Про Питер и настоящую любовь

Иногда достаточно внезапности, какой-то резкой перемены привычного течения жизни, чтобы встряхнуться и понять, что, в общем-то, не всё на самом деле обстоит так, как казалось. Правило жареного петуха, клюющего в беззащитную задницу не чуждо и мне: закрутившись с делами и всякой побочной, но неистово бурной деятельностью, упустила как-то самое важное, спустила на тормозах. В связи с трагическими событиями вспомнила, осознала, как же я всё-таки скучаю по любимому городу.
Новостные ленты пестрят о человечности и отзывчивости петербуржцев, а ведь они всегда такими были - по крайней мере, для меня. Есть в психологии такой эффект - он называется синдром туриста: если человек по каким-то причинам убеждён, что он находится в самом прекрасном городе, то люди и события, окружающие его, будут казаться ему замечательными, правильными, почти чудесными и ничего не способно убедить его в обратном, человек подверженный синдрому притянет за уши любой аргумент, доказывая себе самому и окружающим, что он прав в своём убеждении на счёт святости и непорочности любимого места. Не исключаю, что страдаю этим синдромом с рождения и по сей день, а потому не претендую на объективность и исключительность своих размышлений и выводов, хотя какая объективность может быть в чувствах? Они просто есть, служат верой и правдой своему хозяину, сигнализируя, когда ему хорошо, а когда не очень, что уж тут анализировать и спорить. На вкус, цвет и размер, так сказать.
Папа - именно так я и называю этот непокорный суровый город на холодной Неве. Папа, потому что там я всегда под защитой - обязательно находятся люди и обстоятельства, самым феерическим образом помогающие мне выпутаться из проблем и решить, как казалось, неразрешимые вопросы. Чтобы не происходило в моей жизни, всё всегда возвращается туда: Северная Пальмира заключает меня в свои объятия, выслушивает, оберегает и даёт силы. Моя родная Финская лужа, шутка ли, способна за час-другой вылечить все мои раны и тревоги, подхватить их ветром и унести куда-то за тающий в тумане Кронштадт, пока я слушаю во время отлива, как с форватора матерятся на кораблях матросы. Равнодушный гранит набережных кажется мне теплее, чем рука живого человека, и шпиль адмиралтейства, колющий серое высокое небо, так и остался для меня одним из любимых объектов, глядя на который я перестаю ощущать собственную шею: время бежит, а я так и стою под зонтом под дождём и пялюсь вверх, не в силах прекратить прекрасное мгновение.
Говорят, что в Питере очень мало солнца, а я очень люблю пасмурную погоду: всё вокруг настолько серое и выцветшее, что любое движение, любое событие на этом тусклом фоне обретает свою особую яркость, подчёркивает само себя, и потому так легко разобраться в происходящем - что действительно важно, а что так, сущие пустяки. Там дуют самые искренние ветра - уж если случился порыв, то до дрожи, насквозь из грудной клетки, ни одно впечатление не удержится в тебе дольше положенного, город бдит. Зашаманивает тебя звоном трамваев, хитросплетениями мостов и буйством архитектуры, укачивает мерными волнами чёрной воды и переменчивой акустикой дворов-колодцев в бесконечном лабиринте улиц. Белые ночи и тёмные дни - постоянное непостоянство загадочного, мистического места.
Сам город - как застывший мелодичный стих с самобытным ритмом, порыв к творчеству, раздумьям, самокопанию. Там хочется сойти с ума и верить в невозможное, потому что сам он и есть это невозможное, немыслимое, вечное. Город, который пережил блокаду, не дал поставить на себе крест. Город с сильным характером и стальными нервами, нежной душой и горячим сердцем - искренний, ироничный и влюблённый в своих обывателей. Я тоже искренняя, ироничная и влюблённая в обывателей - словно одна душа на двоих с городом, тогда почему он там, а я здесь? За всю мою недолгую жизнь, любовь к нему - самое светлое и чистое чувство, которое со мной случалось, самые сильные эмоции и горькие расставания тоже по его вине. Наивно, по-детски и навзрыд - в сознательном возрасте такого себе уже не позволяют. Так способно ли это когда-нибудь повториться? Вряд ли.
Самое начало июля, я еду за рулём из Москвы и наконец, ранним утром, въезжаю в Питер. Останавливаюсь возле заправки на окраине, выхожу из машины и долго стою, не шевелясь: пейзажи вокруг были слишком родными, а воздух был густой, почти сладкий, и я поняла, что наконец-то попала домой. Что-то внутри вдруг снова встало на место, события оказались правильными и ведущими к заветной цели и жизнь поставила очередную отметку: живём, всё в порядке, иди дальше. И я иду.
Сегодня в моём городе траур. Не думаю, что стоит много писать об этом, скажу только, что тоже переживаю эту общую боль и сожалею о вечной нехватке времени, о бесконечно малом количестве минут, проведённых здесь, где мне хочется находиться всегда. Я ведь даже спать тут толком не хочу - слишком жаль времени на сон, слишком многое хочется успеть сделать, не говоря о том, что даже про еду я вспоминаю здесь довольно редко. Зато не могу забыть любимые маршруты, отчего в итоге удивляю своим знанием города близких, да разве можно забыть то, что любишь?
Папа, забери меня домой. Хочу простыть от твоей зимы, охрипнуть, выкрикивая песни в парадных, заблудиться в тумане на одной из окраин и пронестись мимо фабрик в разбитом трамвае, пока плеер на айфоне затирает сплинов до дыр, а над моей головой качается Санкт-Петербургское бездонное небо. Папа, я хочу снова прийти на твой Итальянский мост, повернувшись в сторону проспекта и долго смотреть на мощные спокойные волны канала и понимать, что это не бытовой мой сон, надоевший своей несбыточностью, а сбывшаяся реальность, и что ты меня больше никогда не отпустишь и никому не отдашь. Хочу снова чувствовать, что живу, а не мирюсь с жизнью, идя на компромиссы. Пап, я скучаю.
Наверное, надо уметь принимать правильные решения - правильные с точки зрения себя настоящего, спрятанного внутри. Уходить с нелюбимых работ и прощаться с ненужными людьми, выбирать то, что хочется, а не то, что якобы полезно или принесёт пользу: рано или поздно ты обязательно приходишь к тому, что самое важное и полезное - это ощущать жизнь, а не её суррогаты, и не бояться рисковать в пользу того, что любишь. Ну подумаешь, ошибёшься? Это лучше, чем сожалеть о том, что так и не рискнул. Мой внутренний голос поёт в унисон с внешним, звучащим из динамика: скоро я буду с тобой, моё Санкт-Петербургское небо.