Жизнь без пропуска

               Советское молодое время семидесятых годов было наполнено духом  комсомольского энтузиазма. Но и карьеризмом тех же комсомольских вожаков, которые - в борьбе за место под солнцем -  совершали поступки, несовместимые с "моральным кодексом строителя коммунизма". И, наверно, способствовать такому "карьерному росту" могло только отсутствие элементарной совести. В этом плане  Вера Куксина была хоть и заводной, но явно не их поля ягодка.  Она вовремя когда-то поняла истинную цену побед и ошибок, усвоив на опыте , что карьеры, пробитые собственной головой, всегда заслуженнее и прочнее пути "круговой поруки" и низкопоклонства.
 
              Ее же собственная вдумчивость отвлекала как от всеобщего бессмысленного энтузиазма, так и оберегала от ложного заступничества. Со стороны казалось, что она все время переваривает в себе какие-то проблемы. В действительности, она  чувствовала себя одной и вполне самодостаточной единицей, ощущающей прямую связь с неким "абсолютом", что и было ее настоящим "я". И так со школы... Когда всем было смешно, становилось почему-то грустно. Впрочем, ей, круглой отличнице и спортсменке, явно не хватало времени  на веселье.

            В ее внутреннюю "автономию" никто не пытался вникать. «У тебя нет с нами ни одной общей черточки», - один раз попеняли ей в классе, доведя до слез. «"Кукса" просто слишком стремится. Надо же с такой русской хмарной фамилией, а туда же!», - привел все к общему знаменателю один из лидеров. На что она ответила вопросом: «А в чем моя вина, если я такая и изменить в себе ничего не смогу?» А когда она читала со сцены стихотворение "Чудачка" Асадова, одноклассники в удивлении переглядывались: так вот чего ей не хватает... может все дело в любви?
 
               Как сказал Гораций, то, что должно вознестись на самый верх, начинается в самом низу. Вера же, кажется, ничего так больше не боялась, как огорчить свою маму, для которой она не только училась, но жила... стоически жила вопреки всему, преодолевая и снимая  бесконечные "тормоза" как в школе, так и дома.  Ей казалось, что она все время выполняет нормы ГТО: школа - с золотой медалью, институт - с отличием, мастер спорта. По последней стезе и пошла: бесконечные тренировки и соревнования, требующие нечеловеческого напряжения. Но стойкая лыжница "прокатывала" тройной объем и это невозможно было не заметить. Показав лучшие успехи на всесоюзных спартакиадах, она стала затем  дважды чемпионкой мира и призером   Олимпиады. Посыпались государственные награды, почести, а следом и предложения.

              Центральный Комитет комсомола доверил чемпионке организацию спорта в масштабах огромной страны. Так, Вера Куксина оказалась  в Москве,  вначале как тренер олимпийского резерва, а потом и как большой спортивный функционер международного уровня. Без привычных в этих сферах суеты и авралов, она смело выстраивала свою работу и вырастала на глазах сама. Девизом звучали  слова ее напутствия перед стартом: "Ребята, за Россию вперед!"

                Живя в столице в "эпицентре" номенктуры, она стала забывать о бедном маленьком утенке, из которого путем своей удивительной, не поддающейся вычислению природы и самоорганизации, превращалась в лебедя. И все таки изредка что-то вспоминалось, особенно когда муж уезжал надолго в загранкомандировки, или болел ребенок. Карьера никого еще не согрела в холодную ночь. Наедине с собой на какие-то считанные мгновения она превращалась в то "чучело" - из которого выросла в красавицу.


           ...Дефицит внимания, казалось, с самого раннего детства поселился в ней - некрасивой девочке-альбиносе. Она была безотцовщиной, а для матери - причиной для бесконечных упреков. «Попробуй, выйди с такой вот замуж! - причитала повариха Нюрка. - Вся в отца! И черт меня дернул с этим... чухонцем, (тьфу, эстонцем!) когда-то связаться».
             Наверно, в это же время, в Костроме, продолжала вспоминать и думать о том же ее мать Нюра Куксина. «Ух, уж этот белобрысый Ян! Помню, с задранным носом ходил вокруг и все жестами, жестами свои акценты вытягивал: я, мол, одновременно обучаюсь и в университете, и в консерватории, а еще в оркестре подрабатываю... А Кострома-то ваша чем-то напоминает средневековый Тарту. Но у нас культура немецкая, а у вас - медвежья!»

         На этих словах он отрывисто и всегда неприятно смеялся Нюрке в лицо. Находясь на стажировке от своего университета в Костроме, он успевал не только собирать русский фольклор, но и заниматься многим другим. Попросту говоря, как-то познакомившись с поварихой Нюркой в  "домовой кухне" - три из четырех месяцев жил у нее. Так случилось. На тот момент рядом просто никого не было. Да и отдельная комната от "Фабрики-кухни"!
         Нюрка вскоре забеременела, но почему-то заезжему "гастролеру" не спешила открываться. Являясь сама по-настоящему грамотной только в размере начальной школы, она разбиралась лишь в котлетах. В ее дубиново-твердую голову затесалась одна, ничем не подкрепленная мысль: "Ну, что это за народец, ей-богу, просто плюнуть и растереть".

         "Инородец" уехал и Нюрка о нем почти забыла бы как о прошлогоднем снеге, если б не дочь. Она ее чуть не оставила в роддоме "по блату", но встреченная ею там же местная "шишка" из обкомовской столовой по фамилии Приветова пригласила ее в знак солидарности матерей-одиночек к себе на работу. "Нюра, я тебя вытащу... И обкомовский детский садик будет, и квартира!"- говорила в сердцах Приветова, да вот только адрес с телефоном не оставила. Лишь умоляла на выходе: "Нюр, слышь, Верой девчонку назови... Это по-нашему, по-русски... Только Верой!"
           Нюра так и сделала и из ЗАГСа вышла с метрикой о рождении дочери Веры Ивановны Куксиной. И прежде, чем вызвать "на помощь" из деревни свою мать, принялась разыскивать недавнюю благодетельницу. Вначале через регистратуру роддома. Ведь кто ее пропустит в обком без пропуска-то?!

          Прямо с родимым кульком в руках встала Нюрка перед регистраторшей.
"Пробей мне Приветову, слушай. Телефон просто дай, а то я его потеряла", - трезвонила Нюрка с гонорком.
          «Чего, чего?...- взглянула из-под очков бабуля-регистраторша. - Век живу, а такой  фамилии - Приветова, не встречала никогда. У тебя у самой-то все в порядке?..»
          Пока Куксиина ежом морщилась в окошко, сзади подошла нянечка, которая, похоже, лишь одна могла что-то разъяснить. «Помню, помню я ее... Только не ту ты ищешь. Иди-ка сюда в сторонку, что тебе скажу. Фамилию ее
тебе никто не назовет, слишком почетная дама-то. Забудь о ней, она своего ребенка в роддоме оставила, вроде туз-любовник так распорядился. Больше ничего сказать не могу».

            Нюра готова была услышать все, что угодно, только не это. Душа ее вопила: «Меня уберегла от смертного греха, а сама... Господи, ну, что же ей, им не хватало?! Ведь такое положение, да и сыты по горло!» Она вдруг внезапно поняла, что вряд ли стоит ей с дочерью надеяться на чей-то пропуск в лучшую жизнь. Уж слишком дорого он оплачивается!
            
            Вера же, которую ей предстоит так  строго и сурово воспитывать, подтвердит своей необычной звездной судьбой, что на высокую башню  в жизни можно подняться не по направленной и  протоптанной дороге, а по винтовой лестнице. Став в молодые годы работником союзного масштаба, она смогла делиться своим опытом и в дальнейшем. Уже в наше постперестроечное время некая журналистка мельком засвидетельствовала факт биографии государственного деятеля, в прошлом заслуженного тренера СССР Веры Ивановны Куксиной, а фотообъектив запечатлел фрагмент ее рабочей встречи. Депутат Думы принимала учащихся российских  спортивных  вузов. Выстроенная от кончиков волос до складок на костюме, она смотрела на мир холодноватой расчетливостью честных небесных глаз, как живое свидетельство  проверенной истины: человек лишь тогда чего-то добивается, когда верит в свои силы. И так-то оно лучше!

 
                27.04.17







































 


Рецензии
На это произведение написано 6 рецензий, здесь отображается последняя, остальные - в полном списке.