Никодимыч

              «Сегодня праздник у девчат — сегодня будут танцы. И щеки девушек горят, с утра горят румянцем» … Когда горят щеки у девушек —  понятно, а когда горят щеки у дедушек? Тоже догадаться не трудно — в день получения пенсии. Не от того ли в этот радостный день Никодимыч проснулся ни свет ни заря. Проснулся в прекрасном настроении. Умылся, выпил чаю и присел к окошку поджидать самого желанного гостя — почтальоншу Захаровну.

              Приходила она обычно около девяти, иногда чуть позже, но на этот раз задержалась не на шутку. Объявилась только к полудню. Сказала, что в связи с повышением пенсионных выплат у людей накопилось много вопросов. Пока с каждым поговоришь, всё объяснишь… Появились вопросы и у Никодимыча. Расписался он в ведомости напротив своей фамилии,  деньги пересчитал и очень удивился. У всех прибавка-доплата, а у него то же самое, что и в прошлом месяце,  копейка в копеечку. Почему? Захаровна ответить затруднилась. Посоветовала однозначно:
— Надо ехать в пенсионный фонд и там проблему решать.

             Легко сказать — ехать, а как? Утренний автобус уже ушел, а на вечернем тащиться не имеет смысла, Пока в город приедешь, все учреждения уже закрыты будут. А впереди, как назло, два выходных. До понедельника ждать — изведешься. Решил Никодимыч на попутных добираться. Документы собрал, курточку осеннюю накинул, на улицу вышел и поплелся в сторону главной дороги.

              Шагает, мрачными мыслями окутанный, — такими же, как и облака на небе. Думает, может всё-таки  возвратиться пока не поздно. Погодка-то с самого утра не задалась: что, как  ливень зарядит, иль гроза, куда тогда деваться? Да и машин что-то попутных не видать. Прошел по инерции еще с полкилометра, и уже было повернул к дому, а тут вдалеке вроде бы как грузовичок на колдобинах подпрыгивает. Веселенький такой грузовичок. Руку дед поднял, напрягся — вдруг повезет. Хотя бы до трассы добраться — там-то машин побольше будет! Присмотрелся – нет. В кабине, помимо водителя, — женщина, да не одна, а с ребенком. Может всё-таки потеснятся, пустят попутчика?

              Паренек дедушку заметил, притормозил, но предложить ничего не смог.
— Если хочешь, в кузов полезай, — сказал он, — правда, у меня там груз, не удивляйся.
              В кузов, так в кузов, где наша не пропадала. За борт Никодимыч уцепился, на заднее колесо вскочил, ногу перекинул, раз–два и там. Глянул: весь кузов брезентом накрыт, а под ним — мать честная… гробы, новенькие струганные, еще сосной пахнут. Вот так груз! С таким грузом только на погост, да делать нечего, ехать-то надо. Присел дед на один из гробиков — тронулся с божьей помощью. Рассудил просто: главное — до города добраться, вопрос с пенсией уладить, а как добраться, на чем, — какая разница!

               И все бы хорошо, да вот только тучки на небе стали не к добру собираться, а вскоре и дождик зарядил, не ливень, конечно, но все равно неприятно. Спрятался Никодимыч сначала под брезент, но ветер холодный его и там достал. Не хватало еще разболеться. Свалишься в постель, кто ухаживать будет?  Что ж, хочешь, не хочешь, а делать нечего — придется в гроб ложиться. В конце концов, все мы там когда-нибудь окажемся.

                Расположился внутри кое-как, крышку сверху пристроил, лежит, привыкает. И совсем не страшно. Темно, тепло, сухо, только дождик по крышке барабанит. И от этой монотонной дроби стали постепенно слипаться глаза у деда, проснулся-то он сегодня рано, а организм отдыха требует. Ну а коли требует, зачем сопротивляться? И пяти минут не прошло как, погрузился Никодимыч в сон глубокий, и, значит, обо всём, что потом происходило, было ему неведомо.

                Не видел он, как голосовали на дороге три женщины, укрытые куском целлофана, как, сжалившись над ними, водитель остановился, предложил в кузов залезть, помог даже, и предупредить не забыл, чтобы ничему не удивлялись... Да только как тут не удивляться, когда рядом с таким грузом ехать придется. Испугались женщины, осенили себя крестным знамением по три раза. В уголок забились, в целлофан закутались, друг к дружке жмутся, а истории, одна страшней другой, так в памяти и всплывают. И всё про кладбища, да про упырей, да про покойников…

                Небо совсем тучами заволокло. Гром грохочет, молнии сверкают, выхватывают то и дело из темноты картины жуткие. А тут грузовичок, как нарочно, на кочке подпрыгнул, да так сильно подпрыгнул, что Никодимыч  проснулся. Глаза открыл, вокруг темнота. Сообразить сразу, где он и как здесь оказался не смог. Руки вверх протянул, крышку сдвинул и на мгновенье зажмурился, потому, как молния в этот момент по глазам резанула.

               У женщин, понятное дело, со страху душа в пятки ушла. Шутка ли — в полуметре покойник настоящий! Любой испугается. Сидят, ни живы, ни мертвы, слова вымолвить не могут, ну, а когда «покойник» на локтях приподнялся и хриплым голосом произнес: «Привет, бабоньки», бабоньки завизжали, будто поросята резаные, да на полном ходу из машины-то и повыпрыгивали. Кто руку сломал, кто ногу вывихнул, кто чуть было Богу душу не отдал…

               Водитель же, как только крики услышал, сразу врезал по тормозам. Кинулся женщинам помогать. Спрашивает, что случилось, а те словно язык проглотили. Заглянул в кузов  — никого. И куда это пассажир его девался,  сбежал что ли? Пришлось «скорую» по рации вызывать и с врачами, потом объясняться: так, мол, и так, несчастный случай, бывает… А Никодимыч, к тому времени, в гробу лежал. Решил укрыться от греха подальше, пока всё не утихнет. Так и ехал до города в деревянном ящике, потом на светофоре незаметно и спрыгнул.

              В пенсионном фонде разобрались, извинились, положенную надбавку выдали, только пришлось всю ее потратить на апельсины. Навестил Никодимыч  женщин в больнице. Рассказал всё как на духу. Объяснил, что не со зла он, а от дождя скрывался. Ну, а раз так, то и обижаться нечего. Посмеялись женщины от души, да простили пенсионера. Домой он на вечернем автобусе возвратился, и вот что удивительно — кому потом он эту историю не рассказывал, никто ему не верил. Рукой махнут, да скажут  смеясь: «Ну, и мастер ты, Никодимыч, байки выдумывать. Дождь–не дождь, а ни один нормальный человек по собственной воле в гроб не ляжет… Враньё…»