Летание за три моря

(Вот наши маяки! Вот как нужно слагать произведения! Смотрите картинку выше.)

***

Часть первая

Кумран



Целый год я не был на встрече субботы у рабби Михаэльса в его цокольной  квартире в Маалот Дафна на линии разграничения в Иерусалиме. Этот шов на теле вечного города образовался в 1967 году на базе линии прекращения огня установленной в 1948 году между окрылёнными евреями и Арабским легионом, вторгнувшимся из Заиорданья, из эмирата Восточной Палестины. Легион включал британских офицеров.
Возвышенность Дафны была застроена лет сорок тому назад типовыми малоэтажными длинными домами с широкими лужайками, рядом с училищем для еврейского бурсачества. Лабиринт изогнутых и прямых зданий на выпуклостях каменистых уклонов... Здесь должны быть ступени, нависающие балконы, полуоткрытая дверь с именем «Михаэльс». Вот она, вот она! Слава Б-гу, нашёл квартиру традиционного гостеприимства, где столы из года в год ломились от горячей еды в пластиковых тарелках и питья в лёгких хрустящих стаканчиках.
О, ужас! На двери другая фамилия, в окнах другая суббота. Михаэльсы съехали, всё кончается, ой-ой-ой. Устали, куда-то подевались.
Лет десять тому назад жена Михаэльса на полном серьёзе спрашивала меня: «Выселять будут нас?» А я заверял её в
невероятности таких действий правительства, желающего быть обласканным голубоглазыми северянами Европы. Вот сами и убрались подобру-поздорову. Многогрешен я, Вс-вышний наказывает отходящего от строгого соблюдения субботы—то радио оставлю играть, то морковку очищу, а то и отлеплю нашлёпки на яблоках и обозначу ими нота бене страницы в журналах.
Маалот Дафна утопает в новых многоэтажках по периметру квартала. Знакомые ориентиры исчезли. Нет больше сил, надо идти в турецкую крепость и спать там. Надо сдаваться, уже сорок минут прочёсываю эту пересечённую местность.
Но вот монолитное здание моего подкованного—не хуже меня— приятеля, это оно! Живёт ли он со своей строгой женой и пасынком в квартире, где ничего лишнего—как у арабов?
И—о чудо!—знакомая лестница из тёсаного камня, кусты, вытянувшаяся трёхэтажка... Семья Михаэльсов не только размножилась, но и продолжает приёмы для сотен изголодавшихся. Будут выступления ешиботников, речи раввинов, тосты и выбрасывание половины хлебов, хал, закусок и оковалков кугеля.
Я тоже, на всякий  случай подготовился.
У первосвященника Храма был нагрудник прямоугольный, а на нём круглые драгоценные камни. Что это символизирует? В природе, за редчайшим исключением, нет ничего идеально квадратного или параллелепипедного. А, вот абсолютно круглого, пожалуйста—и диск солнца, и круги на воде в штиль, и пузыри...
То есть природа материальная содержится внутри духовного, обрамлена им как картина живописца.
И я умолчу о том, что символ духовного—это хуцпа самого человека, его надстройка. Иначе не поймут и озлобятся. Я назвал теологические измышления гипотезой и стал парией.
Не Б-г избрал народ, а элита догадалась избрать себя и своих подопечных и возвести всех в союз с Б-гом.

Время сё и время о́но
начинаются с Сиона.
И наш путь из древних пут
приведёт опять в галут.

Вот мы и засели у подножия новой еврейской горы Сион—старая древнееврейская гора Сион теперь у мусульман—и раскрыли тексты.
Рав Михаэльс рьяно закомментировал Книгу пророка Самуила.
Как плиштим (пришлые индо-европейские или индо-германские филистимляне) тоже признали еврейского Б-га. Схватили Ковчег завета и поставили его в святилище Дагона, своего истукана, а он ночью бухнулся и побился-разбился. Опять водрузили статую, а она ночью опять сверзлась.
Дагон, Дагон, то есть даг (рыба). У статуи был рыбий низ, говорят. Может, хвост сильный, тугой. Как там у древних греков их морские чешуйчатые боги? Ведь и плиштим-палестинцы-филистинцы прибыли на побережье Ханаана из ареала древних греков, мифотворцев, несемитов и очень практичных мореходов.
А вот Даган, что? Хм, это ханаанский идол плодородия и фамилия одного из руководителей израильской разведки.
Так-так-так...
А, всё-таки, почему элеватор в порту Хайфы, тоже «Дагон»? Или он «Даган»?
Нет, Дагон, Дагон! Так ведь филистимляне на хайфской горе Кармель и не селились вовсе.
Пока мы сопрягали, рав понёсся дальше: «Как опасно жить ( и дрыхнуть) над синагогальным ковчегом свитков Торы, то есть над шкафом в молельном зале...»
А ведь есть во всяких венецианских и пражских гетто квартирки над залами религиозных собраний, да и в скученности Меа Шеарим и Нью-Йорка такие накладки происходили. Происходят? И с печальными последствиями для взобравшихся на верхотуру людей.
Вдруг какая-то ветхая старушенция встрепенулась и заявила всем нам, что её бойфренд обнаружил неточность на своей дверной мезузе и понял, почему его преследовали несчастья.
Рав Михаэльс подтвердил мезузизм (а на мезузе начертано «шин, далет, йуд» ШАДДАЙ, от шаддим, пахнет множественным числом) и объявил вдруг христиан язычниками. Но позвольте, у нас, иудеев, есть и Элохим, то бишь боги. Как от этого «откреститься»?
Мой «румынский» зуб заныл-запульсировал. О боги, опять! Пойдёт в нижнюю челюсть, нарывать будет, мучить день и ночь.
Десять лет тому назад я хапнул толстостенных грецких орехов, мы сели на лавочку и воззрились на расписную церковь то ли в Галаце, то ли в Хунедоаре. Разбивал я их камнем; жена отказалась выковыривать мясо, молодец. А я жадина-говядина грыз, и кусочек то ли скорлупы, то ли стенки попал на правый нижний коренной и он хрустнул-треснул-обломился. Кляну себя до сих пор.
Рав отвлёк изяществом архаичного иврита.
Можно было раньше, поведал он (как и в русском), склонять, коротко сообщать: «Ани холейх Йерушалайма, ани носэ Хеврона.» То есть: « Я иду в Иерусалим, я еду в Хеврон.» Вместо современного «Ани холейх леЙерушалаим, ани носэ леХеврон.»
Как печально, что кириллицу и в Сербии, и в Молдавии вытесняет латиница. А ведь и румыны фиксировали свою вульгарную латынь греческими буквами, с добавленными еврейскими «шин», «ламед» и «цадэ», а именно, «ша», «эль» и «цэ». Теперь это только русские буквы. Ну, не будем о белорусском, украинском или там бурятском...
А вот буква «ща» или «ще» раздражает меня своим маленьким отросточком.
Рав выдаёт: « Пальцем не тыкай! Если ты указуешь перстом на что-то или кого-то, то три пальца на тебя самого показывают.» А если дланью давать направление?!
Всё равно, так и буду писать, в первом лице! Заметки путешествующего конвергента.
На следующий день я спустился к Мёртвому морю у Кумрана, набрал в рот горькой воды и зуб помолодел, десна перестала пучиться и воспаляться, а в голове появились ехидные помыслы и частушки:

Я не знаю как у вас,
а у нас, в Израиле,
появился в море газ,
и всех нас ограбили.

Я не знаю как у вас,
а у нас, в Израиле,
русских русских полон класс—
их сюда направили.

Дурень-дурень-дурень,
иди в казацкий курень!
И там целый божий день
Будешь тенью. На плетень.

Вот пошли в засаду двое.
Равы взвыли: «Что такое?»
Разнополые вояки
могут смять в траншеях маки.

Напишу-ка и об отвергнувшей меня солдатке:
«Мордочка овечья, дырка человечья.»
Это плагиат.
А вот о привилегированном животном в зоосаде  для миллионеров на склоне горы, длящейся к Хацору Галилейскому:
«Морда человечья, дырочка овечья.»
Нет, рабби Михаэльс не шуткует так, как рабби Спрехер, который выдаёт: «Все мои рассказы правдивы, просто некоторые ещё не осуществились.»
Или: «Еле-еле муж убедил жену и семья Хаймовичей решила в мае перейти в христианство. Зажили по-новому, воцерковлённо... Прошла осень, кончалась зима. Постепенно Хаймович разочаровался и решил вернуться в лоно синагоги. Сказал об этом жене, она вроде согласилась, но в апреле стала криком кричать: “Не хочу!..” Но почему, почему? А потому, что наступал великий праздник Песах; подготовка к нему и его проведение требует от женщины усилий на максимуме её возможностей. И возопила супруга: “Почему ты не можешь подождать до конца мацового праздника и тогда уже снова мы станем евреями?!”»