Продолжение. Главки 41-50

   Главка 41

А в понедельник, придя в школу, мы обнаружили почти пустые, гулкие помещения и только в коридоре лежали горой сложенные карты, глобусы  предметы школьных пособий. Нам велели каждому взять по одному-два предмета. Их мы должны  нести в новую школу. Всё крупное уже уехало.

Здесь мы сразу увидели, кого из детей и учителей не хватает. Те кто не пришёл перешли в 25-ю школу, а мы переходили в среднюю школу номер 3.

И вот с портфелями в одной руке и пособиями в другой, длинной вереницей-змеёй мы шествуем из одного конца улицы Дзержинского в другой её конец. Улица длинная, с двумя поворотами.  Достаточно сказать,что от начала до  конца пять автобусных остановок, а в провинции они не менее километра друг от друга.

В самом её конце, после новостроек стоит трёхэтажное красивое новое здание с большими окнами. Здание в форме буквы Т, одна из частей поперечной палочки с одного бока утолщённая.

 Входные двери широкие стеклянные, сейчас железные, как я видела на фото в интернете. Времена поменялись,теперь главное безопасность.
Это и есть наша школа и именно сюда мы идём начинать новую жизнь в новом здании.
               
Войдя в школу попадаешь в первый тамбур, через вторую дверь справа во второй,а далее прямо в саму школу в небольшой холл с раздевалкой.

Тамбуры предназначены для смены обуви. В них стоят скамейки. В холле проход в широкую часть буквы Т. Это проход к актовому залу-столовой, одно помещение двойного назначения и в физкультурный зал, перед которым две раздевалки. Это невиданная роскошь, в старой школе мы раздевались в классе.

Налево из холла проход к лестнице и вход в учебное помещение первого этажа.
На первом этаже размещены раздевалки и классы для начальной школы слева  во второй части верхней планки Т, а направо,как бы в ножке буквы т, кабинет директора, туалеты, помещение-квартира для сторожа, с отдельным выходом на улицу, далее мастерские :сбоку и в торце, столярная и слесарная.
Туда нас будут водить на труд, водить потому, что этаж запирается от старших школьников на время занятий.

Второй этаж- кабинеты для пятых-восьмых классов, кабинет пионервожатой, туалеты, кабинет биологии, химии, кабинет труда для девочек, музыкальный кабинет.
Третий этаж классы с 9 по 11 , их раздевалка, кабинет физики, учительская, кабинет медсестры, кабинет завуча, туалеты.

Остальные предметники ходили заниматься по классам. На каждом этаже большой просторный холл, где проводилась утренняя линейка, с разбором предыдущего дня.

Полы в холлах паркетные, в классах линолеум. Ох и намучились мы натирая паркет мастикой по пятницам в неделю дежурства по школе.
Школа на 1200 человек, на тот момент самая большая в городе. В классах по 40 человек. Позже железнодорожная школа построится по типу нашей и станет принимать районных детей, а не только детей железнодорожников.

Мы располагаемся на втором этаже во втором по счёту кабинете в маленьком коридоре, как мы называли отсек буквы Т, а ножка буквы и специальные кабинеты звались большим коридором.

Первый урок весь посвящён знакомству, у нас из класса выбыло девять учеников и восемь пришли на замену. Это дети живущие рядом со школой и переведённые из 25-ой, где они учились ранее.
Теперь нашим классным руководителем стала учитель физкультуры Лариса Ивановна Харитонова. Маленькая, немного полноватая, но очень подвижная и весёлая женщина. Мы её полюбили сразу же.

 Одновременно этот же урок посвящён обмену учебниками. Дело в том, что в то время учебники мы покупали сами, с ними была напряжёнка.
 В течении лета нужно было периодически наведываться в книжные магазины и в магазины канцтоваров, чтобы отловить поступление учебников и успеть затовариться. Поставки были неравномерными,. Поэтому закупали не один а два три экземпляра.

Потом уже в школе менялись с одноклассниками, у кого чего недостаёт. В итоге все были обеспечены нужными учебниками. Так вот приходилось добывать знания.
Особо трудно было с контурными картами,поэтому если приходилось выполнять задание по контурным картам, то перечерчиваешь контуры из атласа в большую тетрадь, а потом выполняешь на ней задание,штрихуешь, закрашиваешь, подписываешь.

То же самое было с пособиями по отдельным предметам.
Для немецкого карточки-пособия выполняли дома по образцу сами, можно представить какими разнообразными они были у каждого, по его способностям и возможностям. Многие детские книжки пострадали от того, что картинки из них вырезались и клеились на карточки.

По зоологии, которая началась у нас в шестом классе, нужны были плакаты, жук, лягушка, кролик и другие в разрезе с изображением внутреннего строения, мышечного строения и прочих. Эти рисунки были в учебнике, но у доски отвечать, подходя с учебником было неудобно, другим не видно, а учитель не видит, кто следит за рассказом, кто нет.

Вот эту работу новый учитель, Владимир Васильевич, видимо по подсказке учителя рисования, поручил мне. Меня освободили на два выходных, от похода на работу в совхоз, плюс на две субботы от посещения школы, выдали листы ватмана и краски и эти дни я старательно пыхтела дома, выполняя задание.

Склеивая по два листа ватмана и нанося на них крупную клетку, я затем перерисовывала из учебника всё в крупном масштабе, раскрашивала и наносила обозначения. В общем работа нелёгкая, но я справилась и мои плакаты служили три учебных года, потом с них сделали в типографии печатные плакаты.
Естественно по этому предмету у меня были пятёрки, плата так сказать за работу.

Нам нравилось в школе абсолютно всё. Дежурство, это когда полкласса было задействовано в школьной работе, проверять у входных дверей,не пропуская без второй обуви, кормить обедом малышей, отвозить им на этаж тележки с едой и расставлять по партам, дежурить по столовой, накрывать столы в перемену.

Не очень нравилась уборка холла, но всем классом с шутками и смехом, справлялись и с этим.
Хождение на предметы по разным кабинетам, тоже было внове и поначалу нравилось.

Время нам досталось очень интересное. В школе ради эксперимента ввели самоуправление, это когда все вопросы решались совместным собранием активов учеников, родителей и учителей. Неплохой нужно сказать опыт для дальнейшей жизни, ответственность за принятие решений вырабатывалась и сплачивало с учителями и родителями.

 Поэтому учиться стало интереснее, а мне не очень-то рвавшейся домой, нравилось, если мне давали какое-то задание сверх занятий. Так я с удовольствием включилась в шефство над младшими школьниками, помогая учителю группы продлённого дня.

У новой школы была большая пришкольная территория, где располагались и дорожки для бега и футбольное поле, и снаряды для НВП-начальной военной подготовке, и ямы для прыжков.

Отдельно был участок, огороженный ото всех для прогулок детей начальных классов. Так что и гуляли и играли и занимались физкультурой мы и в зале и на школьном дворе.
В общем мне казалось, что я попала в самую счастливую пору своей жизни.

Дома появлялась только вечером и с отчимом особо не контактировала. Столовая у нас теперь была вместе с кухней, готовили в ней свои повара, вкусно и сытно. Помимо столовой был ещё буфет с соками и пирожками, так что при желании можно было всегда подкрепиться. Стоило всё недорого.
Обеды у меня были по-прежнему по талонам, а буфетом я пользовалась, только если мне мама давала мелочь, а она стала давать, когда увидела, что я целыми днями пропадаю в школе.






                Главка 42

Незаметно пролетело первое полугодие и на каникулы я опять пошла к дедушке. И хоть мне уже исполнилось тринадцать лет, вроде бы большая, но я с удовольствием ехала на представление в Лужники или в кукольный театр. Однажды пошла на ёлку в клуб,но не как зритель, а сопровождая сестрёнку.

Пока она была на представлении, ждала её в холле и насмотрелась на поведение родителей.
Вели они нужно сказать себя безобразно. Каждый стремился первым занять место на раздачу подарков, хотя они выдавались после представления, но реплики "вас тут не стояло" понеслись задолго до окончания его. А когда дети посыпали из зала, началось светопреставление, все кричали подзывая своих детей, расталкивая чужих, каждый стремился охватить сразу и киоски с подарками и гардероб, считая своё дитя самым главным, а остальных помехой.

 Я с Надей присела в сторонке, на бордюр и сказала, что мы подождём, пока всё рассосётся и действительно без толкучки и ссор получили свои подарки, оделись и ушли.

Проводив Надю и вернувшись к дедушке, всё ещё возбуждённая и возмущённая увиденным, я уселась записывать впечатления, а после окончания стала читать их бабушке. Она внимательно прослушала и сказала, завтра идём в редакцию газеты.

И назавтра она действительно повела меня в редакцию газеты Коммунист. Нас приняли, посмотрели мой рассказ и сказали , хороший фельетон получится, своевременный, очень нужный.
В общем мой рассказ, немного поправив, подредактировав поместили в газете, а мне потом даже выплатили первый и последний в моей жизни гонорар 2-50, ведь тогда как раз произошла денежная реформа и деньги стали новыми, обесценились в десять раз. А бабушка хранила эту газету и очень гордилась, всем показывала.

Ещё событие тех каникул, беда с моей подружкой ещё по садику и первой школе, Наташей Афиногеновой.,той самой к кому я упутешествовала без спроса.

Мне она вспомнилась и захотелось её навестить, раз уж я рядом, всё-таки давно не виделись. Я пришла к ней и оказалось, что она лежит в больнице, была в реанимации и только-только перевели в палату.

Её мама рассказала мне, что перед каникулами, Наташа ,возвращаясь из кружка при клубе, шла по мосту через Нару и увидела недалеко, тонущего ребёнка. Там дети катались с горы и у одного малыша санки налетели на неровность, поехали не туда и он слетел на лёд Нары.

 Лёд был некрепкий, проломился, а малыш стал тонуть. Наташа бросилась туда, добралась до малыша и вытащила его из воды, при этом он цепляясь, стащил её в воду и она тоже намокла, но справилась.

 Другие малыши в это время побежали за родителями мальчика. Наташа уже вытащила его на берег, когда прибежали родители, подхватили мальчика и укутав его понесли домой, а про неё в суматохе все забыли. Она мокрая добиралась домой, продрогла и сильно простыла.

В общем было воспаление и её пришлось выхаживать в реанимации. Я попросила её маму взять меня в больницу, навестить Наташу, и она не отказала.

Я сидела в палате у бледненькой, похудевшей, остриженной наголо Наташи, пришлось остричь её, для спасения, гладила её по руке и говорила о чём угодно, кроме болезни, как велела её мама. Все последующие дни меня свободно пропускали в палату к Наташе, сказали, что мои посещения действуют на неё благотворно.

Уже в восьмом классе, когда мне вспомнился этот случай.  Пришла пора влюблённостей, и я написала свою первую повесть Шурка. В ней описала этот случай, изменив имя и возраст героини и изменив конец.

В жизни Наташа выздоровела и всё было хорошо, в моей повести героиня умирала, на руках любимого юноши. Но это было метафорой того, что происходило с нами самими в период первых и непостоянных чувств.

 Повесть долго ходила по классу из рук в руки, то там, то тут раздавались всхлипы, пока учителя не отобрали тетрадь. А через две недели мне её возвратила учитель русского и литературы Татьяна Ивановна, сказав:
- Пиши обязательно, не бросай, у тебя хорошо получается. Только не читайте во время уроков.
Позднее, вместе со всеми моими стихами и другими записями, мать сожгла её в печке, но это будет потом.

Жизнь в новой школе кипела, приближалось 23 февраля. В этом году впервые мы готовили подарки мальчикам, раньше это не принято было делать, а тут вдруг стало общим поветрием.

Не так давно, всего лишь в пятом классе мы перешли с перьевой ручки с чернильницей, которую нужно было носить с собой, иначе в чернильницах на партах чернила были непригодные для письма.

Мальчишки насыпали туда негашеную известь, чернила начинали кипеть и заливать пеной всю парту, а налитые туда же свежие, становились жирными и оплывали.

Так вот мы перешли на авторучку, первые авторучки были с резиновой пипеткой для набора чернил, которая часто рвалась и весь портфель внутри оказывался залитым чернилами, а потом у более богатых появились поршневые авторучки и с ними такой беды уже не было.

 А теперь выпускались первые шариковые ручки. Их-то мы и решили подарить мальчишкам. Наши девочки Валя Князева и Маша Щукина углядели в канцтоварах ручки в виде аиста. Они были на небольшой подставочке, потом шла собственно ручка, как тело, а сверху головка-колпачок.

 Очень симпатично, но по 1-50, что для нас было деньгами немалыми. Но две недели без буфета и всего хватило. 23 февраля пришли в школу пораньше и пока одни удерживали подходы к классу, другие раскладывали подарки по партам, открытку и ручку.

 Некоторые девчонки, особо нравящимся мальчикам подсовывали ещё свои индивидуальные открытки. Потом пустили мальчишек. Они были очень довольны подарком, хотя подшучивали и задирали девчонок, чуть более обычного.





                Главка 43

В этот день случился и ещё один сюрприз. У нас с декабря не было уроков музыки. Наш учитель Широков, болел и потом умер. Мы остались без преподавателя. А в этот день нам сказали, что урок будет.

И вот прозвенел звонок, мы расселись по партам, открылась дверь и вошёл наш директор Василий Дмитриевич, а следом за ним в классе появился новый преподаватель. Некоторые из нас просто в голос ахнули. Перед нами стоял наш лагерный музыкант пьяница Леонид Борисович.

Те кто был в лагере, переглянулись между собой, что-то будет. Директор представил нам нового учителя, пожелал успешных занятий и вышел. Учитель милостиво разрешил нам сесть, взял журнал и начал перекличку. Мы по очереди вставали, когда он называл нас по фамилии.

 Когда он дошёл до Князевой, Валентина встала и уставилась на него, а он сказал, так кажется я тебя знаю и так по всем нам,кто был тогда при этой сцене, кроме Голубева. Его он не узнал.

 А Князеву и Сухотинцева запомнил более всех. Увидев Генку он покраснел, мы думали, что он сейчас закричит, а он ехидным тоном промычал:- Так , вот ты Сухотинцев сходи в кабинет директора, возьми баян и принеси.

Генка, как я уже говорила, был маленький и щупленький, но ни слова не говоря, гордо отправился за баяном, а учитель ждал, усмехаясь. Сходить на первый этаж и пронести два пролета по лестнице футляр с баяном дело нелёгкое, но Генка принёс, хотя было видно, что запыхался.

 С этого дня урок музыки начинался так, Леонид Борисович, войдя в класс, прямо от порога небрежным жестом через полкласса, стол учителя стоит перед средним рядом, швыряет на него папочку с журналом и пробурчав , садитесь, тут же выдаёт:- Сухотинцев, за баяном.

Потом ,налюбовавшись запыхавшимся, уставшим Генкой, начинает урок. Нам было обидно, ребята не раз вызывались сходить вместо Генки, но он отказывал. И мы решили отомстить. Перед его уроком, мальчишки отвернули от ножек гайки и приставили ножки на место, чтобы не было видно.

 А я не сказала главного. После того, как Генка уходил за баяном, учитель сам садился на край стола и ждал его помахивая ногой.
И вот открылась дверь и вплыл учитель. Мы замерли, он милостиво разрешил всем сесть, швырнув папку на стол.
 Стол выдержал, только чуть дрогнул, чего учитель не заметил,как всегда за баяном послав Генку.

Тот пошёл нарочито медленно,а учитель по привычке, с размаху, взгромоздился на стол. Ножки в стороны, Леонид Борисыч лежит на полу, Генка уже суетится около него:
- Ой, давайте я вам помогу.

Мы всем скопом налетаем,” мы тоже поможем”. В итоге, основательно его изваляв, позволили наконец ему встать, после чего все вызвались доставить стол в мастерскую столяра.

 Надо было видеть эту процессию, где все с грохотом и гоготом несут вниз стол по частям, а обескураженный, извалянный и истоптанный учитель остался в пустом классе. На шум выглянул директор, ведь мы позвонили, чтобы нам открыли дверь на этаж, и такой толпой ломились по коридору мимо его кабинета.

Мы объяснили, что стол сломался, он велел нам не шуметь и всем лишним вернуться в класс. В общем пол-урока сорвали, зато после этого наш учитель пения никогда не скакал на стол и не гонял Генку за баяном, приносил сам.

 Дни шли, подошло 8 марта и теперь уже мальчики подарили подарки девочкам, им это обошлось дороже, ведь девочек было в классе больше, но они оказались на высоте. Нам подарили газовые платочки, может помнит кто такие яркие, тонюсенькие удивительно непрочные, но очень модные и нарядные платки, которые отлично сгорали.
И ещё по открытке и одному тюльпанчику. Учителям женщинам тоже подарили тюльпаны,но по букетику.

Но время летит и вот наступило 12 апреля. День начался как обычно. Шёл третий урок, когда с шипением и хрипом над входной дверью ожил радиоприёмник и голос старшей вожатой Раечки торжественно-радостно возвестил:
- Внимание всем, прослушайте важное сообщение.

После этого зазвучала трансляция из Москвы и мы услышали о том, что в Космос полетел первый в мире космонавт, Юрий Алексеевич Гагарин.  Услышали и его голос со старта, “поехали”, и слова о том, что полёт проходит нормально, и... дальше диктора уже никто не слушал.

Дружное громогласное ура, все высыпали в коридор и на лестницу, вся школа гудела, кричала, все обнимались, пересказывали услышанное, теребили друг друга, и учителя и ученики кружились в одном водовороте. Нас никто не останавливал, все понимали, что нужно дать выплеснуться такому морю эмоций.

 На всех последующих уроках главной темой была тема космоса и того, что теперь люди будут летать в космос и будут строить города на планетах и будет здорово. Нам казалось, что это так легко и всё теперь сбудется.

 Вот такова сила фантазии и гордости за такое достижение.
Мы ещё не знали тогда, что сообщили по радио уже после того, как полёт состоялся и Гагарин вернулся на землю, ведь не было у них уверенности, что всё пройдёт успешно. И думали, что вот мы здесь, на земле, а он там в космосе.

И дома в тот день все смотрели телевизор. Передачи теперь шли дольше, не три часа, как раньше, а почти весь день. И мы увидели и старт, и Гагарина в кабине и то как он рапортует.
А в последующие дни наблюдали и встречу, и рапорт Гагарина, и его проход по дорожке. Все девчонки были влюблены в Гагарина.

Я вспоминаю, как мы с дедушкой и бабушкой, когда-то смотрели на первый спутник. По радио передавали его сигнал, а мы стояли во дворе и смотрели в небо на летящую звездочку, которая мигала. Я вспоминаю полёт Белки и Стрелки, а также других собачек вслед за ними, но такого эмоционального подъёма, такой гордости и радости, мы тогда не испытывали, как в этот раз от полёта человека.





                Главка 44

 Но время бежало дальше, подходил конец учебного года и вот ещё эпизод, косвенно связанный с полётом в космос, но только косвенно.

Вдохновлённая этим подвигом, я думала, что хочу тоже быть такой же сильной и смелой, хочу тоже делать что-то полезное и нужное людям, только здесь на земле.

 У нас на посёлке, я уже рассказывала, было мало места где можно играть. Мы играли на дороге и возле неё, а это было и опасно и неудобно, приходилось отбегать, завидя машины. И я мечтала о детской площадке.

Вот и вдохновилась смелостью космонавта, решила действовать. Май подходил ко второй половине. Занятий по субботам не было, программу мы прошли, а учителям нужно было готовиться к первому в новой школе выпуску.

И вот в субботу, встав пораньше , я собралась и отправилась в горисполком. Придя туда я прошла в приёмную председателя и обратилась к секретарю, сказав что мне нужно поговорить с ним по важному общественному делу.

 Секретарь сказала мне, что Сергей Николаевич, очень занят и не сможет принять меня, но я ответила, что я подожду, мне очень важно,
И уселась на стул, прямо напротив его двери.
Вообще-то я никогда не была наглой и ни за что ни у кого, ничего не попросила бы для себя, но я же шла не для себя, а для всех, а ещё дала себе слово быть смелой, вот и сидела, дрожа внутри, но с виду уверенная.

Секретарь печатала на машинке, отвечала по телефону, несколько раз ходила с блокнотом в кабинет, а я всё сидела и ждала. Часа через четыре открылась дверь кабинета и на пороге показался Сергей Николаевич, с пальто на руке и шляпой во второй руке. Он сделал шаг вперёд, потом посмотрел на меня и повернул обратно, как если бы что-то забыв, пригласив секретаря зайти к нему.

Она пошла, но дверь прикрыла неплотно и я услышала разговор.
-Что это за девочка в приёмной? Она кажется давно сидит?
-Да, с самого утра, пришла, говорит что у неё к вам дело, какое не сказала. Я её предупреждала, что вы заняты, а она ответила, что будет ждать, ей очень нужно.
-Ну, хорошо, вздохнул он,-пригласите её, только скажите, что недолго....

-Я недолго, я правда недолго,- уже кричала я вбегая.
 Нет, конечно это было свинством с моей стороны так врываться, но я настолько обрадовалась, услышав что он меня выслушает, что забыла о приличиях.

Секретарь посмотрела на меня строго и неприязненно и вышла, а я довольно толково и связно быстро рассказала ему о своей просьбе.
-Ну хорошо, -сказал он- но нужны и место и работа.
-Место у нас есть, там пустырь перед подстанцией. Нам много не нужно только веранду, горку и качели. Родители их сами сделают, только пустырь захламлён и неровный, надо всё разровнять.

 Он позвонил кому-то по телефону.
Пришёл мужчина, они посмотрели план, обсудили и Сергей Николаевич сказал мне-Хорошо, площадка будет и техника тоже, остальное за вами. А ты сама чья будешь? Что-то мне твоё лицо знакомо.

Я назвала фамилию и имя мамы и он улыбнулся-А, Нинина дочка, ну передай маме привет, скажи настырная у неё дочка выросла, умеет своего добиваться, а в следующий понедельник встречай работников.
Он дал распоряжения и записку секретарю, попрощался со мной и я, одуревшая от счастья скоро летела домой, как на крыльях.

По дороге я недоумевала, откуда он знает маму и ещё раздумывала, говорить или не говорить ребятам, о том, что у нас будет площадка. Потом решила не говорить пока, а то нахвастаюсь, а ничего не будет.
Дома я забыла сказать о своём походе маме, закружилась в домашних делах.

А на следующий день мама , как всегда по воскресеньям ушла , часа на три, она где-то подрабатывала. Вернувшись она обратилась к отчиму:-Наша -то, Верка, что отмочила, в исполком к Кудрякову на приём сходила- Зачем?- насторожился отчим. -Да, вот, детскую площадку выпросила, приедут пустырь расчищать-Ну-ну, ответил отчим.

У меня мама поинтересовалась:-Что же ты промолчала.- Я забыла- смущённо ответила я- А откуда он тебя знает, и кто тебе сказал, что я там была?,
-Да он и сказал- ты что забыла, что моя начальник Кудрякова, а это его жена. Я у них убираться хожу.
Вот так просто всё объяснилось.

Следующая неделя и тянулась и летела одновременно. Перед понедельником, ложась спать я попросила разбудить меня пораньше и мама обещала.

Она разбудила меня утром, я быстренько поела и побежала к пустырю ждать машину. Приехали машина и бульдозер. Они походили посмотрели, сказали что работы здесь немного и велели мне идти пока домой, не крутиться под ногами, а потом меня позовут. Было немного обидно, но я пошла.

 Там площадка примерно две-три сотки и они управились быстро: сгребали мусор, грузили его и машина увозила. Сделали три ездки. Потом бульдозер разровнял площадку и после подъехала другая машина, привезла брёвна и доски, сгрузили их возле подстанции штабелем.

 После мне дали расписаться в накладной о проделанной работе. Я впервые подписывала документ и была очень горда. Потом я побежала по соседям сказать им о том, что нам сделали и привезли. Мужчины сходили, осмотрели доски и бревна, потом укрыли их клеёнкой и утвердили, вот в следующий выходной и начнём.

В следующее воскресенье я бессовестно проспала, легла и никак не могла уснуть, всё думала, где поставим беседку, где качели, где горку. Уснула поздно и проснулась поздно, меня никто не побудил.

 Проснулась, дома никого и времени уже около одиннадцати. Я испугалась, заметалась, ну что там мужики без меня, вдруг не там начнут делать. Наскоро ополоснувшись, накинув платьишко и схватив кусок хлеба, я ринулась на улицу и застыла.
Мои мужчины, те кто должен был работать на пустыре, копались со своими делами возле своих домов и явно не собирались никуда идти.

-Дядя Ваня, -бросилась я к ним-вы забыли?
- Да, нет ничего мы не забыли, только некуда нам идти да и незачем, сходи сама посмотри.
 Недоумевая, я ринулась на пустырь и остановилась в растерянности.

Весь пустырь был перекопан и разделён межой на две части. А по вскопанному ходили мои отец и мать,а также родители моей подружки Тани. Надя с Сашей сидели на обочине. Взрослые сажали картофель.

-Да вы что?- закричала я - это же нам для детской площадки расчистили....
-  Иди отсюда, дура,-грубо закричал на меня отчим- не хочешь помогать, так иди вон. Только жрать здорова, площадку ей нужно. Людям жрать нечего, а ей площадку подавай.

Как оплёванная, вся в слезах побежала я домой,  забилась в сарай и ревела. Мне было больно и стыдно, выходит я вызвала технику , чтобы расчистить поле своим родителям, и как я теперь смотреть в глаза людям буду и что обо мне скажут?
Это было страшным предательством и настоящим горем, а мой поступок выглядел теперь гадко.

Я думала, что вот приедут, проверят, а никакой площадки нет, о чём потом сказала матери.- Ой, ты и дурная  да кому нужно проверять-, только и сказала мать.
 Я не могла идти гулять, мне было стыдно перед всеми.
 Я не ходила потом ни окучивать ни поливать эту чёртову картошку и есть её потом не стала, она мне в горло не шла. Ведь меня обвинили в том, что я много ем и ем чужое и меня предали мои самые близкие люди. А материалы потом растащили соседи, доски в хозяйстве всем нужны. Вот так обгадили моё первое настоящее дело.
И этим началась очередная чёрная полоса в моей жизни.




                Главка 45
               
Наступило лето и меня снова отправили в Ланьшино,уже изменившийся и изрядно выросший лагерь. Но поездка не задалась. Не успев приехать, я свалилась с ангиной, буквально на третий день. Лежала в изоляторе, а по выходе была отправлена домой. Необходимо было обследование у кардиолога, начались шумы в сердце, как сказал лагерный врач,сосед дедушки.

Пока лежала, наблюдала их роман с медсестрой. У той были длиннющие густые светло-русые волосы,заплетённые в толстую косу. Когда она их мыла, расчёсывала и сушила, он часто играл их прядями и они целовались. Это было волнующе интересно.

Оставшееся лето мне нужно было проводить дома. Множество детей разного возраста в лагеря не ездило, не хватало мест для всех желающих и дети болтались на улице, в то время, как родители продолжали работать. Видимо чувство вины, за неудавшееся обустройство места прогулок, мучило меня и я решила устроить детям собственный лагерь.

 Тем более, что от забот о Саше я в то лето была освобождена, его забрала баба Лиза с собой в лагерь, там было место, где его содержать, а мама навещала его там, через выходной.
Дома оставалась только Надя, но она была уже большая, в школу должна была идти в первый класс и смотреть за ней труда не составляло.

Я объявила всем детям, что если они в восемь утра будут выходить на зарядку, то позавтракав мы пойдём с ними на болота, где будем играть в лагерь. Это заинтересовало их, ведь многие были Надиного возраста и чуть старше ,но никогда в лагерь не ездили, так что это была новая для них игра.

 Я сказала, что они должны будут взять с собой одеялко старое, которое не жалко стелить на траву, немного игрушек и еду,чтобы, когда проголодаемся можно было поесть. Все загорелись энтузиазмом.

Со следующего утра люди, едущие на работу ,могли наблюдать стайку детишек, собиравшихся в маечках и трусиках на траве перед домами, под руководством великорослой девицы, старательно занимающихся физкультурой, зарядкой. После этого все бежали домой завтракать и выходили с авоськами и одеялами через плечо. Мы строились и отправлялись на болото.

Болото это несколько отдельных водоемчиков, разбросанных тут и там, на довольно большой площади, которые находились между несколькими улицами, как большой пустырь. Некоторые из них вполне пригодны для купания и мы в них купались. Между ними росла трава и кое-где проходили протоптанные тропинки, проложенные людьми для сокращения пути.

Местность состояла из впадин и возвышенностей, встречались довольно немалые участки между двух-трёх холмов очень уютные и живописные. Вот такой уголок я и выбрала для нашего лагеря. Там мы из палок и одеял сооружали некое подобие палаток, на траву стелили одеяла и получалось неплохое место для отдыха.

На длинной палке -шесте мы приладили платок в виде флага. Здесь, весьма далеко от дороги мы и проводили весь день, играя, читая, отдыхая, даже тихий час был. А в хорошую погоду купались в неглубоком болотце, чтобы не случилось беды.

Первое время некоторые мамы относились к нашей затее с подозрением, но потом побывав там и понаблюдав за нами, успокоились, и теперь сами охотно выпроваживали детей со мной.

Главное, что все боялись проспать зарядку, чтобы не остаться без компании. Так мы и проводили дни до середины августа, при этом по возвращении с болот домой, все дети должны были помогать, пришедшим с работы родителям в работе по огороду и делали это с удовольствием.

 Если кто-то артачился, стоило сказать, а я скажу Вере и она тебя не возьмёт, как ребёнок становился шёлковым. Такой у меня появился авторитет среди детей.

 С нами ходили и девочки и мальчики , в том числе и моего возраста. В общем в то лето, мы неплохо сдружились, благодаря этим походам. Родители естественно были довольны,  их дети под присмотром.
А закончились походы из-за зачастивших дождей.

В двадцатых числах августа, уже часов в семь вечера, к нам прибежала дедушкина соседка, дочка тёти Зины, Валя. Она сказала, что дедушка послал её за шприцем, бабушке плохо с сердцем, она слегла и ей нужно делать уколы. Шприц оставался у нас от моей бабушки, мама забрала его.

Вале всего восемь лет, мама побоялась, что она разобьёт шприц и послала с ней меня. Тогда такие вещи были дефицитом и их бережно хранили. Мы с Валей отправились к дедушке. Расстояние между дедушкой и нами, я кажется говорила, километра четыре, так что даже скашивая углы и идя дворами времени на дорогу уходит немало.

 А темнеет в августе уже много раньше, так что к дедушке мы пришли уже в сумерках. Валя ушла домой а я отдав шприц и поговорив с бабушкой, засобиралась обратно. Они не хотели меня отпускать, просили остаться ночевать. Сейчас уже не помню, по какой причине, я очень рвалась вернуться.

 То ли оттого, что маме было нужно с утра на работу, а мне сидеть с Надей,отчим опять в Ленинграде, в командировке, то ли ещё почему, не помню, но я настаивала. Было уже десять вечера, когда я побежала домой. Скрепя сердце, дедушка с бабушкой отпустили меня. Он боялся идти провожать меня из опасения, что бабушке станет хуже.

В общем по темноте, я бежала домой. Довольно скоро  миновала рынок и бодро шла по Ворошилова, когда дорогу мне заступил высокий парень. Возраст определять я тогда не умела, для меня он был взрослым. А я была уже тогда ростом, как сейчас, с тех пор более ни на сантиметр не выросла и развита не по возрасту,формы девушки.

На мне было простенькое платьишко, волосы завязаны в два хвостика , ничего особенного. Наверное можно было понять, что я не взрослая девица,а ещё полуребёнок, но парень был нетрезв.
Он загородил мне дорогу и сказал "дай", я с недоумением смотрела на него, не понимая, что ему нужно дать, у меня же ничего нет.

А он настойчиво повторял это слово, не давая мне обойти себя, заступая дорогу вновь и вновь и тесня меня к забору частного дома, к палисаднику.
Я запаниковала, но виду не показывала. Мимо шли уже редкие прохожие, я ,как уже говорила, в минуты опасности лишаюсь голоса и не могу закричать.
Видя, что я молча пытаюсь сопротивляться и улизнуть, он вытащил нож и держа его передо мной повторил " дай, а то зарежу".

 сих пор не знаю, какой чёрт дёрнул меня за язык, но явно я не понимала, какой опасности подвергаюсь.
Почти хрипом, в горле пересохло, я ответила "режь".
И он пырнул меня ножом, немного ниже рёбер. Это было как ожог, а он то ли сам испугался, то ли что другое,но выпустил нож и стоял слегка покачиваясь. И снова я совершила неординарное, опять не понимаю как.

Я сама вынула нож, он слава Богу был перочинным, а не большим, положила его ему на ладонь и почти прошипев " резать не умеешь", пошла, а он , как ни странно не препятствовал мне.

Это случилось не очень далеко от поворота к моему посёлку, улица там тогда проходила полупустая, ещё не полностью застроенная, оттого и прохожих много не было.

Я шла то падая, то поднимаясь, наверное похожая на пьяную, по платью разползалась кровь, но в темноте её можно было принять и за грязь, тем более фонарей там,раз два и обчёлся.
Те, кто видел меня сопровождали мои кувыркания репликами, мол вон, как девица набралась, куда молодёжь катится.

До дому я добралась уже на исходе сил. Поднявшись на крыльцо и потянув на себя дверь за ручку, я сверзилась с него с жутким грохотом и потеряла сознание.
 Мама проснулась от этого грохота, ведь она не ждала меня, думала я останусь у дедушки и легла спать на террасе.

Представьте себе её ужас, когда она увидела меня лежащей у порога, всю в крови. Я была выше её ростом и довольно массивная, но она как то сумела поднять меня на руки и пойти на дорогу. Она остановила первый же грузовик, который и довёз нас до больницы Семашко.Недалеко от дедушкиного дома, центральная больница города.

Пришла в себя я только на следующий день в больнице и всё время, пока там лежала, а это три недели, ко мне ходил дознаватель, который упорно расспрашивал меня о происшедшем.

Я ему могла рассказать только то же самое, что рассказала сейчас . Ни описать парня, ни сказать во что он был одет, я не могла. Память у меня не плохая, а вот внимательности к деталям внешности человека, а тем более к одежде нет и не было никогда.

 Причём, если я его увижу, то узнаю, а описать не могу. Такие вот выверты. А дознаватель видимо решил, что меня что-то связывает с этим парнем и я его покрываю, ну что иначе он мог думать.
Все уверения мамы, что я не могу парня знать, не рассеивали его подозрений.

По выходе из больницы я ещё какое-то время сидела дома и не ходила в школу, так велел дознаватель. Он вообще рекомендовал маме отправить меня, куда нибудь подальше, сказав, что преступник будет меня разыскивать. А потом ,видимо на нервной почве или ещё по каким причинам у меня началось маточное кровотечение. Месячные не останавливались и текли, как из свиньи, иначе не скажешь.

Меня положили в гинекологию, во взрослую больницу. Там я пролежала до ноябрьских праздников, мне кололи лекарства, делали трижды переливания крови, пичкали витаминами. Вмешиваться хирургически они не имели права, мама не давала согласия, от этого всё и затянулось надолго. Я потеряла много крови в первый раз и теряла её теперь, поэтому сильно ослабла и исхудала. К этому времени вернулся из командировки отчим.






                Главка 46

Когда меня выписали, мама решила отправить меня на месяц к дяде Юре, что она и сделала, позвонив ему и договорившись о моём приезде.

К тому времени дядя Юра жил на улице Свободы, недалеко от Кинотеатра. Дом у них был, так называемая Барселона, то есть стоял квадратом, с одной аркой , двором внутри и подъездами, выходящими во двор.

 В районе Тушино я никогда ранее не была, поэтому приехав на трамвае затратила немало времени на поиски нужного дома.
Было уже темно, горели фонари, сверкал снежок, первый непрочный. Я пошла в арку.

В середине неё, у стены стояла компания подростков, с папиросами во рту, с гитарой.Они что-то пели из тюремного репертуара. Я испугалась и застыла на месте, не зная идти дальше или повернуть назад. Потом решилась обогнуть их вдоль другой стены и осторожно тронулась.

Когда была уже напротив их один обернулся и сказал " Во, курочка пожаловала ,сейчас пощупаем".
Это было для меня смерти подобно. Со страху я бросилась бежать вперед сломя голову, а сзади топали улюлюкая они ,с шуточками и смешками.

 Я влетела в первый попавшийся подьезд. Там была деревянная лестница с широким пролётом посредине. Я бросилась вверх по лестнице, они следом.  Думала позвонить в какую -нибудь квартиру, но они преследовали по пятам, а я уже выдыхалась.

 Они развлекались, а я была в панике и ужасе. Когда меня настигли, я бешено стала отбиваться. В итоге меня просто избили и столкнули в пролёт и я кулём рухнула на деревянный пол, а они, видимо услышав звук открывающейся двери из чьей-то квартиры, бросились бежать.

 Я лежала, стонала, пытаясь подняться и тут в подьезд вошёл мужчина. Видела его мутно.
 Оказалось, что это мой дядя Юра. Чисто случайно я залетела именно в их подьезд. В общем отдых мой продолжился снова в больнице. Правда ребят этих задержали. Дядя видел их, выбегавших из подьезда, к тому же некоторых знал. Судили их или нет и как наказали не знаю.

По крайней мере меня один раз опросив, оставили в покое, врачи запретили тревожить и привлекать меня к опознанию. Почти до Нового года я пролежала в больнице, а потом Новый год и каникулы была у дяди Юры. В конце каникул он отвёз меня домой, по просьбе мамы.

В общем в школу я попала только во втором полугодии, так что навёрстывать пропущенное мне пришлось усиленно, но  всё равно стала учиться хуже так как меня стали мучить головные боли и странные приступы. Видимо череда "приключений" не прошла бесследно, и отразилась на здоровье не лучшим образом.

Совершенно неожиданно у меня начались припадки гнева и неуправляемых слёз. Я не могла совладать с собой, швыряла вещи, билась в истерике, пока мать не отвешивала мне изрядную пощёчину, после чего  вдруг затихала и часами сидела неподвижно, погрузившись в себя.

 В итоге меня отвели на приём в психоневрологический диспансер, по направлению нашего терапевта и поставили на учёт с диагнозом психоневрастения и истерия. Стали лечить горячими уколами, хлористым кальцием и поить сильными психотропными, после которых я ходила, как во сне. Видимо это и не способствовало хорошей успеваемости.

В школе о том, что со мной произошло практически никто не знает. Всё, что известно, что я длительное время болела. Возможно классный руководитель частично в курсе, но вряд ли мама рассказала всё.

 По этой причине естественно недоумение о переменах во мне, точнее в моём поведении. Ранее спокойная, доброжелательная, спешащая всем на помощь девочка, вдруг, частично замкнулась в себе и стала вести себя ершисто.

 За партой я сидела теперь одна и взяла манеру садится на скамью боком, опираясь спиной на шкаф и вытянув ноги вдоль сиденья. Спорить со мной было бесполезно. Мне велели сесть правильно, но через пять минут я снова сидела, как мне удобнее. В конце концов меня оставили в покое.

В один из дней февраля к нам в класс пришёл новый мальчик. Он был выше наших мальчишек ростом, причёска ёжик, узкие короткие брючки и пиджачок, казавшийся на нём кургузым. Войдя он застыл у двери, оглядывая класс. Было видно, что он стесняется стоять перед кучей изучающих его глаз.

Учительница прикидывала куда его посадить, когда я встала и на весь класс обьявила, если не боишься сидеть с девчонкой, иди ко мне. Он посмотрел и пошёл. Я освободила сиденье, он сел рядом. Напряжённый, подтянутый.
- Ну и как тебя зовут?- Вася Ломтев- А я , Вера ,будем дружить?-Как сложится-Конечно- покладисто ответила я.

А на перемене мы уже во всю разговорились и наши мальчишки, сначала в стороне прислушивались к нашему разговору, а потом подходили всё ближе и ближе. И вот уже все они облепили нашу парту с интересом слушая рассказы Васи и ловя каждое его слово.

Сам Васька приехал из Москвы, родители разошлись и мама вместе с сыном уехала к своей матери, Васиной бабушке в деревню, а младшая Васина сестра осталась с папой в Москве. Это видимо сильно его обижало и расстраивало. Но это я узнала потом, а сейчас он рассказывал о новой музыке, о новых танцах, о том чем живут в Москве.

 Мы многого ещё даже не видели и не слышали, а он рассказал нам о твисте и шейке и прочих модных штучках и обещал принести магнитофон и показать, как это танцуют. В общем быстро вписался в коллектив. А такая вещь, как переносной магнитофон для нас была вообще непостижимой роскошью. Всё, что мы видели, это приёмник спидолу, да и то у тех, кто побогаче.

И Васька не обманул, принёс и на следующий день на перемене в нашем классе собрались ребята из седьмых и восьмых классов. Васька показывал мастер класс.

Многие девчонки ходили можно сказать влюблёнными в него. У него были необыкновенно красивые серые глаза в густых ресницах, да ещё так умеет танцевать и одежда уже не казалась кургузой. Правда теперь он ходил не в пиджачке, а в тёмно-сером свитере домашней вязки. Он один в классе не ходил в форме.

А у нас с ним сложились хорошие, просто дружеские отношения, мы были, что называется своими парнями. То, чего он не знал, я ему всегда быстренько подсказывала и обьясняла и он понимал, что во всём может на меня положиться.






                Главка 47

В то время у наших мальчишек начала просыпаться естественная тяга к девчонкам, а так как среда, в которой они обитали была грубой, с весьма грубыми замашками, то и они, подражая взрослым, и желая казаться взрослыми, начали распускать руки, пытаться прижать и облапать девчонок.

 Мне, уже столкнувшейся с мужской грубостью, это было противно и оскорбительно. Девчонки отмахивались и хихикали, а я вся внутри напрягалась и когда однажды Сашка Межжеров позволил себе ухватить меня за грудь, когда я проходила мимо, то резко развернувшись, пнула его ногой с такой силой, что он провалился между крышкой парты и сиденьем на пол, а я, словно озверевшая молча пинала его ногой и не давала встать.

Меня еле оттащили. Более никто из ребят не рисковал задевать меня.
Они же не знали о той травме, что уже нанесла мне жизнь и между собой стали звать меня сумасшедшей. Но мне было наплевать, главное, чтобы не трогали, а девчонки, чуть что стали прибегать ко мне за защитой , после чего ребята отстали и от них, боясь моего гнева. Теперь, если меня и задевали, то только словесно, но на это я тоже могла ответить словами.

В марте у нас был школьный вечер в актовом зале. Это наш первый такой вечер, куда нас допустили вместе с восьмиклассниками.

 У меня было единственное нарядное платье гранатового цвета. Лиф с отложным классическим воротником, рукавом три четверти, приталенное, и юбка в складку бантовку, с широким поясом. Я очень любила это платье, но потом, когда я не один раз, а на все праздники приходила в нём, то девчонки стали смеяться надо мной и мне было очень обидно.

Мне же негде было взять другое платье. Виду я не показывала, смеялась и шутила вместе со всеми, а в душе была горечь. Именно тогда я решила, что научусь шить во чтобы то ни стало и начала заниматься на уроках труда серьёзно , особенно кройкой и шитьём, тем более,что преподаватель у нас была чудесная, и шить и выбирать правильно фасон и цвет она нас научила, прививая вкус и объясняя как минимальными средствами добиться хорошего гардероба и выглядеть всегда новой и свежей.

Именно её уроки помогли мне пройти по жизни с гордо поднятой головой. При постоянной нехватке средств, быть всегда модно и нарядно одетой.

Шёл конец марта. У нас идёт урок пения. Леонид Борисович в этот день был пьян. Он вёл себя развязно, придирался то к одному, то к другому и я не выдержала.

 Громко на весь класс вдруг заявила,"Выйдите из класса, Вы ведёте себя безобразно". Он застыл, уставившись на меня своими рыбьими глазами, а потом взвизгнул " Это ты мне?"- " Вам, вам - ответила я- разорался тут, а сам штаны намочил."
Дело в том, что у него были светлые брюки и он то ли пролил на них что-то, то ли небрежно сходил в туалет.

-Да ещё и пьяный на уроке,- меня понесло.
Подскочив к нашему ряду, мы сидели в первом ряду, на третьей парте, он расшвырял две первые парты, вместе с учениками и закричал на Ваську, “выйди из-за парты”. Но Васька упёрся, “не выйду”. Он схватил его за воротник свитера и дёрнул. Васька хотел сопротивляться, но я встряла, " Васёк, не надо, отойди, ничего он мне не сделает.

Васька отошёл чуть в сторону и стоял набычившись и сжав кулаки, а я посмотрела на учителя "Ну, что бить будешь?"
Тот захлебнулся яростью и прошипел " Вон из класса- Сам вон- ответила я
Мы препирались и он уже поняв, что я не выйду, обхватил парту,расшвыряв в стороны две передние. Девочки еле успели отскочить.

Понёс парту со мной к дверям "Выходи"
Я встала, обхватила парту и понесла её на место, снова сев.
Класс замер. Он постоял, посмотрел на меня и выскочил из класса.
-Ой, что будет, -загудел класс, -к директору побежал.
-Ничего не будет, возразила я,- ставьте парты на место.
Мы быстро поправили парты и чинно расселись.

Дверь открылась и вошёл директор, а за ним Леонид Борисович, красный и всклокоченный.
-Вот, вот она- визгливо закричал он.

Нужно сказать, что наш директор был необыкновенным человеком. Он знал всех детей в своей школе наперечёт по именам и фамилиям, а запомнить 1200 учеников,согласитесь нелегко, но он помнил. И никогда ни одного вопроса не решал, не выслушав обеих сторон.

Поэтому и сейчас я встала и спокойно рассказала, что именно произошло и по какой причине. Пристально посмотрев на Леонида Борисовича, который держался от директора на расстоянии, чтобы не пахло от него, и заметив его неопрятный вид, о чём я сказала, он попросил нас вести себя не шумно до конца урока не бегать по школе и пригласил Леонида Борисовича следовать за собой.

Более мы его в школе не видели и до конца года остались без уроков пения, о чём никто кажется не жалел, а я заработала в классе авторитет, своей выходкой. Ребята решили, что я ничего и никого не боюсь. В этом были свои преимущества, по крайней мере меня вообще перестали задевать.

До конца учебного года я успела наверстать пропущенное и год закончила успешно.
 Транквилизаторами меня потчевать перестали, поэтому наверное и справилась. Вспышки гнева тоже вроде бы временно поутихли.

Конец учебного года ознаменовался походом выходного дня. Вместе с нашей пионервожатой школы Раечкой, мы пошли в поход на Авангард, все три седьмых класса.

Там мы расположились на Наре лагерем на опушке леса. Нара, которая в городе текла чёрной и илистой, за счёт того, что по её берегам было много производств и все сливали в неё отходы, здесь была чистой и прозрачной, даже неглубокой. И можно было разглядеть всё до дна. Мы от души налюбовались рыбками мальками.

Ночевали в палатках, а перед этим долго сидели у костра и пели песни. Раечка знала их много и отлично играла на гитаре, а мы вразнобой подпевали.
Именно там нам и сказали, что желающие могут поехать в комсомольско-молодёжный лагерь, в совхоз, где будут жить в палатках, работать на совхозных полях и потом в свободное время купаться, загорать, ходить в клуб в кино , в общем отдыхать. А деньги, заработанные там пойдут на школьный ансамбль, для которого приобретут инструменты.

Ну, кто же от такого откажется, почти все, за исключением двух-трёх изъявили желание.
Поездка рассчитана на два месяца, а поедем третьего июня.
Дома я с радостью поделилась этой новостью с мамой. Она сначала возражала, потом согласилась, сказав, что и Надя и Саша поедут к бабушке в лагерь. Вопрос был решён.
            
Мы пока ещё не комсомольцы, так как 14 исполнилось только мне и Коле Голубеву. Нам предлагали вступить в комсомол с восьмиклассниками, но мы отказались, сказали,хотим со своими.

 Несмотря на это нашему классу разрешили ехать в Комсомольско-молодёжный лагерь, как и другим седьмым. Сказали это будет нашей проверкой готовности к комсомолу.

Галстуки пионерские мы давно уже носили только в школе. Были они у нас, не то что в первое время вступления в пионеры,наглаженные и аккуратно завязанные, а напротив мятые и повязанные свободно, без затягивания узла под подбородком.

Оттого, что прямо на школьном пороге, по выходе, галстук снимался и совался в портфель у девочек, в карман у мальчиков и ты шёл раскованный и свободный и вроде даже взрослый.
В лагерь галстуки брать не нужно было, чему мы несказанно обрадовались.

Как мы тогда одевались? Небогато. У всех были х\бешные спортивные костюмы, с футболками с перекошенным растянутым воротом и пузырями на коленях штанов, у некоторых ,очень редко эластичные костюмы, но в них было жарко, а цеплялись и пускали стрелки они не хуже женских чулок капроновых.

 Ещё были х\б штаны так называемые "техасы", пошитые наподобие джинсов, но из сатина чёрного, грязно-зелёного, грязно-синего цветов с цветной прострочкой. Джинсов не было ещё ни у кого. Техасы считались верхом совершенства. Когда они выгорали, а после двух -трёх стирок это случалось непременно, их носили как рабочую, или расхожую одежду для прогулок.

 Ещё очень модными были под эти брюки мужские рубашки в мелкую клетку из полубайки или из сатина. Их носили и девчонки и мальчишки, а к ним непременная " ковбойская" тоже из трёх слоёв сатина, простроченная шляпа. Можно сказать фирменный стиль времени. Техасы шились тоже двухслойными, для утолщения вида. Эта-то одежда и стала основной для лагеря.






                Главка 48

Девчонки набрали с собой нарядов на выход в клуб. У меня же был только один сарафанчик, тренировочный, техасы с двумя рубашками на смену и тройка нижнего белья, да ещё купальник.
Туалетные принадлежности, полотенца пара штук и весь мой скарб, не считая двух общих тетрадей, для записей. В маленький рюкзачок всё уместилось.
А девчонки, помимо рюкзаков тащили с собой ещё по сумке с нарядами. Правда почти ничего из этого потом не пригодилось им.

Ехали мы на автобусах, в совхоз Турово, недалеко от Данковско-террасного заповедника, в который нас посреди смены свозили на экскурсию. Это заповедник, где сохраняли и разводили зубров и зубробизонов.

С нами ехали старшая пионервожатая, школьная медсестра, прикреплённая от поликлиники врач, трое педагогов. Педагоги мужчины, учитель биологии и анатомии, учитель физкультуры и учитель физики.

 Добирались весело с песнями, шутками и прибаутками. Ехали немногим более часа.
Привезли нас на большую естественную природную поляну. Она располагалась в излучине реки Лопасни. Река огибала поляну с трёх сторон. Получался отличный уголок.

 Следом за нами подьехала, выделенная школе, заводская машина. Привезла большие палатки, и разный инвентарь.
С краю поляны перед проходом к полям, на которых нам предстояло уже завтра начать работать, стояла совхозная полевая кухня, крытый навес с длинными столами и скамьями и сложенный из камня очаг, для приготовления еды.

Выгрузив из машины вещи, оставив свои рюкзачки сваленными в одну кучу, мы сразу же приступили к установке палаток. Три большие палатки были предназначены для наших классов. Они были рассчитаны на сорок человек и разделены посредине перегородкой. Одна половина девчачья, вторая мальчишечья.

Четвёртая большая палатка, тоже разделённая перегородкой предназначалась под библиотеку и рабочий оформительский уголок. Две маленькие палатки шестиместные предназначены для женщин и мужчин. В той где располагались женщины оборудовали и медпункт, а в мужской склад хранения спортинвентаря.

Всё время до обеда ушло на установку палаток, вбить привезённые колья, растянуть и укрепить палатки, устелить их матами, поверх которых положили матрасы. Постельное бельё предоставил тоже завод.

 Мальчики орудовали вместе с мужчинами на установке, а девчонки занимались подготовкой самих спальных мест. В обед нас всех позвали на кухню, работу приостановили. Накормили нас очень вкусно и сытно, после чего работать поначалу не хотелось, но пришлось.

Общими стараниями оборудовать всё успели до девяти вечера и даже девчонки ухитрились украсить свои половины палаток.
После этого все собрались у костра, разведённого учителем физкультуры.

 Место для костра было подготовлено и оборудовано совхозом, всё расчищено, слегка углублено для розжига костра,чтобы было безопасно и приготовлены материалы для сжигания.
 В общем здесь у костра нам рассказали распорядок и правила жизни в лагере, условия на которых могут отчислить  и правила поведения с местным населением, чтобы не было стычек и драк, столь обычных тогда, между городскими и деревенскими.

Отбой был в десять. Видимо все так устали с непривычки от большого объёма работы и свежего воздуха, что уснули,как говорится, без задних ног.

Ночью, проснувшись в туалет, я выбралась из палатки и растерялась, на расстоянии вытянутой руки, ничего не было видно, а надо было пройти между палаток, чтобы добраться до туалетов.

 Я растерянно озиралась, чтобы сориентироваться в каком направлении двигаться, когда увидела приближающийся фонарик. Это возвращалась Раечка из обхода лагеря. Они оказывается по очереди дежурили, охраняя лагерь. Она помогла мне, проводив меня в нужном направлении. Обратно я добралась самостоятельно, уже ориентируясь нормально.

Утром туман уже рассеялся, мы умылись, почистили зубы, возле кухни были оборудованы умывальники. Воду в лагерь привозили на большой машине и заливали в резервуар, рядом с кухней, старую снятую с машины цистерну, прикопанную в землю.

Из неё воду брали на мытьё, питьё и приготовление пищи, а посуду мыли речной водой, те кто дежурил по кухне.

Потом завтрак, по кружке парного молока. Поллитровую кружку выпивали с трудом, таким жирным было молоко и по большому куску испечённого в совхозной пекарне чёрного, невероятно вкусного хлеба. Сама буханка размером была, как две обычных, так что ломоть не слабый получался.
Этого завтрака нам легко хватало до обеда.

В этот день и всю неделю мы занимались посадкой капусты. Рассаду нужно было извлечь из ящиков, как следует выполоскать корни в специальных ямах с раствором удобрений.

Это выглядело как мытьё в глине, консистенции сметаны, потом уложить аккуратно в специальные контейнеры на прицепе трактора. Туда же садились двое: парень и девочка. Нам всё показали и обьяснили, как делать.

Девочки сидели ближе к краю, а мальчики сверху. Они подвигали контейнер, а девочки нажимали на кнопку и росток опускался в ямку, где его и прикапывали железные скребки. Конечно на тракторах работали немного человек, в основном сидели на мытье. Трактора штук шесть ползли вдоль поля медленно, в один ряд. Потом разворачивались и ехали по другому ряду.

За это время успевали поднести к другому концу поля новые контейнеры. Так мы работали четыре часа. Причем тракторные команды сменялись ежечасно, так что все успевали и поездить и пополоскаться в удобрениях.

 А потом обед и после обеда время было уже личным отрядным, а не совхозным.
 Мы успевали и накупаться в Лопасне. Правда мне это удавалось хуже, чем другим, я могла только крутиться у берега, так как дальше была глубина, а плавать я не умела.

Пробовали научить, но плюнули в конце концов. Как сказала Раечка, у тебя центр тяжести смещён, конечно в шутку, так как я вместо того, чтобы лежать на воде, всё время погружалась головой в воду и торчала, как поплавок, приходилось срочно переворачивать. Не получалось и всё тут.

А после того, как я увидела проплывающую мимо нас купающихся, чучундру, водяную крысу, такую скользкую, противно сверкающую белым брюхом в тёмной воде, я вообще купаться перестала. Нет крыс я не боюсь, как и мышей, просто вид мокрой крысы с белым брюхом был мне неприятен.

А так жизнь у нас кипела ключом. Я занималась оформлением лагерной газеты. Ребята приносили мне заметки с наблюдениями или происшествиями дня, а также с результатами работы отрядов. А моей задачей  было нарисовать к ним картинки, придумать заголовки и расположить их в порядке важности. В общем работала и оформителем и редактором . 

На поляне оборудовали спортплощадку с сеткой для волейбола и корзинами для баскетбола, а также турники. И мальчишки и девчонки с радостью на них занимались. Это же не обязаловка, а соревнование, игра и доставляло удовольствие.

 Волейболом и баскетболом наши ребята любили заниматься, а вот футболом в основном увлекались во дворах и на стадионах в секциях. Ни в школе, ни в лагере в футбол не играли.
На турнике с удовольствием пытались подтягиваться даже девчонки, но у нас это получалось много хуже, чем у ребят.

 Я в этом принимала участие редко, от физкультуры я была освобождена и мне доставлял удовольствие только волейбол,но на любом месте, кроме стояния под сеткой. Там я стоять не могла, у меня начиналась тихая паника. Все знали эту мою особенность и сразу передвигали, через эту позицию дальше. Более всего мне удавались подачи, кручёные. Мои мячи редко кто мог взять.






                Главка 49

По средам и субботам мы ходили в совхозный клуб в деревню на сеанс фильма. Первый раз наши девочки вырядились, но после фильма, когда шли обратно, совхозные ребята забросали всех, прячась за заборами коровьими лепёшками и грязью.

Охота красиво наряжаться быстро отпала, а потом и вообще прошла. Недели через две нам провели времянку, воздушку, электричество и с завода привезли проигрыватель с пластинками. Так что теперь мы могли танцевать вечерами.

Вот где пригодились таланты Васьки и его школа танцев развернулась на полную мощность. А вскоре деревенские ребята, до того только смотревшие на нас издалека, стали смелеть, придвигаться всё ближе, а потом и попросились к нам на танцы. Мы их приняли и с этого времени война закончилась. Дежурства по лагерю прекратились, агрессия угасла сама собой.

В мои обязанности ввели также выдачу книг ребятам из библиотеки, так что вскоре я почти всё свободное от работы на полях время, проводила в палатке. Мне это нравилось. Можно было и подумать и почитать и пописать, на всё времени хватало.

А на полях мы уже занимались прополкой, окучиванием и прочими сельхозработами. Скучать было некогда, время летело быстро. Мы загорели, поправились, окрепли.
Но за две недели, до окончания смены, а смена длилась полтора месяца, я подхватила инфекцию.

Резко поднялась температура, боли в животе, покраснение горла. У Тани, моей соседки тоже, но она не обратилась к врачу, посчитав, что так пройдёт, а меня врач тут же отправила из лагеря. Мне сказали, что нужно лечиться серьёзно, антибиотиками, а в условиях лагеря этого не сделаешь.

 Я уговаривала Таню ехать вместе, не дурить, с этим не шутят, но она упёрлась и отказывалась, а доносить на неё я не могла, хотя как потом оказалось зря.
Через три дня ещё пятерых детей отправили с такими же симптомами и всем запретили купаться, а также ходить в клуб.

А я в это время лечилась дома. Это не было ангиной и я особенно не переживала. А Таню привезли через неделю и сразу поместили в больницу, а ещё через две недели её на скорой увезли в Москву. У неё оказалась красная волчанка, страшное заболевание, явившееся осложнением этой инфекционной болезни.
 Изо всех ребят в школе, так заболела она одна, а меня долго мучила совесть, что если бы я не промолчала и сказала о её болезни, то с ней этого не случилось бы.

 Остаток лета для меня прошёл в обычных бегах по книжным магазинам в поисках учебников для восьмого класса. Да и ещё эта поездка явилась прощанием с нашей любимой Раечкой. Она поступила в педагогический институт и теперь уезжала учиться, с тем, чтобы потом стать учителем. Это было грустно. Нам она была очень близка и дорога, с ней можно было говорить на любые темы, как со старшей сестрой. Но в жизни так часто случаются потери и новые встречи.

Сейчас решила немного рассказать о своём внутреннем мире того периода, ведь не из одних школьных событий он состоял, но и из личных переживаний, личных ощущений.

С мальчишками я росла с детства и меня даже звали мальчишницей, оттого, что и в игры я играла с ними и интересы у меня более совпадали с их интересами и так случилось, что в школе я для мальчишек не представляла из себя объект мужского внимания, так как была своим парнем, а по своим парням не вздыхают.

 Свой парень и постоит за тебя, и нос расквасит и пойдёт за тобой и в огонь и в воду, не делая разницы, так что его и оберегать не нужно и вздыхать о нём не интересно. Никакой тайны и неясности.
На посёлке тоже самое. В основном игры с мальчишками и тот же расклад, до определённого времени.

Но во мне самой зрело уже другое чувство и не к мальчишкам вообще, а к вполне определённому парню.
Влюбилась я в него, когда мне было 13 лет. Нет он не гулял со мной, он гулял с моей соседкой Галей. Им было по шестнадцать лет, в моём понимании взрослые люди.

 Она училась в педучилище на первом курсе, на учителя начальных классов, а он работал на заводе и учился в вечерней школе.
Когда он приходил к ней на свидание, я его видела из окна, или со своего двора, мы же с ней жили по соседству. Я всегда любовалась им.

Звали его Виталий Починский. Для меня его имя и фамилия звучали музыкой. Семью его я знала, так как в одну из ссор, зимним вечером, я ушла из дома погулять, чтобы успокоиться. Отчим пил всё больше, пропивал к тому времени почти все деньги, дома вспыхивали частые ссоры.

И всё это рикошетом летело в меня. Я всегда оказывалась крайней.  Он уже не распускал руки, побаивался. А я страх перед ним потеряла, оставались только презрение и тихая ненависть. Но во время обоюдных ссор его и матери, скандал обязательно касался моей персоны, от этого я и уходила на улицу.

Я бродила бесцельно по соседним улицам, плакала злыми слезами и давала себе зарок, что больше ни за что не пойду домой. Время было позднее, зимнее, я бродила по снегу в осенних туфельках, другой обуви у меня не было и порядком замёрзла.

На одной из улиц мимо меня прошла женщина. Видно погружённая в себя я рассуждала о своих проблемах вслух,потому что она вдруг остановилась, вернулась чуть назад и окликнула меня. Я остановилась, а она подошла, внимательно вгляделась мне в лицо и решительно взяв меня за руку, приказным тоном велела:-Пошли за мной.

И я покорно последовала. Мы подошли к дому, мимо которого я только недавно проходила. Это был добротный, светлый каменный дом, весьма немалых размеров.

Она открыла калитку в красивых металлических зелёных воротах и подтолкнула меня в спину, входи, не бойся.
На скрип калитки, открылась дверь в доме и на пороге возник приятный, симпатичный высокий мужчина, с густыми светлыми волосами.
-А, Людочка, вот и ты, да не одна?
-Нет не одна, к нам гостья.

Во время этого диалога мы уже вошли в дом и женщина, на ходу раздеваясь сказала ему:
- Быстренько, приготовь ванну, ребёнок замёрз, все объяснения потом,-А  ты-уже обращаясь ко мне-раздевайся, разувайся и марш в ванну.

Всё это так быстро и энергично, с такой скоростью, доставая бельё, полотенце и нужное из шкафа, что я ничего не успела возразить, как уже оказалась сидящей в горячей воде.
Мне ломило ноги до слёз, они начинали отходить, а она ещё сыпанула в ванну горчицы, мол не хватало ещё воспаления лёгких.

Потом вытертая, одетая в тёплый халат, как ни странно подошедший мне по размеру, я сидела в уютной кухне и незаметно для самой себя рассказывала женщине кто я откуда и свою историю из за которой я оказалась на улице. Муж её стоял у окна и курил трубку. Потом он проговорил, я отойду, ненадолго ,и ушёл, а вернувшись произнёс:
-Пусть остаётся у нас, я всё уладил.

Оказывается он сходил к нам домой, я же назвала адрес, и всё увидел своими глазами. Матери он сказал, чтобы не волновалась, я переночую у них.

Пока меня кормили и согревали хлопнула дверь и пришёл ОН, человек моих грёз. Мы сидели почти рядом на одной с ним кухне. Мать кормила его, а я тихо умирала внутри от восторга и нежности.

У него волосы были цветом в мать, почти жгуче чёрные, а глаза отцовские зелёные с пушистыми ресницами. Они разговаривали, он шутил,обменивался с родителями репликами, но слов я не разбирала, вся погружённая в свои мысли.
Наконец его мама, посмотрев на меня, сказала:-Ой, пойдём-ка я тебя устрою, ты уже совсем засыпаешь.

Она проводила меня в комнату где стояли две кровати, на одной из них кто-то спал. Ко второй она подвела меня и велела ложиться. Я разделась и нырнула под одеяло, а она прикрыв дверь вышла.

Я лежала без сна, счастливая и растревоженная, когда с соседней кровати раздался голос- Я , Галя, а ты? Я так и подпрыгнула. Я сначала подумала, что это моя соседка Галя, а потом увидела, ночь была лунная, да и фонарь напротив давал свет, что это совсем другая девочка. Это оказалась его родная сестра,моя ровесница. Потом мы с ней подружились и я часто бывала у них, но всегда в его отсутствие, при нём приходить стеснялась.

Скажу не тая, эта платоническая безответная любовь длилась пять лет. Горы тетрадей были исписаны стихами, посвящёнными ему и этой любви.

Они с моей соседкой постоянно ссорились и мирились и взяли себе за обычай звать меня гулять с ними. Я брела ,как неприкаянная между ними, а они, обращаясь через меня друг к другу "передай ей', " передай ему", общались ,как через посредника.

Однажды Галка достала из кармана его фотографию и намеревалась её порвать, я вскинулась, как коршун, вырвала у неё фото, маленькое на пропуск, и бросилась бежать домой, заливаясь слезами. Кажется они тогда, что-то поняли, потому что больше не стали за мной заходить. А вскоре они расстались совсем.

 Теперь я не могла видеть его даже издали.
Конечно это было моим мучением, но скоро я нашла себе утешение в том, что по дороге в школу рассказывала двум подружкам, тоже влюблённым в мальчишек, каждая в своего целую сказку о нашей с ними чудесной и счастливой любви, о происходивших с нами приключениях и прочем. Якобы я видела это всё во сне. Эти мои россказни они могли слушать бесконечно.

В 16 лет, забегу вперёд, чтобы потом к этому вопросу не возвращаться, под Новый год, перед школьным вечером, когда мы занимались подготовкой к оформлению зала, я призналась ему в любви сама в школьном коридоре у окна, на первом этаже.

 Он выслушал меня и сказал:
- Хочешь я познакомлю тебя с моим другом, и завтра ты будешь так же сильно любить его.

Большего оскорбления он нанести не мог. Я ревела, как потерянная, а он уходил. Потом меня успокаивал учитель биологии, объясняя мне очень бережно, что это пройдёт, что это первое прекрасное чувство нужно беречь и смирится, что оно безответно, так как любить по приказу или по заказу люди не могут. В общем он много хороших и умных слов сказал мне, не оскорбляя и не унижая детской любви.

А летом он уехал в Ташкент, поступать в военное училище. Оттуда его привезли через полгода, всего изломанного, в корсете, полгода он пролежал в больнице и три года был на инвалидности, лечил искалеченный позвоночник и заново учился ходить.

А тогда, когда это случилось, мы с ребятами только что приехали с Оки ,с пляжа, и стояли прощались у моего дома, когда подбежала Галя, его сестра и сказала, что мама поехала в Ташкент. Виталька сдал экзамены успешно и поступил ,они с ребятами решили отметить это событие, пошли купаться на какой-то водоём, он неудачно нырнул, ударился о какую то плиту и сломал позвоночник.

Как только она это выпалила, я как стояла, так и рухнула. Меня временно парализовало, на нервной почве. Я лежала дома, это не было парализацией в прямом смысле слова, это со мной происходить начали такие непонятные явления. Я падала, всех видела, всех слышала, но не могла ничего сказать и не могла пошевелить рукой или ногой, как парализованная.

 Потом делали укол и меня отпускало. Только слабость и головокружение держались дольше. А тогда это был первый и самый сильный приступ. Мать, узнав отчего это со мной случилось, а свидетелей рассказа было много и доброхоты не только рассказали, но и приукрасили всё, судорожно похватала все мои тетради с записями, стихами, рассказами и повестями и стала злобно рвать их и совать в печку, приговаривая, я тебе дам любовь, я тебе дам.....
Вот так закончились мои детские первые чувства. Их просто сожгли и растоптали. Но всё это было потом, а пока продолжу.






                Главка 50

 Мы пришли в восьмой класс. На первом же уроке, после обмена учебниками и рассаживания по местам; а я теперь сижу с Ниной Чегиной, ещё одной девочкой из моих мест, но не с самого посёлка, а из частных домов в конце переулка.

 Мы занимаем  первую парту, впервые в моей школьной практике. Учительница нам объясняет, что так как это год выпускной из неполной средней школы, то нам предстоит сдача экзаменов и мы освобождаемся от некоторых общественных функций.

То есть восьмые классы не будут дежурить по школе и не будут вожатыми в младших классах, так как это отнимает много времени, а забот много и нагрузка возрастает. У многих это не вызывает возражений, а мне жаль моих подопечных и на большой переменке я выберу время, чтобы зайти к ним попрощаться.

Экзамены это для нас новое и конечно все волнуются, хотя до них ещё далеко, но нам часто будут о них напоминать. Именно тогда я принесла в школу тетрадку с первой повестью, которая пойдёт гулять по классам.

С этого года у нас прибавляется новый предмет физика. Учителя физики мы уже хорошо знаем. Познакомились за лето в лагере. Это пожилой, под семьдесят лет, но очень живой и подвижный человек. Небольшого роста, жилистый, подтянутый с добрым лицом и бородкой клинышком. У него слегка дребезжащий но чёткий и громкий голос, при этом он не кричит, а просто говорит так, что его слышно в любом конце класса.

Мы впервые приходим в кабинет физики, где нас ждёт множество открытий. Уроки проходят невероятно интересно, без обычных для нашего класса шума и шалостей, так он умеет поставить всех и себя по отношению к предмету. Во всём классе не было ни одного отстающего по этому предмету.

Также впервые для нас начинается химия.
Вот это полная противоположность физике. Учительница Мария Ивановна, тоже примерно ровесница Ивану Григорьевичу, но в отличии от него женщина, что называется ростопша. С расплывчатой фигурой, неопрятно одетая, кофта обязательно перекошена, застёгнута не на ту пуговицу, волосы постоянно выбивающиеся из-под повязанного на голове платка. Узел съезжает набок и она его часто поправляет.

С одной стороны платок заправлен за ухо, она глуховата, в силу этого урок проходит на сплошном крике, визгливом и нервическом. К сожалению с ней нам придётся и заканчивать школу.
Естественно это не поспособствует хорошему знанию химии нашими учениками, а другого преподавателя найти не смогли. С учителями химии в городе было туговато.

Остальные предметы знакомые, с нашими старыми учителями. Особенно любили мы математику. К ней добавилась геометрия, но ведёт её всё та же Ирина Ивановна Белова, а значит мы не считаем её новым предметом. Ирина Ивановна настолько любит математику, что преподаёт её очень интересно и всегда не забывает уделить внимание слабым ученикам, объясняя всё медленно, обстоятельно и чётко. После её объяснений всё кажется лёгким и простым.

Ещё в первый день мы узнаём, об этом нам скажут на линейке, что мы заработали нужную сумму и школе приобрели необходимые музыкальные инструменты для ансамбля. Даже двух мальчиков из нашего класса взяли играть в ансамбль.

Генка Сухотинцев стал ударником, а Сашка Воронов играл на трубе, остальные ребята были из других классов.
Конечно это было радостью и вызывало в нас законную гордость.
И самое главное у нас теперь были уроки музыки, а не пения.

Проходили они в классе оборудованном пианино, экраном для показа слайдов, граммофоном  и с хорошей акустикой.  Учительница отменная, к несчастью не помню её имени, так как она была у нас неполный год, до апреля месяца, а потом уехала с мужем в другой город. Он был военным,значит подневольным.

 Она молодая, приятная, модно одетая женщина с пышными рыжими волосами, завязанными сзади хвостом, с нежным утончённым лицом и тонкими руками с длинными гибкими пальцами. Играла на пианино и на домре. Была очень образованной.

О музыке и композиторах знала много и рассказывала увлечённо, сопровождая рассказы игрой на инструментах или заводя пластинки с оперными ариями.

Прежде чем давать нам слушать музыку подробно рассказывала о произведении, о том что именно важно в нём, к чему стоит прислушаться. Я конечно слышала и раньше много классической музыки и ребята были у нас ,учившиеся в музыкальной школе, но она вводила нас в мир классики профессионально, подкованно и со всей душой.

Поэтому, когда мы слушали арии из оперы Бородина, то уже чётко знали, что там услышим, когда шли на фильмы оперы в клуб, вместе с ней, то и музыку слышали и содержанием проникались по новому. В общем ей мы были обязаны тем, что здорово расширили свой кругозор и научились понимать и принимать серьёзную музыку.

А ведь мы были детьми, в большинстве своём, из низших слоёв общества, видевших в жизни в основном грязь.  Тем бесценнее было для многих из ребят то, что она для нас сделала.

Помимо занятий в школе мне очень помогали экскурсии от бабушкиной работы. Росла я , росли и поездки. Теперь это были поездки не на ёлку, а в театры, музеи, концертные залы. Бабушка не ехала сама, в силу пошатнувшегося здоровья, но всегда отправляла меня, для расширения кругозора, как она выражалась.
 Но однажды по моей вине все мои поездки чуть не сорвались.