Жизнь персонала пионер лагеря. Часть 3

Был ещё один забавный  персонаж. Если и идти за ним в заде, то складывалось впечатление, что это сильный мужчина с широкими плечами и упругой походкой чеканящей шаг, а спереди обнаружишь женское лицо. Вот эта женщина преподавала детям верховую езду в лагере, так как работала в ближайшем конезаводе. По характеру  она была властной натурой добивающегося своего. Она очень серьёзно относилась к своей профессии, из детей выходили  в её кружке будущие спортсмены и любители лошадей. Попала она сюда по блату. Поговаривали у неё был сын от какого - то представителя власти, вот он её и устроил сюда. В её подчинении ещё был уголок юного натуралиста: с морскими свинками, кроликами и петухом. Она вскоре захотела, разнообразить  меню своих подопечных и себя. Попросила у руководства лагеря разрешения, чтобы можно было, брать немного отходов  на кухни из выбрасываемых продуктов.
 На кухни работали две посудомойки, которые жили с отходов. Нетронутую еду, масло, котлеты, собирали, замораживали в холодильнике в прок. Отправляли  домой с мужьями, приезжавшие в выходные к ним на побывку. Одна из них была плотная женщина изводившая себя кефирными диетами, делала разгрузочные дни, от этого по моему, становилась всё шире в объёме. В следующие дни хорошенько отъедалась.  Хотя, она с её покладистым, весёлым нравом, могла заинтересовать и без этого  противоположный пол. Но когда посмотришь на её мужа, становится ясно, для кого она старалась. Муж был стройный, подтянутых, с обаятельными чертами лица, волнистой шевелюрой, на которого заглядывали все знакомые и незнакомые люди. Он потихоньку уже ходил на сторону от жены. По - моему она молилась на него как на икону, считала себя какой - то ущербной по сравнению себя с ним. Она была умная и тактичная женщина, на других женщин смотрела сквозь пальцы, сумела сохранить свою семью. 
  Её напарница, по работе, была  худенькая и стройненькая в отличие от неё, с которой они ездили не один год, работать в лагерь, была вечно  озабочена воспитанием сына, которого пристроила в школу с английским уклоном. Летом изводила его иностранным языком, зубря вместе с сыном его. Впоследствии лучше знала язык, чем он. Всё равно, произношение у сыны было плохое, по другим предметам были тройки, где знаний у неё не хватало, подтянуть успеваемость сына.  В конце, концов, его отчислили из школы, поступил он только техникум после  девятого класса. Её мечты дать сыну престижное высшие образование так и не сбылись.
    Когда тренер верховой езды  придя на кухню, на глазах у них, стала сгребать их масло и котлеты посудомоек, которые они считали своими, они встали в позу. Как, это так она, будет, забирать всё у них, оставляя им ничего.
- Когда это ваши морские свинки и кролики стали хищниками, стали, питаться  мясом? Вы что решили их всех отравить милочка,- сказала полная дама посудомойка.
- Мне, сказали я могу у вас брать еду. Разрешило начальство, спросите сами.
- Да, отолью часть помоев, если хотите. Ваша коняга и через забор перестанет, прыгать, не возьмет барьер, протянет ноги, а то чуть двоим не перебило шею. Лучше побольше его полоскала бы водой в жару, а то жалко смотреть. Жаловаться, мы тоже умеем начальству, как вам этот вариант. Вот тебе макарон для свинок и что там у тебя есть в клетках, а котлеты, как сладкая помадка у меня со мой растают на губах, понятно, - это говорила плотная посудомойка, поставив тренера на место.
Та поняла, что здесь ей ничего не отломится с общего стола, развернулась и ушла. Забыла туда дорогу. Посылала после инцидент на кухню детей, чтобы не встречаться с этими дерзкими женщинами опять.
  Открытием для уборщицы было, что самое ухищрённое воровство производило начальство: директор лагеря, за ведущий столовой и бухгалтер лагеря. Было такое продуманное питание, что со столов лились отходы рекой. Детей кормили  с утра  на убой, а вечером они недоедали. Рацион был так рассчитан, что утром и в обед  всё оставалось на тарелках. Если дать  с утра каши  порцию, потом гречку с котлетой и какао или кофе, и бутерброд с сыром, или творожную запеканку - то половина останется не съедено детьми. Зато, в ужин три макаронины с жидкой подливой, чаи, хлеб с куском масла. Ту же кашу молочную  можно было бы дать и вечером,  вместо чая, кофе на вечер. Бутерброд сыром был с утра лишним. В общем всё поменять частично местами - дети не голодали, не просили бы есть. В обед тоже перебор: первое, второе, какой нибудь винегрет, или  омлет, когда уже первого и второго вполне было достаточно. Этот винегрет, или омлет, лучше пускали бы в ужин, голодные глаза детишек не сверкали вечером.
 Поварам всё же было жалко детей, они сушили им сухари. Доктор ругался, что с сухомятки  у детей будет гастрит. Сухари, после замечания врача, исчезли в столовой. Лагерь голодал.
 А, в котлах, в отходах, был  весь бюджет на детей уходящей мимо них. Баки до краёв были заполнены качественной едой для свинофермы, которая держала бухгалтер лагеря, неподалёку в деревне. Конечно, такое меню не составлялось каждый день, они ведь были умные люди, средств бы не хватило. Директор не мог, не знать, куда всё шло и  заведующей столовой, бухгалтер, все были повязаны. Тем более, заведующий столовой, был его друг, наверно с этого что - то имели. Сотрудники столовой повара, которые  кормили  бесплатно своих родственников в выходные, все остальные, кто брал еду на кухне, они обворовали фактически чужих детей. Пионервожатые были  временными работниками и не ввязывались во всё это, да были слишком молодыми в большинстве, чтобы разбираться с взрослыми людьми. С их молчаливого согласия всех гробили, разоряли свой строй, который протянул ноги от воровства, что происходило везде во всех слоях общества.
   Детям,  в другом не повезло, пришёл новый врач лет сорока, холостяк. У всего лагеря он самолично проверял руки. За одну неделю затратил столько энергии, что на нервной почве, подцепил опоясывающий лишай, тем более много кричал. Шея, нос и подбородок шелушились и были все в пузырьках, смахивали от почёсывания на кусок кроваво мяса.
  Неделю он лечился, ничего не помогло, выглядел как ободранная крыса. Пока за дело не взялась любовница директора лагеря, заведующая хозяйственной частью. Она знала какой - то бабушкин рецепт, ему стала легче. Лечился он довольно долго, месяц. Поговаривали не иначе кто - то сглазил беднягу. Хотя, от такого крика, как исходило от него, собака бы сдохла.
 Он потом вдруг осознал наносимый себе вред, исчез из присутственных мест, что его две смены никто не видел. Прошмыгнёт, снимет пробу в столовой, поест в подсобке, через задний ход выйдет, к себе в медпункт. Его было не видно негде, точно он был каким - то невидимкой, дети от него в лагере с облегчением вздохнули. В столовой появились сухари. Так потихоньку лагерь жил.