Разговор на кухне. Дэвид Боуи, котики и мясо

      От­ки­нув­шись на спин­ку сту­ла и по­тяги­вая свой по­луден­ный ко­фе, я с неж­ностью во взгляде наб­лю­дал, как она кол­ду­ет над бу­дущим обе­дом.
      Аро­мат­ный ко­фе, щед­ро сдоб­ренный ко­рицей, мяг­ко ста­вил моз­ги на мес­то, рас­чи­щая пространство для мыс­лей и свер­ше­ний но­вого дня.
      — Я ду­маю, бы­ло бы пра­виль­но от­ка­зать­ся от мя­са.
      Я пос­та­вил по­лупус­тую чаш­ку на стол. По­года бы­ла яс­ная, и мне по­дума­лось, что пе­ред обе­дом нуж­но бу­дет неп­ре­мен­но вый­ти про­гулять­ся. Хо­тя бы на пол­ча­са.
      Зву­ки шин­ковки стих­ли, и се­рые гла­за впи­лись в ме­ня, тре­буя от­ветной ре­ак­ции.
      — Что?..
      — Ты ме­ня опять не слу­ша­ешь.
      — Те­перь слу­шаю. Я что-то про­пус­тил?
      На лез­вии но­жа на до­лю се­кун­ды блес­ну­ло сол­нце. Кра­сиво. Хо­лод­ное ору­жие во­об­ще кра­сиво са­мо по се­бе.
      — Я ска­зала, что бы­ло бы хо­рошо, ес­ли бы мы от­ка­зались от мя­са.
      Я вски­нул бровь и сно­ва взял чаш­ку. Не­гоже та­кому бо­жес­твен­но­му на­пит­ку ос­ты­вать и те­рять всю свою пре­лесть. Тем бо­лее там ос­та­лось глот­ка на два, не боль­ше. Я до­пил и на­лил се­бе ещё.
      — Сов­сем?
      — Сов­сем.
      — По­яс­ни.
      Она от­верну­лась об­ратно к пли­те, и за­пах хме­ли-су­нели раз­лился в воз­ду­хе, ре­шитель­но по­тес­нив ко­фе. Ещё один чис­то «до­маш­ний» аро­мат. Ко­фе с ко­рицей, ба­зилик и хме­ли-су­нели. Имен­но так пах­нет дом. Вкус­но и теп­ло.
      — Мне жал­ко зве­рюшек.
      Мер­ный стук но­жа о раз­де­лоч­ную дос­ку ус­по­ка­ивал. Ка­залось, вот оно, нас­то­ящее рав­но­весие: вкус­ный за­пах, го­лубое не­бо за ок­ном и гип­но­тичес­кий стук но­жа, нап­равля­емо­го лю­бимой ру­кой. Си­деть бы так и ни­куда не дви­гать­ся. Я заж­му­рил­ся.
      — Рань­ше те­бя это не ос­та­нав­ли­вало. Поп­ро­буй убе­дить ме­ня.
      Что-то уве­сис­тое шмяк­ну­лось в му­сор­ное вед­ро. Дол­жно быть, сер­дце­вина пер­ца.
      — Лю­ди уже дав­но пе­рес­та­ли це­нить мир вок­руг се­бя. Об­щес­тво пот­ребля­ет – не­насыт­но, не­ог­ра­ничен­но. Боль­ше, чем мо­жет пе­рева­рить. Боль­ше, чем мож­но во­об­ра­зить. Ин­форма­цию, про­дук­ты, то­вары, ус­лу­ги – всё. Все хо­тят пот­реблять, но да­вать хо­тят еди­ницы. Да­вать те­перь не кру­то.
      Ос­танки вто­рого пер­ца при­зем­ли­лись ря­дом с пер­вым.
      — Нич­то не име­ет цен­ности в от­ры­ве от сво­ей ры­ноч­ной це­ны или при­носи­мой поль­зы. В цен­тре сис­те­мы те­перь не ра­зум, а же­лудок – как бук­валь­но, так и фи­гураль­но. Это от­вра­титель­но.
      По по­лу ми­мо ме­ня звон­ко про­топа­ли ма­лень­кие пя­точ­ки, и но­гу за­дел по-хо­зяй­ки вздёр­ну­тый хвост. Ещё один до­маш­ний ри­ту­ал – сво­еоб­разное при­ветс­твие всех соб­равших­ся на кухне. Раз­дался хруст ко­шачь­его кор­ма впе­ремеш­ку с до­воль­ным ур­ча­ни­ем.
      — Те­перь все в сбо­ре.
      — Да. Ешь, ешь. Мяг­кий по­ложу, ког­да всё по­режу и ру­ки вы­мою. Так вот. Лю­ди ра­зучи­лись смот­реть по сто­ронам. «Ви­деть в чу­дес­ном чу­дес­ное – вот ключ ко всем тай­нам ми­ра».
      — «Дао Дэ Цзин», стих пер­вый.
      — Да. Вот по­чему ты ви­дишь, я ви­жу… сколь­ко нас та­ких, про­цен­тов хоть пять на­берёт­ся, как ду­ма­ешь?
      — Не знаю.
      Хруст прек­ра­тил­ся, и пя­точ­ки мол­ча уто­пали в ком­на­ту.
      — Жизнь пе­рес­та­ла це­нить­ся. Те­перь в це­не смерть. Что­бы те­бя лю­били, нуж­но сыг­рать в ящик в нуж­ный мо­мент и нуж­ным об­ра­зом. А жизнь ни­кому не нуж­на, нас ста­ратель­но оту­ча­ют от мыс­ли о неп­ри­кос­но­вен­ности жи­вых су­ществ. Пос­мотри: как толь­ко Дэ­вид Бо­уи умер, его пок­лонни­ков тут же ста­ло боль­ше в нес­коль­ко раз. Ко­бейн. Принс. Да у ме­ня столь­ко паль­цев на ру­ках нет, сколь­ко та­ких при­меров. Мо­да на смерть.
      А вот и тре­тий до­маш­ний за­пах. Луч­ший друг сы­ра и по­мидор, тём­но-фи­оле­товая чу­до-тра­ва по име­ни ба­зилик. Я вдох­нул пол­ной грудью. Нет, всё-та­ки, с до­мом нич­то не срав­нится.
      — Зна­ешь, я вче­ра еха­ла в ав­то­бусе, и мне на гла­за по­палась рек­ла­ма ка­кого-то мяс­но­го до­ма. Там бы­ли на­рисо­ваны си­лу­эты бы­ков на фо­не за­ката. Очень эф­фек­тно. И я по­дума­ла: ведь это кра­сивые и ве­личес­твен­ные жи­вот­ные. Мо­гучие и весь­ма нег­лу­пые. У них есть чувс­тва, у них есть гор­дость. Не­уже­ли они бы­ли рож­де­ны лишь для то­го, что­бы их за­реза­ли, по­руби­ли на кус­ки и раз­ло­жили по ко­робоч­кам? Так ведь да­же не все из них ста­нут едой. Сколь­ко про­дук­тов сей­час выб­ра­сыва­ет­ся? Вы­ходит, они жи­ли, как ско­ты, не ви­дя нас­то­ящей жиз­ни, и уми­рали, что­бы в ито­ге ока­зать­ся на по­мой­ке? По-мо­ему, это не толь­ко жес­то­ко, но и очень глу­по.
      — И ты ду­ма­ешь, ес­ли мы пе­рес­та­нем есть мя­со, они пе­рес­та­нут уми­рать?
      — Нет. Но мне неп­ри­ят­на мысль о том, что из-за на­шей люд­ской при­хоти весь смысл их жиз­ни сво­дит­ся к то­му, что единс­твен­ное, ра­ди че­го они жи­вут, – это смерть. Раз­ве че­ловек рож­да­ет­ся, что­бы его че­рез ка­кое-то вре­мя по­ложи­ли в ящик и за­копа­ли? Или по­ложи­ли в ящик, сож­гли и ссы­пали то, что ос­та­лось, в ва­зоч­ку, ко­торую по­том то­же за­копа­ют?
      — Нет.
      — Так по­чему они дол­жны ли­шать­ся смыс­ла жиз­ни? По­чему на­ши пра­ва нель­зя ущем­лять, а их мож­но? Ес­ли они не на­учи­лись стро­ить до­ма и тор­го­вать те­лефо­нами, это не зна­чит, что они ху­же нас. Каж­дая жизнь свя­щен­на. Ког­да лю­ди охо­тились, всё бы­ло сов­сем по-дру­гому. Это бы­ло сос­тя­зание с при­родой. А те­перь? Это да­же не нас­мешка. Это втап­ты­вание при­роды в грязь. Мне это неп­ри­ят­но.
      Го­лубь спи­киро­вал на по­докон­ник и ус­та­вил­ся на ме­ня, не­ес­тес­твен­но вы­вер­нув го­лову. Я от­вернул­ся от ок­на. Не люб­лю го­лубей.
      — В це­лом я сог­ла­сен. Да­вай про­дол­жим на ули­це? По­года прос­то чу­до.
      — Хо­рошо, тог­да я пой­ду со­бирать­ся. Ку­риные сер­дечки уже как раз по­туши­лись.


23 IV 2017