютно русской внешности..
— Так это он сам клялся, что он не русский, когда мои люди выкрали его в центре города Москвы, — заявил близнец олигарха.
— Москва! — не удержавшись, вставил я реплику.
— Что, молодой человек!? — по лицу Батыра-Беттера было видно, что он не уловил моей мысли.
— «Города Москва», — пояснил я. — Если без слова «город», то «Москвы», а если оба слова применять в одном словосочетании, то должно быть «города Москва».
Видимо, моя реплика взбесила главу преступного мира даже больше, чем сарказм Мусы Исаевича. Едва сдерживая ярость, Беттер произнёс с расстановкой:
— Скоро стемнеет. Сегодня ночью... Всё произойдёт сегодня же. Молодой человек! Наверное, со слов моего братца вам известно, что я являюсь выходцем из интеллигентной семьи и потому насквозь пропитан правописанием. Если соскоблить верхний слой эпидермиса, то вместо крови из сотен и тысяч капилляров из моей кожи наружу просочится грамматика могучего русского языка! Вам это понятно, молодой человек!?
Всем сердцем я почувствовал угрозу недобрых перемен. Коварный брат-близнец олигарха явно уготовал нам кознь. Недаром народная мудрость гласит: «Чужая душа — потёмки». Он будто играл с нами, воображая себя безукоризненным манипулятором. Но, увы, никто из нас не мог предугадать, что таится на задворках преступного разума этого новоявленного профессора Мориарти.
Наш непрошенный собеседник перевоплотился в психопата прямо на глазах. Мы наблюдали фазу взвинченности, им же самим накручиваемую по мере нагромождения витиеватых реплик. Было понятно, что вдохновитель и собиратель криминальной империи, как минимум, искренне возомнил себя светилом, взошедшим на небосклон преступного мира, эдаким завоевателем Александром Великим и Чингисханом в одном образе.
Взгляд главы преступного сообщества налился тяжёлым свинцом. Голос обрёл нотки неумолимости.
— А теперь, молодой человек, кому-то из вас надлежит исполнить щепетильную миссию. А если угодно, называйте сие моей злобной волей! — продолжал Батыр-Беттер. — Разумеется, каждый из вас волен в своём выборе. Однако вряд ли вы ослушаетесь, потому что от вероятного вашего непослушания напрямую зависят судьбы и жизни вот этих добрых господ.
Как бы в подтверждение правоты высказывания Батыра, окружавшие нас бандюки щёлкнули ружейными затворами, взводя дула обрезов и направляя стволы на Мусу Исаевича, Ислама, Артура и Ибрагима. Выглядел этот жест более чем убедительно. Так что об ослушании речи не могло быть априори!
— Да скажите же наконец, что от нас требуется! — не выдержал взволнованный Богдан, делая попытку переключить внимание Батыра на себя, чтобы тем самым в очередной раз выручить меня.
— Объясню. Причём весьма охотно, юноша! — зловеще ухмыльнулся глава преступного сообщества. — Я неспроста давеча упомянул о приближении сумерек. С наступлением темноты вы с другом отправитесь в усадьбу моего любезного братца и угоните его 'Mercedes-Maybach' S 600 стоимостью в двенадцать миллионов четыреста тысяч рублей. Вот этот, который на фотоснимке. Брат очень дорожит этой моделью. Так что эта потеря причинит ему душевную травму.
При этом Беттер выбрал в своём телефоне изображение и вытянул руку вперёд, чтобы потенциальные преступники, то есть мы с Богданом, разглядели и визуально запомнили необходимую модель.
Богдан вновь не удержался:
— Господин Мес! Угнать дорогую машину или красть колбасы из холодильника не есть одно и то же. Вы призываете к уголовно наказуемому деянию с серьёзными сроками. Да и подло это будет с нашей стороны. Человек нам доверился, оказал гостеприимство и ещё и одарил по-царски...
— Ах вот что он наплёл обо мне! — близнец Меса вновь не на шутку взбеленился. — Небось, рассказал о том, как я эти самые сосиски развешивал в коридорах общаги и как потом его спросонья менты волокли вниз по лестнице? Не скрою, я искренне хохотал, упиваясь и наслаждаясь подобными моментами. Но раз вы сочли, что Гудер откровенен с вами, ответьте на милость: упоминал ли он хотя бы разок... хотя бы единой репликой о существовании Бессера, нашего третьего брата-близнеца? К сожалению, матушка совершила роковую ошибку, отказавшись прямо в роддоме от третьего сына. Но успела дать ему имя. Кто из вас знает, что оно означает?
— Наверное, то же самое, что Гудер или Беттер? — неожиданно вслух предположил я, хотя не испытывал никакого желания общаться с этим чудовищем в человечьей оболочке.
— Ставлю пятёрку, молодой человек! Матушка не знала английского, зато в нашей семье превосходно владели немецким языком. Вот так и появился Бессер Мес. Вскоре его усыновила бездетная супружеская пара из штата Техас. Короче, он ныне проживает в Америке и в настоящее время исполняет обязанности шерифа где-то на юге техасского захолустья. Вылавливает мексиканцев, незаконно пересекающих границу, чтобы потом репатриировать одних или на свой выбор по-дружески отпускать на свободу других. Причём мзды ни с кого не дерёт. Сами дают... Просто ему нравится образ благодетеля. Он настоящий игрок. А это наша фамильная черта... Так вот, Гудер не признаёт самого факта существования третьего Меса. Ладно, я плохой! На мне клейма негде ставить. А Бессер!? Он-то в чём виноват?
Информация о третьем близнеце нас не удивила, потому что, если быть откровенным, никому до этого факта не было дела. Этот Беттер изрядно утомил всех. Попросту говоря, он тупо «достал» нас своим циничным деспотизмом. Лично я ощущал из-за него смертельную усталость. Прежде всего моральную. В силу неожиданных переживаний никто даже не вспоминал про чувство голода.
Тем не менее Богдан не думал успокаиваться:
— Послушайте же, Батыр... то есть Беттер Остапович! Гудер Остапович не обязан никому рассказывать о существовании Бессера. Тем более если ему неприятно об этом вспоминать. И обкрадывать его — бесчестное занятие...
— А у вас есть выбор?
— Но мы не знаем туда дороги.
— Ничего. Зато знают мои люди, которые скоро вас туда отвезут. Заберёте у них свои мобильные телефоны. Я дам свой контактный номер. Чуть что — звоните на него! Машина завтра утром должна будет стоять на здешнем подворье. Я знаю повадки брата. Заявлять в полицию об угоне он не станет, потому что знает: кроме меня, никто не станет солить. А скандальная огласка ему ни к чему. Матушка ему не простит клеветы в мой адрес.
Следующие слова Беттера подтверждали тезис о том, насколько здорово и ловко он преуспел в искусстве шантажа:
— Покуда не вернётесь, ваши попутчики побудут здесь под надёжной охраной. Надеюсь, всё обойдётся без самодеятельности. Как знать, вдруг вам понравится криминальная стезя!? И тогда, как говорится, welcome в братские ряды нашей отчаянной дружины!
Молчавший до сих пор Альберт Гучигов при последней фразе Меса выцедил, как бы завершая его предложение:
— Наряженной в холщовые рубахи навыпуск, обутой в лапти и ездящей верхом на лошадках, выведенных на отечественных конезаводах.
— О да! — к улыбающемуся цинизму Меса вновь добавилось прежнее самообладание. — Таков дресс-код нашего сообщества. И ездить придётся на отечественных марках.
— А танк? — выпалил вдруг наблюдательный Богдан. — Танк-то немецкого производства.
— Раритеты не в счёт! К тому же это трофейная техника, извлечённая из болот и отремонтированная местными умельцами. Короче, танк — наш, и точка!
— А эти иномарки вам на что тогда? — не унимался Богдан. — Тоже трофейные, что ли? Немецкого производства, как-никак!
Молчание Меса заставило заволноваться старших участников группы:
— Не прекословь — не дразни его понапрасну! («ХIумма а ма баха — хьайна дуьххьал эрна карзаха ма ваккха иза!») — выдал реплику по-чеченски Артур, явно переживавший за нас.
Беттер оглянулся. Однако заговорил, комментируя вопрос Богдана:
— Машины экспроприированы представителями трудового крестьянства. Дальнейшая судьба изъятого транспорта решится завтра. А сегодня у вас появляется идеальная возможность провести славную охоту в усадьбе моего брата, куда будет произведена заброска диверсионной группы. Вам двоим быть теми самыми десантниками. Мой шпион из окружения Гудера извещает, что многие его секьюрити разъехались с разными поручениями. Так что этой ночью в усадьбе не будет усиленной охраны. Готовьтесь, пока есть время! Заодно не забудьте отужинать!
И только после этих слов главы преступного сообщества мы вспомнили, что по-настоящему голодны. За окном светило предвечернее Солнце. В нашем распоряжении оставалось несколько часов, чтобы поесть и слегка передохнуть накануне бессонной ночи.
Довольные исходом переговоров бандиты в косоворотках покинули помещение вслед за Батыром, оставив без присмотра нас семерых.
Муса Исаевич и Ислам моментально подскочили к закованному в колодку знаменитому спортсмену:
— Альберт! Ты-то как угодил сюда?
— Даже не знаю... — лаконично отвечал тот, напряжённо морща лоб, о чём-то думая или пытаясь вспомнить.
Мы вначале подумали, что боксёр не хочет делиться своей историей. Оказалось, он нисколько не притворялся, потому что на самом деле не мог вспомнить всех событий, лишь обрывками. На проспекте Вернадского в Москве к автомобилю 'Bugatti Veyron', в котором восседал наш герой, подошли двое неизвестных. Альберт сквозь приспущенное дверное окно чётко расслышал, как один из них шепнул своему напарнику: «Этот подходит идеально! Настоящий русский».
— Услышанному значения никакого я не придал, — продолжал свою исповедь Альберт. — Раз я не русский, значит, не меня касается! А потом какое-то головокружение, и я будто провалился в темноту. Пришёл в сознание в деревянной избе, да ещё и наряженным в эту рубаху. Лапти принципиально отказался надевать. По ходу устроил им небольшой спарринг. Двоих успел отправить в больницу с переломами челюстей. Но разве же один в поле воин? Сволочи опять брызнули в меня какой-то гадостью. Я опять отрубился. А очнулся закованным в цепи, как декабрист Герцен. Думал, что будут избивать и пытать. Так нет же! Они мне предложили стать главарём их банды. На условиях, чтобы никогда больше не ездил за рулём иномарок и чтобы носил только домотканую одежду. Разумеется, я отказался наотрез. Говорю им: мол, я — чеченец. Не верят! Смеются. Думают, что запугиваю их. А ещё мамой клянутся, что не один месяц по всей Москве выискивали тип истинного славянина. И что размер моего черепа якобы по всем параметрам подходит для руководителя этнической группировки. Вот олухи! Они сделали замер моих мозгов, покуда я пребывал в спячке. Короче, друзья, влипли мы с этими психами!
Столь унылый прогноз не устроил меня, и я взял на себя смелость вклиниться в диалог старших.
— Извини меня, ваши! — говорю ему. — Когда мы выберемся, то непременно свяжемся с Гудером и с его помощью что-нибудь обязательно придумаем для спасения всех нас. Единственное, на всякий экстренный случай в наше отсутствие, пожалуйста, прояви сговорчивость и надень лапти, чтобы с тебя сняли колодку. А потом кто-нибудь разузнайте, у кого из бандитов хранятся ключи от машин!
К сожалению, договорить не удалось. С улицы грохнул засов. Раздался скрип распахнутой двери. Бандюки вернулись, неся с собой съестное. Мы сидели за одним столом. Иногда перешучивались с людьми в холщовых одеждах. По ходу вспомнился «стокгольмский синдром»...
Когда Богдан разбудил меня, за окном стояла кромешная тьма. Мы быстро собрались в путь. Снаружи ожидал Рассел Кроу. Рядом находился его напарник Самвел. Пятым попутчиком являлся сам Беттер, который подошёл к подаренному Гудером «мерседесу» и передал ключи Расселу:
— Ты поведёшь!
Меня он попросил сесть спереди, а сам вместе с Самвелом и Богданом устроился в задней части салона. Причём мой друг сел посередине.
При тусклом освещении я разглядел, что исцарапанные в кровь лица обоих бандюков залеплены мелко нарезанными кусочками пластыря. Правда, кое-где узнавались и подтёки, оставленные мной и моим другом.
По суетливым теням в полуосвещённом помещении было заметно некоторое оживление. По женским силуэтам в кокошниках было понятно, что намечается мероприятие. Оказывается, члены ОПГ имели свойство периодически исполнять хором песни. Из дома полилась заливная балалаечная мелодия, напоминающая мотив казачьей песни «Каким ты был, таким остался». Я уже настроился услышать вместе с первыми аккордами популярный народный куплет, но до слуха донеслись знакомые со школьной скамьи некрасовские строки:
— «Суров ты был. Ты в молодые годы»...
Вторая строка была подхвачена и гнусаво пропета хором:
— «Умел рассудку страсти подчинять.
Учил ты жить во славу, для народа,
Но более учил ты умирать».
— Готов угнать весь автопарк Меса и сесть в тюрьму, лишь бы не угодить в психлечебницу из-за этих народных артистов! Сочувствую тем, кто остаются там... — недовольно бурчал себе под нос Богдан, захлопывая за собой дверцу автомобиля.
Машина завелась. Тут же позади нас раздался похожий на шум тракторного двигателя грохот, которому мы обрадовались, так как он заглушил доносившийся из избы жалобный вой. Трудно было не узнать всё тот же танк, который днём сопровождал нашу процессию. И на этот раз «пленный немец» сопровождал нас весьма недолго. Стоило автомобилю выехать на пустынный тракт, как коптящий танк остановился. Из люка выглянула чья-то голова. При лунном свете отчётливо виднелась шапка-ушанка, скорей всего, отечественного производства. Моя склонность к дедуктивному методу не переставала меня радовать...
Всю дорогу в машине не было проронено ни звука, за исключением эпизода, когда Мес вернул нам мобильные телефоны, попросив вписать свой номер.
— Для координации! — пояснил он.
Благодаря наставлениям незабвенного «дади» Ади Исраиловича во мне сызмальства выработалась привычка незаметно наблюдать за происходящим через боковое зрение. Я обратил внимание на напряжённую задумчивость в глазах Богдана, внимательно изучавшего дисплей телефона, явно что-то перечитывая или подсчитывая.
Подобно тренеру накануне сложного поединка, Беттер выкладывал полезные советы:
— Двери всех машин в автопарке брата не на запоре. Ключи обычно находятся в салоне. От вас требуется не перепутать марку, тихо растворить задние ворота и аккуратно покинуть охраняемую территорию.
Мы сошли с машины посреди ночного тракта, примерно в километре от усадьбы Гудера. Дальше предстояло идти самостоятельно пешим ходом.
Когда исчез свет фар и растворился вдали шум мерседесовского двигателя, я в темноте приблизился к другу, чтобы не очень громко поделиться с Богданом своим планом:
— Наконец-таки мы одни. Сейчас, как дойдём до усадьбы, стучимся в главную дверь. Потом уже оттуда звоним Гудеру и предупредим его о кознях братца. В крайнем случае в полицию заявим о похищении чеченских кавээнщиков.
— Не спеши, Мур! И в МУР тоже не спеши обращаться! — задумчивое лицо Богдана было встревожено и сосредоточено больше обычного, хотя отчасти он процитировал вчерашнее высказывание Гудера Меса. — Помнишь, позавчера около банкомата в Грозном я сказал, что сердце чувствует недоброе? Беда, Мур! Этот главарь бандюков... Этот Беттер и есть Гудер собственной персоной!
От столь внезапного вывода моего друга меня обуял ужас, вплоть до лихорадочной дрожи в теле:
— Да ладно... Друг! Прекрати шутить! И без того тошно... Богдан! С чего ты это взял?
— Наверное, ты заметил, что олигарх постоянно носит перчатки. Какой смысл? В этом ещё предстоит разобраться. Зато нам с тобой в первые минуты знакомства он протянул ладонь, предварительно сняв с правой руки перчатку. В момент рукопожатия с тобой я стоял рядом впритык. Так вот, непроизвольным взглядом между запястьем и большим пальцем в тыльной части кисти руки олигарха я увидел стянутый шрам, будто от ожога.
— Ну и?
— Беттер тоже носит перчатки не снимая. Очевидно, он пытается скрыть от постороннего внимания какое-то увечье.
— Богдан! Твои домыслы нельзя назвать даже косвенными уликами.
— Хорошо! Приведу важнейший косвенный аргумент. Пожалуйста, продиктуй номер, по которому мы с тобой должны рапортовать Батыру-Беттеру о выполнении задания!
Я полез в правый карман брюк, извлекая телефон:
— Четыре... Два... Один... Пять... Шесть... Один... Восемь...
— А теперь внимание! Этот же номер я сейчас воспроизведу в иной разбивке: четыре — двадцать один — пять — шесть — восемнадцать.
— А причём тут нумерология?
— В том-то и фишка, что этот номер не имеет к нумерологии никакого отношения. Зато мы имеем дело с цифровым шифром. Помнишь, как-то я признался тебе, что за всю сознательную жизнь прочёл только одну книгу, не связанную с учебными дисциплинами? Этот посвящённый различным видам шифра фолиант я листал, читал и перечитывал десятки раз кряду. Итак, в той разбивке, которую я предложил твоему вниманию, цифры 4215618 расшифровываются как «ГУДЕР».
— Так вот почему ты пальцы загибал в машине? Но с таким же успехом в комбинации могут быть цифры «сорок два», «пятьдесят шесть» и «шестьдесят один»? Разве нет? — решил поспорить я на всякий случай, внутренне чувствуя правоту друга.
— Нет! — с убеждённой твёрдостью в тоне отверг Богдан моё предположение. — В кириллическом алфавите всего тридцать три буквы, а в латинском и того меньше — двадцать шесть. Вот и выходит, что моя версия разбивки верна. По крайней мере, я убеждён в её правильности.
Кажется, под грузом приведённых аргументов я лишился дара речи. Богдан «добил» остатки моей недоверчивости:
— Требуются другие доказательства? Пожалуйста! О существовании брата-близнеца нам известно лишь со слов самого Меса. Так? А вот других подтверждающих его правоту данных у нас с тобой нет. Их нет ни у кого! Их вообще нет в природе. Делаем вывод: Гудер Остапович — человек влиятельный и коварный. К тому же сейчас на кон поставлены жизни наших попутчиков. И их-то нам с тобой предстоит спасти.
— Что нам делать, Богдан!?
— Не думаю, что Гудер-Беттер сулит что-нибудь доброе.
— Правильно! — осмысливая сногсшибательную информацию, я бросился в поток лихорадочных рассуждений, — Вообще-то от таких психов с самого начала надо держаться подальше. Единственная реально положительная черта олигарха — это его щедрость. Однако в отместку нам приходится терпеть прихоти величайшего комбинатора наших дней. К сожалению, его доброта уподоблена бесплатному сыру для наивных доверчивых мышей, которые никогда не согласятся с тем, что они — банальные грызуны, вредители и разносчики заразы...
На миг я запнулся, прислушивавшись к ночному шуму. До слуха донёсся плеск воды. Наверное, рыбам в ней не спалось так же, как и нам. Мы находились около той самой речки, мимо которой проезжали двумя днями ранее. До усадьбы Меса оставалось совсем близко.
Убедившись, что опасности никакой нет, я обозначил завершающий аккорд размышлений:
— Наши проблемы стали расплатой за знакомство. Этот безумец играет с нами. И потому, за неимением альтернативного решения, пока придётся орудовать в русле его плана. Единственный наш плюс: Гудер Мес не подозревает про козырь в нашем рукаве. Он пока не знает, что его тайна раскрыта. Этой-то картой мы и будем бить в следующем кону.
Вряд ли мы сумели бы сориентироваться в кромешной тьме, не укажи Мес изначально верного направления. По пути мы в нескольких словах наскоро обговорили дальнейшую стратегию. План действий был чрезвычайно прост, чтобы не сказать «примитивен»: незамеченными пробраться вовнутрь и так же, не обнаруженными охраной и приборами ночного слежения, уйти обратно. Насчёт угона машины сохранялась неясность, так как готовой альтернативы у нас не созрело. За отсутствием плана «Б» решено было придерживаться плана «А». Но почему-то не было сомнений в том, что на каком-нибудь удачном вираже фортуна повернётся к нам, и затея Меса потерпит фиаско. Уж очень хотелось так думать...
Для наших натренированных организмов не составляло непосильного труда в кратчайшие сроки приблизиться к высоченной ограде месовских угодий.
Неясно было одно: как пересечь возникшую трёхметровую преграду? Гудер-Беттер явно издевался, отправляя нас на задание, элементарно не снабдив ни перчатками, ни маской, ни фонариком, ни лопатой, ни лестницей, чтобы перебраться через ограду. Выбор у нас был невелик. Надо было во что бы то ни стало незаконно перепрыгнуть на частную охраняемую территорию.
Мы шли на риск. Преступление Меса состояло в том, что он цинично делал из нас злодеев!
Пока Богдан стоял как вкопанный, озирая простирающийся в оба края непролазный забор, придумывая, как лучше вскарабкаться наверх по абсолютно гладкой, без единой шероховатости, поверхности.
В свою очередь, я отступил назад примерно на десять шагов, вовсю напрягая зрение и мозги. Эта попытка возымела эффект: из-за ограды наружу просачивалось тусклое свечение, благодаря чему я обратил внимание на сосновую ветвь, просунувшуюся наружу из-за забора, и прямо над аллеей вдоль него с внешней стороны наверху виднелась другая ветвь, устремлённая в сторону ограды. Таким образом, обе ветви напоминали руки, тянущиеся друг к другу. Одна из сосен, что пониже ростом, выглядывала с территории Меса, а вторая, более крупная, находилась в зоне доступа, в пяти или шести метрах от меня.
В моей голове мгновенно созрела отчаянная мысль.
Наверное, любители телеэкрана наблюдали по каналу 'DISCOVERY' тропических приматов, перепрыгивающих с дерева на дерево. Нам тоже пришлось бы ставить на пружинистость. Я стремительно подскочил к другу:
— Богдан! Главное, не спорь и во всём со мной соглашайся! Во двор проникнуть получится только одному из двух. И им буду я, потому что на три кило легче тебя. Дальше общаемся через СМС-ки.
Про сообщения я вспомнил неспроста. Практически весь проведённый нами в неволе минувший день наши телефоны пребывали в отключенном состоянии. И сейчас в аппаратах сохранялся достаточно высокий уровень зарядки. Оставалось лишь убедиться, что трубки установлены на беззвучном режиме.
— Богдан! Спрячься вблизи ворот, стушуйся и не привлекай ничьего внимания! Когда выгоню «тачку», сразу запрыгиваешь в салон и моментом даём по газам... А сейчас помоги-ка взобраться на сосну!
Хорошо, что мои ноги были обуты в спортивного типа обувь с мягкой подошвой. По спине друга я вскарабкался выше и вслепую нащупал в темноте сучья, по которым продолжил восхождение, пока обеими руками не ухватился за заветную часть дерева. Остальное целиком было уже делом техники: я медленно подтянулся, закидывая обе ноги и обхватывая ими ветвь. Освободившимися ладонями я ухватился за хвойные отростки поверх себя. Теперь надо было стабилизироваться в вертикальном положении и оттолкнуться для совершения опасного прыжка. Будь всё это днём, наверное, я бы точно поостерёгся. Одно неловкое движение — и травм не избежать! Однако я не мог представить иного варианта оказаться по ту сторону преграды...
Примерившись, мысленно я рассчитал траекторию прыжка. Надо было лишь сконцентрироваться и со всей мощью оттолкнуться. Выпрямив всё своё тело, держась обеими руками за мелкие сучья над головой, оттолкнувшись ступнями, я совершил тот самый отчаянный прыжок. До сих пор мне становится не по себе при воспоминаниях об этом экстриме. Считайте, парню здорово повезло, что он в темноте не напоролся на травмоопасные угловатые сучья. Стремительно сползая вниз, амортизируя об ломающиеся ветви, я цеплялся то за одну, то за другую, благодаря чему замедлилась скорость скольжения вдоль кроны. Неудачного падения, к счастью, удалось избежать, потому что в последний момент всё-таки ухватился руками за самую нижнюю ветку. Максимально свесившись вниз, на полусогнутых коленях я успешно приземлился на рыхлую почву, усыпанную опавшей пахучей хвоей. Жжения ободранных в кровь ладоней и ссадин на лице не чувствовалось, так как вся моя мысль работала в том направлении, чтобы растворить ворота и, насколько получится, быстрее выгнать «Майбах» за пределы владений Меса.
Я направился к знакомому ангару, как вдруг в темноте различил подпрыгивающие две тени, на полном ходу с рыком несущиеся на меня. О сторожевых собаках заранее как-то никто не подумал. Да и Гудер в ипостаси Беттера не предупредил ни о чём. Со всех ног на спринтерской скорости я бросился в освещаемую часть территории, к особняку. Других путей к отступлению просто не было, потому что ангар находился в той части, откуда исходила угроза.
Так быстро я ещё никогда не бегал! Пришлось напрячь икроножные мышцы и весь вестибулярный аппарат, чтобы не угодить на зуб злобной псины. Точней, даже двух псов.
Добежав до чёрного входа, я дёрнул ручку, к счастью, оказавшуюся не на запоре, и торпедой ворвался вовнутрь, успев захлопнуть дверь прямо перед мордами громко рычащих, пышущих хищной злобой псов.
Быстрой поступью я прошёл из небольшого подсобного помещения в знакомый уже просторный зал, разделяемый аркой со столь же огромной столовой, чьи окна выглядывали в другую от ангара сторону. Заслышав встревоженную перекличку охраны в доме, отреагировавшей на собачий шум, я нырнул за одну из портьер и затих там, ожидая, пока стихнет ажиотаж. Теперь вся моя жизнь была раздроблена на микромоменты и доли секунд. На данном временном отрезке удалось остаться инкогнито. А дальше не знал, что и как предпринимать. В свете обнаружившихся суровых реалий не срабатывал даже план «А», навязанный Месом.
Покуда находился под прикрытием гобеленов, я отправил Богдану сообщение с просьбой затаиться и быть настороже. И на всякий случай тут же удалил СМС.
Шум в зале стих. Понимая, что моё проникновение на территорию вот-вот может быть обнаружено, я вышел из-за портьеры. Игра в прятки не имела смысла.
— Доброй ночи, молодой человек! — услышал я спокойный знакомый голос, доносившийся из столовой, овеянной полумраком.
— Здравствуйте, Константин Юрьевич! — я сразу же опознал присутствующего, хотя и не сразу разглядел его, сидящего за столиком.
Не зная, куда повернётся ситуация, я подошёл и без излишних церемоний молча сел напротив, демонстрируя всем своим видом миролюбие. Константин вынул из пачки сигарету, машинально протянул мне, но тут же осёкся и улыбнулся:
— Курение вредно, знаю. Минздрав об этом предупреждает не один год. Впрочем, я не отношу себя к никотинозависимым особам...
Мне показалось, что Константин нарочно ухватился за первую попавшуюся отвлечённую тему, чтобы дать мне шанс перевести дыхание. Его хладнокровие излучало магнетизм, который передался и мне.
— Я не ожидал увидеть Вас здесь, Константин Юрьевич!
— Представьте себе, молодой человек, я тоже удивлён видеть Вас в столь неурочное время, потому мне вчера сообщили, что вся ваша группа вернулась в Чечню.
Я решил пойти ва-банк и выложить всё как есть:
— Простите, я ещё не пришёл в себя после недавнего потрясения, ставшего для меня полным сюрпризом... В общем, Вы должны мне поверить, Константин Юрьевич! Мес не тот, за кого себя выдаёт...
— Неужели? И каково же его настоящее имя? — мой собеседник не сводил с меня внимательных умных глаз, глубоко затягиваясь сигаретой.
— Вероятно, Гудер Мес...
— Ну и? Он разве представлялся иначе?
— Он в своих поступках не тот, за кого себя выдаёт, — повторился я. — На самом деле он возглавляет преступное сообщество. Вчера он захватил всех нас в плен, представляясь своим братом-близнецом... А сейчас удерживает в заложниках своих вчерашних гостей, Константин Юрьевич! Вы когда-нибудь видели живьём его брата? Вы видели их вместе, обоих одновременно? Есть основания думать, что персона Беттера — не более чем миф, выдумка самого Гудера. И он сейчас находится в Подмосковье, в деревенской глуши, окружённый бандитами в лаптях.
Лицо Константина сохраняло прежнюю задумчивость:
— Юмор у Вас просто замечательный. Но вдумайтесь, зачем олигарху пятнать себя криминалом? Я и сам не разделяю весь этот маскарад с переодеваниями и тому подобной чушью. Но бандиты... Это чересчур. Я седьмой год работаю в его системе. При всех своих странностях он мне импонирует великодушной натурой и готовностью помогать людям...
— Я не отрицаю ничего из сказанного Вами, Константин Юрьевич! Но неужели за все эти годы Вы не распознали в своём боссе тщеславия и раздвоения личности?
— Повторюсь, молодой человек, при всех кажущихся минусах я расцениваю личность Гудера Остаповича продуктивной и более чем порядочной...
— А если эта порядочная личность — порядочная сволочь, что тогда?
Эта брошенная мною сгоряча реплика заставила опешить моего собеседника. Взволнованно затягиваясь второй сигаретой подряд, он произнёс:
— Я не люблю разочаровываться в людях. В момент нашего знакомства Вы мне показались крайне интеллигентным и воспитанным юношей. Теперь даже не знаю, как отнестись к Вам, потому что не могу выслушивать оскорблений и необоснованных обвинений в адрес моего работодателя.
— Менее всего я стремлюсь кого-либо унизить или оклеветать. Раз уж наша беседа перешла в стадию спора, предлагаю небольшой эксперимент. В случае моей неправоты я на Ваших глазах принесу глубочайшие извинения Гудеру Остаповичу и к тому же соглашусь на любое наказание, которое он сочтёт справедливым в отношении меня. А в данный момент прошу прощения лично у Вас. Но также прошу проявить понимание и участие, потому что мои попутчики в беде. Они в плену у бандитов, и их главарём является некий гражданин, как две капли воды похожий на Гудера Остаповича, вплоть до голоса и ожога на кисти правой руки...
Эта моя последняя фраза заметно встревожила Константина:
— Вы видели ожог?
— Не буду лгать, не видел, потому что он не снимает перчаток, хотя сам выряжен в холщовую рубаху, подпоясанную кушаком...
— Рубаха-косоворотка? — ещё более высвечивая удивление на лице, задал уточняющий вопрос Константин.
— Да, косоворотка из домотканой холстины, — подтвердил я.
— А мне он говорил, что собирает народный театр... Кажется, я знаю, о какой деревушке идёт речь. Всего лишь однажды я бывал там, когда срочно понадобилась личная подпись Меса для заключения серьёзного торгового контракта с китайскими коллегами... — Константин выглядел морально раздавленным.
Тем не менее я решился на то, чтобы озвучить своё предложение:
— Предлагаю небольшой эксперимент. Вот здесь, в телефоне, записан номер, на который я должен позвонить, чтобы сообщить Месу о результатах моей миссии. Вы не в курсе, что мне с этой территории приказано угнать самую дорогую иномарку в обмен на безопасность остальных наших попутчиков. В общем, ставлю телефон на громкую связь и звоню по номеру, который дал сам Мес. В момент моего разговора Вы тоже позвоните на другой, основной номер. Вот тогда кое-что прояснится.
— Вполне резонное предложение, юноша! По крайней мере, не останется двусмысленности...
Я набрал номер Беттера, в отношении которого Богдан час-полтора назад применил метод дедукции.
Через несколько секунд в трубке послышалось:
— Батыр у аппарата.
Я намеренно приглушил голос, изображая громкий полушёпот:
— Беттер Остапович! Мы с другом не можем проникнуть на территорию. Заборы высокие. Может, сделать подкоп?
— Неплохая идея. Сколько вам времени понадобится?
— Не менее полутора часов, полагаю...
— Действуйте!
— Беттер Остапович! А можно вопрос?
Я нарочно тянул время, взглядом подсказывая Константину, чтобы тот не мешкал. Оказывается, помощник Меса несколькими секундами ранее нажал кнопку посыла на номер Гудера.
Синхронно с последней репликой в моём телефоне послышалась мелодия звонка.
— Можно чуть позже, молодой человек!? Срочный звонок... — Мес отключился, и тут же в трубке Константина мы услышали знакомый тембр:
— Гудер у аппарата! Всё в порядке, Константин!?
— Да, Гудер Остапович! Простите за поздний звонок... Хотел только уточнить, есть ли какие-нибудь особые распоряжения на завтра?
— Всё в обычном штатном режиме. Думаю, что после полудня увидимся, когда вернусь из деревни. Памятник надо поставить на могиле бабушки...
При упоминании усопшей Олимпиады Венедиктовны голос Гудера дрогнул. Хотя я уже не брался бы судить, искренне он себя так вёл или же умело артистически обыгрывал каждый миг своей жизни. Скорей всего, без всяких «или» в нём переплетались искренность и наигранность.
Разговор завершился. Константин положил трубку на столешницу и обхватил руками голову. Лишь в этот миг я понял, что выиграл. Отныне я всецело мог положиться на этого человека.
— Константин Юрьевич! В нашем распоряжении всего полтора часа, по истечении которых я опять должен буду набрать Меса. За какой срок можно доехать до той деревушки, где Вы видели лапотников?
— За час, не больше... Кстати, а где ваш друг? Я неплохой психолог и разбираюсь в людях. Не думаю, что такой человек способен оставить своего товарища в момент опасности.
— Он ждёт сейчас снаружи, — признался я. — Прошу Вас... Давайте немедленно тронемся! Вы же поможете нам добраться до места? От нашей расторопности зависит судьба заложников.
Константин мотнул головой, как бы отгоняя приступ сонливости:
— Да, да! Сейчас же выезжаем.
— Ещё одна просьба. По дороге надо будет заехать в аптеку, чтобы купить пластыри.
— Пластырей и бинтов сколько угодно найдётся и в этом доме, — Константин поднялся из-за столика, подошёл к белоснежному буфету у стены, раскрыл дверцу и извлёк оттуда пакет, наполненный медикаментами.
Я находился чересчур близко и потому внутри отсека отчётливо разглядел запечатанную прозрачную клейкую ленту.
— Можно взять эти два рулона скотча? — спросил я, на миг позабыв о правилах приличия.
— Конечно же... Забирайте!
Мы вышли через парадный вход, где, к счастью, во-первых, не было собак, и во-вторых, по пути никого не встретили из секьюрити. Не испытывал я желания видеться с лишними людьми. Константину не пришлось бы дважды повторять приглашения сесть в машину, потому что я едва ли не стремглав запрыгнул вовнутрь «Мерседеса».
Мой спаситель куда-то отлучился на пару минут. В течение времени, посвящённого ожиданию, я успел обработать раны перекисью и залепить царапины пластырем. Затем Константин вернулся, что-то сжимая в правой руке. Лишь только в салоне я разглядел, что это карты памяти. Оказывается, предусмотрительный помощник Меса «подчистил» следы моего пребывания на территории усадьбы, вынув нежелательные компроматы из камер слежения.
Несколькими минутами ранее я отправил СМС Богдану, и он уже поджидал нас на обочине ночного тракта. Без особых церемоний он сел сзади, и мы втроём тронулись навстречу очередной опасности.
Мы были в пути больше получаса. Бодрому настроению взяться было неоткуда, да и разговор не склеился. Лицо Константина, сосредоточенно наблюдавшего за дорогой, выражало смертельную усталость. Как говорится, не надо бегать к гадалке, чтобы понять, какого содержания ворох мыслей витает в его переутомлённом сознании.
— Константин Юрьевич! — прервал я безмолвие. — Знаю, что не мне Вас учить... Просто всё это опасно. Очень прошу Вас не «светиться» в том месте, куда мы приедем. Там с кем надо мы справимся сами. И завтра в общении с Гудером Остаповичем тоже не выдавайте своей реакции. Вы не должны себя раскрывать. По крайней мере, Мес не должен знать, что Вы всё знаете. Поверьте, это серьёзно! Вопрос касается жизни и смерти.
— Вы прямо мысли читаете, молодой человек! Подумывал сейчас, чем заняться, когда останусь без работы. Может, в самом деле прислушаться к совету Меса и податься в кинематограф? Как там тот псевдоним? Хабенский? Стану известным актёром Константином Хабенским. Звучит, однако.
— Если есть такая возможность, почему бы нет!? — поддержав шутку, я обернулся назад в расчёте на поддержку Богдана.
Тот спал одновременно сном младенца и праведника: сказалась тревожная коловерть минувших суток. «Пусть отдохнёт и наберётся сил!» — подумал я, понимая, что в таких ситуациях даже пятнадцатиминутный сон в состоянии оказать неоценимую помощь.
«Мерседес» мчался достаточно быстро по пустынным дорогам, освещаемым мощными галогенами. Мы подъезжали к заветному выселку, о чём и сообщил Константин:
— Мы совсем рядом. В деревню заруливать или как?
— Ни в коем случае! — возразил я. — Вас не должны видеть здесь. Тем более в нашем обществе. Дальше мы вдвоём спокойно дойдём на своих четырёх ногах.
Богдан довольно быстро пришёл в чувство. Мы попросили ни о чём не беспокоиться и выразили слова благодарности Константину, который отныне навек стал «своим человеком».
Когда «Мерседес» отъехал на изрядное расстояние, я решил в подробностях обсудить с другом дальнейшую нашу стратегию:
— Буквально через полчаса позвонит Мес, чтобы узнать, в какой стадии наши дела. Даже не знаю, что ему ответить. Поэтому придётся идти на опережение. Держи этот скотч! Второй экземпляр оставляю у себя. Заходим в деревню. Прежде чем разоружить ночной дозор, обезвреживаем их резервы. Валим с ног всех, кто против нас, и освобождаем всех тех, кто за нас. Потом возвращаем ключи от машин и что есть духу даём дёру. План прост, а потому и гениален. Вопросы ещё есть?
— Есть! — ответил Богдан. — Скотчем будем отстреливаться или как?
— Н-да! — я на миг опешил, потому что забыл про обрезы. — Ладно, на месте узнаем, чем стрелять. А сейчас давай бегом в деревню. Скоро рассвет. В этих широтах утро наступает на пару часов раньше, чем в Грозном.
Мы ускорили шаг. Вдруг услышали голос:
— Пацаны! Ведро не купите?
Напротив из темноты выросли два силуэта в ушанках, по причине которых нельзя было не вычислить экипаж боевого танка времён Великой Отечественной войны. В руках у говорившего, напоминая гирю, свисало старенькое цинковое ведёрко, явно тяжёлое, чтобы долго держать его на весу. Сверху оно было прикрыто развёрнутой газетой. Ни сама ёмкость, ни её содержимое нас не интересовали. Мы спешили.
— Мужики! — несколько нервозно отреагировал я, наспех изображая подмосковный прононс. — Нам реально некогда. На базаре предложите, там точно купят.
Член экипажа боевой машины оскорбился, посчитав мой ответ неподобающим. Его обиженная гримаса сопровождалась грозной интонацией:
— Чувак! Это реально по низкой цене сдаётся. Сами нарыли... — язык говорившего заплетался, будто он находился «под кайфом».
Танкист сдвинул газеты, обнажая внутренности ведра, набитого доверху патронами, лимонками, пистолетами и прочим нехитрым скарбом «чёрного копателя».
— Спасибо, не надо! — категорически произнёс ошалевший Богдан.
— Ну-ка, покажите! — воскликнул я.
— Мужики! Незадорого уступлю. На соляру бы наскрести...
— Знаем мы твою солярку... — проворчал Богдан.
— На, держи! — протянул я две тысячерублёвые банкноты, продолжая скрести свободной рукой содержимое ведра, высматривая потенциально полезные предметы. Однако отобрал лишь пару нуждавшихся в починке немецких пистолетов системы 'Walther P38' и все, что были, лимонки и гранаты без запалов — ровно десять штук.
Счастливые танкисты в ушанках и рубахах-косоворотках с пожеланиями вечного здоровья завели коптящую колымагу и с грохотом унеслись прочь, разнося по окрестностям клубы чёрного вонючего дыма.
— Мур! На что нам весь этот хлам? — возмутился Богдан. — Негодное для стрельбы оружие плюс нефункциональные лимонки. Ещё и за деньги! Не пойму твоей логики.
— Понимание абсолютно ни к чему сейчас, мой героический экономный друг и храбрый боевой соратник! Сейчас от тебя требуется следовать альтернативному плану «Ц». Пистолеты понадобятся, гранаты тоже. Ими будем брать на понт членов этнической ОПГ. Так что мы нашли, что противопоставить их обрезам. Прочий мусор, включая ведро, оставляем здесь. А скотчем будем пеленать супостатов-недругов, чтобы не создавали нам дальнейших проблем. Цель настоящей операции заключается в том, чтобы обезвредить террористов, спасти заложников и без потерь вывести их за пределы линии огня. Задача ясна, гвардии рядовой боец Дарсаев!?
— Так точно, гвардии рядовой командир Долгаев! — имитируя взятие под козырёк, с серьёзным сосредоточенным видом ответил Богдан.
Именно в этот момент загудел мой телефон, поставленный на беззвучный режим. Олигарх в образе главы криминальной тусовки своим звонком подчёркивал собственную пунктуальность. Циферблат на телефоне показывал, что после нашей с ним прямой связи прошло ровно девяносто минут. Внезапно на ум пришла озорная идея наказать мастера розыгрышей Меса его же оружием.
Жестом я подсказал другу затихнуть и только потом нажал на кнопку приёма входящего звонка:
— Да, Беттер Остапович! — прошептал я слабеющим голосом обескровленного умирающего человека.
— Что случилось? — в голосе олигарха послышалась нотка страха или, точней, обеспокоенности.
— Я умираю, Беттер Остапович! — прохрипел я, изображая глухое гортанное клокотание.
Если бы не аудиоформат общения, то для пущей убедительности с удовольствием имитировал бы и предсмертные конвульсии.
— Что случилось? Где ваш друг? Он рядом? — опять взволнованно уточнил Мес.
— Собаки... Вы нас не предупредили о сторожевых... Богдану перегрызли горло... А мне они вырвали сердце... — произнёс я почти шелестящим голосом, изображая уходящую из тела жизнь.
После этих слов я навеки замер, то есть натурально сыграл играющего в ящик человека, чтобы в это же искренне поверил наш мучитель-олигарх. При последней моей реплике глаза Богдана округлились. Его восхитила дерзкая прыть моих фантазий.
Вовремя сообразив, что чересчур долго умираю, я внутренне переключился и зарычал в трубку — точь-в-точь как собаки, охраняющие особняк Меса, — и периодически продолжал издавать в трубку жадное чавканье и рыки. Так продолжалось до тех пор, пока Мес сам не отключил телефон.
Я с детства при необходимости неплохо имитировал собачий лай, кошачий визг или птичьи трели. Думаю, у Гудера не возникло сомнений в том, что меня загрызли его псы.
— А вот теперь намертво отключаем телефоны. Пусть олигарх забудет, как звонить на мой номер! — самоуверенно заулыбался я, чувствуя прилив бодрости и душевных сил.
— Ну ты даёшь! — восхищённо качнул головой Богдан. — Недаром говорят: «Талантливый человек талантлив во всём»!
— Боец Дарсаев! Нам некогда расточать реверансы и комплименты! — произнёс я, пародируя эпатажную манерность Меса.
Однако пришлось приглушить голоса. Мы находились у самой крайней избы, когда мой слух уловил звуки работающего мотора. Визг уносящихся колёс подсказал, что водитель явно спешит.
— Итак, Мес боится опоздать. Стало быть, бандюки теперь обезглавлены благодаря нашей военной хитрости, — решил я. — Пока не доедет до усадьбы, Гудер даже не догадается, что два молокососа его облапошили, как последнего лоха.
— Почему думаешь, что отъехал Мес, а не кто-нибудь другой? — Богдан не то чтобы усомнился, а, скорей, возразил, желая выслушать мои доводы.
— Дорогой мой замечательный друг! В последние дни у тебя начали появляться привычки богача, чему, собственно, я несказанно рад. Но ты пока ещё не умеешь мыслить масштабами современного олигарха, внутри которого ловко прячется вдохновитель преступного сообщества. Во второй раз объяснять не буду, так что мои резоны слушай внимательно! Олигарху, позиционирующему себя меценатом, ни к чему скандальный ажиотаж вокруг гибели двух чеченских студентов, которых загрызли его псы. Ему проще не допустить шумихи, чем навлечь на себя ненужные подозрения и нести судебные тяжбы, нанимая лучших российских кучерен. А что нужно для успеха миссии? Во-первых, не перепоручать никому данного дела. Во-вторых, закрыть проблему безотлагательно. Вот почему в течение всего пути до усадьбы Мес никого ни о чём не упредит. В этом я совершенно уверен. Также убеждён, что он сейчас ликует по поводу этих двух олухов — меня и тебя! — которые, как он думает, вырыли подкоп, что существенно упрощает задачу олигарха. Ему остаётся лишь взять в руки лопату, засыпать землёй яму и потом сверху утрамбовать её. Элементарно, мой друг! — в завершающей стадии монолога я чувствовал себя едва ли не знаменитым сыщиком с Бейкер-стрит.
Время пошло. Надо было успеть покончить со всей этой безумной ситуацией, прежде чем Мес всполошится и поднимет сигнал тревоги.
С «вальтерами» наизготовку мы по очереди врывались в каждую избу. Самая первая была необитаема. Зато в ней нашлись верёвки.
В других домах улов оказался куда богаче. Ни один член этнического сообщества, застигнутый нами врасплох, не подумал оказать сопротивления. Они спросонья сразу же узнавали нас и безропотно позволяли пеленать себя скотчем и верёвками, заклиная мамой, чтобы мы их не убивали. В целях оптимизации расхода материала мы вязали верёвками ноги, а вот скотч использовали, чтобы нейтрализовать рты как источники наибольшей опасности. К рукам, связанным за спиной, плотно обматывая скотчем, мы прикрепляли гранаты и лимонки, предупреждая испуганных смуглых жён в сарафанах, чтобы те не вздумали высвобождать мужей в одиночку, без команды опытных сапёров.
— Имейте в виду: при вероятном взрыве взрывной волной могут быть задеты наиболее важные органы! — с видом знатока предупреждал женщин Богдан, изрядно вжившийся в роль благородного разбойника. — Вообще не притрагивайтесь, потому что достаточно небольшой детонации, чтобы отправиться в мир иной.
И что примечательно, дамы его благодарили за доброту и человечность, жалуясь на недостаток внимания со стороны своих мужей. Одна из них, очарованная обходительностью Богдана, предложила выпить клюквенной наливочки собственного приготовления. Разумеется, отказ последовал незамедлительно.
Достигнутый без потерь промежуточный успех я резюмировал следующей констатацией:
— Как говорится, у страха глаза велики. А эти поверженные колоссы на глиняных ногах, обутых в лапти, как минимум до наступления рассвета будут выключены из игры. То, что нам нужно!
Благодаря «чёрным копателям» на некоторое время была обезврежена большая часть этнической ОПГ. Теперь пришлось спешить к штабу бандюков — к той самой заветной головной избе, где, скорей всего, всё ещё содержится пятёрка наших попутчиков!
Мы оба поймали самый что ни на есть натуральный необузданный кураж и не стали перевооружаться трофейными обрезами, потому что намного солидней смотрелись с «вальтерами», пусть и негодными для ведения стрельбы. Во избежание кровопролития собранные у бандюков стволы сбросили в подвернувшийся по пути колодец. И почём даже зря, так как едва не поплатились из-за своей небрежности.
Мы собирались войти в дом, когда за нашей спиной раздался повелительный голос Самвела, который скомандовал:
— Стоять! Оружие на землю! Лицом к стене!
Пришлось повиноваться приказу. Мы не видели лица Самвела, но ощущали его душевный триумф, дикий восторг. Ещё бы: ему удалось совершить поимку особо опасных вооружённых преступников! Он кликнул по именам нескольких товарищей. Однако из темноты появился только «Рассел Кроу». К счастью, ни он, ни его товарищ не знали о том, что вся остальная банда замотана скотчем, позаимствованным мною в гостиной Меса.
Сложность ситуации заключалась в том, что мы стояли под прицелами одновременно двух ружейных дул.
— Что притихли, храбрые потомки арийцев!? — ухмыльнулся «Рассел Кроу», стоявший чуть поодаль, около угла дома.
Лично меня распирало чувство досады из-за ограниченной возможности манёвра, и потому ответил я без какой-либо дипломатичности:
— Не испытываю желания болтать с недоумками...
Оставаясь на месте, «Кроу» от захлестнувшей его ярости расстегнул пуговицу на воротнике рубахи. Он ненавистно взвизгнул, обращаясь к подельнику:
— Ты видел, как они дрались, Самвел-джан!? Их нельзя брать в плен живьём. Опасные они. Мне синяк поставили. Автандилу челюсть выбили...
— Предлагаешь застрелить их, что ли? А знаешь, что нам за это будет от хозяина!? — возмутился Самвел.
— А если они совершат самоубийство? Или застрелят друг друга? — подал оригинальную мысль «Кроу».
Уже начало рассветать. Неподалёку от нас из тьмы прорисовались все три бордовых красавца. «Мерседес» также стоял на прежнем месте. Видимо, Мес уехал на другой машине... Но только что услышанные мною слова вызвали во мне бурю внутреннего негодования, и думать на отвлечённые темы было недосуг.
Я стоял слева от Богдана и сквозь предутреннюю дымку по мере отступления темноты боковым зрением зафиксировал его отчётливо прорисовывающиеся вытаращенные глаза.
Произнеся своё предложение разделаться с нами, «Кроу» подмигнул, а ещё и ухмыльнулся, обнаруживая два ряда золотых зубов.
— Ну, тогда... Оба живо повернулись лицом ко мне! — опять скомандовал Самвел.
В обеих руках он сжимал по «вальтеру».
Сам того не ведая, он допустил сразу две ошибки. Во-первых, позволил нам развернуться к нему лицом, зная о наших бойцовских навыках. Во-вторых, взял в руки непроверенное оружие, о качестве которого не имел представления. Уроки моего деда усваивались неплохо, если что. Правда, он придёт в ярость, если узнает, какой досадный промах допущен мною в ситуации с оружием...
— Ребята! Вам не обидно будет пасть смертью героев от фашисткой пули через семьдесят два года после окончания войны?
Этот издевательский вопрос прозвучал из уст гнусного, непомерно трусливого «Кроу», стоявшего от меня в метрах четырёх-пяти. Я искренне сокрушался о том, что он не совершает похожей ошибки, сократив дистанцию между нами. Как же я мечтал, чтобы он сейчас поменялся позицией с Самвелом! И мне хватило бы одного-единственного прыжка, чтобы снести его с ног...
Вот-вот будет спущен курок, всё обнаружится, и в тот же миг мы полностью и окончательно утратим инициативу. Надо было что-то срочно придумать, чтобы выиграть время.
— Идиот! — воскликнул я с загадочной улыбкой, понимая, что фактор мистификации внесёт в происходящее толику разнообразия. — И ты надеешься убить тех, кого оберегает Сам Господь!? Запомни: карающая десница Божьего гнева настигнет каждого злодея даже из-за угла! Ибо ложь никогда не спасала тиранов!
Самвел опешил от воспроизведённого мною набора слов. Полагаю, что в своей жизни он никогда не слышал таких изречений.
Однако в тот миг случилось нечто невероятное: прямо за спиной «Кроу» из-за угла показалась шуфельная лопата, резко набиравшая скорость и с размаху ударившая негодяя по голове. От неожиданности внезапно оглушённый член этнической ОПГ выронив из рук обрез, инстинктивно обернулся назад. И тут же незамедлительно схлопотал второй удар, который пришёлся в аккурат по зубам, ещё недавно украшавшим гнусную ухмылку. Я отчётливо услышал скрежет, порождённый соприкосновением двух видов металла: благородного во рту «Рассела Кроу» и обычного железа на поверхности полотна лопаты.
Это была мистика! Размышлять дальше не было смысла. Я рванул вперёд, чтобы схватить самый близкий ко мне обрез, лежавший под ногами Самвела.
Раздалось два холостых щелчка. Затем я услышал рёв Богдана:
— Да что же это вы всегда в голову моему другу целитесь?
Пока я разгибался, подобрав оружие и принимая вертикальное положение, раздался глухой стук рухнувшего наземь Самвела. В общем, всё закончилось стремительно. Инцидент был исчерпан. Рядом с вырубленными этническими бандитами валялась лопата, брошенная нашим незримым спасителем. Поистине, неисповедимы пути Господни!
Через пару минут оба дозорных были плотно связаны. Причём скотча мы уже не экономили. С особой тщательностью я наматывал прозрачную ленту на ненавистную рожу «Кроу».
Попросив Богдана оставаться на улице, я пробрался в штаб. Ни в сенях, ни в светлице, ни в горнице не было ни единой души. Выбившись из сил от бесполезных поисков, в раздумьях я присел на скамью около стены, рядом с которой горела масляная лампа. И вдруг меня осенило: «Подвал!» Конечно же, заложников обычно держат под землёй!
Я снова вскочил на ноги и потянул на себя палас, застилавший свободное пространство между стеной и столом. Между половицами я сразу же обнаружил массивную дубовую крышку с щеколдой.
Задвижка была сдвинута. Люк открыт. Все пятеро находились внутри. Моё появление с известием о том, что все отныне свободны, несказанно обрадовало узников.
Я сообщил о том, что надо срочно уходить отсюда, и мы все шестеро вышли на улицу. Мне было крайне неловко задавать вопросы старшим по возрасту, выясняя, как и почему они очутились в подполье. Однако по обрывкам их фраз стало понятно, что таково было внезапное распоряжение Батыра, который срочно выехал около часа назад.
— А до этого с вами обходились корректно? — задал я уточняющий вопрос.
— Конечно же! — ответил за всех Муса Исаевич. — Стоило только Альберту изъявить согласие на ношение лаптей, как его освободили от цепи.
Все рассмеялись, не подозревая, в какой смертельно опасной ситуации они находились буквально пять-десять минут назад.
Чрезмерно тщеславный и щепетильный Мес ни за что не потерпел бы и мысли о своём провале. А лишние свидетели ему ни к чему.
Альберт смущённо попросил присутствующих:
— Вы же видели, как я противился. Обещайте, что никому не расскажете о лаптях.
Кавээнщики хором заверили своего товарища, что ни одна живая душа не узнает от них о случившемся конфузе.
Пока друзья переговаривались, никто из них не уследил за любителем экзотики и эксклюзива Богданом, который, не слыша их беседы, втихаря сделал уникальный снимок Альберта в косоворотке и лаптях и тут же вывесил его на своей страничке в сети. В первые же пятнадцать минут фото собрало несколько десятков лайков. Правда, немного погодя, разобравшись что к чему и осознав свою поспешность, Богдан всё удалил. Но, конечно же, Альберту лучше не знать об этом...
В экстренном порядке нам пришлось покинуть это злосчастное место.
— Подождите! А у кого ключи от машин? — поинтересовался Ислам, посмотрев в мою сторону.
Этот вопрос протрезвил каждого. Мне пришлось изобразить на лице тень задумчивости. «На поиски ключей опять уйдёт уйма времени, —пришла в голову мысль. — А оно на вес золота».
Храня безмолвие, я подошёл к «Фольксвагену», дёрнул ручку дверцы, которая сразу же подалась. И тут добросовестная память подсказала, что накануне никто из нас не запирал машин.
Небольшое обследование бардачка — и через пару секунд на кончике моего мизинца висел запасной ключ. Я резюмировал:
— Вчера у всех нас был напряжённый день, и немудрено, что никто не воспользовался дистанционными пультами. А значит, машины все открыты. И запасные ключи в остальных тоже должны быть, раз есть в одной.
Мы расселись по машинам, чтобы тронуться как можно дальше от этого места. Альберт в попутчики выбрал экипаж «Мерседеса».
Когда мы выехали на трассу, головной автомобиль остановился. Из него вышел Муса Исаевич и направился к нам.
— Надо отвезти Гучигова до Москвы. Сами понимаете, ему стыдно в таком виде на людях показываться. Мы по дороге купим ему сносную одежду, обувь. А то в лаптях, сами понимаете, его не поймёт наше чёрствое поколение.
Мы вызвались сопроводить. Однако Муса Исаевич возразил:
— Спасибо огромное за мужество и преданность. Вы здорово рисковали собой ради нас, и Отечество не забудет вашего подвига. Нас больше не надо сопровождать. Поезжайте в сторону дома по федеральной трассе и по возможности никуда не сворачивайте! Мы вас нагоним, как только пристроим Альберта и убедимся, что всё в норме. И ещё раз спасибо. Вы настоящие секьюрити. Истинные мужчины! Я вами горжусь.
Распрощавшись с грандами чеченского КВН, свернувшими в направлении мегаполиса, в свою очередь, я и мой друг тронулись в противоположную сторону, для пущей уверенности запустив автонавигатор.
Прекрасное июньское утро ласкало взор ярким тёплым солнечным светом. В подобные мгновенья начинаешь понимать значения разных поэтических метафор. «Как чудесны солнечный и подлунный миры!» — подумал я и только тогда вспомнил о прошедшем накануне событии, начисто забытом и оставленном без внимания. Такое случилось впервые. Вчера за целый день я так и не вспомнил о собственном дне рождения. Хотя в той суматохе, в которой мы пребывали, не мудрено забыть и о том, как тебя зовут и где ты живёшь.
— Богдан! Какое сегодня число?
— Тридцать третье мая, — улыбнулся Богдан. — Или второе июня...
Вдруг глаза моего собеседника сверкнули догадкой, так как он живо сообразил, к чему задан мой вопрос.
— Слушай! А ведь вчера мы славно отпраздновали твою днюху! Уверен, что она окажется самой яркой и незабываемой в твоей жизни. Будь здоров, удачлив и всегда счастлив, мой славный друг!
— Спасибо!
— А теперь в честь внезапно настигшего тебя двадцатилетия, как минимум надо отдохнуть. А то выглядишь, будто не спал целую ночь. Так, заглянем в сеть, ибо, как говорится, Яндекс — наше всё... — друг пребывал в потоках собственного невинного трёпа, напоминая мурлычущего кота, выискивая в телефоне адрес близлежащего мотеля. — О! Мы заехали в Тульскую область. Здесь есть кое-какие гостиницы. Как тебе название «Шёлковый путь»?
Только с рациональным предложением Богдана я самому себе признался, насколько устал и хочу спать.
— Идёт! — ответил я, потому что отныне готов был уснуть даже на своём сидении.
По указаниям друга, следовавшего подсказкам Яндекса, мы подъехали к неказистому придорожному двухэтажному строению из красного кирпича. Переговоры с женщиной-администратором лет сорока вёл Богдан. Я думал только о кровати, чтобы упасть на неё и провалиться в спасительные толщи сновидений. К счастью, в гостинице оказался свободный номер. Мы взяли ключ и поднялись на второй этаж...
Четырёхчасовой сон и последовавший после пробуждения контрастный душ меня изрядно взбодрили. Раны и ссадины ныли, но всё было терпимо, в пределах нормы. Менее всего вдохновило общепитовское меню. Поэтому в кафе-столовой мы ограничились чаем. Всё у той же вежливой дамы мой попутчик выяснил, где находится ближайший рынок.
— Зачем тебе базар? — спросил я Богдана.
— Э, слушай, ара! Ты так не скажи! — наигранным жестом друг выставил вперёд правую ладонь с растопыренными на восточный манер пальцами, о чём можно было догадаться ещё и по специфическому закавказскому акценту. — Я тебе такой вещь скажу, ты только не обижайся! На базар кто бывает, знаешь? Кавказский мафий. А что любит любой кавказский кавказец? Правильно, дорогой! Кавказский кухня любит кавказец.
— В театре тебе точно не место, — засмеялся я, хотя оценил актёрские способности друга. — Давай, поехали!
Богдан не ошибся насчёт кавказской кухни. Если вы когда-нибудь кушали хорошее хинкали, значит, поймёте, что Грузию и грузин любить и уважать всегда есть за что, включая грузинские блюда!
Мы отменно отобедали. Сверх потраченного на сон и еду времени далее медлить не хотелось. Наши организмы и зарядки на телефонах вновь были наполнены энергией. Мы превосходно отдохнули и готовились в путь, подобно аргонавтам в их поисках золотого руна. Кстати, наш маршрут тоже пролегал на Кавказ.
Только после трапезы я вспомнил, что с позавчерашнего вечера не включал WhatsApp. Сообщения выстроились в ряд. В основном это были поздравления от родных и друзей. В общем потоке я обратил внимание на пару СМС от Зарины... Ну, или от той, которую поначалу ошибочно считал таковой. В первом сообщении было написано: «Прости!» Во втором она поздравляла меня с днём рождения. После пережитых недавних тревог я стал намного мудрее и уже не злился на неизвестную собеседницу, знакомую Богдана, личность которой, похоже, для меня навсегда останется инкогнито. Ей ответил лаконичным: «Спасибо! Ты прощена». Разумеется, добавил к написанному пару угрожающих смайлов. Чтобы не расслаблялась.
Соблюдая эстафету старшинства, я поочерёдно позвонил дедушке, бабушке и матери, сообщив всем троим, что немного задержались в Москве и что теперь едем домой на колёсах, любезно представленных неким благодетелем, пожелавшим остаться неизвестным. Про подарок олигарха говорить не стал. Всё равно не поверили бы, а вот расспросами довели бы до удушья, похуже чем Богдан. Заодно попросил родных не волноваться за нас с другом. Затем набрал номер матушки Богдана и передал ему трубку...
После сеанса телефонного общения мы завели наш «Туарег» и верхом на этом красавце бодро тронулись в путь. Час-два ехали, философствуя на разные темы. Большая часть наших пересудов относилась к сокровенной категории «между нами, мальчиками, говоря».
Приятная безмятежность вошла в стадию напряжённости, когда нос автомобиля уткнулся в хвост огромного затора, неизвестно когда образовавшегося впереди нас.
— Видимо, этот промежуток перекрыт из-за дорожных работ, — подумал вслух Богдан.
Разбираться, кем, где, когда и почему, а тем более ждать, пока заново откроется проезд, мы с другом никакого желания не испытывали. Посовещались в экстренном порядке и съехали с главной трассы на параллельную дорогу, проходившую через глухомань. Она отличалась несоизмеримо худшим качеством, зато ехать по ней было спокойней. Пережитое нервное напряжение сказывалось, и потому я вдруг попросил друга:
— Подозреваю, что здесь абсолютная «дыра». Если хочешь, порулишь сейчас, пользуясь моей добротой и отсутствием поста ДПС.
— Но в случае чего, чур, все штрафы оплачиваешь ты! — с этим условием довольный Богдан взгромоздился на водительское сидение.
Надо отдать должное, водил он сносно, несмотря на то, что дорожное полотно не соответствовало идеальному стандарту.
На минимальной скорости Богдан аккуратно объезжал ухабы, как вдруг впереди, прямо напротив нас, судя по фигуре, вырос силуэт стильной девушки, одетой во всё чёрное. Лицо её закрывал чёрный мотоциклетный шлем, из-за чего в первый миг разглядеть её не представлялось возможным. Барышня не просто загородила проезд, а, прицеливаясь, настойчиво направила на нас взведённое дуло пистолета.
«Очередной агент Меса», — мигом предположил я.
— Богдан! Притормози, а то придётся покупать новое лобовое стекло! — попросил я, лихорадочно пытаясь припомнить все известные молитвы под стать возникшей тревожной ситуации.
Всё ещё держа нас на прицеле, девушка распахнула дверцу и, с комфортом взгромоздившись в задней части салона, сняла шлем, обнаружив красивые черты. Лично мне она поначалу показалась чем-то похожей на Джессику Альбу в некоторых её киноролях. В ожидании развязки, осмысливая происходящее, мы хранили молчание.
— Что стоим? Разве не трогаемся? — наконец услышали мы её команду.
Мой друг завёл машину, нажимая на педаль газа.
— Осмелюсь спросить, девушка! Это ограбление, угон, похищение или способ знакомства? — поинтересовался Богдан, который в нашем дружеском коллективе традиционно первым возвращал самообладание.
— Хороший вопрос. Я ещё не решила, — отвечала девушка спокойным задумчивым тоном, разглядывая зелень природных пейзажей за окном. — Хотя вижу, что вы неплохие ребята, и потому не станете грабить, угонять или похищать беззащитную девушку.
— Простите великодушно! Наверное, мы с другом чего-то не понимаем, — сильней обычного удивился Богдан. — Вы наставили дуло пистолета на двух пугливых юных парней и выражаете надежду, что мы вас не тронем. Разве же такое поддаётся логическому осмыслению?
— А разве, молодой, человек, у женщин бывает логика? — парировала вопросом вопрос «Джессика Альба».
— Бывает... женская! — неугомонно и упрямо стоял на своём Богдан, держа свой взгляд на дороге, испещрённой рытвинами.
— Вы похожи на Джессику Альбу, — вставил я, внося скромную лепту в диалог.
— А я бы поспорил, — возразил Богдан, который прежде никогда прилюдно не перечил мне. — Она напоминает Монику Беллуччи.
Я обернулся назад, чтобы получше разглядеть нежданную попутчицу. Действительно, чертами лица она заметно походила на несравненную итальянку, несмотря на стиль одеяния а-ля Джессика Альба.
На кого бы ни была похожей, она была изумительна. Невозможно было не заглядеться на неё. Я вновь пребывал под воздействием «стокгольмского» или «хельсинкского» синдрома. «Хотя нет! — подумал я. — Этот эффект напрямую увязан с очарованием самой девушки»...
— Ха! — встрепенулась девушка, смущённая моим изучающим взглядом. — Ребята! Интуиция у вас чудесная. Правда, одна на двоих. Я ведь и в самом деле по фамилии Альба. А имя моё Моника.
— Чрезвычайно приятно! Богдан, — жестом ладони я сперва указал на водителя, потом развернул кончики пальцев на себя. — Мур... то есть Мурад.
Уловив, как до этого мы с другом недоверчиво переглянулись, по-прежнему держа в правой руке пистолет, девушка выставила вперёд левую руку с раскрытым паспортом. Я прочёл вслух: «Моника Викторовна Альба». Успел даже «сфотографировать» дату рождения: 30 сентября 1995 года.
Богдан не поверил своим ушам, видимо, предположив моё соучастие в подвохе в отместку за историю с Зариной. Ненадолго отвлёкшись от дороги, он перевёл взгляд вправо, чтобы рассмотреть надпись на документе. Заметив этот манёвр, девушка для удобства развернула паспорт в сторону моего друга.
— Даже день рождения общий с Моникой. Годы, правда, разные, — произнёс он, окончательно убедившись в отсутствии розыгрыша.
— Потому-то и имя как у Моники! — подхватила наша новая знакомая. — Мой отец Виктор Альба до умопомрачения влюбился в эту актрису, впервые увидев её в образе женщины-вампира в фильме «Дракула». А через год родилась я. Причём наши дни рождения совпали. Вот, с той поры я являюсь Моникой, но, к сожалению многих, не Беллуччи.
— Ну так... С этими данными Вы могли бы проявить себя в кино или на эстраде. Кстати, петь умеете? — спросил распоясавшийся Богдан, будто пистолет направлен не в его сторону.
И тут же с игривой наглостью добавил:
— Увы, всего сразу и вместе не бывает. Не думаю, чтобы в наше время в сосуде, хранящем совершенную красоту, может остаться свободное пространство для таланта.
Похоже, что эта его тирада всерьёз зацепила самолюбие нашей попутчицы, которая, подобно Богдану, забыла как о своём пистолете, так и о роли налётчицы-угонщицы-похитительницы:
— А что тут уметь-то? Сейчас многие поют. Я ещё в детстве поставила голос пением в караоке. Потом и в школьном хоре состояла... И в музыкальной школе училась.
— Вы ещё скажите, что обучались в Высшем театральном училище имени Щепкина при Государственном академическом Малом театре! — не унимался Богдан, чей язвительный тон произвёл обратный эффект, поскольку красивые глаза Моники заискрились выражением искреннего удивления:
— Да! В прошлом году закончила этот институт по специальности «Актёрское искусство».
Богдан продолжал безудержно язвить:
— А потом Вас ещё приглашали сняться в кино и Вы отказались, да?
— Да, отказалась, потому что эта скотина... режиссёр... предложил роль куртизанки с сопутствующими нюансами, которые не предусмотрены в сценарии.
— Так прямо и предложил?
— Намекнул.
— Может, он не то имел в виду?
— Для того, чтобы понять степень опасности пожара, не обязательно самой сгореть в его пламени, молодой человек! И, хотя мои детство и юность прошли в домашнем уюте под присмотром обеих бабушек и обоих родителей, я всё-таки различаю подлых мужчин и тем более их чувствую, когда в разговоре с девушкой они выбирают неправильный тон.
— А этот... режиссёр... Что Вы ему ответили?
— Ничего. Выстрелила ему в лицо из этого пистолета.
— Насмерть?
Вкрадчивый тон друга я распознаю сразу, но Моника искренне увлеклась разговором и не обратила на него никакого внимания:
— Почему насмерть? Разве была бы я тогда с вами сейчас в машине?
Настал черёд удивлению Богдана:
— Мур! Прошу, пересядь за руль! Судя по навигатору, скоро населённый пункт, а у меня нет прав.
Я передислоцировался на водительское сидение, и, когда мы тронулись, Богдан, пристегнув ремень безопасности, развернулся к девушке:
— Погодите, Моника! Вы стреляете в лицо и не убиваете, так? Что-то не вяжется... Кто поверит в такой бред, что человек остался в живых, когда ему прострелили череп?
— А разве я сказала, что прострелила?
— А, по-вашему, я не знаю, что бывает в таких случаях!? — взгляд Богдана завис на дуле пистолета.
Моника улыбнулась, и её красивые глаза опять засияли:
— Молодой человек! Вы могли бы спокойно проехать мимо меня, когда я «голосовала» на дороге, потому что в тот миг газовый пистолет не навредил бы ни одному из вас. А вот сейчас вполне может.
Богдан заёрзал:
— Итак, Моника! Давайте-ка по порядку! Я ляпнул, что Вы похожи на Беллуччи, после чего выясняется, что с момента рождения Вам дано имя Моника.
— Небольшое уточнение: при рождении меня нарекли Джессикой. Это потом появился отец и явочным порядком всё переиначил.
— И всё так гладко... Но одно противоречие в Ваших словах я уловил.
— И какое же, милорд!?
— Простите, миледи, за прямоту! Но я умею складывать числа. Судя по записи в паспорте, Вам нет и двадцати двух лет. При этом, с Ваших слов, у Вас имеется диплом об окончании вуза, да ещё и в прошлом году.
— Рада тому, что милорд силён в алгебре. И потому перечислю слагаемые. Почти в пять я уже читала, и родители не захотели терять время даром. И отдали меня в школу. Плюс одиннадцать лет учёбы. Затем ещё четыре после поступления. И почти год прошёл с момента получения диплома. Вот и подсчитайте мой возраст!
Резоны Моники смотрелись вполне убедительными. Богдан запнулся и всё же, зарядившись невозмутимостью, продолжил:
— Не будем отвлекаться от главной темы... Итак, затем я спрашиваю, поёте ли Вы. И вновь моя догадка подтверждается. Но, кроме словесных заверений, иных доказательств не предъявлено. Больше шокирует другое... Нет, даже не шокирует, а возмущает. Я просто трепанулся насчёт Щепкинского театрального училища, потому что не помню других названий — и опять стопроцентное попадание в мишень. И, наконец, ответьте на милость, кто поверит в такие совпадения? Вы для полной картины ещё признайтесь, что являетесь дочерью байкера и что никогда ни в кого не влюблялись!
— Мой отец — байкер! И до сегодняшнего дня ни в кого...
Эти фразы девушка произнесла всё с тем же уверенным серьёзным выражением безумно красивых глаз. Хотя, как мне показалось, последняя реплика прозвучала двусмысленно. Нет, похоже, она не издевалась. А если и издевалась, то очень мастерски. Но без дополнительных наблюдений моя дедукция была бессильна. А Богдан меня поражал своей хитростью. Надо же, за считанные минуты выудить столько информации, находясь под прицелом пистолета!? Я им гордился.
Далее инициатива разговора плавно перешла к нашей собеседнице:
— Мальчики! А сколько вам лет? Двадцать два? Двадцать три?
Из вопроса Моники я заключил, что, возможно, он не случаен и что её по-настоящему заинтересовал мой друг.
— Мой друг родился в самом конце самого лютого месяца в году, а я — в Международный день защиты детей. Короче, нам уже по двадцать! — отрапортовал я за двоих.
Девушка впечатала что-то в телефон и через полминуты всё с той же пленительной улыбкой выдала:
— Я так понимаю: брюнет Богдан родился 28 февраля, а рыжеватый Мур с ярко выраженными славянскими чертами вчера стал именинником?
— Точно так, сударыня! Вчера мы здорово отпраздновали в разных уголках Подмосковья... — воскликнул Богдан, но сразу запнулся.
— А в каких конкретно местах? В Балашихе или Одинцово? Или вы были на базе отдыха? — Моника явно цеплялась за возможность продлить диалог.
— Ну, не помню... — Богдан явно обдумывал или, верней, придумывал вариант, как бы ловчее и более деликатно проскочить неудобный отрезок разговора. — Всё происходило в метрополитене, под самой Москвой. Подмосковье потрясающе своей Кольцевой линией, а также великолепием станций «Таганская», «Полянка», «Речной вокзал» и ещё нескольких десятков переходов и эскалаторов. Поистине, Подмосковье — это просто фантастика, сказка наяву!
Мы дружно хором расхохотались. Я в очередной раз гордился другом. Восхищение читалось также в сияющем взгляде Моники.
— Наверное, свои приколы вывешиваете в соцсетях? — спросила она, явно обращаясь к Богдану.
— Не все и не всегда. Только избранное! — снова пошутил он. — Впрочем, можете сами посетить мою страничку и обо всём вынести собственный независимый вердикт. Не признаю «левых» ников. Забейте в поисковик: Богдан Дарсаев. На текущий момент я единственный с такой комбинацией имени и фамилии на планете Земля. Сам проверял.
— О, да! Единственный... — подтвердила Моника.
И опять я путался в догадках относительно контекста сказанного. Либо эта барышня отличалась небывалой искренностью, либо небывалой хитростью. Впрочем, как неоднократно любит повторять мой дедушка в адрес доброй бабушки Зарани, в женщинах нередко гармонично сочетаются противоречия.
Мы подъехали к развилке. Одна дорога, грейдерная, так же по прямой продолжала тянуться дальше, а вторая, с асфальтным покрытием, на обочине которой стояла целая кавалькада мотоциклов, уходила в сторону, к федеральной трассе.
— А вот и отец со всей бригадой! — с обрадованным видом сообщила девушка. — К сожалению, всё хорошее быстро заканчивается, молодые люди! И тому подтверждением наше расставание.
«Туарег» затормозил. Мы оба, я и Богдан, вышли из машины, чтобы проводить попутчицу, которая обняла высокого бородатого мужчину лет сорока пяти.
— Мотоцикл заглох, папа! Я успела спрятать его в зарослях у дороги, — объясняла она. — А эти два джентльмена любезно согласились меня подбросить.
Отец Моники выразил признательность. Мы обменялись рукопожатиями и пожеланиями доброго пути.
Мы уже были в салоне. В расчёте на климат-контроль я уже собирался задраить дверные стёкла, чтобы не собирать дорожную пыль, как вдруг обратил внимание на Монику, спешившую к нам:
— Чуть не забыла. Вот, дорогой именинник, держите пистолет! Это мой подарок на день рождения. Времена ныне неспокойные. Может, эта вещь сгодится в дороге. А Вам, уважаемый мистер скептик, — обратилась она к Богдану, — дарю эту флешку с моими песнями. Ну а пока... Пока-пока! До встречи!
Мы даже не успели поблагодарить, а Моника уже удалялась быстрыми шагами, надевая на ходу шлем. Мы наблюдали, как она устроилась позади отца. Почти одновременно взревели моторы мотоциклов. И этот раскатистый гул заглушил даже шум пролетавшего над нами вертолёта, чьё присутствие выдавала ниспадавшая сверху тень.
Байкеры по асфальту рванули навстречу романтике. Моника ещё раз помахала нам на прощание. А мы продолжили прямой путь. Богдан воткнул флешку в гнездо музыкального центра, и тут же полилась мелодия с чарующим голосом Моники.
— Сдаётся мне, что за тем поворотом скрылся самый прекрасный эпизод нашего путешествия, — с просветлённой грустью произнёс Богдан, всё ещё пребывая под впечатлением магического голоса Моники.
— А ведь Мес — весьма заразная бацилла.
Эта моя реплика, сказанная невпопад, нарушила блаженную гармонию моего друга:
— Неужели? С чего это вдруг тебя озарило?
— Знаешь ли, я всегда избегал прилюдно говорить книжными фразами. Из всех стилей речи использовал язык максимально простой и понятный для окружающих.
— Скажешь тоже, «простой»!? — ухмыльнулся Богдан с явной ноткой скепсиса. — Ты в нашей компании всегда отличался чересчур развитой речью.
— В том-то и дело, что ещё неделю назад я тоже так думал, считая, что мне пора сбавить обороты и изъясняться проще. Но после общения с неким многогранно эрудированным господином подскочила не только моя интеллектуальная планка. В том числе не узнаю я и тебя, Богдан! Чувствую, что наши умственные запросы возросли на несколько порядков. Кажется, даже ты начал манерно разговаривать, подобно таким классикам, как Лермонтов или Жуковский...
— Зачем же так скромно, Мур!? Мы с тобой без промежуточных звеньев сразу же переняли манеры Пушкина.
— Ну тебя! Не умеешь ты быть серьёзным, как твой друг... — я изобразил недовольную гримасу и умолк, продолжая философствовать, но уже мысленно.
Спустя пару минут, отягощённый молчанием, Богдан нарушил тишину:
— Не понимаю твоей доброты, Мур! Даёшь цивилизованную оценку Гудеру! А меня до сих пор плющит и колбасит от возмущения, стоит только вспомнить, как он приставил к твоему затылку ствол. А потом ещё нас шантажировал, принуждая к воровству. Мнит себя Бонапартом, понимаешь ли... Тут однозначно мания величия.
После этого заявления Богдана я высказал догадку по поводу Меса:
— Вношу принципиальную поправку: пистолет к моей голове приставил не Гудер, а Беттер! Это для нас они оба — одно лицо. А на деле всё иначе. Не подозревая о том, что кажется весьма очевидным со стороны, одна частица Меса искренне ненавидит вторую свою половину. Не знаю даже, как тебе всё объяснить... Короче, здесь виновата шизофрения. Наш с тобой новый знакомый — стопроцентный клиент клиники доктора Ломброзо.
— А это ещё кто такой?
— Загляни в Википедию, узнаешь!
— Хорошо! Погуглю — узнаю. По типу имени, вроде, наш земляк. А как будет по фамилии?
— Так и будет... Чезаре Ломброзо — выдающийся итальянский психиатр, признанный учёный, основатель психоанализа. Много чего написал по поводу недоумков и психов. Очень любопытные мысли у него, кстати... Потом как-нибудь расскажу.
— Умеешь ты, Мур, интриговать на ровном месте. Обрываешь на самом интересном...
— Отчего же? Пройдись по известным литературным персонажам, и ты найдёшь кучу аналогий с Месом. Он запросто мог бы стать прототипом главного героя в каком-нибудь современном комедийном блокбастере.
— А в литературе у какого автора есть персонажи вроде Меса?
— У Стивенсона, например...
Вопрошающий взгляд Богдана вновь вымаливал пояснительную информацию. Пришлось опять насыщать знаниями его восприимчивый мозг:
— Стивенсон — писатель позапрошлого столетия. Сочинил уйму занимательнейших произведений. Слышал про «Остров сокровищ»? А про «Приключения принца Флоризеля»? А «Владетель Баллантрэ»? Вот-вот... Он и есть автор всех этих историй.
— Ты меня совсем запутал. А где связь Стивенсона с Месом?
— У Роберта Льюиса Стивенсона есть произведение «Странная история доктора Джекила и мистера Хайда», где расписан алгоритм распада личности. Вкратце изложу суть произведения: некий англичанин изобрёл волшебный эликсир, с помощью которого в ночное время преображался в конченого психопата, делавшего всё, что ему заблагорассудится. А днём строил из себя вполне респектабельного доктора. Эдакий оборотень в профессорской мантии. «Отрывался» старик по полной. Короче, раздвоение с последующим дроблением и разложением личности в итоге. Точь-в-точь напоминает нашего знакомого.
— Ух ты... Молодец!
— Какой же Мес молодец? Как раз наоборот!
— Да не он... Его и не подумаю хвалить. А вот ты молодец. Хорошие книжки, скажу тебе, читаешь тайком от меня.
— My dear friend! — произнёс я с нескрываемым апломбом. — В наши дни доступны электронные версии любых произведений. Они имеются в поисковой системе Интернета. Родители готовы бывали разорвать меня в клочья, когда я постоянно бывал не выспавшимся по утрам. А если бы я сказал, что читаю по ночам? Точно остался бы без телефона.
— Кстати, телефон... — Богдан встрепенулся, будто вспомнил о неисполненной затее, и протянул руку к своему разговорному устройству, как раз незадолго до этого им самим поставленному на подзарядку.
Он провёл какие-то манипуляции в трубке. Похоже, загружал в Интернете требуемые странички и некоторое время их перелистывал, пока не нашёл искомое:
— Вот, читай! — рука с телефоном очутилась около моего лица.
Переключив всё внимание на дорогу, я не мог одновременно и рулить, и читать. Буквально на секунду наши взгляды пересеклись, и мой друг мгновенно образумился, поняв, что его предложение несподручно, и сам прокомментировал:
— Там запись, сделанная на страничке «ВКонтакте». Значится фамилия Мес. Да и фотография тоже красуется. Несомненно, это он. В эсэсовском мундире. А здесь в образе Штирлица. Слушай, а какой у него статус: «Поел чеснок — заел яблоком»! Не идиот разве?
Я непроизвольно произнёс очередную заумную фразу:
— О, да! Старик Фрейд живо бы заинтересовался таким пациентом...
— А это кто?
— Да так... По особой методике психопатов выявлял один немец... или австриец... — и тут же я осёкся, вспомнив о том, что не готов подробно и досконально объяснять основы фрейдизма.
Моральное перенапряжение вчерашнего и позавчерашнего дней давало о себе знать.
— Симптомы шизофрении хорошо известны и в целом понятны. Правда, здесь впору заподозрить уникальный для психиатрии случай, когда раздвоение личности не столь плачевно своими последствиями, как её утроение. Боюсь, что Мес — шизофреник в кубической степени...
К счастью, Богдан не стал терроризировать меня дополнительными вопросами, а лишь высказался в оптимистическом русле:
— Теперь уж этот шизик точно не догонит, не обгонит и не вычислит маршрута нашего следования.
— Если только не по воздуху на вертолёте, — с подчёркнутой вежливостью поддержал я тему.
Однако эта фраза, брошенная наобум, интуитивно пробудила внутри меня смутное чувство тревоги, так как невольно заставила вспомнить про недавний шум над нашими головами. Чтобы не огорчать попутчика своей мнительностью, я нарочно не стал делиться мыслями. В самом деле, вполне могло статься, что моё внимание привлёк какой-то аэростат, двигавшийся на определённой высоте. Впрочем, я не разбираюсь в воздухоплавании, даже если этим летательным объектом оказался самолёт, вертолёт или дельтаплан. «Мало ли в сельской местности своих умельцев-кулибиных, любящих парить в небесах!?» — подумал я, потянувшись.
Размышления изрядно утомили меня. Думать о чём-либо было уже лень. Поблизости по-прежнему не было ни единой души. Можно было передавать руль. К тому же меня всерьёз клонило ко сну, и я с готовностью номер один уступил моему другу бразды бордового красавца «Туарега».
— Давай-ка, друг, садись опять за штурвал и смело накручивай часы налётов! — я великодушно освободил водительское место для Богдана, который, прежде чем тронуться, активировал навигатор, уточнявший объездной маршрут.
Заткнув за пояс газовый пистолет, отключив телефон и отправив его в передний правый карман моих джинсов, я занял освободившееся после Богдана место.
Если честно, мысль о предстоящих сумерках меня радовала, потому что очень скоро мы могли выехать на федеральную трассу, а любая магистраль ночью бывает менее загружена. Выходит, на пути нашего следования существенно снижался коэффициент вероятности аварий и прочей непредсказуемой техногенности.
Мои веки постепенно сомкнулись и, убаюканный монотонностью, я почти полностью погрузился в океан сновидений, как вдруг услышал встревоженный вскрик друга:
— Мур! Да он сущий дьявол!
— Что? — спросонья я подскочил на сиденье и посмотрел вперёд.
Удивиться было чему. Прямо напротив нас, посреди дороги, одетый то ли на американский, то ли на мексиканский манер, в огромном сомбреро, стоял наш знакомый олигарх. На поясе виднелась кобура с внушительным кольтом.
Справа и слева, напротив друг друга, на обеих обочинах дороги росло по высокому дереву, и их стволы напоминали столбы, символизирующие проезд сквозь импровизированные ворота.
«Бессер Мес!» — догадался я. К сожалению, мои самые дурные предчувствия оказались реальностью, а не плодом воспалённого воображения. Эпизод с пролетавшим над нами вертолётом напрямую был связан с предстоящим потрясением, на порог которого мы въехали.
Всем своим обличьем Мес напоминал техасского шерифа или рейнджера. Издали в предвечерних лучах приземляющегося Солнца поблёскивал массивный шестиконечный нагрудный знак как отличительный атрибут преданного служителя закона Соединённых Штатов. Но, спрашивается, что делает американский шериф тут, в захолустье средней полосы Нечерноземья России!?
— Дави на газ и никуда не сворачивай! Только по дороге. Если начнёт стрельбу, пригнись! — скомандовал я.
Мой друг по инерции подхватил мою инициативу.
— А если я его задавлю, Мур!? — Богдан ещё сильней надавил ступнёй на педаль, хотя, наряду с досадой, в голосе послышались нотки отчаяния.
— Не сбрасывай, жми на педаль! Подозреваю, что этот тип умрёт, но не скоро! — закричал я в ответ, сам себя не узнавая, потому что мне раньше не приходилось бывать настолько решительным.
«Туарег» стремительно мчался по грунтовой колее и, как я и предрекал, Мес не стал подставляться под колёса. Он буквально взлетел над нами — так, что носки его ковбойских сапог буквально оцарапали трением крышу, по-видимому, оставляя улики для судмедэкспертов.
Обеими руками вцепившись в руль и вовсю поддавая газу, Богдан гнал машину. Я обернулся, чтобы убедиться, что за плечами Меса нет крыльев наподобие тех, что многократно наблюдал в американских ужастиках.
Наш преследователь оказался намного банальней: взмыть над машиной ему помогло подъёмно-тяговое устройство, механизм которого наверняка знаком циркачам и каскадёрам. Поражала эта предусмотрительность Бессера, успевшего технически подготовиться даже к секундному эпизоду, только что оставшемуся за нашими спинами. Кстати, здесь явно проглядывала любовь Гудера к эпатажу...
Богдан был взвинчен:
— Недаром сказано: «Лучше с умным потерять, чем найти с дураком»... Мур! Он реально двинутый по фазе, если вот так маниакально тянется к приключениям. Или же он «под мухой»?
Мы уже отъехали на изрядное расстояние, прежде чем я обернулся назад, и зрелище, представшее моему взору, ужаснуло меня. Только что озвученная Богданом мысль подтверждалась в худшем её воплощении, ибо силуэт Меса, облачённого всё в то же мексиканское одеяние (правда, без сомбреро на голове), стоя в полный рост посреди просёлочной дороги, целился в нашу сторону из огромного ручного гранатомёта, напоминавшего по виду РПГ-32 «Хашим».
Сердце моё замерло. Наверное, никогда в процессе гиперфункции моих надпочечников не вырабатывалось адреналина, да ещё в таком объёме. С того момента я точно знаю, что бесстрашным человеком меня не назовёшь, как бы и перед кем бы я ни бахвалился.
— Не он под «мухой», а мы! Он стреляет из «мухи»! — заорал я.
К счастью, мой друг мгновенно «врубился» в серьёзность и ответственность момента. Счёт шёл на считанные доли секунды. Это был как раз тот редкий случай, когда ремни безопасности могли сослужить нам недобрую службу. Тем не менее в создавшемся экстриме Богдан опять показал себя молодцом. Не медля, мы мгновенно высвободили из пазов бляшки ремней и буквально на ходу, не глуша мотора, выкатились наружу.
Оказавшись по разные стороны обочины, оба распластались на земле, прижав ладони к головам. Машина ещё секунду катилась по грейдерной дороге, пока, издавая отвратительный визг разрываемого скоростной гранатой воздуха, рядом с нами не прожужжал снаряд, угодивший в хвост красавца 'Volkswagen Touareg'...
У себя над головой я ощутил ауру жаркого пламени. Раздался взрыв с сопутствующим в подобных случаях треском и скрежетом. Почти как в кино! С той лишь разницей, что здесь я реально боялся потерять друга и даже не вспомнил испугаться за собственную шкуру. Так что на будущее я пас — с удовольствием откажусь от повторного участия в подобной заварухе!
Похоже, я оказался под траекторией взрывной волны, раз мимо меня и надо мной прошлись и шквал, и осколки, и запах гари.
Приподнялся, чтобы уточнить местонахождение Богдана. Но в тот же миг, вонзаясь в землю и с шипением взрыхляя почву, рядом прожужжала пуля, явно пущенная из снайперской винтовки всё тем же неугомонным психопатом Месом. Пришлось обратно залечь на землю.
Рисковать далее было бессмысленно и глупо, так как Гудер-Беттер-Бессер Остапович сегодня явно не дружил с принципами чести и морали. В его раздвоившееся или, точней, растроившееся сознание уже не вмещалось чувство милосердия. Можно было бы дождаться, пока Бессер вновь станет Беттером, а затем и Гудером. Однако ситуация вошла в фазу своей непредсказуемости. Если откровенно, то в своей цельности или в каждой из своих ипостасей по отдельности Мес утратил всякое наше доверие, окончательно себя дискредитировав. Только что уничтоженный им автомобиль, о котором парни вроде меня могли только мечтать и притом никогда не домечтаться, утвердил в мысли о чудовищном вандализме Меса. Никакой там шизофренией нельзя оправдать порчу такого красавца, как «Фольксваген», на чьи колёса уже успел перекинуться огонь!
Та окраина дороги, на которой находился я, как назло, была более удобной для оптического просмотра и, соответственно, простреливания, чем обочина, занятая моим другом. Всё ещё прижимаясь к земле, я перекатился поближе к горящей иномарке, чтобы оставаться менее замеченным под прикрытием густого дыма, и громко позвал Богдана.
Тот откликнулся на мой крик, подтвердив, что в полном порядке. Я крикнул ему, попросив не покидать места и, вскочив на ноги, во всю прыть перебежал на противоположную сторону дороги и нырнул в овраг прежде, чем рядом защёлкали пули. Но я уже был с Богданом. К счастью, кроме царапин, оба оказались целы и невредимы.
— Не знаю насчёт Ломброзо и его пациентов... Зато этот псих, по ходу, совсем с нами не церемонится. Не уважает он Кавказ как неотъемлемую частицу нашего Отечества. Давай накажем его! — указанная мысль Богдана вместе с решимостью проникла в моё сердце, потому что я и сам пребывал в состоянии, близком к истерике.
Во-первых, мы совершенно не ориентировались в пределах данной местности, и названия на дорожных знаках ни о чём бы нам не сказали. Во-вторых, вместе с автомобилем в пламени сгорели самые ценные мои документы — паспорт и водительское удостоверение. Положим, паспорт и без того надлежало обменять на новый в течение двух-трёх недель по достижении двадцатилетнего возраста. Но я не знал, восстановят ли мне водительские права, и мысль об их гибели меня сделала свирепым. И, в-третьих, наряду с отсутствием транспорта, у нас обоих сгорели сумки со всеми вещами. Теперь надо было добираться до Грозного и там, в более спокойной обстановке, утрясти все проблемы, связанные с восстановлением уничтоженных документов и пополнением парадного гардероба.
Итак, по совокупности перечисленных причин Гудер Мес в одно мгновение стал нашим лютым недругом. И хотя я реально переживал за Богдана, вновь принял на себя командование операцией, предложив дождаться полной темноты и незаметно проникнуть в лесополосу, откуда по нам велась стрельба из снайперской винтовки безумного олигарха.
Чутьё предвещало, что на недавней диверсии козни Меса не прекратятся. Охота будет продолжена гораздо настойчивей, с не меньшим ожесточением. Только всё никак я не мог найти объяснения олигаршьей озлобленности к своим гостям, у которых в процессе общения составил о себе превосходное впечатление. И затем его позиция, поведение и поступки меняются в диаметрально противоположной прогрессии. Он начинает нас воспринимать как своих обидчиков. Выходит, с самого начала он заманивал потенциальных жертв в своё логово. За что и ради чего — до сих пор остаётся загадкой для моего пытливого разума. Не иначе, такое поведение находится в корреляции с непомерно завышенными и предельно заострёнными самомнением, мнительностью и паранойей!
Не припомню, кто из знаменитых писателей изложил рассуждения литературного героя, у которого бытовало одно мудрое «золотое правило». Персонаж настойчиво считал, что нужно давать возможность уйти врагам, если те изъявляют инициативу к отступлению или бегству с поля брани.
Однако наш обезумевший мультимиллионер не отличался похожей прозорливостью, преследуя нас по пятам. Знать бы ещё, за что мы были занесены в его проскрипцию!? По идее, это мы должны были быть оскорблёнными чужой подлостью и всюду преследовать своего обидчика, а не наоборот. По такому поводу я теперь люблю говорить: «Сознание безумца — потёмки».
Итак, оставшись без машины и документов, в самом прямом смысле мы продолжали оставаться под обстрелом, если брать в рассмотрение пальбу снайпера. Я уверен, что по нам стрелял сам Мес.
— Ничего другого не остаётся. Мы вынуждены идти на опережение. Составляем план действий! — поддержал я инициативу Богдана.
Подаренный Моникой пистолет, как и прорицала девушка, теперь мог здорово пригодиться. В любом случае, он выгодно отличался от заржавленных «вальтеров». Кроме газовой погремушки, при мне был ещё и телефон, предусмотрительно отправленный в карман брюк перед тем, как вздремнуть.
Я мысленно перелистал в памяти все испытания последних дней. Вот и теперь мы готовились совершить нападение на нашего обидчика. Сперва схема действий была примитивной: дождаться наступления сумерек и ринуться в атаку. Но это только поначалу. Вторая волна рассуждений оказалась менее героической, поскольку мой первоначальный импульс не учитывал такого фактора, как наличие снайперской винтовки и вероятного напарника, возможно, тоже вооружённого и представляющего не меньшую опасность. Значит, оставалось только незамеченными прокрасться в лагерь противника. Иначе, зная настырность Меса, мы здорово бы рисковали.
Наверное, в большей степени переживая за друга, я решился на один весьма непопулярный ход: включил телефон, позвонил деду и рассказал о возникшей проблеме, правда, не особо сгущая краски.
Мой любезный «дади» Ади Исраилович забеспокоился. Он сохранял самообладание, но в голосе послышались тревожные нотки:
— Вы где сейчас, Мурад!? Каковы координаты?
— Я не знаю, дади! Мы несколько часов назад съехали с главной трассы. Может, на территории Воронежской области... В любом случае, не на федеральной автомагистрали. Но я не знаю точно.
— Вот что, внучек! В экстремальной ситуации делай то, чему учил тебя с детства! Во что бы то ни стало, держитесь оба! Но пока не подставляйтесь! В ближайшие минут пятнадцать-двадцать не выключай телефона. Я позвоню кому надо. Оставайтесь на связи!
Тем временем по мере сгущения тьмы мы крались в сторону лесополосы, где предположительно располагался ночной лагерь нашего кошмарного преследователя.
Через минут пять вновь зазвонил телефон.
— Да, дади!?
— Мурад! Я продиктовал твой номер нужному человеку. Забаррикадируйтесь где-нибудь в кустах и не высовывайтесь. Через час-другой за вами приедут. Телефон пусть остаётся включенным! И ни во что не ввязывайтесь! Ты меня слышишь?
— Да, дади! Слышу тебя. Обязательно спрячемся...
Разговор завершился. Богдан всё слышал, так как в течение всего диалога я держал свой аппарат на громкой связи.
— А теперь надолго закрываем рты, чтобы не издавать шума и тем самым не выдавать нашей дислокации, — резюмировал я, отползая в видневшиеся неподалёку ветвистые заросли кустарника.
Началось тревожное ожидание в полнейшей тишине и темноте.
Уже через пятнадцать минут нас насквозь пробрал ночной холод, усиленный отсутствием верхней одежды и чувством голода. Мы здорово пожалели о смене плана действий, потому что оба почти закоченели. Со стороны злосчастной лесополосы проглядывал огонёк пламени, при виде которого наши мучения усилились втройне. Настолько наши тела и души жаждали тепла и уюта!
— Давай подползём ближе, Мур!? Так хоть согреемся в движении, — предложил Богдан.
С ним нельзя было не согласиться, и встречным тезисом я подтвердил его правоту:
— Ну да! Ведь движение — это жизнь!
Поначалу, пригибаясь и спотыкаясь в темноте, мы побежали вперёд.
До костра оставалось около полусотни метров. Мы припали к земле и ползком, вплотную прижимаясь к траве, продолжили сближение с пламенем, освещавшим небольшую поляну, посреди которой величественно красовался небольшой геликоптер «Ми-34 C1».
Бытие, как известно, понукает сознанием человека. Завидев вертолёт, я «железно» понял, из каких соображений своей стоянкой Мес выбрал именно это место. Судя по кабине современной летательной машины, в неё могли уместиться, в зависимости от габаритов, всего два или три человека, не больше. Значит, задача существенно упрощалась: у Меса есть максимум два помощника. Или, в идеальном случае, только один.
— Держи пистолет! Оставайся тут! — скомандовал я и, покуда Богдан подбирал слова для возражений, резвыми пластунскими движениями пополз в разведку в направлении вертолёта, навстречу опасности.
Говорят, снаряд дважды не попадает в одну и ту же воронку. Однако закон вероятности в жизненной практике чаще заменён на закон подлости. Иногда наш рассудок отказывается видеть в окружающих нас суровых реалиях логически взаимосвязанную цепь событий. В житейском абсурде мы склонны обвинять Судьбу, всецело умывая руки и абстрагируясь от чувства ответственности за происходящее. Вот почему порождаемую нашей же беспечностью бессистемность нам самим легче всего называть хаосом. Наверное, так или иначе по совокупности собственных мыслей и дел мы в итоге заслуживаем напасти и беды, даже попадая в них непроизвольно.
Видимо, в моём случае чаще верховенствовал закон подлости...
Я подполз совсем близко, когда затылком ощутил холодную сталь пистолетного дула. Не надо было бегать к гадалке, чтобы угадать, что на сей раз моей головы касался «кольт» Бессера.
— Oh, young boy! — послышался голос Меса, — What are you doing near my camp? Are you came here like enemy? («О, юноша! Что Вы делаете возле моего лагеря? Вы пришли сюда как враг?»).
— Sir! I'm lost in the dark! («Сэр! Я заблудился в темноте!») — отвечал я, в поспешном ритме пытаясь мобилизовать весь свой англоязычный арсенал.
Ответа не последовало. Точней, вместо ответа послышался хлопок выстрела, визг, глухой звук удара и шум падающего тела.
— I need you clothes, your boots and your motocycle! — гнусавя в подражание знаменитому «Терминатору» Джеймса Кэмерона, произнёс Богдан единственную знакомую ему фразу на английском. — Я же говорил тебе, Мур, что меня плющит и колбасит, когда к голове моего друга приставляют ствол!
Я поднялся на ноги. Рядом на лужайке валялся распластанный Мес. Бедняга в очередной раз в своей жизни получил порцию слезоточивого газа в глаза, а потом ещё и нарвался на тяжёлую черепно-мозговую травму.
— Ещё раз повторюсь: ты не того стукнул, если хотел наказать за предыдущий эпизод в подмосковном выселке. Там фигурировал глава преступного сообщества Батыр. А этот — Бессер. Он из штата Техас...
— Но ведь и этот тоже наставил «волыну» на тебя...
— Тогда он наказан справедливо, поделом. Судя по виду, ему понадобится ещё минут десять, чтобы душа сперва посетила параллельные миры, потопталась возле светозарного коридора, о котором пишет доктор Моуди, и затем вернулась обратно в бренное тело.
— Прости, Мур! Знаю, что не по нашим правилам вырубил этого добрейшего интеллектуала. Но если бы он заорал, то всполошил бы своих напарников... А про Моуди потом расскажешь, хорошо?
Богдан подобрал выроненный Бессером «кольт» и тронулся к геликоптеру, внутри которого мирно храпел и посапывал пилот — мужчина лет тридцати семи. Представляю весь пережитый им ужас, когда тот очнулся с дулом у виска:
— Срочно заводи свой газотурбинный драндулет и соблюдай угол атаки лопастей! — рёв Богдана прозвучал угрожающе и безапелляционно.
Ошарашенный и окончательно деморализованный пилот запустил вертолёт. Менее чем через полминуты мы отрывались от земной поверхности.
— К-куда? — заикаясь, поинтересовался пугливый пилот.
— Тебе какое дело? — Богдан всё ещё пребывал в образе свирепого налётчика. — В небо поднимай, а там решим, куда падать!
Пилот быстро сообразил, что проблемы будут только расти как снежный ком, если вовремя не покинуть это глухое место. Вертолёт набрал высоту, машина стремительно пошла на разворот.
Вскоре внизу у заветной поляны загорелись фары и показалось несколько «Калин», из которых высыпали силуэты в рубахах-косоворотках. Загорелся луч прожектора, направленный прямо на уходящий с нами на борту геликоптер. Раздалась шквальная стрельба, оставившая пробоины на корпусе вертолёта. Судя по интенсивности огня, вместо обычных обрезов сейчас бандиты были вооружены автоматами.
Похоже, что Беттер сделал-таки оперативные выводы из провала предыдущей операции и внёс должные коррективы в организационную структуру и оснащение этнической ОПГ.
Я вырвал трофейный «кольт» из руки Богдана, высунулся из кабины и прицельно двумя-тремя выстрелами навёл внизу шухер, как вдруг заприметил позади пилота ту самую снайперскую автоматическую винтовку М-21, которой вечером Мес едва не продырявил мою голову. Вооружившись найденным ружьём, я попросил вертолётчика выровнять машину и вести её прямо, без вихляний.
Предательский фонарь удалось загасить несколькими короткими очередями. Если не ошибаюсь, одна из пуль угодила в бак пикапа, на котором и находился прожектор. Посреди ночной тьмы мы увидели яркую вспышку взрыва и объятый пламенем корпус автомобиля. Синхронно с этим событием прекратилась и стрельба снизу. Теперь можно было лететь более спокойно.
— И как же всё это называется? — улыбнулся Богдан, принимая обратно протягиваемый мною «кольт».
— А это называется «делать то, чему учил дед», — ответил я в тон ему, с игривой грациозностью.
Мне и в самом деле нравилось происходящее, но только в той части, в которой мы выкручивались из сложной западни лабиринтов, устроенных нам Месом. Правда, во всяком новом приключении мы увязали, стоило только уверовать, что отныне всё позади.
— Правильно сделали, что вовремя унесли оттуда ноги. Мы же не знали, что бандиты едут на подмогу Месу! — резюмировал Богдан.
— Дай Бог, чтобы всё имело хорошие последствия! — более настороженно отвечал я, как бы получив тревожную примету.
Вертолёт отлетел на большое расстояние от линии огня, и пилот начал снижение. Выглянув наружу, я обратил внимание на приближающуюся поверхность озера, сверкающую в отражении лунного света.
Я попросил вертолётчика ещё более снизиться, чтобы с приемлемой высоты восхищаться очарованием водной глади. Богдану тоже захотелось полюбоваться сверху ночными пейзажами. Положив рядом пистолет, чтобы без помех лицезреть окружающее пространство, он обеими руками ухватился за край бокового окна кабины, наслаждаясь окрестными видами.
Не знаю, каким образом и каким зрением у меня получилось заметить манёвр нашего штурмана, оказавшегося не настолько трусливым или нерешительным, как показалось вначале. Он уже держал в руках «кольт» и целился в Богдана. В отличие от друга, подарок Моники всегда был зажат в моей правой руке. Я молниеносно успел выстрелить в лицо вертолётчика. Тот по инерции успел спустить курок, но пресловутая пуля тридцать восьмого калибра угодила во внутреннюю обшивку кабины, к счастью, не задев Богдана...
Наконец-таки мне удалось отквитать моему другу хотя бы одно доброе дело!
Пилот вопил как резаный от жжения слизистой оболочки.
«Кажись, в глазах собственной жены ты такой же недомужчина!» — почему-то с брезгливостью подумалось мне.
Впрочем, у нас катастрофически не хватало времени на душеспасительные излияния о принципах чести и морали. Ведь и вправду могла произойти катастрофа, потому что оставшуюся без управления машину понесло куда-то вкривь — в сторону линии электропередач, протянувшейся вдоль побережья.
— Прыгай в воду! — скомандовал я, раскрывая дверцу и решительно выталкивая Богдана наружу.
До воды было метров пятнадцать-двадцать. Я спикировал вниз спустя пару мгновений. Мы поочерёдно плюхнулись в прохладную воду, которой буквально каких-то десять секунд назад любовались сверху.
«К сожалению, озеро ещё недостаточно прогрето лучами летнего солнца», — подумалось мне.
Радуясь уверенным движениям Богдана, гребущего в сторону спасительного берега, следуя его примеру, я поплыл рядом, потому что моим пловцовским навыкам с раннего детства уделялось самое пристальное внимание. Опять-таки, ничему плохому дедушка меня не научил.
А вертолёт аккуратно пролетел дальше, спланировав в гущу лесного массива, на древесные кроны, чудом не задев ЛЭП. Взрыва не последовало. Значит, пилоту могло повезти. Хотя, если у него что-то не так пошло, сам виноват!
Через несколько минут наши ступни ощутили подводную твердь. И дальше выбирались из воды пешком, периодически буксуя по вязкому дну подошвами обуви.
Ночь была прохладная, но безветренная. Немного пройдя вперёд, на сухое место, из карманов моих мокрых джинсов я извлёк и разложил на траве всё содержимое: деньги и телефон, который сразу же полностью разобрал, вплоть до сим-карты. Богдан последовал моему примеру.
— Где-то в обсуждениях сказано, что после контакта с водой сенсорные телефоны лучше всего окунать в спирт, — вспомнил Богдан.
— Ерунда! Вздор! Этот миф создан теми, кто пытаются доказать пользу спиртосодержащих веществ, чтобы дальше травить народные массы зельем и дурманом! — возразил я. — Для телефона, своевременно извлечённого из воды, нет ничего лучше сухого полотенца, обогревательного прибора или обычного фена. И то не факт, что трубки выживут после постигших колоссальных потрясений. Впрочем, постараемся их реанимировать. Но только потом. Печально то, что мы сейчас без связи с внешним миром. А тем временем нас разыскивают серьёзные товарищи. Причём не только друзья деда, но и конкурирующие группировки.
Рассуждая вслух таким образом, я отошёл за освещённый лунным сиянием ракитовый куст, скинул с себя мокрую одежду, тщательно её отжал и потом опять водрузил на себя, доверив дальнейшую сушку температуре собственного тела.
Богдан тоже не терял напрасно времени, спрятавшись за противоположным кустом и в точности повторив алгоритм моих действий.
Через несколько минут мы вернулись на лужайку, где рядом с деньгами сушились наши аксессуары. Пора было решать, куда идти дальше.
— Мур! — воскликнул Богдан, задрав голову кверху. — Над нами протянуты высоковольтные провода. Они ведут в населённые пункты.
— Совершенно верно! Но в каком направлении надо идти? Вот в чём вся фишка!
Богдан указал рукой в одну из сторон:
— Видишь более светлый фон горизонта? Значит, там расположена деревня... Ну или посёлок... или городок. Наша наличность не настолько промокла, чтобы на неё нельзя было купить билеты на автобус или ещё лучше — арендовать такси до самого дому.
— Ход твоих мыслей ясен и достаточно приемлем, дорогой Богдан! — одобрил я сообразительного друга. — Значит, немедленно выступаем в путь. Заодно где-нибудь перекусим. А самое главное — выпьем по несколько чашек горячего кофе или чая.
В памяти вращались эпизоды последних двух-трёх часов. Несмотря на смертельную усталость, мы брели в темноте и нашей энергии хватало на шутки:
— Ты понимаешь, что как честный человек ты теперь обязан жениться на несравненной Монике!? — решил я подтрунить над другом. — Её подарок дважды спас нам жизни.
— Отличный ход! — согласился Богдан. — Я посещу её страничку в «Одноклассниках», надарю ей виртуальных букетов из красных и белых роз на сто тридцать пять очков и скажу: «Дорогая Ника! Ты спасла нам жизни. Тебе здорово повезло, что гражданин Дарсаев — честнейший человек. Так тому и быть, я на тебе женюсь!» Что за вздор!? Да разве нужно искать причину, чтобы жениться на такой девушке? Как минимум это можно сделать ради её красоты! А ещё Моника бесподобна и бескорыстна. Вот насчёт тебя, Мурад Вахаевич, не совсем уверен! Как ты докажешь, что не из стяжательских побуждений спас меня полчаса назад? Ведь без меня ты не сможешь выйти на след таинственной Зарины, или как там её?
Наш шутливый диалог мог бы продолжиться и дальше, не заметь мы впереди блестящие в темноте светлые полоски, какие бывают на униформе сотрудников ДПС, на выездной пост которых мы и наткнулись. В свою очередь, наблюдение за нами велось гораздо раньше, чем мы заметили присутствие третьих лиц. Участники ночного дозора рассредоточились по позициям в повышенной боеготовности со взведёнными «калашами».
Судя по тому, что никто из четырёх блюстителей закона и не думал прятаться, было очевидно: они уверены, что их жизням опасность не угрожает. Зато стволы автоматов неумолимо и хищно топорщились своими остриями, глядя на нас.
— Мужики! Мы заблудились и нам нужна ваша помощь, — эта моя попытка прервать тягостное молчание обернулась наручниками на наших с Богданом запястьях.
— Как ни старались мы отвертеться от плохих дел, всё равно не избегли арестантской доли. Теперь превратились в узников чести и тюрем. А ведь мы с тобой так молоды! — мрачно резюмировал мой друг.
— Увы, судьба Эдмона Дантеса вряд ли нам светит, дорогой друг, потому что в Старом Свете почти не осталось свободных кладов! — я изъяснялся спокойным тоном, стараясь не выдавать тревоги, хотя меня параллельно выворачивало наизнанку от чувства возмущения.
Нас передислоцировали на сиденья в задней части служебного «уазика». Сотрудники полиции надменно насмехались, однако не очень-то отличались словоохотливостью.
В итоге я прямо обратился к ним:
— Ребята! Вы грубо нарушаете закон, который обязаны соблюдать больше, чем кто-либо. Никто из вас не представился по форме. Вы не попытались выяснить, кто мы и откуда... Вы даже не спросили документов, которых, кстати, при нас не имеется. И, к тому же, без каких-либо на то явных оснований заковали нас в наручники, как преступников...
— Приедем на место, там и разберёмся! — отводя взгляд в сторону, успокаивающе заговорил белобрысый сержант, который в этой тусовке явно «канал» за главного.
— Сержант! Мы в беде. На нас покушаются бандиты. Нас разыскивают родственники. Позвольте сделать один только телефонный звонок! И мы мирно разойдёмся довольными жизнью, не создавая проблем друг другу!
Игнорируя мои просьбы, сержант включил рацию:
— «Граф», это «Вассал». Как слышно? Приём!
В эфире сперва прозвучал щелчок, затем раздался властный голос:
— Это «Граф». Приём. Что у вас там, «Вассал»!?
— Операция прошла успешно, товарищ майор! Обошлось без «двухсотых». Террористы задержаны и обезоружены. Несмотря на отчаянное сопротивление, оба взяты с поличным при осуществлении диверсии, направленной на подрыв линии электропередач. Взрывчатка и весь сопутствующий инвентарь изъяты и находятся в багажном отсеке.
— Всему наряду объявляю благодарность. Распоряжусь бухгалтерии подкинуть ребятам по тысчонке-другой.
— Служу Российской Федерации! Спасибо, товарищ майор!
— Ладно... Двигайтесь к нам, сержант!
— Слушаюсь, Евграф Сердарович!
Сержант зря произнёс последнюю пару слов, так как эфир тут же наполнился плевками и руганью:
— Да что же ты за дурень такой, сержант Василий Валерьянович Вассалов, тысяча девятьсот девяносто второго года рождения, проживающий в деревне Новые Вассалы по адресу: улица Сумарокова, дом двенадцать, дробь два!? Сколько раз твердить и вбивать в твою дубовую башку, чтобы не называл по рации ничьих имён, адресов и прочей конфиденциальной информации?
— Простите, товарищ майор! Ой, «Граф»! Виноват, одним словом...
— Выговор, пока устный. И чтобы там без происшествий! Конец связи.
Я ошалел, отказываясь поверить собственным ушам. Конечно же, я и прежде читал или слышал, что встречаются гнусные людишки, без зазрения совести способные на любую низость. Но чтобы настолько нагло сочинять ложь... Это было уже чересчур. Я с трудом сдерживал негодование:
— Ты в своём ли уме, сержант!? Да ты... ты же настоящая гнида! — взорвался я, и этому моему возмущению не было предела.
— Молчать! Да я тебя... — физиономия сержанта побагровела, и он свирепо уставился на меня, будто собирался изничтожить на месте. — Дай только доехать до участка...
Я не отвёл своего взгляда, в который вложил всю ненависть, которую искренне испытывал в тот миг, и смотрел прямо в глаза этого вопиющего ничтожества. Пасовать перед столь мелочной дрянью для отпрыска долгаевской фамилии было бы делом постыдным.
— Как скажешь, сержантишка! Вообще-то ты тряпка и мужчиной никогда не будешь. Но в силу врождённого великодушия дам тебе шанс стать человеком в моих глазах. Дарю ещё один бонус! Давай чисто по-пацански выйдем один на один! Даже наручников с меня не прошу снять.
В выражении лица сержанта Вассалова пробежала тень страха. Его рука инстинктивно потянулась к кобуре. Руководитель «группы захвата» явно не планировал участвовать в спарринге.
Богдан в очередной раз перетянул внимание на свою персону. С вежливой улыбкой, чтобы подчёркнуто не понравиться сержанту, он произнёс:
— Товарищ сержант! Как давно у вас принято без разбирательств тупо заковывать в «браслеты» граждан одной с вами страны? Получается, человек уже виноват, раз он существует и ещё и живой?
Руководитель «группы захвата» ушёл в хмурое молчание. В дальнейшем никто в машине не проронил ни слова. На милосердие и отзывчивость мы уже не рассчитывали.
Машина въехала в райцентр, остановившись возле полицейского участка.
— Оформления задержания не будет, — мимоходом бросил сержант Вассалов в ответ на вопросительный взгляд дежурного офицера.
Нас подвели к кабинету начальника. На дверях висела табличка: «Е.С. Ментюков».
«Ага! — сообразил я, прочитав инициалы. — Сейчас появится обладатель позывного «Граф», сам Евграф Сердарович собственной персоной».
Нас провели в просторный продолговатый кабинет, устланный широким бордово-красным паласом. Огромных размеров стол начальника располагался у дальней от входа стены. Слева у окна громоздился старинный сейф. Справа виднелась другая дверь с входом в служебное помещение, по-видимому, приспособленное под комнату отдыха, где у начальников подобного ранга обычно расположены небольшой столик с посудой и прочими принадлежностями для чаепития, бар, холодильник, диван и, что очень весомо, душевая кабина.
Майор Ментюков оказался высоченным, толстым и чрезвычайно потливым мужчиной лет сорока. Он обрадовался нашему появлению, но не из-за глобальной любви к нам. Наши персоны были ему необходимы, но пока не известно, по какому поводу. Насчёт наручников никаких распоряжений майор не отдал, и мы по-прежнему оставались закованными. Из всего явствовало, что ничего хорошего нам не сулят.
— Садитесь! — предложил Ментюков.
В кабинете было множество стульев, выстроенных вдоль стен в два ряда напротив друг друга. Мы присели на стулья прямо у входа.
— Ваши имена? — вкрадчивым тоном поинтересовался майор.
— Мурад.
— Богдан.
— Хмельницкий, что ли? — хихикнул полицейский, довольный собственным остроумием.
— Нет, Мазепа! — огрызнулся Богдан.
— А вот дерзить настоятельно не советую! — Ментюков угрожающе хлопнул ладонью по столу.
Я подтолкнул локтем Богдана и попросил шёпотом:
— Прошу тебя проявлять сдержанность.
Полицейский внимательно посмотрел на меня. Отнюдь не добродушная ухмылка играла на его толстом лице. Да и сам он весь казался заплывшим жиром. Отпускать нас, как я заметил ранее, в его планы явно не входило. Однако офицера тянуло на шутки и откровения:
— Молодые люди! Нельзя... нельзя оскорблять ближнего. Меня ещё в школе сверстники из-за фамилии дразнили почём зря. Раз «Ментюков» — значит, «мент». А мне до смерти хотелось, чтобы из-за имени Евграф меня называли Графом. Сколько страданий прошло через это сердце! С детства читал и перечитывал сказку про гадкого утёнка и представлял себя, тюфяка, преображённым в галантного рыцаря. Нельзя обижать слабых, нельзя! Потому что никто не знает, где он окажется завтра. А слабые потом мстят. Мстят своим обидчикам и всему остальному миру, который проявлял безразличие к их унижениям и страданиям. Ведь отомстили же в семнадцатом народные массы дворянству... Так вот, отныне мщу и я! Ради этой цели сперва я стал ментом, а потом, спустя годы, превратился в Графа. Теперь во всей округе я авторитет. Меня боятся. Со мной считаются. Мне платят. Так сейчас все одноклассники меня зовут, а ещё и навытяжку ходят передо мной. Уважают власть. Так что советую и вам двоим проявлять политкорректность.
С этими словами Ментюков сделал кратковременную паузу, давая нам переварить информацию. Его тянуло к общению:
— Вот раньше, к примеру, как называли сотрудников милиции? Правильно, «менты». Получается, если сегодня мы «полиция», то как надо нас называть? «Понты»? Кха-кха-кха... — то ли «Граф» засмеялся, то ли кашлянул, то ли задыхался от переизбытка веса — нельзя было разобрать.
Жаль, что ситуация была не в нашу пользу, и у Богдана не было никаких вариантов запечатлеть этот эпизод. Так бы мы с ним сделали «разбор полётов», чтобы максимально квалифицировать действия полицейского и его психические наклонности в русле того же фрейдизма.
— Товарищ майор! Нам не смешны эти Ваши плоские шутки. Если Вы хотите в цирк, то пожалуйста! Там Вы будете смешны тем, что просто смешны.
Ментюков ошалел. Чтобы после всего с ним, с целым майором полиции, разговаривали в подобной тональности — этого он не простит никому и никогда. Беседа явно не складывалась. Точней, складывалась не в нашу пользу.
Я опять подтолкнул в локоть Богдана:
— Да что с тобой? Стоит ли напрашиваться, да ещё и в наручниках!?
Не церемонясь о том, что его слова будут услышаны окружающими, Богдан встал и громко заявил:
— Мур! Хозяина кабинета зовут Ментюков Евграф Сердарович. Имя и отчество впервые прозвучали, когда мы находились в «уазике». При входе сюда, помимо инициалов, на табличке маячила фамилия начальника. Понимаю, что это мистика, но из прочитанного в моём сознании молниеносно возникла аббревиатура МЕС. Просто случайность, не более того. Но ты вспомни поговорку «Бог шельму метит»! Мысленно допустив возможную связь товарища майора с известным нам трио Гудер-Беттер-Бессер, внезапно всё происходящее здесь я увидел в совершенно ином свете. Так вот, мой друг, нас с тобой на том месте подкарауливали, потому что ждали. А ждали потому, что вычислили. А вычислили потому, что по другому маршруту мы бы не пошли. Ибо мотыльки и те летят на свет. Говори ему что угодно! Ничего здесь с нами не будет, потому что этот «оборотень в погонах» с самого начала приготовил нас с тобой на заклание, то есть для передачи в руки американского правосудия. Не так ли, Евграф Сердарович!?
Ментюков опять был обескуражен и ошарашен. По его реакции стало ясно, что Богдан точным попаданием угодил в самую «десятку».
Внезапный стук в дверь вывел майора из оцепенения:
— Да-да!?
Просунув голову вовнутрь, Вассалов доложил с подобострастием:
— Товарищ майор! Ваш техасский коллега.
— Зови! — Ментюков заволновался, засуетился, вытирая засаленным носовым платком крупными каплями стекающий со лба пот.
Дверь распахнулась, и в проёме всё в той же рейнджерской одежде и с тем же шестигранным значком на груди показался знакомый силуэт с забинтованной головой. Богдан действительно от всей души огрел шизофреника Меса.
— Здравствуйте, мистер Бессер! — как-то не по-графски заискивающе поклонился «Граф». — Экскьюз ми. Вэри вэлл. Наша группа захвата блестяще провела операцию по нейтрализации бандгруппы, состоящей из двух уроженцев Чечни. Подразделение понесло потери, но с честью выполнило свой долг. Дополнительно проводятся оперативно-розыскные мероприятия по выявлению возможных пособников членов бандподполья.
— С такой харизматичной прытью этот пёс в майорах недолго засидится... — с нескрываемой издёвкой подтрунил мой друг.
Ментюков смолчал в присутствии иностранца, но закусил губу. Взгляд его выражал лютую ненависть.
Я и раньше обращал внимание на одно качество Богдана: он не умеет вовремя останавливаться, если поймает кураж.
— Is this your friend? («Это твой друг?») — спросил Мес, развернувшись в мою сторону.
— Oh, no, mister Sheriff! This guy I see for the first time. My friend fell to his death. He died last night («О нет, шериф! Этого парня я вижу впервые. Мой друг разбился насмерть. Он умер прошлой ночью»), — разумеется, моя ложь была во спасение, чтобы не провоцировать акции возмездия в отношении моего друга.
— But the chief of police said that they detained two of you («Но начальник полиции говорит, что задержал вас двоих»), — Бессер недоверчиво вперил в меня свой жгучий проницательный взгляд.
— So. I met him after the death of my friend («Так оно и есть. Я встретился с ним после гибели моего друга»), — беззастенчиво отвечал я, упорно не сводя с него своих глаз.
И выиграл эту неофициальную дуэль взглядов, так как Мес первым отвёл свой взор в сторону.
— Where's my colt? («Где мой «кольт»?») — спросил Бессер.
— I don't know. All the weapons were stayed in the helicopter («Не знаю. Всё оружие оставалось в вертолёте»), — ответил я, понимая, что говорю сущую правду.
Бессер развернулся к кивающему Евграфу Сердаровичу и протянул зелёные двадцатидолларовые банкноты, свёрнутые в толстый внушительный рулон:
— I hope for productive cooperation in the future between our civilized systems. Thank you for your assistance in catching criminals. I take them («Надеюсь на продуктивное сотрудничество в будущем между нашими цивилизованными системами. Спасибо за содействие в поимке преступников. Я забираю их»), — громко заявив о том, что как преступников сопроводит нас в американскую тюрьму, с победным выражением на лице Бессер широко распахнул дверь, чтобы увести своих пленников.
Произошло нечто невероятное: сбивая Меса с ног, в кабинет ворвались одетые в бронежилеты вооружённые до зубов спецназовцы, чьи лица были скрыты «сферами».
Чей-то повелительный голос скомандовал:
— Никому не двигаться! Говорит генерал-лейтенант Правдин. Ментюков и Мес! Вы арестованы. Сопротивление бессмысленно.
Голос принадлежал выше среднего ростом поджарому импозантному мужчине, на вид примерно лет пятидесяти пяти. Офицерская форма с красными лампасами на брюках выдавала его высокий военный чин.
Последняя реплика генерала больше относилась к крепышу Бессеру, так как тот с протестующей скалящейся гримасой вращал плечами, пока хорошо обученные спецназовцы скручивали руки ему за спину и победно замыкали на запястьях наручники.
Одновременно, предугадывая немой жест Правдина, в кабинет буквально влетел сержант Вассалов и оперативно с помощью ключа разомкнул «браслеты» на Богдане, не преминув заботливо снять ворсинку с его плеча. Затем высвободил и мои руки.
О, Господи! Как же мне хотелось въехать в рыло этого угодливо улыбающегося оборотня, по-прежнему не заглядывающего ни в чьи глаза! Вассалов заслуживал отменной показательной взбучки. Однако приходилось проявлять сдержанность, чтобы не выставлять себя дикарём...
Совсем иначе, в противовес Бессеру, повёл себя Ментюков. От давешнего «Графа» остались только кавычки. Будучи наряжен в наручники, он весь обмяк, покрывшись испариной. На растерянном лице изобразилась трагическая мимика. Майор скороговоркой затараторил:
— Докладываю обстановку, товарищ генерал! В создавшейся ситуации по причине систематической халатности и циничного превышения служебных полномочий всецело повинен мой подчинённый, который своими политически незрелыми безграмотными действиями дискредитировал высокое звание блюстителя законности и правопорядка. Считаю долгом офицера доложить, что незадолго до Вашего появления мною принято принципиальное решение составить и представить руководству рапорт о неполном служебном соответствии сержанта Вассалова. Скажу больше: здесь речь идёт о его полнейшем несоответствии занимаемой должности. Прежде всего, мы обязаны перманентно проявлять гражданскую бдительность и вычищать из наших рядов оборотней и прихлебателей, больше напоминающих «щипачей», чем сотрудников полиции...
— Увести! — лаконично отреагировал генерал на пламенное выступление «Графа».
Взвывшего Ментюкова выволокли в коридор. Оттуда по поводу бывшего начальника РОВД прозвучало распоряжение командира спецназовцев:
— Пусть посидит в допросной до приезда следователя по особо важным делам! А до тех пор никого к нему не впускать! А этот, который косит под пиндоса... Он в каком кабинете?
Дверь закрылась. В кабинете вновь осталось всего три человека. Повинуясь доброжелательному жесту генерала, мы уселись по периметру бюро, плотно примыкающего к письменному столу начальника отделения.
— Ну а теперь давайте знакомиться более подробно. Генерал Юрий Александрович Правдин. Некогда начинал свою карьеру под руководством Ади Исраиловича Долгаева. Подозреваю, что Вы и есть его внук Мурад, — он внимательно посмотрел на меня.
Я кивнул.
— Стало быть, тот, который потемней, и есть обладатель знаменитого имени Богдан, здорово нашумевшего в истории?
— Да, это я. Моё имя происходит от арабского «Багауддин»...
— Не спорю, потому что не знаю. Зато обязательно приму информацию к сведению, — улыбнулся Правдин.
Одиссея последних дней явилась весьма обременительным испытанием для моей нервной системы, и потому я не скрывал своих эмоций, зашкаливавших через край:
— Юрий Александрович! Большое Вам спасибо. Вы спасли нас. Именно Вам все оставшиеся годы жизни будет сердечно благодарна вся наша родня из Грозного.
От неожиданности Правдин замер, вновь улыбнулся:
— Не буду чересчур загружать информацией ваши и без того переутомлённые мозги. Обойдусь без подробностей. Для меня величайшая честь быть полезным нашему славному командиру, которому когда-то мы, молодые офицеры, между собой дали прозвище «Полковник Долга» или просто «ДОЛГ». Из-за говорящей за саму себя фамилии Долгаев. Буду откровенен: твой дед всецело соответствовал данному эпитету. Я считаю, что его карьера рано оборвалась. Он мог быть полезен народу. Но именно в силу своей порядочности он отошёл от дел. Да и та история с гибелью Ваньки Мерседесова выбила его из колеи...
Опять заглянул заискивающий Вассалов:
— Простите, товарищ генерал! Может, чай? А если понадобится организовать фуршет, я мигом смотаюсь в придорожное кафе, тут неподалёку... Вы только скажите, чего желаете!
— Я желаю, чтобы Вы закрыли дверь с той стороны, сержант!
— Слушаюсь, товарищ генерал! Разрешите идти?
— Идите, сержант!
— И всё-таки... — Вассалов запнулся, но всё же довёл свою мысль до логического завершения. — Вы только прикажете, и в суде я дам любые показания против Евграфа Сердаровича...
— Пошёл вон, сказал тебе! — выражение лица и тон генеральского голоса ничуть не претерпели изменений ни в мимике, ни в колебаниях частот.
Поистине, настоящий генерал!
Юрий Александрович возобновил прерванный с нами разговор:
— Представляю, сколько всего вы натерпелись. Приношу вам за это свои глубокие извинения. Наша группа на всех парах мчалась сюда. Подмога прибыла бы гораздо раньше. Но телефонные аппараты, по которым отслеживалось ваше местонахождение, внезапно отключились. Я мог бы неделями прочёсывать местность, не находя вас... Да и этот бестия Ментюков распорядился не оформлять задержание. Благо что дежурный этой части оказался парнем порядочным. Он когда-то служил со мной в «горячей точке». Но, сами понимаете, надо было выиграть время. Вот и пришла мне в голову мысль набрать номер Леонида. Охарактеризовал вас по описаниям полковника Долгаева. Оказывается, сослуживец несколько минут назад видел, как вас препроводили в кабинет начальника. Как только он назвал фамилию «Ментюков», сомнений никаких не оставалось, что надо поспешить, чтобы спасти вас. Знатный оборотень. За этим фруктом давно ведётся наблюдение... Теперь, молодые люди, я обязан проследить за дальнейшим ходом операции. Как сами понимаете, дело серьёзное, и потому требует моего личного надзора. Никуда далеко не отлучайтесь. На улице вас дожидается специальный транспорт. Я обещал Ади Исраиловичу доставить обоих домой в целости и сохранности. Честь имею, молодые люди!
С этими словами генерал взял руку под козырёк и вышел из бывшего кабинета Ментюкова.
В помещении на мгновение воцарилась тишина, нарушенная Богданом:
— Давай на выход, что ли!? Не охранять же кабинет?
Когда мы вышли в коридор, Правдина нигде не было видно.
Не решаясь войти в помещение после сурового замечания генерала, пропуская нас, спиной к стене прижался Вассалов. Богдан шёл слева. Я оказался между другом и сержантом. Соблазн был колоссален, и не удержавшись, я со всего маху локтем правой руки двинул в живот ненавистного оборотня:
— Ты задолжал мне спарринг, салага!
Вассалов издал громкое оханье, физически ощутив всю силу моей личной к нему неприязни, но ни слова не обронил. Он тоже понял, что нам ничего не будет.
— Друг! А ты точно знаешь, что здесь можно говорить правду в глаза и что с нами ничего не будет за это? — спросил я, беря собеседника под локоть.
Это я так на прощанье слегка поиздевался над Вассаловым.
— Не будет. Я уточнял. Говори, что хочешь! — подыграл мне Богдан.
Мы вышли за пределы РОВД в поисках ближайшего торгового ларька, чтобы приобрести по полтора литра обычной минералки. Именно сейчас, когда, к счастью, все наши перипетии остались позади, чувствовалось мощное обезвоживание организма.
К главному входу подъехала бронированная машина со спецномерами. В дверях показалась фигура Меса в сопровождении спецназовцев. Издалека хорошо виднелся синяк под подбитым Богданом глазом.
Почти в то же мгновение раздался визг примерно десятка внезапно подъехавших легковых машин и микроавтобусов. Хлопая дверцами, наружу высыпали всевозможные «папарацци» с видеокамерами и микрофонами, на которых красовались лейблы нескольких телекомпаний, кажется, попадавших в поле моего зрения в процессе перелистывания каналов спутникового вещания на 'TROCOLOR'.
Будто по заранее спланированному сценарию, на крыше одного из микроавтобусов вспыхнул прожектор, освещая эпатажного олигарха, чьи руки спереди были закованы в наручники. Похоже было на то, что некоторые телеканалы вещают в режиме онлайн.
К месту потихоньку начала подтягиваться толпа любопытствующих местных зевак и проезжавших мимо.
— Пожалуйста, господин Мес! — послышался голос журналистки, воздевавшей вверх свой микрофон. — Это телеканал «ЛИВЕНЬ». Скажите, что Вам инкриминируется?
Параллельно с ней прозвучал мужской голос:
— Гудер Остапович! Телеканал «МОРОСЬ». О каком похищении идёт речь?
Олигарх озарился сиянием усталой, но неотразимо обаятельной улыбки:
— Дамы и господа! Мы знаем, в какой стране мы живём. И всё равно продолжаем любить наше Отечество...
С мастерством бывалого манипулятора Мес интонацией оборвал своё по сути уже завершённое предложение, выдерживая паузу и дожидаясь, пока содержание высказанной им фразы не закрепится в сознании каждого из присутствующих.
— Тем не менее Россия — наша общая Родина, и мы просто обязаны, не нарушая, любить, почитать и соблюдать её законы. Веря в святость нашего правосудия, не будем сомневаться в том, что компетентные органы скоро разберутся, и я вновь займусь благотворительностью. Ибо помогать народу — святой долг всего российского олигархата. О каком похищении идёт речь? Если бы мне знать. Неужели российские суды снизойдут до того, чтобы опираться на показания свидетелей из криминального региона!?
И затем после краткой паузы, засмеявшись, выдал браваду:
— Мне уже хочется признать себя виновным по всем пунктам предъявляемого обвинения. Получается, что я — герой, захватывающий заложников без оружия и поддержки... Что я — отчаянный авантюрист... Это же так круто! Но пусть пострадает моя самооценка ради правды! Я не виновен!
Слушая эти речи, Богдан чуть не поперхнулся водой, которую как раз отпивал из голышка бутылки:
— Ну и наглец! Выходит, это у него не было ни оружия, ни подельников!? Или мне всё-таки померещилось? Он думает, что отмажется от тюряги после всего, что натворил? Как думаете, мистер Мэтлок!?
— Сомневаюсь, мой отважный друг! Ибо философ Сократ призывал всё и вся подвергать сомнению... Наш с тобой знакомый только что начал грамотно выстроенную защиту в суде. Подозреваю, после всего, что произошло на наших глазах, ему теперь и адвокат не понадобится. Имеется видеозапись, куча свидетелей. Правда, с этого момента нам с тобой надо ожидать очередной виток ожесточённых месовских козней. Остаётся надеяться, что при случайной встрече с нами внутри олигарха всколыхнётся кто-то из троих, более приемлемый и дружественный для нас. И это не ипостась властолюбивого Беттера, не бесчувственного Бессера, а именно душевного чудесного Гудера... Гудера Меса...
— Ибо воистину, сын мой! Воистину доброе речёшь! — эти слова были произнесены за моей спиной.
Мы с другом резко обернулись, не ожидая, что наш диалог подслушивается третьим лицом. Позади стоял какой-то пожилой священник в длинной рясе и с не менее длинной седой бородой.
— Простите, батюшка! Что Вы сказали? — уточнил Богдан.
— Ваш друг очень талантлив, отрок! С такими данными ему впору идти в семинарию. В духовной сфере ныне кризис. Не хватает хороших священников. Прямо беда!
— То же самое ему советую. А он, упрямый, рвётся в консерваторию, — с серьёзным выражением на лице ответил Богдан.
Священник поклонился и молча тронулся восвояси.
Богдан прыснул со смеху:
— Слушай, Мур! А ведь это тебе комплимент. Твоя внешность вовсе не выдаёт в тебе кавказца. Ничего, если потом нашим друзьям расскажу, как ты получил приглашение в семинарию?
— Нашёл с чего смеяться... Тогда уж про консерваторию ни слова не говори! — ответил я, лишь бы отмахнуться от назойливых дружеских шуток.
Сам же продолжал всматриваться в силуэт уходящего попа, и он кого-то напоминал, очень знакомого. Моё происхождение просто обязывало идентифицировать священника.
Лишь на краткий миг наше внимание опять привлёк эпатажный Мес, всё так же закованный в наручники. Вооружённые люди в масках усадили олигарха в бронированный маневренный микроавтобус и уехали. Вслед рванули машины с журналистами.
— Ну, конечно же! — вдруг озарило меня. — Максимилиан... Преданный слуга Меса...
— Оставайся пока здесь! — попросил я Богдана, всё ещё наблюдавшего за отъезжавшими машинами, а сам побежал за степенно бредущим старцем в иссиня-фиолетовой рясе. У меня совершенно не было никакого плана. Даже не знаю, зачем увязался за этим человеком. И тем более не мог предположить, в какую сторону разовьётся очередной эпизод нашего невероятного путешествия, да и будет ли этот эпизод вообще. Прекрасно помню, что ощущал смертельную моральную и физическую усталость и потому многое со мной происходило, будто во сне, как бы само собой, словно внутри меня находился датчик автопилота.
— Батюшка! Извините меня. Вы разве не в одной из этих машин с журналистами приехали? Помогите нам, пожалуйста!
Максимилиан обернулся (а это точно оказался он!) и промолвил:
— Слушаю тебя, отрок! Ибо мой духовный сан обязывает помогать страждущим.
— Святой отец! Я свято дорожу верой в Единого Бога. Мы в равной степени чтим дух авраамического учения. И потому простите моего друга за неуместный сарказм. Он замечательный парень, но сейчас пошутил невпопад... Святой отец! Мы разминулись с одним человеком, скоро нам суждено вернуться в Грозный. Скажите, это Вы на днях удружили нам в Подмосковье?
Я подразумевал лопату, которой была огрета физиономия одного из бандюков этнической ОПГ.
Видимо, мои слова возымели эффект. Отец Максимилиан огляделся по сторонам. Неподалёку располагалась автозаправка, а вблизи неё находилось придорожное кафе, куда священник пригласил меня и Богдана. Понимая, что у нас может не оказаться при себе денег и что, возможно, мы голодны, усевшись поудобней сам и усадив нас, он подозвал работницу, сделал ей заказ.
Официантка удалилась, и отец Максимилиан заговорил:
— Я заказал свежие блюда из лосося и курятины. Гарантирую, свинины в рационе не будет...
Опасаясь очередных прибауток Богдана, приглушая голос, я попросил друга пересесть за столик в противоположной части кафе. Мы остались наедине. Священник произнёс:
— Ты обладаешь талантом прирождённого разведчика, раз признал меня в новом обличье. Наверное, ты решил, что меня к вам подослал Мес! Но это далеко от истины. Отчасти и переодевания мои вынужденные. Пусть борода моя наклеена, но сутана, которая на мне, самая натуральная, потому что воистину являюсь старшим клириком прихода нескольких деревень в Подмосковье. Вера красит внутренний мир человека и его внешнее поведение. Напомни своё имя, отрок!
— Мурад... Но Вы можете называть меня Мур, по-свойски...
— Отлично, Мур! Ситуация сейчас не самая радужная. И ты услышишь вещи, которые покажутся странными. Впрочем, у тебя нет выбора, кроме как поверить мне, потому что от этого доверия зависит очень многое. Вот тебе ключи от машины. В салоне имеются все необходимые документы и деньги, включая пару стволов в «бардачке» вместе с двумя десятками запасных заряженных «магазинов». А ещё и навалом патронов. Короче, хватит на случай осады или засады... — при этом непредумышленном своём каламбуре отец Максимилиан улыбнулся.
— Мур! За мной по пятам идут бандиты. Тот удар лопатой выдал меня с потрохами. А ведь я проник в их окружение ради сбора информации, необходимой, чтобы надолго упечь за решётку всех подряд, включая самого Меса. И не такой он добряк, как многие ошибочно считают. Это сущее чудовище... человек, внутри которого засели мерзкие человечки. Будьте осторожны! Садитесь с другом в авто и что есть духу безостановочно гоните до Грозного! У меня лишь одна огромная просьба: забери с собой вот эти диски, флешки, карты памяти! — Максимилиан вынул из потайного отсека поповской сутаны и передал мне под столом плотно перетянутый пакет. — Информация собрана в разные годы. Там много чего интересного.
На обоих столах постепенно появились родниковая вода, напитки, салаты, затем и вкусно пахнущие блюда из рыбы и птицы. Краем глаза я пронаблюдал, как Богдан с завораживающим аппетитом приступил к превосходному дымящемуся лагману. Хозяева кафе постарались весьма добросовестно, желая угодить священнику.
Я наполнил стаканы водой, придвинув один из них к моему собеседнику. Тот явно спешил выговориться:
— Юноша! У меня тоже нет никакого выбора. Уже четверть века я не могу никому довериться. Из-за известных событий в лихие девяностые я потерял из поля зрения одного человека и никак не могу его разыскать. Дай Бог, чтобы он оказался живым. Именно от него зависит вся моя дальнейшая жизнь, которая сейчас висит на волоске. Найти бы этого человека. Он чеченец. Легендарный «Полковник Долга». Кстати, ты очень похож на него, если бы не был рыжеватым. Найди и скажи, что он знает пароль, чтобы заполучить доступ к секретной информации на дисках. Передай ему, что я собирал её десятки лет, рискуя каждое мгновенье. Запомни, что ты должен будешь сказать насчёт пароля! Не забудешь? «Известный театральный деятель из Грузии».
Я был шокирован очередным озарением, так как в памяти моей всплыл давний фотоснимок в гостевой комнате дедушки. Ошибки быть не могло: на меня сейчас смотрело то же самое лицо.
— Иван... — прошептал я, не узнавая собственного голоса. — Ваше имя Иван.
— Точно так, отрок Мурад! В миру я — Иван Иванович Мерседесов. Когда-то им был, по крайней мере.
— А ищете Ади Долгаева. И секретный пароль с фамилией известного театрала, кажись, тоже знаю... Дед до сих пор скорбит по Вам, думая, что Вы погибли в Колумбии при ликвидации Эскобара.
Надо было видеть, каким фосфорическим сиянием наравне со слезами счастья наполнились глаза отца Максимилиана, то есть Ивана Ивановича Мерседесова. Напротив меня стоял совершенно новый человек — улыбающийся, уютный, свойский:
— Слава Тебе, Господи! Жив мой добрый командир... И ты его внук? Неспроста ведь всем сердцем тебе доверился, даже не зная, кто ты и чей ты. Почувствовал-таки родную душу. Теперь слушайте мою команду, боец Долгаев! Приказывает капитан Мерседесов! Вы с другом срочно уносите отсюда ноги. Не ввязываетесь ни в одно происшествие. Ни единого мордобоя и без лишнего слова по дороге. Доезжаете до Грозного и с сопутствующими комментариями передаёте диск лично в руки полковнику Ади Исраиловичу Долгаеву. Быстрей, сынки, доедайте, поторопитесь!
В Иване-Максимилиане всё преобразилось. В нём чувствовались мощные потоки вдохновения. Он чуть ли не вытолкал нас за пределы точки общепита. Джип стоял неподалёку. Угадав мой немой вопрос, он крикнул:
— За меня не волнуйтесь! Доберусь назад без проблем. Наше дело главнее...
Изучив содержимое ладони правой руки, я убедился, что диски не вывалились наружу. Затем, сев за руль, вставил ключи в скважину замка и завёл двигатель.
Ничего не слышавший из нашего разговора Богдан безропотно расположился рядом, пристёгивая ремень безопасности.
Меня смущала одна мысль: почему Иван не попросил у меня номер дедушки? Как-то контрастирует с поведением людей, повязанных узами фронтового братства. Похоже, здесь таилась другая причина, объяснение которой в те стремительные секунды жадно требовал мой мозг. Это потом я узнал, что капитан Мерседесов знал о том, что не доживёт до рассвета. Впоследствии мой дед так и объяснил мне причину этого манёвра: «Эта жуткая ситуация была наполнена драматизмом. Надо чересчур хорошо знать Ивана, чтобы почувствовать его сердце. Ведь он был уверен в том, что будет застрелен буквально с минуты на минуту, и не хотел напрасно подвергать никого риску и тем более волновать меня, своего боевого командира».
Итак, мы медленно отъезжали, когда в зеркале заднего вида нарисовалось несколько «Калин», подъезжающих к кафе. То ли мне померещилось, то ли так оно и было, но наш недавний собеседник вытащил из-под своей тёмно-фиолетовой рясы короткий автомат. Кажется, это был АКСУ-74, известный в простонародье как «тюльпан».
Исполняя приказ капитана, я выжал педаль сцепления и затем надавил на газ. Машина стремительно понеслась, покидая это многократно проклятое нами злосчастное место.
Через полминуты позади послышалась автоматная и пистолетная стрельба. Мы оба молчали. Машина упорно мчалась вперёд. Стрельба не смолкала, а мы уезжали всё дальше и дальше. Я упорно глушил в себе муки совести.
Сутки давно шагнули в свою тёмную стадию. А джип всё так же уносил нас от смертельной опасности. Однако такой расклад вовсе не тешил моё сердце. Никаких сомнений в том, что капитан Мерседесов сейчас отчаянно отстреливается, как можно дороже разменивая жизнь. Меня будто током прошибло: «Там гибнет один из лучших друзей моего родимого «дади»! А потом я всю свою жизнь буду лепить оправдания, говоря, что сбежал, исполняя приказ во имя завершения важнейшей государственной миссии». А куда тогда прятаться от терзающего душу чувства стыда и ощущения собственной неполноценности? Мне стало не по себе:
— Богдан! Загляни в бардачок! Есть ли там оружие?
Тот немедленно исполнил просьбу и с неописуемым удивлением извлёк наружу два пистолета системы Стечкина.
— Ого! Да тут ещё и подсумки к АПС! — прокомментировал мой друг, повторно заглянув вовнутрь распахнутого бардачка.
— Ты знаешь, как обращаться с оружием, умеешь заряжать и переставлять обойму. Разворачиваемся. Едем назад. Сейчас, к счастью, темно. Так что получится подкрасться незамеченными. Что бы я ни делал, ты прикрываешь меня, только при этом сам не подставляешься под огонь! Задача ясна, боец Дарсаев!?
— Так точно, боец Долгаев!
Меня изнутри скребла мысль: ведь столько раз за эти дни я переживал за Богдана, а теперь, выходит, ради спасения друга моего деда осознанно направляю под бандитские пули своего собственного друга.
Предвкушение интереснейшего витка в коловерти нашей внезапной одиссеи вдохновляло Богдана, который-то и раньше не больно отличался излишками робости. А в этом круизе он раскрылся как истинный герой.
Похоже, звуки стрельбы возымели действие, и дорога была пустынна. По крайней мере, на обратном пути нам не повстречалось ни единого автомобиля.
По мере приближения к АЗС и кафе стрельба гремела всё чётче и громче. Себя поймал на мысли, что очень обрадован шуму пальбы, так как её обоюдный характер подсказывал, что мы не опоздали: капитан жив и по-прежнему находится в сознании.
Фары и галогены заранее были отключены, чтобы освещение не выдало нашего присутствия. Бесшумно подкатив на медленной скорости, я развернул машину задом наперёд, распахнул настежь дверцы.
Вооружившись «стечкиными», мы выпрыгнули из джипа, чей двигатель специально оставался заведённым, на холостых оборотах. Угонять машину всё равно было некому, так как всё живое в округе попряталось и замерло в ожидании благополучной развязки.
Я мгновенно определил, откуда стреляет Мерседесов.
— Богдан! Не делай глупостей, прошу тебя! Держи пистолет на одиночном режиме и прицельно лупи вон туда. Не важно, попадёшь или нет. Главное, навести шухер, чтобы никто из бандюков не чувствовал себя безнаказанным и не мог головы поднять. Отвлекай их до тех пор, покуда мы с капитаном не вернёмся! В самом крайнем случае едешь за подмогой. Под пули соваться не советую, потому что тебе доверен ценный пакет, а он не должен попасть в руки бандитов.
— Понял, Мур! А сейчас попа вызволяем, да?
— Обязательно!
Я со всех ног бросился к невысокой постройке, в которой размещалось то самое кафе, которое теперь больше напоминало арену столкновения гладиаторов. Как назло, вся округа буквально была затоплена яркими огнями, излучаемыми мощной иллюминацией, исходившей от АЗС.
На асфальте у входа в кафе виднелась тёмно-фиолетовое одеяние Мерседесова. Но только ряса, без самого хозяина.
В перестрелке обозначилась пауза. Обнаруживать себя я не спешил, покуда не уточню местонахождения Ивана Ивановича. Больше всего пугала мысль о том, что он мог отступить вовнутрь кафе с целью забаррикадироваться там от шквала бандитских пуль. Достать его там будет тяжело, но и уйти оттуда незамеченным тоже не представлялось вероятности.
Наступившая полоса тишины дала свой положительный эффект, так как до моего чуткого слуха донёсся сдавленный стон. Я даже определил, откуда он доносится: именно из помещения точки общепита.
Выскочив из темноты, я стремглав кинулся к постройке — настолько стремительно, что скорости моего бега позавидовали бы лучшие спринтеры планеты. К счастью, пули летели вкривь и вкось, не задевая меня. Я вбежал в помещение, что есть сил крича: «Иван Иваныч!»
Испуганная официантка и ещё несколько посетителей лежали ничком, боясь шелохнуться, плотно прижавшись телами к полу.
На видном месте, подпирая витрину, держа наготове «тюльпан», сидел Мерседесов. Отклеившаяся седая борода покоилась поблизости, в грудах битого стекла. Из голени сочилась кровь. Багровая лужица залила кафельную плитку, коей обычно вымощены полы в подобных заведениях.
К счастью, капитан тугой повязкой успел перетянуть себе ногу выше колена, в области бедра. Так что его жизни в ближайшие часы ничто не угрожало, хотя рана и нуждалась в заботливом внимании врачей.
Надо было срочно уносить ноги, и желательно поскорей. Вряд ли это самостоятельно получилось бы сделать раненному Мерседесову.
По скользкому кафелю я потащил его к выходу, ухватив под мышками. Здесь я выпустил в темноту с десяток пуль с целью привести в смятение незримого противника. Благо что из противоположной темноты регулярно доносились одиночные выстрелы Богдана, и этим мой друг здорово мешал бандюкам вести прицельную стрельбу по нам.
«Будь что будет!» — это моё восклицание означало, что только что принято бесповоротное отчаянное решение идти на прорыв.
Перезарядив обойму, развернув ствол пистолета в сторону, откуда вели огонь бандиты, плавным движением пальца я спустил курок. Оттуда огрызнулись возобновлённой пальбой из пистолетов.
И тогда я быстро сообразил, что уйти нам мешает непомерно яркое освещение прямо за моей спиной, делавшее нас видимыми как на ладони.
Практически не глядя назад, двумя-тремя произведёнными наспех выстрелами я снёс лампу, чем невольно предотвратил хитроумный манёвр противника и нечаянно спас жизнь как себе, так и капитану.
Оказывается, пока я тащил Мерседесова к выходу, кто-то из бандитов изловчился залезть на фонарный столб, чтобы незаметно ударить нам в тыл из столь нетипичной засады. И пока он целился в мой затылок, мой же выстрел оказался для него роковым.
Кстати, суммируя несколько эпизодов нашего турне, я вывел заключение о том, что моим врагам следует оставить затею целиться в мою голову, и, уверен, тогда у них всё будет хорошо...
Итак, о засаде мы ничего не подозревали. Вот почему я удивился, когда над моей головой раздался рёв: «Ой, мамочка! Плечо!» И в ту же секунду наземь сверху свалился верзила в холщовой рубахе-косоворотке, которого нельзя было не узнать. Кажется, это его звали Автандил.
Бедняга корчился, снабжая эмоции потоком матерщины. Миндальничать было некогда. Меня и вправду доводит до крайней ярости дикое бескультурье кого бы то ни было. А представителей криминалитета эта черта никак не красит. Если осознанно стали на воровской путь, то пускай проявляют благородство, поскольку робингудовское положение обязывает!
— Меня бесит сквернословие, — воскликнул я, носком своих истрёпанных мокасин слегка поддав пинка в живот.
Раненый и напуганный верзила взвыл ещё сильней, выпуская из руки пистолет системы 'Beretta'. Разумеется, я подобрал «ствол» и освободил его обойму, разряжая все семнадцать пуль в противоположную от нас сторону. Опять наступило затишье. Видимо, там перезаряжали оружие или производили ротацию.
Воспользовавшись паузой, угрожая «стечкиным», я подскочил к корчащемуся бандюку и приказал, указывая на Ивана:
— Если тебе есть в чём каяться перед исповедниками, хватай здоровой рукой и со всей дури тащи в темноту!
Таким образом, с обоих краёв ухватив под мышками, мы на скорости поволокли капитана в направлении Богдана и джипа.
Капитан Мерседесов не был бы советским офицером, не будь при нём чувства товарищеской взаимовыручки. Не теряя даром времени, он подавлял огневые точки противника, лихо отстреливаясь из своего миниатюрного «калаша». До спасительной темноты оставалось совсем немного, когда верзила окончательно выдохся и опять заскулил:
— Батюшки! Да отпустите вы меня Бога ради. Я же сам ранен. А ещё и больно ушибся, падая...
— Ладно, существуй, бандюга! — сжалился я. — Только в ближайшие полчаса не лезь никуда... Полежи здесь, пока всё не закончится! Обещаю не навещать тебя в тюрьме, ибо ты и так натерпелся...
Дальше тащить Мерседесова было чуть спокойней, потому что нас всецело поглощала тьма. Стреляли мы гораздо реже. Теперь надо было остерегаться шальной пули и потому во избежание неожиданного эксцесса как и учила в детстве добрейшая бабушка Зарани, я настойчиво читал молитву «Лакъаджакум».
— Не стреляйте! Это я, Мур! — послышался негромкий голос Богдана.
Он подбежал к нам, без лишних церемоний взгромоздил Мерседесова на свои мощные плечи и понёс раненого к джипу, чьи задние дверцы по-прежнему оставались распахнутыми. Не успели разместить капитана на заднем сидении, как опять послышались выстрелы.
Богдан рассвирепел:
— Да они хуже комаров... Мур! Погоди-ка, я малость поупражняюсь в стрельбе по мишеням. Когда ещё выдастся удобный случай...
Выйдя на середину проезжей части, Богдан выпустил где-то с десяток-полтора пуль в сторону автозаправки по позиции бандитов. Тем временем я тронулся, благо что джип всё время был заведён.
Богдан садился в машину, когда пуля больно ранила в правое плечо.
— Мурад! Жми на газ! — заорал капитан. — Это снайпер. У них прибор ночного видения.
Повторять дважды не пришлось. Убедившись, что друг уже заскочил и твёрдо находится на сидении, я включил галогены, вовсю поддавая газ.
На бешеной скорости мы рванули, что называется, от греха подальше. Представляю, какую боль испытал Богдан, но, не проронив ни вопля, ни стона, он попросил меня приспустить стекло и, высунув голову наружу, по мере своего глазомера следил за происходящим позади нас.
Через минут пять он принял на сидении нормальное для пассажира положение, сжимая рукоять пистолета ладонью здоровой левой руки.
— Теперь уже оторвались...
Затормозив на обочине, я зафиксировал машину на «ручнике». Затем поинтересовался у Мерседесова аптечкой.
Пришлось помучить друга, обрабатывая ему рану тампонами, смоченными чудодейственным целебным раствором пероксида водорода, и затем аккуратно перебинтовывая плечо. Главное, удалось остановить кровотечение. Затем я наложил на рану капитана повязку, также обильно пропитанную перекисью. Во избежание заражения.
В аптечке были обезболивающие препараты. Во-первых, я в них ничего не смыслю. Во-вторых, с младенчества испытываю физическое отвращение к шприцам и всяким внутренним инъекциям. Даже смотреть не могу на этот процесс. Но и тут Иван Иванович выручил, поочерёдно сделав по уколу себе и Богдану.
В багажнике хранился весь скарб капитана. Он извлёк из сумок совершенно чистую неношенную одежду в упаковках, предложив освежить гардероб Богдану, чья одежда была вся в крови. Заодно я тоже переоделся в новую рубашку. Сам Мерседесов надел на себя чистые джинсы, облачившись поверх запасной рясой взамен той, что была утеряна в недавнем бою.
Мы тронулись дальше.
— «Полковник Долга» никогда не уехал бы, оставив в беде друзей. И ты поступил бы точно так же, как твой дед... Ты всецело пошёл в него. А смелым помогает Сам Господь, — чувствовалось, что капитан искренен.
— И по этой причине, уважаемый Иван Иваныч, Вы самолично из рук в руки передадите ему все эти электронные носители с важными записями! — резюмировал я его слова, возвышая пакет правой рукой и кивком головы давая понять Богдану, чтобы тот своей здоровой рукой вернул ценность её хозяину.
— Дай-ка мне номер Ади Исраиловича! — попросил капитан и, нажимая на кнопки под мою диктовку, озвучил вслух свои мысли. — Раз суждено было выжить, спустя четверть века отчитаюсь перед командиром об успешном выполнении боевого задания... Доброй ночи, товарищ полковник! Прошу извинить за поздний звонок... Капитан Мерседесов докладывает...
Телефон находился в режиме громкой связи. Через полминуты безмолвия мы услышали голос потрясённого дедушки:
— Иван... Ваня... Ты? Не может быть...
— Так точно, товарищ полковник! Разрешите доложить обстановку! В настоящий момент в составе группы из трёх человек мы находимся внутри транспортного средства и направляемся в Ваше распоряжение. Поясняю: «мы» — это ещё и Ваш внук, и его друг. Прошу объявить обоим благодарность за высокую гражданскую сознательность, мужество и героизм, проявленные при спасении офицера советской внешней разведки, и как героев представить к награде.
В трубке послышался смех, после которого «дади» опять «включил» суровость:
— Им-то уже объявлен хороший ремень. Генерал Правдин выделил машину с водителем, чтобы доставить обоих домой. А эти сорванцы куда-то исчезли, даже не оставив своих координат.
— Их вины ни в чём нет, товарищ полковник! Действовали они слаженно и грамотно, по обстановке, проявляя бдительность и высокую гражданскую сознательность, в соответствии с принципами морали и личной чести патриотов Отечества.
— Тоже адвокат нашёлся... Добре, капитан! Главное, что все в порядке. Приказываю прибыть в Грозный живыми и невредимыми. А пока опять звоню Правдину. Продиктую твой номер.
— Правдин? Что-то знакомое...
— Думаю, при встрече ты его вспомнишь. Совсем не изменился. Разве что поседел. Держи телефон включённым, чтобы он не ошибся координатами! Конец связи...
Я чересчур хорошо знаю повадки дедушки и понял, что ему, опытному разведчику, не терпелось обеспечить нашу безопасность, и он не хотел терять ни секунды. И в своих опасениях оказался прав, потому что через пять минут после телефонного разговора на окраине населённого пункта, к которому приближался наш джип, замаячили силуэты сотрудников ДПС с блестящими полосками на униформе. Все до единого были закованы в бронежилеты и вооружены автоматами. Нас явно поджидали.
Жест полосатого жезла красноречиво приказал нам остановиться.
— Доброй ночи! Лейтенант Грицюк! Предъявите ваши документы!
Без излишних вопросов и суеты я протянул документы от джипа, присовокупив находившееся в салоне водительское удостоверение на имя Максимилиана Игуменова.
Сотрудник ДПС бегло посмотрел
— Прошу всех выйти из машины. К нам поступил сигнал о похищении священника вместе с иномаркой. В ориентировке на предполагаемых угонщиков даны описания, схожие с вашими.
— Лейтенант! Я и есть священник Максимилиан Игуменов. Вот мой паспорт. Эти ребята вообще ни при чём, — произнёс Мерседесов. — Мы торопимся по очень важному делу. Пожалуйста, освободите нам путь! Если хотите помочь, выделите для сопровождения «канарейку»!
— Ага! Ещё и путёвку на Канары... Вы, наверное, плохо меня поняли, святой отец! Я попросил всех без исключения выйти из машины для проведения телесного досмотра.
И опять мы находились под прицелами автоматов. Если откровенно, мне вдруг захотелось воскликнуть: «Что же вы за люди такие, товарищи блюстители порядка, если в каждом видите потенциального каторжанина и любого ставите в положение оправдывающегося!? Что за пример вы подаёте своим согражданам!? Или вам самим приятно будет, если на вас же самих или ваших родных вот так же тупо наставят ружейные дула?»
К счастью, ничего никому объяснять не пришлось. Наше внимание привлекли звуки сирен и блеск мигалки. Вмиг прилегающая к посту ДПС территория оказалась заставленной специальным транспортом, включая микроавтобус «Скорой помощи».
— Генерал Правдин! — узнал Богдан медленно движущегося к нам высокопоставленного офицера.
— Что у нас, лейтенант!? — спросил Юрий Александрович.
Лейтенант Грицюк с надлежащей выправкой отдал честь:
— Товарищ генерал! Задержаны угонщики и похитители.
— Ваша бдительность похвальна. Эти люди находятся при исполнении ответственного секретного задания. А Вы только что могли сорвать операцию.
При этих словах Правдина усиленно разглядывавший его Мерседесов воскликнул:
— Юра! Юрий Александрович! Ты, что ли?
— Ваня? Иван Иванович! Да мы же тебя похоронили когда ещё!? Четверть века уже...
Потрясённые внезапной встречей, бывшие друзья-сослуживцы крепко обнялись. На глазах невозмутимого генерала стояли слёзы радости.
— И вы собирались арестовать такого человека? — обратился он к лейтенанту.
— Но, товарищ генерал, была ориентировка...
— Ориентировка? А то, что на этом участке трассы позавчера ночью, больше суток назад, затерялось четверо популярных чеченских кавээнщиков — об этом к вам не поступало ориентировки?
— Если Вы про тех чеченцев на автомобилях бордового цвета, то они задержаны пару дней назад и взяты под охрану. На них по рации была дана ориентировка. Правда, пока не удалось выяснить, с какого устройства поступил сигнал. Но мы выявляем задержанных на предмет причастности НВФ.
— Товарищ лейтенант! Подозреваю, что и на них ориентировка пришла по тем же каналам радиосвязи, откуда и нынешняя. Вами задержано четыре человека. Их документы в порядке. Их имена и фамилии не числятся в розыске, и при всём этом они продолжают оставаться под арестом? Вас самого не возмущает такой произвол?
— У нас много выездов, товарищ генерал! Не успеваем...
— А держать за решёткой невиновных успеваете? Вы хотя бы иногда смотрите КВН по телевизору? В крайнем случае, можно было заглянуть в Интернет и выяснить, правду ли сказали задержанные. Подобная Ваша бдительность будет полезна в карьерном росте, но в данном случае она до отвратительного возмутительна, товарищ офицер! — голос Правдина сохранялся ровным, но на его лице проступили красные пятна едва сдерживаемого гневного порыва. — Немедленно отпустите их из-под стражи и, если в вас есть капля совести, попросите прощения!
— Виноват, товарищ генерал! — в тоне Грицюка чувствовалась искренняя растерянность.
— Да не у меня, лейтенант! А у тех, кого Вы беспричинно держите больше суток. Вижу, что Вы неплохой парень. Но с этими людьми проявили предвзятость, пусть и в рамках закона. Я не против бдительности, но чисто по-свойски говорю: постарайтесь не видеть врагов во всех проезжающих мимо вашего участка дороги. Мой опыт разведчика учит, что злоумышленники найдут миллионы лазеек, чтобы не обнаруживать своего присутствия...
Затем Правдин распорядился разместить в микроавтобусе под присмотр врачей раненых Мерседесова и Богдана. И вновь обращаясь к Грицюку:
— Лейтенант! Свяжитесь с базой! Пусть срочно выделят «канарейку». Или как её тут у вас называют!? «Синеглазку». Едем до Грозного! — сообщил генерал своё решение.
Впереди оставалась уйма тёмного времени. Конечно же, вести машину в эти часы гораздо проще по той причине, что на трассах нет чрезмерного нагромождения транспортом. Но моя сложность была в другом — очень сильно клонило ко сну. Угадав это моё состояние, бывалый разведчик приказал кому-то из своих офицеров:
— Говоров! Садишься за руль джипа — и общей колонной...
Я вырубался буквально на ходу. Всё остальное в моих глазах расплылось сплошной картинкой. Едва успев пристегнуться к сидению, с чувством исполненного долга я провалился в глубокий сон. С единственной мыслью: «Пусть никто меня не будит!»
Прошло две недели. Мерседесов и Богдан провели в больнице меньше недели. Своевременная квалифицированная помощь заботливых врачей-эскулапов возымела позитивный эффект, и оба синхронно настояли на выписке. Ранения их теперь казались незначительными. На окончательное восстановление нужен был фактор времени.
Богдану строго запретили думать о тренировках, зато сессию никто не отменял. Этот факт угнетал друга, но я ничем не мог ему помочь, так как навёрстывать учебный процесс надлежало в том числе и мне. Не игнорируя право телефонного звонка, на какой-то период каждый из нас упорно занимался своими делами.
Ивана Ивановича забрал к себе «дади».
В субботу, 17 июня, по обыкновению с утра пораньше я приехал к дедушке. С порога меня встретила и нежно приветствовала добрая бабушка Зарани, с которой редко когда удавалось толком пообщаться, потому что в силу уступчивого нрава ей приходилось стушёвываться на фоне импульсивного дади. Здесь же, в столовой, резвились Али и Умар.
Я спросил про мать и сестру, и бабушка ответила:
— Зарема с Индирой минут пятнадцать назад выехали на базар. Твой отец забрал их и обещал привезти обратно. Гляди, дедушке ни слова о Вахе! Если узнает, что мы втайне общаемся, шумно будет в доме. Так что никому несдобровать... Он наверху. Принимает гостей. Пойди, поздоровайся с ними! Один из них о тебе спрашивал недавно...
Я взбежал на второй этаж. Однако задержался на лестнице: из гостиной доносились громкие узнаваемые голоса Правдина и Мерседесова. Подслушивать разговор старших было неловко, и я вошёл, поздоровавшись со всеми и попросив у присутствующих прощения за вторжение.
Долгаев-старший и Мерседесов внимали, удобно устроившись в креслах, а Правдин, подобно лектору, выступающему перед взыскательной аудиторией, стоял посреди гостиной. Я пристроился к стене прямо у входа, всем своим видом подчёркивая, что отныне превращаюсь в тень и больше не нарушу молчания.
— О чём ты, Мурад!? — заговорил генерал. — Имеешь полное право присутствовать при нашем обсуждении. Отныне ты являешься частицей нашей команды. Так ведь, Ади Исраилович!?
— Без вопросов. Для меня по умолчанию мой воспитанник — всегда часть команды. Но ты не отвлекайся на самом интересном месте!
— Итак, продолжу... Дружище Иван! Одна новость хорошая, другая плохая. В какой очерёдности?
— Ну тогда, Юра, не ломай традицию и начни с хорошей! — подсказал мудрый дедушка.
— Как скажете, командир! Я отправил соответствующий рапорт руководству, которым параллельно проводится расследование, и оно считает удовлетворительными по всем пунктам объяснения капитана Мерседесова, чья кристальная честность и преданность долгу не подлежат ни малейшему сомнению. Так что Иван восстановлен в системе. Очень скоро будем ожидать повышения в звании, так как вся собранная тобой информация — это ценный кладезь. Наши аналитики до сих пор денно и нощно работают над твоими архивами. В регионах повально производятся облавы. Уже полетели головы. Иван! Как тебе всё это удалось? Восхищает каждый этап твоей деятельности, её колоссальность. Ты в подробностях отследил маршруты наркотрафика. Особенно интересно твоё предположение о переправке кокаина с использованием тихоокеанских морских животных. Затем собачьи упряжки по вечной мерзлоте. Получается, самый долгий путь становится наименее опасным... Вполне резонно возникает вопрос: «А спал ли ты в течение этих двадцати пяти лет?» Без преувеличений, ты здорово рисковал всё время. Тебе удалось втереться в доверие к самому Месу, восседающему на вершине криминальной пирамиды. Правда, к нему по-прежнему всё так же не подступиться. В настоящий момент, по нашим данным, он пребывает в Иркутской области. Вроде бы, его эксперты сочли бесперспективным построенный им город, и теперь он приказал разровнять всё экскаваторами и бульдозерами. А жаль! Хоть я презираю негодяев и ничего доброго от них не жду, но снял бы фуражку перед Месом, если бы он поселил в новостройках простых бедных сибиряков, нуждающихся в жилье и нередко ютящихся в бараках. По непроверенной информации, после вынесения Месом непопулярного решения об уничтожении построенных им многоэтажных зданий, в знак протеста от олигарха дистанцировался генеральный менеджер концерна «ГОМЕС». По слухам, Константин решил посвятить себя киноискусству. Исключительно по причине своего коварства и умения находить хронически невезучих дураков или высоко оплачиваемых терпил, мотающих за него разной степени тяжести сроки, олигарх до сих пор сам не за решёткой. Сейчас он разъярён и опасен, подобно раненому буйволу. Так что Максимилиану Игуменову придётся исчезнуть навсегда. А это уже относится к плохой новости. В криминальной среде объявлена охота на тебя, Иван! Иные наши аналитики удивляются, что ты до сих пор жив. В вознаграждение за голову попа-изменника, как теперь в соцсетях тролли именуют нашего Ивана, щедрый олигарх обещает три миллиона евро. Правда, очень скоро у него может не быть такой суммы, потому что после ухода преданного и толкового менеджера дела расстроены хуже некуда. Мес в ярости и намерен мстить за провал своей криминальной империи. Так что твоё нынешнее пребывание в Грозном вполне кстати. Тут ты под защитой, да и любые подозрительные иногородние типы будут резко выделяться из толпы. Сюда бандиты вряд ли сунутся. Ведь о твоём местонахождении у Меса и его сподручных могут быть лишь смутные догадки. Но всё равно нельзя утрачивать бдительности.
— Юра! Мы однажды похоронили Ивана. Нельзя ли как бы похоронить и Максимилиана? Чтобы эти оборотни-людоеды забыли о нём и перестали разыскивать...
— Мы об этом подумали и уже запустили опережающую информацию в ряде направлений. Зёрна брошены в почву. Остаётся дождаться, пока они прорастут. Спешить не резон. Важно, чтобы члены преступного сообщества поверили в гибель Максимилиана. Тем более среди них есть очевидцы, подтверждающие сам факт ранения в перестрелке.
Генерал умолк, обдумывая формулировки дальнейшей фазы диалога.
— Иван! Мы кое-что тут прикинули... В общем, если твоё самочувствие позволяет... Готов ли ты к выполнению очередного задания? Если да, то давай без суеты обдумаем подробный план операции. В Латинской Америке ты здорово поработал, о чём свидетельствуют твои отчёты. И раз на данном отрезке времени тебе небезопасно находиться в России, то через месяц-полтора мог бы отправиться в командировку в Боготу? Или тебе это невмоготу? — этот невольный каламбур генерала вызвал непродолжительный смех присутствующих, включая меня.
— Понимаю, многие устали от шаблонов и высокопарности, дорогой Юрий Александрович! Но я привык бывать там, куда позовёт Отечество.
— Что ж... Сообщу руководству о твоём принципиальном согласии. В Колумбию слетаешь на пару недель. Заодно вдали от мстительного Меса отдохнёшь на пляжах Карибского моря, покуда мы тут завершим операцию. В общем, параллельно подчистим твою биографию, с концами упокоив отца Максимилиана. Придумаем ему достойную кончину... Кстати, в отчёте ты упоминаешь о записях и тайных банковских счетах Эскобара. Ты уверен, что этими финансами никто так и не распорядился?
— Дорогой Юра! Товарищ генерал! Кроме моей стопроцентной уверенности, другой информации на этот счёт не имеется. Я могу ошибаться, но могу и оказаться прав. Помню, незадолго до ранения я видел окровавленного Диего Хименеса с пробитым черепом. Он был теневым советником Эскобара и заведовал финансами картели. Следовательно, со смертью обоих, Пабло и Диего, рассуждая логически, все нити оборваны. При них полиция не обнаружила никаких записей. Зато я догадываюсь, в какой пещере недоверчивый и подозрительный Диего хранил свою книжицу, прочие ценные бумаги и, конечно же, сокровища. Буквально за два дня до того неожиданного штурма, осуществлённого колумбийской полицией, он посетил гористую часть страны в Кордильерах.
— Кстати, этот юноша... — Правдин сделал паузу, чтобы не ошибиться в имени. — Богдан, кажется... Как его здоровье? Может, и его отправим в путешествие за счёт организации!? Полетите вместе. Ты его ни во что не впутываешь, а он заслуживает отдых в разгар «бархатного сезона». Пусть восстановит здоровье на океаническом побережье! Колумбия же имеет выход к акватории двух океанов, если не ошибаюсь? А чтобы Богдану не было скучно одному, можно попросить Мурада составить ему компанию. Знаю, что это сложно, но буду ходатайствовать о выделении средств на поездку...
— Погоди, Юра! — возразил дед. — Насколько я знаю, перелёты в Латинскую Америку — далеко не ближний свет. Да и не дешёвое это дело — покупать билеты на самолёты. К тому же вправе ли мы рисковать парнями? Они и без того натерпелись...
— Так ведь никто не предлагает им участвовать в операции. Ребята отдохнут на пляжах Картахены или Барранкильи. Заодно на мир посмотрят. Это им типа бонуса, в благодарность за проявленный героизм в спасении советского разведчика. А Ивану, чтобы смотаться до пещеры и обратно, хватит одного-двух дней. Никто никем рисковать не намерен, — заверил Правдин.
— А всё-таки пацан — молодчина! — дал волю чувствам дедушка, нахваливая Богдана. — Никому из своих домашних он не рассказал об огнестреле. Придумал отговорку: дескать, впотьмах на штырь напоролся. На прошлой неделе спрашиваю его: «Ты умолчал о правде, чтобы родители даром не расстраивались?» А он в ответ: «Я скрыл правду ещё и для того, чтобы в дальнейшем меня без проблем выпускали за пределы республики». Ничего не скажешь, продуманная нынче молодёжь!
Заговорил Мерседесов:
— Я вот о чём эти две недели размышляю, дорогой Юрий Александрович! То есть хочу прояснить кое-что. В том месте, где происходило наше ночное побоище, когда были ранены Богдан и я... Насколько я знаю, неподалёку от трассы, буквально в десяти минутах ходьбы расположено здание РОВД. Интересно, где были сотрудники полиции? Или они не слышали стрельбы?
— Ты задаёшь тот же вопрос, что стоял в повестке экстренных совещаний блока силовых ведомств. Под личным контролем премьер-министра была назначена служебная проверка. В тот вечер в РОВД за старшего оставался сержант Вассалов. И вот он пишет в своём рапорте...
Правдин полез в карман генеральского кителя, затем достал и развернул сложенный вчетверо листок.
— «Довожу до Вашего сведения»... Так... — генерал пробежался взглядом по тексту. — Ах вот! Читаю: «... так как РОВД является режимным объектом, мы не имели права покидать его без приказа. Тем более что по приказу генерал-лейтенанта Правдина личный состав осуществлял охрану особо опасного оборотня в погонах майора Ментюкова Евграфа Сердаровича, запятнавшего позором честное имя российского полицейского»... Видите, как ловко сваливает вину с больной головы на здоровую!? Вы думаете, сержант получил взыскание? Как бы не так! После дачи обличительных показаний против Ментюкова он теперь на хорошем счету у начальства. В местной прессе о нём появилась заметка под названием «В неувядающей тени героя нашего времени». Сержанту прочат славную карьеру...
— Увы, людские пороки неистребимы! — резюмировал дед. — Как неистребимы эти мастера уподобления. Живо входят в любой образ, лишь бы очередная их маска была в тренде. Герои ныне востребованы. А свято место, как известно, пусто не бывает... Жаль, что негатива стало заметно больше.
Умар и Али заглянули в дверной проём:
— Дади! Бабушка зовёт гостей в столовую...
— Как говорится, кушать подано. Пожалуйте, дорогие други, к столу! — Ади Исраилович повелительно-доброжелательным жестом повёл к угощениям своих гостей. Я последовал за ними...
Мы вышли на улицу проводить Правдина. Он садился в машину, когда неожиданно для всех произошла очная ставка дедушки и отца, подъехавшего к дому на своей скромной чёрной «Приоре».
Ваха Адиевич подошёл к друзьям своего отца и по обычаю почтительно поздоровался с ними.
Сказав несколько приветственных слов, генерал уехал.
Ваха подошёл к своему отцу и протянул новенький паспорт.
— Ты какого чёрта этой книжкой тычешь? — нахмурился дедушка.
— Пожалуйста, отец! Загляни, прочти фамилию! — с учтивой настойчивостью попросил мой отец своего отца.
— Чем же ты удивить меня собрался на это раз? Будто не знаю я Товстоноговых... — всё ещё ворча, косясь в сторону Мерседесова, дедушка Ади развернул документ и открыл одну из первых страниц, где обычно значится фамилия.
Внезапно замолкая, прищурившись, какое-то время он изучал запись и потом вернул паспорт обратно. Ещё немного поразмыслив, произнёс вслух:
— Тебе было бы стыдно не одуматься, имея такого отца, как я...
И после столь не свойственной моменту фразы он уверенной походкой вошёл во двор, приглашая с собой капитана.
Поймав момент, я протянул руку, как бы прося показать и мне запись. О чём-то отстранённо задумавшись, отец отдал мне документ. И я прочёл фамилию: ДОЛГАЕВ.
Я и забыл, что 27 мая отцу исполнилось сорок пять лет, а в этом возрасте надлежит менять главный документ, удостоверяющий личность. Свой-то паспорт я обновил сразу же по приезде в Грозный. Проблем с получением нового документа не возникло, если не считать штраф за утерю. Заодно восстановил водительские права. К тому же изловчился заказать себе биометрический загранпаспорт, получение которого было не за горами. Кстати, я ещё и Богдана сагитировал на это дело...
Трудно описать мой грандиозный восторг в связи с возвращением Вахи Адиевича в долгаевское русло. Во-первых, наша семья вновь объединится, потому что у матери не будет больше оснований стыдиться фамилии мужа. С дедушки тоже постепенно спадёт острота, лишь бы отец вновь не набедокурил.
На радостях я неожиданно выдал каламбур:
— О, да! Долгаевы призваны всегда помнить о своём морально-этическом долге.
Выдавив эту мысль, я рефлекторно дёрнулся, потому что в этот миг по странной иронии судьбы мимо нас проехала машина, за рулём которой сидел эпатажный Гудер. Инстинктивно я протёр кулаками оба глаза. Лишь со второй попытки разглядел Ислама Кантаева. Разве же я виноват, что тут же мне непроизвольно представился образ причудливого Меса с его постоянными переодеваниями?
К счастью, на сей раз ни из каких щелей никого и ничего не выползло. Теперь, наконец, можно дышать спокойно. Хотя, если честно, меня ещё какое-то время будут преследовать ужасы недавних событий, из-за которых я пока ещё испытываю нервный тик. Да убережёт нас Всевышний от всякой психопатической нечисти! И вроде, всё...
Впрочем, эта моя история не будет полной без одного-двух эпизодов.
Утром без предварительного звонка на телефон, как это обычно водится, Богдан позвонил в дверь моей квартиры:
— Ты готов? Поехали в универ... Знакомиться будем.
Всю дорогу в направлении главного корпуса ЧГУ я молчал, потому что волновался, заранее прокручивая в уме вероятные варианты.
Богдан же, напротив, был словоохотлив. Ему удалось наскрести кое-какие сведения о девушке, которую одно время я считал Зариной. Оказывается, в этом году она заканчивает то ли первый, то ли второй курс. Учится то ли на юриста, то ли на экономиста. Этот вопрос мой друг не уточнял по причине его крайней неактуальности:
— Честно скажу, имени её тоже не знаю. Но факт, что она учится именно там, куда мы едем.
В этом-то и заключалась вся натура Богдана. Если спросить у него, он с готовностью заявит, что, мол, он «сделал разведку»...
Эх, не хотят наши люди ничему учиться!
Хотелось думать, что наш приезд обойдётся без приключений, и отнюдь не шутя, я произнёс:
— Надеюсь, на этот раз не заставишь мотаться в Москву или в Ереван? И вообще, на днях с тобой обязательно надо посетить Гудермес. Полюбуемся красотами города, чьё имя мы уберегли от осквернения.
Припарковав машину на близлежащей стоянке, вошли в главный корпус. Я посмотрел на друга, полагая, что он заведомо знал, куда ведёт меня. По его растерянному виду стало понятно, что Богдан и сам не в курсе насчёт дальнейшего маршрута. Обижаться на него не имело смысла. Инициативу пришлось брать на себя.
Решение подоспело как-то спонтанно, неожиданно. У проходившего мимо студента я поинтересовался о местонахождении студенческой библиотеки. Оказывается, идти было совсем близко.
Это можно назвать мистикой: когда мы оба вошли в просторный зал, первой, кого я увидел, была та самая девушка с фотографии.
Богдан что-то лихорадочно нёс у моего левого уха:
— А я что говорил тебе? Сессия же на носу... Конечно же, в библиотеке надо искать первым делом. В библиотеке! Слушай, Мур! При знакомстве с девушками спешить не надо. Сперва разузнаем у людей её имя, разведаем её телефон. Соберём отзывы соседей. Потом кого-нибудь из её сверстниц из числа наших родственниц подошлём, чтобы поговорила с ней...
Богдан что-то ещё советовал. Но ему пришлось прервать поток красноречия, так как его словеса не были поддержаны ни единой ответной репликой.
Я направился прямо к девушке, которая при моём приближении оторвала от книги свой взгляд, и он пересёкся с моим. Даже не знаю, как я произнёс эти слова:
— Добрый день! Меня зовут Мурад Долгаев. Уверен, что скажу банальность: пусть мы и не знакомы, но где-то я тебя видел. А ещё из-за тебя я и мой друг не так давно совершили опаснейшее путешествие. Обещаю рассказать об этом невероятном странствии... — тут, обернувшись на Богдана, я запнулся.
Поистине первая часть тирады и без того стоила мне душевных усилий, но всё-таки я завершил мысль:
— Я расскажу интереснейшую одиссею. Правда, при одном условии: ты сейчас назовёшь своё имя. И ещё, если ты вдруг решишь, что общение со мной тебя вполне устраивает, мы обменяемся телефонными номерами.
Наследственная долгаевская харизма сделала-таки своё доброе дело. Всё это время девушка молчаливо изучала меня своим внимательным проникновенным взглядом. При моих последних словах юная студентка очаровательно улыбнулась:
— Моё имя — Заира. И, несмотря на свою занятость в преддверии серьёзного зачёта, выкрою часок времени из своего плотного рабочего графика и с величайшим интересом внимательно послушаю вашу историю.
Я сразу же подумал о том, что «Заира» не очень-то и отличается от «Зарина». Вероятно, та обманщица находится в окружении моей собеседницы. Но в тот миг раздумывать о чём-либо было недосуг, так как меня всецело поглотил восторг нового знакомства. Стало понятно: девушка достаточно уверена в себе, потому что начитана и притом ещё и умна по своей природе. Значит, ей будет о чём пообщаться со мной. Так что, дорогие друзья, сегодня положено начало замечательнейшему знакомству! А это значит, что продолжение следует.
КОНЕЦ.
Ноябрь-декабрь 2016 г. — январь-февраль 2017 г.
Грозный - Москва - Грозный
© Copyright: Земус Чианти, 2017
Свидетельство о публикации №217042500748
Свидетельство о публикации №217042500748
Рецензии