Я буду ждать

1
Заснеженные сосны за окном вагона в плавном кружении уплывали назад. Поезд шёл по однопутке через тайгу, лишь изредка останавливаясь на маленьких полустанках. Но уже скоро тупиком оборвётся рельсовый путь, и люди будут добираться до таёжных посёлков на автобусах или попутных машинах.

Вагон почти пуст. Редкие пассажиры отважились доехать до конечной станции. Среди них попутчица Николая Викторовича – Тамара. Из-под тёмно – коричневого платья с белым воротничком угловато торчали её острые лопатки. Косы старомодно уложены вокруг головы. Странная, словно явилась из прошлого. Говорит тихо и мало. Больше молчит. О себе рассказала немного: после окончания медицинского училища едет к мужу в тайгу.

Николай Викторович выходил, не доезжая до тупика, и вещи его были заранее уложены. Он грустно смотрел в сгущающиеся сумерки за окном и сосредоточенно думал о чём- то своём, то хмуря, то расправляя густые широкие брови. Иногда лёгкая улыбка оживляла плотно сжатые губы и натыкалась на косой шрам на щеке. Грохот спотыкающегося на стыках пустого вагона и тусклый свет в купе умножали его печаль.

Несколько дней назад он расстался с дочкой. Она, его Алёнка – для него самый родной и любимый человек на свете. Его повторение. Его радость и его тоска. Теперь до следующей встречи будет он вспоминать все милые трогательные мелочи из её школьных событий – от отличных отметок в дневнике до нечаянной кляксы в тетрадке. Эти редкие и короткие встречи с ребёнком рвут на части его усталое сердце. И не забывается боль в бездонных Гелиных глазах, её отчаянный полушёпот: «Я буду ждать…».

Николай Викторович отвернулся от окна и натолкнулся на долгий изучающий взгляд Тамары. Что в нём привлекло её внимание? Может быть, ранняя седина? Но в светло – русых его волосах она не бросается в глаза. Скорее, заинтересовалась шрамом на лице. Шрам. Украшение мужчины. Это память о войне. Два года, что он воевал, выбили его из привычной жизненной колеи.

Его закадычный друг Яшка, с которым они ни на день не расставались все школьные годы, уверенно обошёл его. Они не были похожи. Яшка, в отличие от него, коренастого, невысокого, светловолосого, был худой, длинноногий, смуглый и темноволосый. Взгляд его чёрных глаз буравил собеседника пристально и назойливо. При этом он был весёлым и общительным. Яшка на два года раньше закончил институт и остался работать адвокатом в родном городе. Удивительно скоро стал он серьёзным господином Яковом Ильичём. К другу относился покровительственно и снисходительно, как к студенту. Это обижало Николая Викторовича. Тогда их дружба дала первую трещину. И это всё можно было уладить. Но он опередил его и в самом главном: походя, на лету перехватил его любовь, большую и светлую, какая не повторяется.

Это – Геля. Она красавица. Таких красивых Николай Викторович больше не встречал. Её густые, светлые, упругие локоны касались плеч. На чистом матовом лице красиво очерчены яркие губы и прямой нос с чётким вырезом ноздрей. Но самое удивительное – её глаза. Когда она смеётся, они синие или серо-голубые, а когда грустит, глаза становятся тёмными и глубокими, как загадочные омуты. Длинные ресницы усиливают их таинственность. Двигалась она легко и даже изящно и в танце и на совхозном поле, где они, старшеклассники, убирали картошку.

Оба с Яшкой они до безумия были влюблены в Гелю. Она была тремя годами младше их и тепло относилась к тому и к другому. Так втроём  и ходили они повсюду, пока Николай Викторович и Яшка не окончили школу и не уехали из городка: Яшка  - в юридический институт, а он – в армию.

Когда пришло время Геле выбирать одного из них, она выбрала его – Николая. Может быть потому, что они оба были студентами, и это сближало их. Он учился в сельскохозяйственном институте, она – в библиотечном. А, возможно, он, прошедший войну, показался ей героем. Но после этого трещина в отношениях друзей углубилась, хотя внешне всё оставалось по-прежнему.

Непоправимое случилось десять лет назад, когда Николай Викторович окончил институт и получил диплом агронома…

Чтобы прервать тягучую паузу и отвести от себя задумчивый взгляд попутчицы, Николай Викторович достал из внутреннего кармана пиджака снимок и сказал:
- Тамара, это моя дочь Алёнка. Недавно расстались с ней, а я уже скучаю.

Всякий раз, когда он думал о дочери, неспокойные и горькие мысли возвращали его к истоку ошибки, после которой всё в жизни пошло так, словно покатилось по чужой колее.
- Очень милая девочка, - вернула снимок Тамара. – На вас похожа.
- Да. Моя копия, - улыбнулся Николай Викторович и убрал снимок в карман.

Ему захотелось выплеснуть свою боль, поговорить с Тамарой. Потому что эта молчаливая девушка умела слушать внимательно и участливо. Потому что, скорее всего, он больше никогда с ней не встретится. И Николай Викторович рассказал ей всё, как это случилось.


2

Николай был счастлив. С ощущением необъятной радости он подходил к совхозной конторе, на ходу вынимая из вместительного портфеля новенький хрусткий диплом агронома. Он всё ещё находился под впечатлением неповторимых дней отпуска рядом с Гелей. Они повсюду были вместе. Яков оказался «третьим лишним», но он оставался их другом, и они, как и раньше, бродили втроём. Но теперь Яков дипломатично ссылался на неотложные дела и неохотно оставлял их наедине.

Уже договорились о свадьбе следующим летом, когда геля закончит институт.

Николай же попросил направление в этот совхоз, ближайший от их городка.

Директор совхоза, среднего возраста, плечистый, крепкий мужчина с выгоревшими на солнце светлыми волосами и обветренным лицом, отвечая на приветствие, встал из-за стола и подал Николаю загорелую руку.
- Очень рад, что вы к нам приехали. Присядьте, - кивнул в сторону кресла возле стола и вернулся на своё место. – Агронома ждём давно. Надеюсь, вам у нас понравится, Николай Викторович, - прочитал он в документах.

Беспокойно и настойчиво задребезжал телефон, и директор ответил кому-то:
- Сейчас подойду. Извините, я отлучусь минут на десять, - опустив на рычаг трубку телефона, сказал он Николаю. – Познакомьтесь пока с Зоей Ивановной. Вам с ней вместе работать и жить.

Девушку, сидящую на стуле у стены, он увидел сразу, как вошёл в кабинет. Она кивнула на его приветствие и опустила глаза. Когда директор вышел, она сказала:
- Зовите меня просто Зоей. Я ветврач.
- А я – Николай.
- Вас, пожалуй, разочарует то обстоятельство, что жить нам придётся в одной квартире. Мне уже дали ключи. – Зоя раскрыла ладонь, на которой поблёскивали два плоских ключа.
- Ну что ж,  - пожал плечами Николай. – Надеюсь, не в одной комнате.
- Разумеется. Это половина коттеджа для семьи молодого специалиста. Но так как ни я, ни вы семьи не имеем, то эту квартиру дают нам на двоих.
- Откуда знаете, что у меня нет семьи?
- Мне сказали, что в другой комнате будет жить агроном. Правда, я думала, что это будет девушка.

Разговаривая с Зоей, Николай успел разглядеть её. Прямые русые волосы заплетены в толстую недлинную косу. Из-под тонких длинных бровей доброжелательно глядят открытые серые глаза. Нос тонкий, с лёгкой горбинкой. Притупленный подбородок прорезает неглубокая бороздка. Плечи узкие. Пальцы рук красивые, длинные. « Городская, - заключил Николай и мысленно пожалел её. – Нелегко ей на селе придётся».


3

Работал Николай много. Заканчивалась жатва, и многое надо было сделать для сохранения семенного фонда. Потом составлял карты полей, решал вопросы севооборота и другие агрономические и агротехнические проблемы. Домой приходил усталый. Но в его холостяцкой комнате было по-домашнему уютно, и всё располагало к покою и отдыху – и букетик васильков с несколькими колосками ржи в простом стакане, и негромкая музыка с магнитофонной кассеты, которую по вечерам слушала Зоя. Николаю было неловко перед соседкой и он просил:
- Зоя, не надо убирать мою комнату. Я могу сам.
- Мне не трудно, - улыбалась она.
Иногда он сердился и говорил с ней строго:
- Зоя, я могу и сам постирать своё бельё. Зачем ты это делаешь?
- Мне не трудно. – привычно отвечала она. – У нас теперь есть стиральная машинка.

Стиральную машинку купил Николай. Но Зоя стала возражать, и они поделили расходы пополам. Так же на общие деньги приобрели и холодильник.

Постепенно Николай привык к Зоиным заботам. Как бы рано ни вставал он утром, на кухне для него был готов свежий чай и яичница или горячие блины. Иногда они завтракали вместе. Но чаще встречались только за поздним ужином. Делились впечатлениями прожитого дня и воспоминаниями о том, что уже случилось в их жизни.

Николая смущал внимательный и долгий Зоин взгляд, и он понимал, что надо рассказать ей о Геле. Но всякий раз, видя её доверительную улыбку, останавливал себя, словно боялся этим обидеть её, боялся увидеть, как дрогнет бороздка на её подбородке.
- Зоя, почему ты внимательно следишь, как я ужинаю? – спросил он однажды.
- Люблю смотреть, когда мужчина ест с аппетитом. Чувствуешь себя необходимой, нужной. Понимаешь, что не зря готовила.
- Спасибо тебе. Ты отлично готовишь. А приходилось тебе уже кормить мужчин?
- Приходилось. Ещё в институте. Но он был профессорским сынком и к еде прихотлив. Я не всегда угождала его вкусам.
- Вы с ним расстались?
- Да. Я из простой рабочей семьи. Ему не пара.
- А что – потом?
- Потом – ничего. Решила не осложнять свою жизнь и ждать своего единственного принца.
- И он должен быть идеальным?
- Да. Идеальным.
- И какой же твой идеал?
- Он должен быть умным, добрым, сильным, внимательным. Можно короче. Он должен быть таким, как ты, Коля… - убедительно сказала Зоя и не отвела взгляда.
Николай не выдержал и опустил глаза. Надо было рассказать о Геле. Но он промолчал. Не мог вот так, сходу погасить доверчивую улыбку на Зоином лице.


4

В начале ноября, дня за два до своего дня рождения, Зоя спросила:
- Николай, ты не станешь возражать, если мы устроим небольшой праздник и пригласим моих совхозных подруг и твоих товарищей? Познакомимся с ними в нерабочей обстановке. Нам с ними работать.

Николай не возражал. Утром в день рождения он подарил ей картину в скромной деревянной рамке, купленную в сельском магазине. Зоя достала картину из упаковки, и глаза её оживились непритворной радостью:
- Коля, спасибо тебе. – она дружески поцеловала его в щёку. – Как ты узнал, что я люблю эту картину?
Она оглядела комнату:
- Её надо повесить так, чтоб я всегда могла её видеть. Айвазовский…Море! Какая стихия!  - восхищённо сказала она и добавила. – посмотри, как Репин нарисовал Пушкина. На лице и печаль, и вдохновение. Тебе тоже нравится эта картина «Прощание с морем»?
- Я не знаток, но она мне понравилась.
- Ещё бы…Но мне больше нравится другое название. «Прощай, свободная стихия»…Я тебе очень благодарна, спасибо!

К вечеру праздничный стол был накрыт.
- Успели. Спасибо, Николай за помощь, - улыбка оживила немного усталое Зоино лицо. – А мне пора переодеться, чтоб успеть до гостей. А вот и гости, - растерялась Зоя, выглянув в окно.

К дому с весёлым смехом подходили девчата. Ребята неторопливо и чинно шли за ними.
- Не волнуйся. Я встречу, - кивнул ей Николай.
К гостям Зоя вышла. Ступая плавно и величественно, горделиво подняв голову. Волосы на затылке строго и красиво уложены в узел. Серьёзное выражение лица усиливало чётко очерченные тонкие брови. А тёмно – синее, из тяжёлого шёлка, платье с перламутровой жемчужной нитью смотрелось нарядно и торжественно.

Гости замерли. А зоотехник Вика, светловолосая, невысокая толстушка, произнесла восхищённо:
- Зо – я!
Сразу стало шумно.
- Какая ты необыкновенная!
- Красавица!
Гости наперебой хвалили хозяйку, вручая ей перевязанные яркими лентами коробки с подарками.
- Привыкли меня видеть в сапогах да в рабочей куртке, - сказала та, приветливо улыбаясь. – Спасибо за подарки. Я рада, что вы пришли. А теперь – все за стол! – шутливо скомандовала она и широко распахнула дверь в свою комнату с аппетитными запахами праздничного стола.

Николаю давно не было так легко и спокойно. Ему нравились Зоины гости. Удивительно хороша была сегодня она сама. И он думал об этом, и был благодарен судьбе за такую необыкновенную соседку.
Поздравил Зою и директор совхоза. После его ухода за столом заговорили об урожае, кормах и поголовье, и Николаю пришлось направлять застолье в праздничное русло:
- Друзья, разрешите прервать наше «производственное совещание» и обратить взоры на именинницу.
Он произнёс недлинный красивый тост, и все выпили за виновницу праздника. За столом снова стало шумно и весело.
Гости дружно угощались, от души танцевали и пели и разошлись довольно поздно.

Зоя в домашнем халатике казалась Николаю не менее очаровательной. Она, напевая, мыла на кухне посуду, а он вытирал полотенцем и ставил в шкаф.
- Вот и управились, - засмеялась Зоя. – Спасибо. Николай, что помог. Мне так хорошо. Я сегодня такая счастливая…
Она, танцуя, закружилась по кухне. И неожиданно, по какой-то роковой случайности, она оказалась в его объятиях. А потом случилось то, чего он уже никогда не смог исправить.

Он проснулся в Зоиной комнате, в её постели. Ошеломлённый, боялся думать о том, что произошло минувшей ночью. Зоя, напевая, заглянула в комнату:
- Николай, доброе утро. Вставай, засоня. Завтрак на столе.
Николай сидел на диване неодетый  и неподвижно глядел в одну точку на противоположной стене. Он не ответил. Встревоженная и обиженная девушка подошла, опустилась рядом с ним на колени и посмотрела ему в лицо:
- Что с тобой, Коля?
- Зоя, прости меня, - подавил он тяжёлый вздох и виновато посмотрел на неё. – Прости за то, что случилось.
- Не надо просить прощения. Эта ночь была для меня главным и счастливым подарком, потому что… - Зоя запнулась и замолчала. Потом с отчаянной решимостью прошептала. – Потому что я люблю тебя Ты не мог не понять этого.
- Это не должно было случиться. Прости. – Николай растерянно смотрел на Зою.
- Почему?
- У меня есть невеста. Летом будет свадьба.
- Ты ничего не говорил мне об этом.
- Я думал, что ты догадалась сама. Её портрет на моём столе.
- Видела. Я подумала, что это артистка, которую я не знаю. Спросить постеснялась. Да нет, я просто боялась, что это не артистка…Прости меня, Николай. Это моя вина.
Полными слёз, широко открытыми глазами Зоя смотрела на Николая. Он же видел только дрожащую бороздку на её подбородке, потому что не мог посмотреть ей в глаза.
- Что же теперь будет? – неуверенно спросил он и удивился простому спокойному её ответу.
- А ничего не будет. Ты просто забудешь об этом. Вычеркни эту ночь из своей жизни. – Голос Зои окреп, и перестала вздрагивать бороздка на подбородке.
- А ты? – осторожно спросил Николай.
- Я – нет! Никогда и ни за что. Это будет со мной. Навсегда. Ты только прости меня, Николай.
- Зоя, я хочу, чтоб мы остались друзьями.
- Да. У нас всё будет, как раньше… До этой ночи. Я обещаю.
- Спасибо.

Шли дни, недели и месяцы. Зоя была внимательна и приветлива, как всегда. И Николай успокоился. Только в её комнату после того, как помог повесить на стену картину, он больше не заходил.


5

Наступил долгожданный февраль. Непогожий и вьюжный, он обещал волнующую встречу с Гелей. Чем меньше дней оставалось до встречи, тем медленнее они тянулись. Он не выдержал и позвонил ей.
- Коля, я приеду через неделю. Жди. Жаль, что каникулы короткие. Зато – последние. И мы навсегда будем вместе. Я уже посчитала, сколько дней нам осталось ждать. Знаешь сколько? Сам посчитай, - колокольчиком звенел в трубке её смех.
Далёкий, но родной и любимый голос волновал его, и он представлял, как искрятся теперь её необыкновенные синие глаза.
- Ангелина…Ангел мой, - сдержанно и нежно произнёс он в телефонную трубку и нетерпеливо добавил. – Геля, я тебя жду. Я тебя очень люблю.

Николай взял недельный отпуск и приехал в город за день до приезда Гели, чтоб без спешки поговорить с матерью о своей и её жизни. Мать не жаловалась ни на болезни, ни на одиночество, уверяла, что всё у неё хорошо и хлопотала у плиты, чтоб угостить сына. Но он видел, как трудно она ходит, припадая на больные ноги, как поседела её голова после смерти отца.
Мать внимательно слушала сына, согласно кивая головой, потом  спросила:
- Начальство-то строгое? К тебе-то как относятся?
- Ты за меня не бойся, мама, - улыбнулся ей Николай. – Директор совхоза очень хороший человек. Понимающий. Люди добрые, дружные. Да и я у тебя не ленивый. Работаю. – Он обнял опущенные материнские плечи. – Не переживай за меня.
- Хотелось бы увидеть, как ты живёшь, сынок, да слаба ногами стала. Не рискну. Квартиру твою увидеть хочется. Писал, что девушка ещё живёт в квартире. Ладите меж собой?
- Ладим…
Николаю не хотелось говорить о Зое, и он, отойдя от матери, присел на табуретку возле широкого стола.
- Не пора ли нам пообедать? Покорми гостя, мама, - уходил он от разговора.
- Пообедаем, - мать присела рядом. – Только разговор закончим. Какая она, эта девушка?
От разговора не уйти. И Николай с внутренним напряжением рассказал о Зое.
- Она хорошая, добрая. Помогает. То в комнате помоет, то бельё постирает.
Мать согласно кивнула и спросила о другом:
- Питаешься-то как? В столовой?
- Дома. Зоя готовит.
- Зоя? Поклон ей низкий от меня, что заботится о тебе. Но за что же, сынок, она тебя так обихаживает?
Мать смотрела на Николая строго и задумчиво, и тот отвёл взгляд и ответил шуткой:
- За то, мать, что я у тебя просто хороший сын…


На следующий день приехала Геля. День был удивительно тихим и солнечным. Она вышла из вагона в короткой светлой шубке и таком же меховом берете и не сразу увидела Николая. Он стоял у вагона, а она искала его глазами в толпе на перроне.
- Геля, - тихо окликнул Николай и взял у неё дорожную сумку.
Она засмеялась, сверкнув жемчужными зубами, и обхватила его за шею обеими руками.
- Вот я и приехала. Здравствуй, Николай!
Тугой завиток её волос коснулся щеки Николая. Он восторженно и нежно глядел в изумительно синие Гелины глаза и был бесконечно счастлив. Он закружил её, целуя, а пассажиры шли, спотыкаясь о дорожную сумку.
- Коленька. Пойдём отсюда, - опомнилась Геля. – Мешаем людям.

Два следующих дня были такими же погожими, и Николай с Гелей до вечера ходили  на лыжах по лесу и катались с горы. Гора была довольно крутая, и он, замирая, следил, как мелькал в снежной пыли между заснеженными соснами серо – голубой Гелин свитер. С горы он искал её глазами среди множества лыжников в ярких костюмах и, наконец, увидев, как она машет ему снизу лыжной палкой, стремительно летел к ней, пьянея от желания видеть её красивую улыбку и глубокую синь её глаз.

По дороге домой Геля спросила:
- Николай, как ты думаешь, твоя соседка не будет против, если я приеду к тебе на пару дней? Хочу посмотреть, как живут холостяки.
- Не стоит, - растерялся Николай, но заставил себя успокоиться и повторил, - не стоит, Геля, терять в дороге драгоценное время. И погода может испортиться. Будут проблемы с транспортом. Потерпи немного. Скоро будем вместе. Навсегда. На всю жизнь. А Зоя – она хорошая и, конечно, была бы рада с тобой познакомиться.
Сказал, а сам подумал, что едва ли это обрадовало бы Зою.

Потом погода испортилась. Но и вьюжными вечерами бродили они по улицам, увязая в сугробах. И однажды, мокрые и озябшие, оказались около дома, где жил Яков.
- Зайдём к Яше. Обогреемся, - предложила Геля.
И они зашли. У Якова была хорошо обставленная однокомнатная квартира. Встретил он их приветливо. Помог раздеться Геле, поставил к батарее её сапожки и достал ей из шкафа тёплые шерстяные носки. Николай разделся сам.
После обычных Яшиных вопросов: как Геля доехала, как сдала сессию, когда уезжает? – наступило неловкое молчание.
- Давайте я вас чаем напою, - Геля посмотрела на Яшу. – Ты разрешишь мне на кухне похозяйничать?
- С большим удовольствием. Скрась, Ангелина, мой холостяцкий быт.
Николай и Яков остались в комнате одни.
- Ты счастлив? – спросил Яша.
Николай кивнул.
- Мне очень жаль, - тихо сказал Яша.
- Чего жаль? – не понял Николай и вопросительно посмотрел на Якова.
Чёрные смоляные Яшкины глаза враждебно и холодно пронизывали Николая.
- Жаль, что друга потерял, – ответил Яша.
- Ты о чём? Разве мы не друзья?
- Нет. Соперник – это уже не друг.
- Мне тоже жаль, Яков, что наша дружба не выдержала первого же серьёзного испытания, - с искренним сожалением вздохнул Николай.
- Ты бы понял меня, если б мы поменялись местами. А теперь, счастливый, ты не понимаешь, не чувствуешь моей боли. Больно мне! – Яшкины глаза опалили Николая болью и ненавистью.
Вернулась Геля, улыбнулась тому и другому и поставила на стол чайник:
- Сейчас, мальчики. Всё готово.
Она принесла из кухни чашки, сахар и бутерброды с сыром. За чаем говорили о пустяках. Николаю с трудом давался этот несерьёзный разговор, потому что Яшкин пронзительный взгляд оставил в душе тоску, обиду, недоумние…



6

Под впечатлением счастливых встреч с Гелей и в радостном ожидании свадьбы Николай только весной понял, что Зоя ждёт ребёнка. Он увидел тёмные пятна на её лице и заметил на ней широкое платье. Словно ушатом холодной воды окатило его это открытие. Что же теперь будет? Скоро свадьба, и Геля, наверняка, захочет приехать сюда. Хорошо, что квартирный вопрос решился благополучно. Директор совхоза согласен на перевод Николая в другое отделение. А что же теперь?
- Зоя, в последнее время ты изменилась, - осторожно начал разговор Николай за вечерним чаем.
Она ответила спокойно и просто:
- Да. Я стала лучше. Потому что готовлюсь стать матерью и вся в счастливом ожидании этого события.
- Зоя, я знаю, что это мой ребёнок.
- Николай, если б ты сказал «наш», я бы не поправила тебя. Но ты сказал «мой»…Нет. Это мой ребёнок. А у тебя будут дети. Скоро твоя свадьба.
- Но как же ты решилась?
- Это твой подарок. Я не могла от него отказаться. Ребёнок будет похож на тебя. Я знаю. Говорят, что женщина программирует своего ребёнка, думая о своём идеале. Я думаю о тебе.
- Ты всё решила. Решила, наверное, правильно…Если б ты убила моего ребёнка, мне было бы больно. У тебя в жизни всё ясно. А я запутался. И свадьба, и ребёнок…
- Думай о свадьбе. О своём ребёнке буду думать я.
- Но я хочу быть отцом этого ребёнка.
- Не вижу проблем. С моей стороны препятствий не будет. Я всегда буду ждать тебя. Что бы с тобой в жизни не случилось, знай, что я буду счастлива видеть тебя  седого, больного, усталого…Всё равно какого. Я же тебе о себе никогда не напомню. Не помешаю твоему счастью. И давай не будем возвращаться к этому трудному разговору.

Николай считал дни до свадьбы. Уже оформил отпуск. Зоя уехала к родителям, вернётся после окончания декретного отпуска. Геля вот-вот сообщит о своём возвращении. Но звонка нет. Видимо, что-то задержало её в институте.

В первых числах августа позвонила мать. Обычно он сам регулярно звонил ей, и поэтому её звонок встревожил его.
- Здравствуй, сынок. Как ты там? – голос матери был притворно бодрым.
- Всё хорошо. Жду Гелю. Она будет мне звонить.
- Не жди, Николай…Не позвонит она…
- Что с ней случилось? – перехватило дыхание у Николая.
- Нет. Ничего с ней не случилось. Вчера она пришла ко мне. Вся не своя. Как помешанная. То портрет твой целует, то ругает тебя по – страшному. А сама в голос плачет.
- Так что случилось-то? Что?
- Сказали ей, что ты женился и ребёночек скоро родится. Это правда, Николай?
- Не женился я, мама. Кто ей такое сказал?
- Хорошая весть идёт, а худая – бежит. Вперёд поспевает. Сказали вот. А про ребёночка-то правда, нет?
- Да. У Зои будет ребёнок.
- Так я и подумала. Что-то перепуталось в жизни твоей, сынок. В самом начале. Как жить станешь?
- Я приеду. Я всё Геле объясню.
- Не приезжай. Она выходит замуж.
- За Якова? Зря спросил. За него, конечно…
- За него.
- Я должен приехать…
- Не надо. Если случится что меж вами с Яшкой, так ты будешь во всём виноват. Тот в суде работает. Оправдается. Умоляю… Не приезжай, Николай.

После разговора с матерью Николай метался в пустой квартире, как в клетке, и не находил выхода. Теперь они с Яшкой поменялись ролями. Но неужели тому было так же нестерпимо больно, как теперь ему, Николаю? Нет. Не может быть. Теперь Яшка не только ему не друг, но даже не соперник. Он – враг. Заклятый. На всю жизнь. Подлый предатель. Воспользовался. Не будет между ними примирения. Только вражда. Навсегда.

А к вечеру принесли телеграмму: «Родилась дочь Алёнка. Похожа на тебя. Зоя». Эта весть не принесла покоя, но тоненький тёплый лучик добра коснулся его души.
- Доченька…Моя кровиночка. – Он зарыдал по – мужски – глухо и почти без слёз.

А утром уехал в столицу и получил в министерстве направление в новый таёжный совхоз.


7

И вот уже десять лет, как он живёт  и работает в этом таёжном совхозе. За эти годы ни разу не навестил мать, чтоб не встретиться с Гелей или Яшкой. Живёт отшельником, без дружеских компаний. И ни одна женщина после Гели не затронула его души. Он до предела загружал себя работой. А чтоб и по ночам не оставалось времени для горьких воспоминаний, поступил учиться в пединститут на заочное отделение истфака. Кроме того, это даёт ему возможность иметь дополнительный отпуск в зимнюю экзаменационную сессию. И он дважды в год навещает свою Алёнку.
Алёнка…Родная, любимая. Его кровиночка, его отражение. Его счастье и радость, цель его жизни. Для неё живёт и работает. Сам обходится малым. Зато Алёнка не нуждается ни в чём. Когда он приезжает и живёт в своей бывшей комнате, дочка не отходит от него. Она любит его.
Зоя встречает его приветливо. Когда они втроём садятся за обеденный стол, их маленькое застолье напоминает дружную семью. Но Николай на месте Зои видит…Гелю. Почему не она подарила ему этого чудного ребёнка…Алёнка и Геля…Их невозможно соединить. Потому и не может он быть счастливым.
А Зое он бесконечно благодарен за то, что та всю свою жизнь посвятила дочери. От одной мысли, что кто-то другой, чужой, мог жить здесь рядом с его девочкой, кидало его в озноб.
- Спасибо тебе, Зоя, - искренне благодарил он.
И она понимала – за что.


8

Перед самым отъездом в институт на зимнюю сессию получил Николай письмо от матери. «Сынок, я старею. Приезжай», - писала она. И он решился.

Но вначале заехал к дочери. Как всегда, Алёнка и Зоя ждали его и радовались, каждая по-своему. Дочь – бурно и шумно, Зоя – сдержанно. Но Николай видел, какой счастливой была её улыбка.

В его комнате стояло пианино. Инструмент дочке Николай купил ещё в прошлый приезд, когда она поступила в музыкальную школу. Над ним висела картина, подаренная Зое в тот памятный день её рождения. Всё остальное в квартире осталось по-старому и было ему привычно и знакомо. Здесь было уютно, тепло и спокойно. Здесь любили и ждали его.  Но вот он…он так и не смог переступить порог Зоиной комнаты.
В последний вечер засиделись с Зоей за ужином. Говорили о дочери. Она была их общей заботой и связывала их.
- Николай, ты посылаешь для Алёны большую часть зарплаты. Зачем? Я работаю и нам вполне хватает.
- Мне много не надо. А дочь – это единственное, что есть у меня.
- Она тоже очень любит тебя. Картину называет «папиной», попросила перевесить её в твою комнату. Там её «рабочий кабинет», - улыбнулась Зоя. – Уроки там готовит и музыкой занимается.
- Зоя, тебе очень плохо…одной? – спросил, помолчав, Николай.
- Я не одна, Коля. Я с Алёнкой. Смотрю на неё и вижу тебя. Потому и ты всегда со мной. Тебе труднее. Ты один. Но мы ждём тебя. Я и Алёнка. И всегда ждать будем. Возвращайся.


9

Николай бережно обнял похудевшую мать, и она вытерла передником набежавшие слёзы.
- Сыночек…Как давно ты не был…Уже и седина у тебя на висках.
- Годы, мама.
- Жизнь-то проходит, а ты всё не прибился ни к какому берегу.
- Так случилось, мама.
- Случилось…Я почему написала, чтобы ты приехал…Одна Геля-то осталась. Мальчишки у неё, близнецы.
- Разошлись?
- Нет. Утонул Яша летом. Не стоит он теперь между вами.
- Утонул?! – Чувство утраты и горечи странно смешалось у Николая с неожиданным чувством облегчения. – Что ты мне, мать не написала? Я бы приехал.
- Потому и не написала. Ты приехал и уехал. А ей здесь жить. И судачили бы люди о ней. Нехорошо это. А теперь время прошло. И ей с тобой легче говорить.

И вот Николай у двери Гелиной квартиры. Сердце гулко колоколом бухает внутри. И замирает дыхание. Наконец, он справился с волнением и нажал кнопку звонка. Дверь открылась, и он увидел Гелю. Она стояла перед ним в домашнем голубом халате и переднике с яркими аппликациями. Волосы спрятаны под лёгкую цветную косынку. В руках – кухонное полотенце.
- Коля?!
В загадочного цвета её глазах он увидел растерянность и …радость. Она отступила. Николай шагнул к ней и протянул гвоздики.
- Спасибо, - тихо сказала Геля и поцеловала цветы. – Николай, раздевайся. Я сейчас, - сказала она и зашла на кухню налить в вазу воду. Уже оттуда повторила. – Раздевайся, проходи в зал. Я сейчас…
Она вышла к нему в нарядном серо – голубом креповом платье с кружевной отделкой и улыбнулась застенчиво.
Он не выдержал…Поднял её на руки и закружил по комнате:
- Геля! Ангелочек мой.
Гибкие Гелины руки обхватили его шею, а тугой завиток волос снова волнующе коснулся его щеки. Он глядел в её глаза. Они были яркие, синие, и в них отражались солнечные лучи. И вся комната наполнена солнечным светом. И всё вокруг удивительно и прекрасно. Неужели это не сон?
- Геля…
Как долго продолжалось это кружение, прерываемое поцелуями, они не знали. Опомнились, натолкнувшись на диван. Засмеялись и сели. Она доверчиво прислонилась к его плечу.
- Геля…
- Николай…Коля…
- Что мы наделали, Геля…
- Всё ещё можно исправить.
- Как?
- Если ты останешься…Ты останешься?
- Если позовёшь.
- Останься.
Они, обнявшись, стояли посреди зала, когда в коридоре послышались голоса, возня, сопение и смех.
- Ребята вернулись с прогулки, - кивнула Геля в сторону коридора и высвободилась из его объятий.

И Николай увидел их. Двое долговязых, коротко стриженых, черноголовых мальчишек смотрели на него в упор недоумённо и недоброжелательно. Он увидел их непроницаемо  чёрные глаза и вздрогнул. Показалось, что это Яшка следит за ним неотступно и зло. « Эх, Яшка…И после смерти ты не оставляешь меня в покое. Но теперь не одна, а две пары твоих глаз будут следить за мной, насквозь пронизывая меня. Они не отступят. И так всю оставшуюся жизнь?»
- Я не смогу, - произнёс он.
- Я всё поняла, - вздохнула Геля.
Синие её глаза превратились в бездонные тёмные омуты, в которых тонула её боль. В комнате стало тускло, сумрачно и холодно. Да и откуда сюда пробьются слабые зимние солнечные лучи через замёрзшие окна? Всё, что случилось в этой комнате – иллюзия, несбыточная сказка. Холодом же несло от двух пар неподвижных чёрных Яшкиных глаз. Ознобом отозвалось где-то внутри у Николая.
- Прости. Я не смог.
Геля взяла мальчишек за плечи:
- Идите на кухню. Обедать пора.
Когда она вышла из кухни в коридор, Николай уже одевался. Она сквозь слёзы, молча, смотрела на него. Было нестерпимо жаль оставлять её здесь с двумя мальчишками, как две капли воды, похожими на Яшку.
- Я виноват, Геля. Я не смогу быть с ними.
- Я поняла. Но это мои дети.
- Если б и я понял это…Для меня они – Яшкины дети. И сердце моё не может понять, почему ты с ними. Прощай, Геля. Моя любовь…Единственная моя…
- Не прощайся, Коля. Дети вырастают. А я буду тебя ждать. Возвращайся. Я люблю тебя. Я буду ждать…


10


- Вот и весь мой невесёлый рассказ, Тамара. Спасибо, что выслушала. Прости, если часть груза с души я переложил на тебя, - вздохнул Николай Викторович.
Тамара задумчиво смотрела на него:
- Я вас слушала с интересом. Вы – хороший рассказчик. Но вот что я подумала…
Наступила пауза. За окном вагона промелькнули огни станционного посёлка. Поезд сбавлял ход.
- А вот и моя станция, - кивнул Николай Викторович в сторону вагонного окна. – Счастливого пути, Тамара. Если что-то не получится, приезжайте к нам в совхоз. Я даже адреса не даю. Мой дом вам покажет любой. До свидания. – Николай Викторович встал, снял с полки дорожную сумку, кивнул, прощаясь, попутчице и стал выходить из купе.
- Николай Викторович, - негромко окликнула его Тамара. – Мне показалось, что вы считаете себя очень несчастным человеком. Так грустно вы рассказывали. И, кажется, вы жалеете себя.
Николай Викторович остановился и оглянулся на Тамару:
- Жалеть я себя не жалею. Но считаю себя неудачником. Это правда.
Николай Викторович поставил сумку и повернулся к ней.
- Это не так, - повторила Тамара. Вы…Вы очень счастливый человек!
- Как это понимать? – удивился он.
- У вас прекрасная дочь. И вас любят две отличные женщины…Любят! Разве этого мало? Они согревают вас своей любовью. А вы и не замечаете этого.
- Как интересно повернулся разговор.  Тамара,  мне очень жаль, что мы не договорили. Поезд мало стоит. Но я тронут твоим участием. Говоришь, счастливый я…Я подумаю об этом. Спасибо тебе. Я подумаю…