Исповедь Каченки Полаковой

                       ARMARIUM BOHEMICA


                                 Miscellanea


Литературные переводы Юрия Владимировича Мещаненко



                ЯРМИЛА ГАШКОВА



                РАССКАЗЫ

       о слабых женщинах и сильных мужчинах

                и наоборот




Издательство: "PRITEL KNIHY"
Прага
1927
Страниц: 224





           ИСПОВЕДЬ КАЧЕНКИ ПОЛАКОВОЙ


                (Стр. 95 — 99)


   Каченка Полакова дописала список грехов, помолилась, повторяя "Отче наш" и
"Радуйся, Царица", и начала шепотом:

"Я, бедная грешница, исповедуюсь и признаю... что я... этими грехами Бога обидела и разгневала...".

   Каченка собралась с духом и выдохнула из себя: "...а сейчас перечисляю грехи", — и продолжала снова монотонным ученическим голосом:

"В этих грехах своих и всех иных, которых я, возможно, не запомнила, всей душой каюсь, — господи, плохо получается, ведь было же длиннее".

   Каченка начала всё с начала.

   Она вспомнила, что сначала должна попросить благословения у духовного отца, но не могла вспомнить, как.

   Злилась, начинала снова и снова, но всё никак не получалось.

   Часы пробили два.
   
   Каченка схватила список грехов, попрощалась с матерью и побежала в школу.

   Класс уже собрался на тротуаре — и Каченка встала в паре с Марженкой Холой.

— "Умеешь "Я бедная грешница"?"

— "Умею, но путаю с "Радуйся, Царица"".

— "Сколько у тебя грехов?"

— "Я не считала", — сказала Каченка и вытащила из молитвенника свой листок.

— "У меня их пятьдесят пять", — похвасталась Холая.

   Каченка открыла свой список и пересчитала.

— "Пятьдесят четыре", — произнесла разочарованно.

— "Это ещё не всё"

— "Да нет, пересчитала все".

— "Покажи-ка".

   Марженка Холая углубилась в список бедной грешницы Каченки Полаковой.

— "Отсутствует, "работала в воскресенье"", — выкрикнула победно.

— "Как это нет? Покажи!"

— "Ну, нет!"

— "Но я в воскресенье не работала!"

— "Да как у тебя язык поворачивается, обманщица! Если что-то есть в "зеркале

исповеди", так это и есть правда. Каждый человек иногда работает в воскресенье!"

— "Тихо там, сзади!"

   Барышня учительница обернулась. Грешницы затихли.

   Прошли по широким ступеням к церковным дверям и вступили в храм, тихий и

пустой.

   Детские шаги зазвучали под сводами костёла, через витражное окно на возбуждённое личико Каченки Полаковой падало несколько грустных цветных лучей.

— "Я, бедная грешница, — шептала Каченка, — перечислила сейчас свои грехи, а,
 
кроме того, я работала в воскресенье, а потому прошу Вас, досточтимый Отче,

принять от меня покаяние и отечески отпустить мне мои грехи".

   Девочка за девочкой становились на колени у исповедальницы.

   Каченка страдала.

   Уже и Марженка Холая стояла на коленях у алтаря, счастливая от того, что
получила только три "Отченаша", а Каченка всё стояла у скамьи и неустанно
повторяла: "...прошу Вас, досточтимый Отче..." и путалась, чем дальше, тем
больше.

— "Полакова, так иди уже, там свободно", — раздался голос.

   Каченка вздрогнула, горло у неё перехватило, ноги задрожали, голова закружилась.

 — "Ради Царя Небесного! Ваше Преподобие пан Модрачек, которому рассказывают и
открывают души!"

   Каченка, вся посиневшая упала на колени и начала:

— "Я, бедная грешница, который Вы на месте божьем..."

— "Подожди, повтори мне это снова, только вдумчиво, чтобы знала, о чём говоришь".

   Голос преподобного отца Модрачека был ласковым.

   Каченка замолчала и начала сначала, и теперь уже всё шло хорошо.

— "Ну, видишь! Ты только не бойся меня. Так в чем же ты нагрешила, Полакова?"

   Каченку снова как обожгло.

   Открыла список, перечитала бегло пятьдесят четыре греха и добавила: "Работала в воскресенье".

   Камень упал у нее с души, как только это произнесла. Не забыла! Окончание
пойдёт уже гладко. Начала:

— "Эти грехи свои и все иные...", — но священник её остановил:

— "Какую работу ты делала в воскресенье?"

   Как будто молния сошла с небес. Каченка невольно вздрогнула, не зная, что и
сказать.

   Вдруг посетил её дух святой.

— "Я мыла полы".

   Каченка абсолютно не имела понятия о мытье полов.

   В жилых комнатах у них был паркет, на кухне — линолеум, а в коридоре — плитка.

   Но дух святой, который помог ей заговорить ранее, позволил ей при этом вранье впервые посмотреть по-детски чистыми глазами в глаза преподобного. Этот чистый взгляд растогал его и он спросил почти нежно:

— "Наверное, у тебя была серьёзная причина работать в воскресенье?"

— "Да, — расторопно и теперь уже без боязни ответила Каченка, ибо дух святой
находился рядом с ней. — Наша Мэри в субботу ушла от нас".

— "А нельзя ли было отложить мытьё полов на понедельник?"

— "Простите, нет. Мы переселялись", — продолжала лгать Каченка.

— "И это ты во время переезда мыла полы-ы-ы?"

— "Нет, простите, это было уже после переезда в той, новой квартире".

— "Ну, а делала ты эту работу умышленно в воскресенье, или же это было
неотвратимо?"

— "Потому что это было неизбежно, простите. В квартире были клопы и тараканы,
и мама очень боялась, чтобы они не проникли в нашу мебель".

— "Ты только однажды работала в воскресенье?"

— "Я работала, простите, каждое воскресенье".

   Каченку охватило рвение и желание как-то себя проявить, обратить на себя
внимание преподобного отца.

— "Всегда, простите, что-нибудь случается. Мы взяли новую служанку, и та тоже нас
обворовала, и отец выгнал её, и опять, простите, в субботу. А она замочила бельё.
Так что я опять в воскресенье должна была постирать это бельё".

   Патер Модрачек с сочувствием посмотрел на маленькую Полакову.

— "А почему мать не постирала?"

— "Мама болела. Она была очень больна, простите".

— "А что с ней случилось?"

— "Мы, простите имели дома малое дитё".

— "Так ты уже — не единственный ребёнок в семье?"

   Каченка снова смутилась, но дерзко отвечала:

— "Да, простите. Но оно у нас то дитё снова умерло и опять в субботу. Так что в воскресенье я опять должна была работать , потому что у нас были похороны. Я
шила, простите, траурные платья".

   Патер Модрачек скользнул взглядом по её красной шапочке и удивился:

— "Разве ты ходила в трауре?"

— "Я, простите, не ходила в траурном платье, потому что моя мама всё время
плакала, когда меня в нём видела".

   Каченка испугалась, что запутается и её охватила тревога, но дух святой снова
был с ней.

   Прежде, чем преподобный отец мог что-либо спросить, начала быстро:

— "Я всей душой сожалею о своих грехах , и всех иных, которых я возможно не
запомнила, потому что я ими... Бога, которого люблю больше всего..."

— "Хорошо. Прочитай трижды "Отче Наш", и смотри, чтобы в будущем соблюдала
праздничный день".

   Звучало это так ласково и мило, что Каченка не удержалась и спросила:

— "Но, простите, у меня есть больная тётя, и та меня просила, чтобы я в
воскресенье постирала ей бельё, потому что в другой день у меня абсолютно нет
времени. Не будет ли это грехом?"

— "Не будет, — сказал преподобный мягко, — посещать больных — есть христианская
добродетель и такая работа из христианской любви является молитвой..."



                * * *


— "Сколько дал тебе?" — спросила Холая.

— "Три Отченаша".

— "Но держал-то он тебя там долго!"

— "Ну и пусть! Зато теперь могу в воскресенье тёте постирать бельё".

— "А у тебя есть тётя?"

— "Нет, но об этом я не сказала преподобному. И самостоятельно прочитала ещё один
Отченаш".


                * * *