Покаяние

Старик Ильичев переживал, как он выразился: свою забубенность.
Что он понимал под этим словом, о том и его супруга, Анна
Николаевна не знала, а только руками разводила, мол, был мужик,
а стал - бог его знает кем.
Ильичев, или как все его называли - Ильич, свои мужские
обязанности исправлял добросовестно и потому упрек его супруги
был не по адресу. Ильич как ему заповедовал отец, о телеге
думал зимой, а о санях летом.
Хотя, конечно, уже никто на санях в деревне не ездил, однако же,
заготовку дров на зиму, сена для скотины, ни кто не отменял.
Натуральным хозяйством жила и живет русская деревня, а для
этого тяглового усилия русский мужик самой природой создан. Не
на вспых душа его устроена, как у номада-кочевника, а на долгий,
тягомотный и упорный труд.
Так что Ильич исправно трудился, а стариком его называли потому
как - он сам себя так величать начал еще тогда, когда за полусотню
лет перевалило.
Однако же и упрек супруги Ильичева имел под собой основание.
Обычно веселый и жизнерадостный Ильич стал задумчив
настолько, что иной раз не слышал обращения к нему.
- Ты что оглох что ли? - Спрашивала его супруга после второго, и
то и третьего оклика. Обычно Ильич встряхивался как ошпареный и
неестественным, визгливым голосом отвечал:
- А что орешь то?!
- Да не ору я, - говорила супруга, - раз окликнула, два, а ты как
уставился в пол, так и сидишь. Чего ты там, в полу то нашел?
Ильичев другой раз только махнет рукой и сам спросит:
- Ну, чего нужно то?
А иной раз и ответит так, что лучше бы и не отвечал, потому, как
такие ответы пугали супругу больше чем окрик мужа.
-  Жизнь свою разглядываю, - глухим и непривычно покорным
тоном, отвечал Ильичев. - Вишь, как получается, что чем старше
становишься, тем лучше свое прошлое видишь. Помнишь, у нас
был пес Индус?
Анна Николаевна удивленная таким вопросом, отвечала:
- Ну, помню и что из этого?
- Вот в том-то и дело, что тебе - «что из этого», а мне нет.
Понятно, что от такого ответа удивление переходит в некое
оценочное состояние и Анна Николаевна, поначалу так и говорила:
- Гуси, значит, полетели, да?
- А я так думаю, что мы с «гусями» и родимся, только такие, как ты,
этого не замечают, а другим на беду их, глаза открываются и тогда
они видят все течение своей забубенной жизни. Я вот в детстве-то
крещенный был, а в церковь и по сей день время не выберусь
сходить. Что же я за крестьянин такой, если в церковь не хожу?
- Ну, так сходи, что ж ты, - говорила ему супруга, - до районного
села два часа ходу, кто ж тебя не пускает.
- А хрен его знает кто, - отвечал ей Ильичев, но не такова была
Анна Николаевна, чтобы с· миром отпустить супруга.
- Вон Кандалашкина чуть ли не каждое воскресение в церковь
ходит, вот и составь ей пару: «гусь да гагарочка, чем не парочка»?
- Нашла, кого в пример ставить. Кандалашкина когда молода была,
то её черт носил в Новосибирск, где Кашпировский концерты давал.
По ней, что бабка «макариха» из зеленого лога, что наш поп, одно и
тоже. Ей чудес подавай! А Бог ей не нужен. Вот наш поп ...
- А чем тебе поп не угодил?
- А ты его глаза видела?
- А с чего бы я смотрела ему в глаза, да и была я там по случаю
один раз.
- Вот то-то же! А глаза у него пустопорожние, как и у тебя. Иному в
глаза заглянешь - там тьма кружит, а все остальные и я, в том
числе, с пустопорожними глазами.
- Ну, вот и признался. Сказал бы сразу, что поп тебе не по нраву.
Всем по нраву и никто не видит в его глазах пустоту, а ты, вишь,
разглядел. Разглядчивый какой стал!

……………………………………..
Полностью  по адресу: http://andronum.com и ЛитРес в сборнике "Мерцающая аритмия».