1. Вчера была война. Дневник археолога

«Интеллигенция всегда страдает первой, - жаловались на кафедре. - Мои статьи, это коммерция, господа, - я писал за деньги! Между мной и издательством царило взаимопонимание, а кому теперь расскажешь, что убеждений искренних я не питал?! «Вы господин такой-то? Вы публиковались в журнале таком-то? Извольте под суд!»
 Аудитории заперты. Студенты бродили, сидели на подоконниках, толпились у газетного киоска. Коридоры усеяны газетами. Я подобрал утренний номер.
«Товарищи, господа, братья! Вчера была война…» - от этих слов сделалось тоскливо. Я припомнил весь вчерашний день, лекции, обед в недорогом ресторане, поход в супермаркет и необыкновенный для этой поры года закат. А за тем, как следовало из газеты, была война. Я не слышал разрывов бомб, щелканья выстрелов, воя сирен, но она перевернула всё кругом, и люди... они в тревоге сбивались в толпы.
Газетная статья была сухой. Следовало обращение правительства, призыв к патриотическим чувствам, уверения в скорой победе.
- Хотите последние новости? – заговорил человек, дергая за рукав. – Всего два червонца.
Он извлек глянцевую страницу.
- Вот – «их спутники контролируют военные объекты. Верховный скрылся, ставка пуста».
«Домой», - защемило вдруг. Я пробирался сквозь толпы, иногда проваливался в пустые, безлюдные переулки. Всё напоминало тоненькую речушку из моего детства. Однажды, по решению начальства, её перегородили плотиной, она раздулась и вскоре потекла вспять, это было неестественное, гадкое впечатление.
На театральной площади гремит музыка. У входа в балаган толпится молодежь. Наспех сколоченная фанерная будка с надписью «Касса», в полуоткрытой двери голова овчарки. Размазанным типографским набором чернеет афиша: «Исполняем желания. За 1.5 тысячи перенесем Вас в мир Ваших иллюзий.» Перечислялись восторженные отзывы.  Кто-то повис на рукаве. Маленькая женщина с круглым лицом, круглыми глазами бормотала скороговоркой:
 - Хотите аттракцион? Невероятная возможность побывать в мире собственных иллюзий!
 - Неужели, возможно всё?!
 - Всё что угодно, от огромного состояния до благосклонности королевы. Не бескорыстно, всего 1.5 тысячи.
К кассе вытянулась очередь. Революционные шарлатаны за 1.5 тысячи предлагают гражданам осуществить сокровенные мечты.
В моей квартире многолюдно, чьи-то дети, друзья, все озабочены, не многословны, всем нужна поддержка, а я хотел отдохнуть.
 «Ты слышал? Уже знаешь? Как думаешь?»
 Я вскипятил кофейник, заварил кофе, жадно затянулся сигаретой. Как всегда, до войны. Моя квартира набита археологическими артефактами. Они смотрят на меня со стен, с книжных полок, подглядывают за мной из выдвижных ящиков стола. Это мой мир археологии. Это мои предки. Власть раскулачивала моих предков, национализировала имущество, власть уничтожала моих предков в революциях, войнах, а их останки становились археологическими артефактами и принадлежали государственным музеям, архивам и хранилищам. Что-то в глубине души сопротивлялось сложившемуся укладу. Я не принимал эти правила жизни и годами стаскивал в квартиру всё, что когда-то принадлежало моим предкам. Археологические артефакты. И не важно, какая власть поселится в нашем городе.
Электричества, все же, не стало. Затрещал фитиль, комната наполнилась восковой гарью. В распахнутые окна смотрелась ночь, необыкновенно тихой, черной. Было в её  настроении что-то первобытно жестокое, воинственное. Чуждое цивилизованной человеческой душе.
Сон оказался рыхлым. Мне снилась университетский вахтер, тетя Глаша. Мне всегда снилась тетя Глаша к неприятностям. Я припомнил свой сон, когда рано утром вновь увидел её сухую фигурку в окно вестибюля кафедры. Вчера глядевшая большими, воспаленными глазами, сегодня она смотрела по прежнему, как до войны, тускло и лениво, сквозь толстую пелену прожитых лет. «С ней всё кончено, - подумалось мне, - был шанс на перерождение. А теперь кончено…»  Да, я недолюбливал тётю Глашу, за её овечье выражение с тех пор, как застал её ранним утром выходящей из университета с сумкой набитой моющими средствами. И она отвечала мне холодным безразличием. Я стаскивал домой археологические артефакты, она моющие средства. Был в этом какой-то паритет интересов, добровольный обмен за молчание, и тетя Глаша полагала, что он равноценный. Может быть, что она права. Точнее, так оно и есть, только моё внутреннее «Я» ни как не может примириться с этим. 
Всего через ночь, в людях вокруг произошло ещё одно перерождение. Люди начинали жить прежней жизнью.
- Интеллигенция всегда впереди, - говорили на кафедре, - новые это понимают не хуже прежних. Зависимость от прослойки.
- Мне уже звонили из журнала, - сиял пожилой зам кафедры, деловито и не стесняясь выуживая окурки из пепельницы. Эту привычку он вывез откуда-то с Севера, где то-ли сидел, то-ли охранял.  -  Требуют статью об основах формирования комунальности в современных условиях.
  Сколько обреченности, отчаяния вчера, после войны, и какой оптимизм теперь. Исцеляющий ветер перемен. Иллюзия душевного самообмана, за которой обыкновенное продажное лицемерие. Новоявленные хозяева жизни пообещали кусок от пирога власти. Крохи со стола революционного банкета. И всё же, я рад за коллег. Пусть это жалкое, рабское лицемерие будет расплатой за великую услугу – их не заставили брать в руки оружие и стрелять в людей. Власть сохранила их девственные души и взамен поработила их. Отныне их чистота и святость будут служить на поприщах гениального лицемерия.
А я? Времена меняются, события несутся кубарем, эфир переполнен новыми именами, названиями неизвестных прежде государств. А во мне хранится удивительное постоянство, убежденность, что в жизни не переменилось ничего. Те же незыблемые основы государства, которые лишь переходят из рук в руки, и называются сменой власти. Где-то в глубине этого процесса ещё есть место убеждениям, но с каждой новой войной они загромождаются хламом, мусором прежней символики, идеалов, традиций. Нет ничего святого, всё уже было десятки раз, и всё предавалось, продавалось, стиралось до чистого листа. Вот и теперь, после войны, незыблемые основы государства напишут историю рождения новой власти. А мне хочется бежать вперед, на встречу свежему ветру и так быстро, что бы никто не мог догнать, сбить с ног, потоптаться. И где точка отсчета? Библия? А если Его нет?! Тогда всё объясняется просто – некто «А» хотел кушать и отобрал у «Б» кусок жирного мяса. Первобытная логика была бы универсальна, если бы не интеллект. Это наивысшее достижение цивилизации, накопленное в опыте. Код цивилизации заключен в звуках речи и образах. Он передается от матери новорожденному человеческому детенышу. Ведь так хочется бежать. Вперед.
Вечером, я брел серыми улицами города, вглядываясь в озабоченные лица прохожих. Молниеносная фотография войны ещё свежа, она запечатлела в моей памяти правду вчерашнего дня. Надежду, искру нового времени. Но не оказалось рядом силы, способной удержать её и всё рассыпалось в прах. Уличный поток предъявил новой власти вексель к исполнению, правду миллионов жителей нашего города. Всё перемешалось с тщательностью стиральной машины и покатилось дальше, по широким улицам, вдоль нерушимых, каменных стен.
Тем вечером я впервые заметил на стенах флаги враждебного государства. Министерства и ведомства поспешно избавлялись от привычной символики. А люди по прежнему бежали вдоль каменных стен, только чуточку проворней взмахивая локтями. Всё же, война кое что изменила в их жизни. Освободились должности, и время. Было упущено много драгоценного времени в тот день, когда была война.
Объявились дворники. Под светом одиноких фонарей, они мели по мостовой груды вчерашних газет. Надежды, страх, утраты сотен тысяч жителей, сметались в кучи и вспыхивали ярким огнем.
Вечером третьего дня, раздался телефонный звонок. Незнакомый голос интересовался причинами отсутствия на работе и предложил встретиться на кафедре, с обещанием интересного предложения.
Утром, в темных коридорах, я натыкался на озабоченных коллег,  впопыхах тянувших мне руки. Тетя Глаша оживленно щебетала по телефону в своей стеклянной будочке. Это её мирок, за который я ненавижу её. «Боря, у меня внук родился», - кричала она через головы университетскому завхозу. «Поздравляю», - сухо отвечал тот.
Все новости у нас принято обсуждать в буфете. Среди запаха свежей выпечки, бубнения и толкотни, грохота посуды, мы высказываем мнения.
- Что ты думаешь, о православии?
- Ничего не думаю.
- А о церкви вообще? Может, стоит организовать часовенку в университете?
- Конечно, я едва выбрался на свет как тут же меня тянут. За шиворот. Какие-то символы, проповеди, обещания… Всё это бесплодно. Нет, я не спорю, когда я вижу одиноких бабушек с сияющими лицами, стареющих умиротворенных женщин, я радуюсь. Но, мне не подойдет.
- Очень узкий взгляд, коллега. Очень узкий.
Опять мне советуют расширить мировоззрение, и мне делается смешно. Многие в нашем университете видят во мне потенциального рядового солдата из собственного боевого подразделения. Который нуждается в немедленной идеологической закалке. Кажется на Пасху, я спросил тётю Глашу – «А вы были в церкви?».  Зачем я тогда задал ей этот банальный вопрос. Наверное, мне нужно было что-то сказать вахтеру тёте Глаше в ту минуту. «Я православная, но в бога не верю» - ответила она. Я уже изучил этот тип наших людей. Эту помесь, атеизма с православием. Наверное, нельзя сделаться верующим человеком по распоряжению начальства. Но теперь я нашел её ответ вполне логичным. Мы ведь все были воспитаны в православной культуре, учитывая естественные приобретения в новом времени – лицемерие. В этом случае всё становится на свои места – «я православная, но в бога не верю»
- Да, вы правы, тут следует углубиться, - отвечаю я что бы наконец выбраться из буфета в коридор.
 «Вас ждут, в кабинете археологии» - проговорил кто-то над ухом. Археология. Да, черт возьми, это да же не наука. Так, историческая дисциплина. Как  раз по мне. В первую свою археологическую практику ещё студентом я жестоко отравился прокисшим пивом. С позеленевшим лицом валялся в траншеях среди артефактов греческой цивилизации. Знал бы Софокл, как мы переврали его бессмертные пьесы. Впрочем, кто сегодня скажет, как они рождались на заре цивилизации. Я годами занимался тем, что добывал археологические артефакты, для своих коллег – профессоров, доцентов и кандидатов. А они, ни разу не упомянули моего имени в своих бессмертных диссертациях.
«В соответствии с приказом и будем производить раскопки. По всем правилам. Предупредите маркшейдерскую группу и археологов» - кричали из полуоткрытых дверей деканата.
На кафедре было пусто. Только незнакомец, развалившись в кресле, читал институтские издания.
- Ааа, это вы, - протянул он, указывая на стул, - мне сказали, вам нездоровится. Как самочувствие?
 Ему сказали… ха, ха. Уже с десяток универских сексотов выложили этому важному господину мой распорядок дня.
 - Давайте к делу, - сухо выговорил я. 
 - Присаживайтесь. Вопрос серьезный, - ответил тот.
«Какой смешной господин, - думалось мне, - напоминает комиссара большевика, из рассказов Бунина».   
 - Вы, верующий человек?
 - Ммм-да. Послушайте, тут светское заведение, а не духовная семинария, - заскучал я. – Может, поговорим о новоявленных афишах десятка самозваных музыкальных групп? Всякая революция сопровождается всплеском самодеятельности. Не находите?
 - Да, да. Это всё в контексте. Проблема возникла не теперь. На территории женского монастыря обнаружено древнее захоронение. Гробница.
 - И зачем это вам? Тем более теперь, при новой власти?
 - Раскапывать курган начали три месяца назад, прежние. В грубой форме отвергли протест духовенства. Вы понимаете, просто так свернуть и заморозить работы мы не сможем.
 - А кто же руководил раскопками?
 - Из столицы. Это очень высокий заказ. Есть мнение, что гробница не разграблена. На самом деле, верится, конечно, с трудом. Была новая историческая доктрина. Ну вы понимаете.
 - Понимаю. А что нужно от меня?
 - Закончить работы. Как можно скорее.
 - Заморозить? Уничтожить? Переврать? Вы смешной человек, очевидно, не совсем понимаете, к кому обращаетесь с этим заданием.
 - Погодите. Не суетитесь. Нам не нужен скандал. Прежние непременно используют как аргумент. Не будем представлять повода. Вы человек не совсем «Наш», у вас репутация вольнодумца, вот вы и соберете артефакты. Учитывая весь ваш археологический опыт, независимое мышление, согласитесь, это хорошее предложение. Мы ни в чем не стесняем кроме времени. Полтора, два месяца будет достаточно для земляных работ и рекультивации. Артефакты обработаете уже на кафедре.
Я усмехнулся. Какая светлая идея привлекать заведомого врага к сбору информации. Её тщательной обработкой займутся уже другие люди. Свои люди. От меня требуется лишь добыть необходимый материал.
- Странное предложение. Вы очевидно, уже теперь исходите из ложности своего положения. Лицемерного искажения самого начала. Вы боитесь? Нет уверенности в собственной будущности?
Незнакомец нетерпеливо забарабанил пальцами по столу.
- Ну, почему вы так решили, - сухо возразил он, -   а вдруг вы не улавливаете, с каким презрением, вам сделали деловое предложение. Как бы ни случилось, исход работы уже никого не интересует, когда предлагают её начать заведомому врагу. Так?
 - Не нервничайте, это всего лишь игра слов. Я просто чувствую ваш страх. Одно дело отбирать и пользоваться, а другое, самому быть творцом. Огромная ответственность, не так ли? Такую работу нельзя доверять воодушевленным, восторженным фанатикам. Я должен подумать.
- Только не затягивайте. День, два. Мне всё равно какого вы о нас мнения, но работа должна быть выполнена в срок.