***

«…это не он вошел в мою жизнь. Это она из неё вышла…»
История сумасшедшей любви, острой, горячечной, пряной как глинтвейн, пьянила голову и билась о диафрагму учащенным дыханием.
«…Скажи… мне… чего я не знаю…»
Прикрыв глаза, я откинула голову назад и опустила руки с ридером. Стояла, слыша только собственное колотящееся сердце, пока в сознание не просочилось извне: «Осторожно, двери закрываются». И я вынырнула в покачивающуюся действительность вагона начала двенадцатого ночи.
Медленно открыла глаза, которые еще были затуманены прочитанным, и словно с разбега наткнулась на прямой пристальный взгляд.
В метро люди обычно смотрят в телефон, в планшет, в книгу, перед собой, внутрь себя и очень редко на попутчиков. Поэтому неожиданный взгляд в упор меня встряхнул. Я быстро отвела глаза, чтобы мужчина не заметил моего смятения. Где-то в солнечном сплетении появился страх встретиться с ним взглядом, словно это установит между нами неумолимую связь. Занавесившись челкой, я уткнулась в ридер, но к рассказу вернуться не смогла, краем глаза цепляя пятно лица, настойчиво обращенного ко мне.
Следующая станция – конечная, мой день привычно заканчивается там же, где и начался.
Пассажиры топчутся, проходя к дверям, возводя стену из пуховых спин между мной и странным мужчиной. В зеленой куртке и дурацкой серой шапочке. Неохотно зашевелилась и я. Но тут во мне проснулась изобретательность кролика, за которым охотится голодная лиса. Я решила пропустить всех вперед, выйти последней и самой следить за этим типом. Вот такой финт ушами с прыжком в сторону.
Когда толпа двинула на выход, выталкивая мужчину, он пытался обернуться, но человеческий поток увлек его из вагона, сопровождая моей надеждой, что силы течения хватит на то, чтоб навсегда вынести эту серую шапочку из моей жизни, выбросив на берег где-нибудь необозримо далеко.
Но шапочка всплыла на ступенях, ведущих к выходу из станции. Мужчина развернулся и стал шарить глазами по толпе внизу. Кролик с дрожащим хвостиком еще в вагоне подсказал мне накинуть на яркие светлые волосы капюшон. Я медленно шла со всеми, низко опустив голову. Казалось, стоит мне поднять глаза, и они притянут к себе голодно рыскающую двустволку чужого взгляда.
Выйдя на улицу под ночное зимнее небо, такое низкое, что оранжевый свет фонарей отражался от него, я благоразумно решила не торопиться домой. Пусть охотник отчается меня найти, пусть разочарованно прищурится и растворится в глазастой темноте.
Возле киосков со съедобной дребеденью, пивом и сигаретами было так по-хорошему обыкновенно, играло радио, подходили покупатели, курили и разговаривали любители ночной жизни. Мне стало спокойно и нестрашно. Покрутившись минут пятнадцать и продрогнув, я сама себе сказала, что следы запутала достаточно. За это время, если кто меня и искал, то уже потерял и ушел вдаль в любом направлении.
Я бодро зашагала вдоль освещенной фонарями дороги вглубь жилого массива. Пересекая тени на утоптанном снегу, думала о горячем чае, о душистой ванне, о теплых варежках и вдруг меня словно встряхнуло, и я резко развернулась назад. И совсем не удивившись и даже не испугавшись, увидела приближающегося ко мне бегом, огромными шагами, мужчину в зеленой куртке и дурацкой шапочке. Его узкое лицо было сосредоточено и неподвижно как маска, на которой выделялись пронзительные черные глаза, неотрывно смотрящие на меня. Опустив руки, я спокойно стояла, открыто глядя ему в зрачки.
А он мчался с упорством торпеды, не сбавляя скорости, прямо на меня, словно желая врезаться и разбить на тысячи мелких осколков. Не моргая, мы смотрели друг на друга, неотвратимо сближаясь. Тишина опустилась на мир, остановились планеты, замерли стрелки часов и мое дыхание.
И в последний момент, он неуловимо качнулся в сторону и пробежал мимо. А я осталась стоять.
«…Дай мне время… Мне нужно время…»