Двадцать два

Глава 1

Конец перед началом

Пха-пха-пха…

Маленькая и душная комната была наполнена хрипами, всхлипываниями и иногда криками. Фалгуни едва держалась. Ее глаза помутнели и смотрели в потолок, почти не моргая. Нет, они смотрели в никуда. Дашратх, уже немолодой мужчина с уставшими глазами, нагнулся, не отпуская ее руки, посмотрел в глаза и не увидел там никаких признаков сознания. Фалгуни, его жена, уже несколько часов лежала на твердой кровати, сбитой из досок, и боролась не за жизнь, а за еще один час.

Скорой помощи ждать не приходилось. Откуда ей взяться тут, в этом заброшенном местечке, что называется Иркиду. Маленькая деревушка, окруженная с одной стороны широкой быстрой рекой, а с другой – высокой горой, что иногда забирает человеческие жизни.

Пха-пха-пха…

Фалгуни хрипела, а не дышала. Каждый вздох давался ей ценой невероятной боли. Дашратх ничего не смыслил в медицине. Впрочем, в остальных науках он тоже мало разбирался, но даже его скудных знаний хватило, чтобы диагностировать у своей жены перелом ребер. Всех? Может быть. Только ребер? Точно не только. Как минимум правая рука, бедренная кость, лодыжка и ключица тоже были сломаны. А хрипы ведь не от сломанных костей. Скорее всего, одно из ребер, а может, и не одно, проткнуло легкое. Без доктора Фалгуни вот-вот должна умереть.

Дашратх не мог позвонить в больницу. У него не было телефона.Его вообще не было в этой деревушке, окруженной рекой и горой. Одна надежда – ноги.

Добраться до ближайшего города можно только в обход горы. Нет, не только. Но Дашратх не пойдет наверх, ни за что. Ведь именно там, среди камней, случилось горе с его женой.

Люди иногда пользуются горой, чтобы пройти в город Гая и продать там свои товары, купить что-то, навестить кого-то, но в целом мало кто осмеливается подниматься на нее. Камни там острые и скользкие, ногу можно вывернуть в любой момент. Нет на этой горе ни единого безопасного места, потому она такая коварная.

Фалгуни же зачем-то туда полезла. Дашратх сейчас и не пытался узнать зачем. Не до того. Где же Махиб? Он должен был прийти полчаса назад. Оставить жену одну в таком состоянии Дашратх не мог, но не мог и не пойти за помощью. Поэтому он ждал своего друга Махиба. Тот пообещал прийти как можно скорее со своей домашней аптечкой. К сожалению, надеяться на чудотворное действие аптечки не приходилось. Все, что могло пригодиться оттуда – бинты и спиртовые растворы для обработки ран. Махиб, как и большая часть селян, работал на каменоломне. Труд это тяжелый и почти бессмысленный. Впрочем, люди часто занимаются всякого рода бессмыслицей. Махиб проводил на каменоломне иногда целые сутки.

Махиб влетел в свой дом, быстро, несмотря на возраст и здоровье, промчался по комнатам, не сказав ни слова жене, схватил аптечку и побежал к Дашратху.

– Держись, – шептал во тьме Дашратх.

В комнате горел лишь один светильник, да и тот не электрический. Внутри лампы стояла тонкая свеча. Казалось, что она в любую секунду может погаснуть. Сейчас она была похожа на жизнь Фалгуни, такую же тонкую, хрупкую и способную оборваться внезапно и навсегда.




Отступление

Время. Оно так скоротечно и так обманчиво. Сейчас ты читаешь эту повесть, и тебе кажется, будто впереди целая вечность, а позади две вечности. Ты прожил столько лет, наполненных горами событий. Всех даже не вспомнить сразу. А сколько их будет впереди! Кажется, что ты будешь вечен. Но это не так. Время на то и время. Может быть, само по себе оно и бесконечно, но для тебя, милый мой друг, оно не вечно.

Когда-то ты попытаешься взобраться на гору, которую никогда прежде не пытался осилить, а может быть, и пытался, и делал это тысячу раз. Может быть, эта гора будет родным домом тебе. Но однажды ты не сможешь взобраться на нее. Понимаешь, в один день ты вдруг исчезнешь. Кто знает, может быть, ты отправишься в лучшее место, а может, и в худшее, а может, и никуда.

Ты не вечен. Помни это. И как только эта мысль уляжется в твоей голове, ты поймешь, что для тебя важно, а что – нет. Прочитай эти строки, сядь и закрой глаза, а потом представь, что всё закончилось. Открой глаза и посмотри вокруг. Ты еще здесь, с нами. Посмотри на часы. Стрелка, самая быстрая, тикает каждую секунду. Это бежит твое время. Не упускай его, но и не спеши. Наслаждайся каждой секундой. Подойди к человеку, которого любишь, обними его и скажи, что чувствуешь к нему. Пускай это будет мама или папа, брат или сестра, девушка или парень, муж или жена, бабушка или дедушка. Обними их всех.

А потом выпей чаю и читай повесть дальше.




Глава 2

Начало после конца

Махиб вернулся, и Дашратх тут же выбежал из своей разваливающейся хижины, рванул к велосипеду (единственному доступному транспорту в деревне) и поехал вокруг горы в город за врачом. Попросить друга поехать в город он не мог, потому что тот был старше его и гораздо слабее, но он мог остаться с Фалгуни и присмотреть за ней, пока Дашратх едет за помощью. Ему нужно было проделать огромный путь в семьдесят пять километров. Но расстояние – это еще не главная проблема. Дорога являла собой настоящую полосу препятствий – грязную, пыльную, заваленную камнями и рухнувшими деревьями. Словом, проехать по ней – подвиг. Но ничто сейчас не смогло бы остановить Дашратха, любящего мужа.

Колеса велосипеда едва выдерживали такую нагрузку. Дашратх не обращал никакого внимания на препятствия, что лежали на его пути. А вот велосипеду приходилось очень и очень тяжело. Вряд ли он сможет остаться невредимым к концу этой поездки.

Ночь. Ни одного фонаря на всём пути. С одной стороны лежит гора, что преграждает путь к городу, с другой – неведомая тьма и пустошь. Там ничего нет. Совершенно ничего. А впереди надежда, маленькая, едва блещущая, но все-таки надежда. Спасти жену, любимую женщину, с которой прожил столько счастливых лет, с которой вместе прочувствовал столько незабываемых моментов – новая и единственная цель его жизни.

Если велосипед сломается, то Дашратх пустится бежать. Он уже немолод. Организм его не готов к таким резким нагрузкам. Да и образ жизни сильно подкосил его. В дали от цивилизации, без хорошей еды и должного ухода за здоровьем, от тяжелейшего труда и от бесконечных болезней он был слаб. Но сейчас его поддерживала надежда.

Хр-хр-хр.

Велосипед хрустит, колеса пищат, педали трещат, а Дашратх едва глотает холодный воздух. Днем — нестерпимая жара, а ночью – опаляющий легкие холод. Но он доедет. Пусть это даже будет стоить ему жизни.

Несколько часов кряду он ехал и ехал, разрезая темноту, но все же добрался до города и больницы. С трудом выговаривая слова, он кое-как объяснил врачу, что с его женой. И тогда они пустились в обратный путь. Теперь уже не на велосипеде, а на машине.

Спустя час они приехали в деревню. Окна в хижине горели, но от них исходил холодок. Дашратх почувствовал, как его сердце резко застучало быстрее. Кровь разлилась по его жилам, а в голове появилась тяжесть.

Они вошли в хижину.

Фалгуни не хрипела. Она тихо лежала на кровати. Рядом, склонив голову, сидел Махиб.

Врач подошел к больной, начал осматривать ее, но быстро закончил. Дашратх все это время стоял у входа в хижину. Картина, представшая перед его глазами, была жуткой.

– Мы не успели, она скончалась, – безучастным голосом сказал Дашратху врач.


Отступление

Надежда. Пусть она всегда будет в твоем сердце. Пусть даже самая слабая, может, и вовсе призрачная. Чем бы ты ни занимался, храни в себе надежду на то, что всё получится.

Жизнь – штука интересная. Многие хотят сделать ее лучше, но это пустое занятие. Мир несправедлив, а значит, не все получат хорошую жизнь. Некоторые вообще ее не получают, никакую.

А ты жив, ты читаешь эти строки. Значит, не всё потеряно.

Самое безнадежное дело может обернуться успехом, если верить и хранить в душе надежду. Препятствий, конечно, будет много, и они будут разными. Но ведь это лишь препятствия, которые можно обойти.

Допустим на секунду, что ты решил написать лучший пейзаж в истории. Цель поставлена. Нет, не цель. Ты просто задумался об этом, как бы слегка мечтая. А потом ты вспоминаешь, что никогда в жизни не рисовал. Ладно, рисовал, но это было лет двести назад. Помнишь ту лошадку в тетради? На этом карьера художника и закончилась. И вот, вспомнив, что рисовать ты не умеешь, что ты делаешь? Верно, ты бросаешь идею о написании лучшего пейзажа. А сколько таких идей ты выбросил на помойку? Уверен, что не одну. А ведь можно научиться рисовать. Да, это возможно. Одно препятствие остановило тебя.

Храни надежду, верь в себя и иди к мечте.




Глава 3

Делать



Смерть – одно из важнейших событий в жизни человека. Разные религии рассматривают ее по-разному. Кто-то верит, что это конец всего, кто-то считает это лишь мостом между двумя мирами, кто-то думает, что смерть является началом новой жизни. Мнения расходятся. Дашратх же верил всем сердцем, что его жена Фалгуни отправилась в райские сады. Жила она праведно, ничто не должно было помешать ее воссоединению с ангелами и Богом.

Но кого может утешить эта мысль в полной мере? Если человек тебе дорог, разве не хочется, чтобы он был рядом, а не где-то в лучшем мире? Дашратху хотелось, и он сильно горевал. Он был разбит, потерян, разбросан тысячами хлебных крошек по полу. Казалось, что Фалгуни была тем человеком, который склеивал все эти крошки вместе, держал их и таким образом создавал полноценный хлеб. А теперь… Теперь остались лишь обгорелая корка да несчетное число крошек. Вот и весь Дашратх.

Похороны прошли для него словно под водой. Кто-то что-то говорил, но он слышал лишь подводное мычание. Но вот очередь говорить дошла и до него самого. А в голове нет ничего. Никаких слов. Настоящее горе переживается без слов. На них не остается сил. Можно не верить в то, что происходит, и тогда ты будешь злиться, плакать, кидаться на стену, но, когда ничто необратимо, остается лишь смириться.

Кусок тебя вырвали и бросили на съедение собакам, а ты привязан к столбу и смотришь, как твое сердце рвут на части. И сделать нельзя ничего. Зачем же тогда кричать, рваться, брыкаться? Смысла никакого, вот и приходится молча смотреть, как псы издеваются над частью тебя. А когда всё кончено, то нет даже желания говорить о том, что произошло.

Дашратх не сказал ни слова. Да, он мог бы начать вспоминать светлые моменты их жизни: первую встречу, когда они увидели родные глаза, еще ничего не знающие друг о друге, их скромную свадьбу... Но слов недостаточно. Все эти моменты были в голове, он их чувствовал всем своим телом, всей душой, всем существом, но описать – не в его силах. И описать свою потерю тоже был не в силах. Утрата, пустота, горе, – всё это лишь слова, звуки на ветру, которые не способны показать окружающим и толику всей сути происходящего в душе человека.

Долгие дни он сидел у себя в доме, ел мало и почти не пил. Жить не хотелось вовсе. Зачем? Самое дорогое у тебя отобрали, почему бы не покончить с этим всем? В такие моменты человеку нужен хоть какой-то стимул к жизни. И Дашратх нашел его в злости: на себя, на врача, на правительство и даже на гору.

Он был слишком медленным, не успел вовремя приехать к врачу, а тот по приезде даже не попытался спасти жену. Наверно, все еще можно было исправить. А правительство? Ведь уже были просьбы сделать дорогу через гору. Это бы сократило путь в город. Фалгуни была бы жива, если бы не бесчисленные отказы этих разжиревших обитателей кабинетов. Но ничего бы вообще не случилось, если бы не гора. Чертова гора. Он забрала жизнь Фалгуни.

– О, если бы был способ убрать ее с лица Земли, убрать ради всего святого! – проговорил Дашратх в темноте, а потом вдруг замер.

Убрать ее. Пусть самому ему жить уже незачем, но он может попытаться убрать гору. Невозможно? Да разве есть что-нибудь невозможное?

– Попробую еще раз уговорить этих чиновников. Смерть Фалгуни уж точно должна стать хорошим поводом проделать дорогу, – сам себе привел аргумент Дашратх.

И он снарядился в поездку в город. По той же дороге, что всеми силами противилась ему той ночью. Но теперь был день. Солнце стояло высоко, опаляло все живое и выпаривало всю жидкость из истощенного организма Дашратха. Он крутил педали своего велосипеда, издававшего трески и писки, стоны и хрипы.

В этот раз он ехал не так быстро, не старался обогнать смерть. В середине пути он и вовсе замедлился настолько, что почти остановился. Может, остаться тут? Через пару часов, если оставаться на таком солнце, подвергая себя этой жаре, небо заберет тебя. Но почему не взять и не повеситься или не зарезать себя? Зачем же так страдать? Зачем же такая медленная, опаляющая смерть, которая долгие минуты и часы будет медленно истязать тебя, пока не заберет?

– Я этого заслуживаю. Именно такая смерть и нужна мне за мою неторопливость. Если бы я был быстрее, если бы я крутил педали резвее...

Дашратх не делал себе никаких скидок. Страдание, боль – вот чего он сейчас хотел. Наказание, ему нужно было наказание. Но отчего же обязательно умирать? Нет, не сейчас. И он поехал дальше.




Глава 4

Сам

Ближе к вечеру, когда многие люди отправлялись домой со своих работ, зачастую скучных и ненавистных, Дашратх въехал в Райю, город, что лежал по ту сторону горы. Воздух тут был совсем другим, отличался он тяжестью, спертостью и неприятными запахами. В прошлый раз, когда Дашратх приезжал сюда за врачом, он не обратил внимания на запахи, некогда было, а теперь же нос его сморщился, как бы отторгая поступающий воздух.

Всюду какая-то суета, беготня и движение. Ни один человек не стоял на месте, не наслаждался видом солнца, что плавно опускается все ниже и ниже, скрываясь за линией горизонта и озаряя все небо багровым сиянием. Никто этой красоты, этого чуда, не замечал, потому что все спешили. И какая цель в этой суете? Люди работали весь день, чтобы в конце месяца получить несколько бумажек, чтобы потом снова работать еще месяц. Они даже не подозревают, что можно обойтись без всего этого. Дашратх, человек, который всю свою жизнь провел в деревне, денег заработал самую малость. Ему они и не нужны были. Еда есть, дом построил сам, а покупать что-то бесполезно, от этого толку мало. В деревне хватает куска хлеба с мясом и стакана воды для жизни. А в городе люди почему-то стремятся накупить всего.

  Ратуша представляла собой запорошенное пылью и временем здание, обмазанное бежевой краской и своим видом портящее пейзаж, который она заслоняла: озеро, окруженное с одной стороны лесом, а с другой – полем. Но никто из горожан об этом пейзаже не знал, потому что ратуша, стоявшая на самом краю города, попросту закрывала его. А обходить дом власти никто не хотел, потому что не обладал достаточным любопытством. Чего только люди не замечают у себя под носом…

Подойдя к ратуше и учуяв среди тысяч запахов что-то свежее, Дашратх тут же стал искать источник аромата и быстро его нашел. Он увидел пейзаж, что скрывался ото всех, и обрадовался: хоть что-то в этом цивилизованном месте есть хорошее.

– Ну, хватит глазеть, надо входить, – сказал он себе.

На входе его встретила консьержка и тут же забросала вопросами: кто, что, куда, зачем, почему? Дашратх ответил, а потом его усадили на диван, весьма твердый.

– Мэр не может принять вас сразу, подождите, пока он не позовет.

Дашратх – человек простой и верит многому. Он и представить не мог, что мэр не принимает его сразу не по причине серьезной занятости, не из-за тысячи неотложных дел, а из-за того, что он решил поужинать свежей выпечкой и посмотреть любимый сериал. И сидел Дашратх, и ждал на диване, весьма жестком. А ждать пришлось почти два часа. Дашратх, правда, даже не возмутился. Чего возмущаться-то? Спешить ему некуда, можно и подождать.

– Только давайте быстро, у меня еще много важных дел запланировано, – без церемоний, утирая рот салфеткой, сказал мэр Дашратху, когда тот только переступил порог кабинета. – Ну, говорите, что там у вас?

– Я из одной деревеньки, что за горой, господин мэр, – начал скромно Дашратх.

– А, за горой, – перебил мэр. – Ну-ну, продолжайте, только быстро и по делу.

– Наша деревня и почти все соседние уже несколько раз обращались к вам из-за горы.

– А, все то же, – недовольно буркнул мэр. – Ну, нет у города денег, чтобы строить какие-то дороги. Сами видите, еле концы с концами сводим, – он обвел кабинет руками, показывая, как все плохо вокруг.

И только сейчас Дашратх осмотрел кабинет. Он был явно получше его дома, вся мебель новенькая, блестящая и дышащая солидностью, чистые шкафы с документами сделаны из коричневого дерева, очень дорогого. А главный предмет мебели, то бишь мэр, представлял собой пухлого мужчину с двумя подбородками (третий был уже не за горами).

– Из-за горы умерла моя жена, – сказал Дашратх, выложив свой самый веский аргумент.

– Жена, – недовольно крякнул мэр. – У всех есть жена. Вам просто повезло меньше. Сама небось полезла не туда, куда надо, вот и умерла. Мне, конечно, жаль, не подумайте дурного, но ничем помочь не могу. Ну, нет денег и все тут.

Дашратх не стал настаивать: дело это бесполезное. Он просто встал и вышел из кабинета.




Отступление

Чиновник или мэр, конечно, гад, мерзавец и, вероятно, жмот. Ничего не скажешь против. Да и все чиновники такие. Любой простой гражданин это знает. Но не каждый гражданин, рассуждающий о пороках власти, чиновников и всяких мэрах, может пойти в своих размышлениях еще дальше, в самую глубь. Не у всех есть способность поразмыслить, а почему же чиновники воруют вместо выполнения своих обязанностей.

А в чем же эта глубь? Все очень просто. Мэр такой же человек, как и все. Единственное его отличие в том, что в его руках есть какая-то власть. Властью нужно пользоваться, человек редко может отказать себе в этом удовольствии. Если есть возможность своровать, да еще и остаться безнаказанным, мало кто устоит. Мэр, когда дает отказ в финансировании строительства дороги или ремонте фонарей на улице, при этом покупая себе машину или отстраивая домик, делает ровно то, что делают и другие люди: присваивает, обустраивает свою личную жизнь, делает ее более сносной и приятной.

Общество само воспитало такую власть для себя. Сначала дети видят в школах, как их друзья покупают себе телефоны, как их родители ездят на дорогущих машинах, а потом, уже став взрослым солидным человеком, они не понимают, чем плохо купить себе телефон или машину, построить домик. Все так делают, а чем же он хуже?

Деньги стоят во главе всего. С самого детства у нас воспитывается ассоциация, что без денег нельзя жить. Даже больше: жить нужно только богато, кушать нужно вкусно и много, одеваться дорого и модно. А ведь на все это нужны деньги, много денег. И мы с детства видим, что все получают эти самые денежки разными путями. Кто-то зарабатывает, изнемогая от непосильного труда, а кто-то просто забирает бумажки себе и ничего с ним потом дурного не происходит. И как же быть? Какую дорогу выберет ребенок? Конечно, он захочет жить легко и сыто. Природный эгоизм и общественное воспитание делают из человека свинью, готовую сожрать все, что попадается под руку.

Слава богу, что не все люди такие. Есть более умные, думающие. Есть те, кто понимает, что вся эта суета вокруг денег – жалкий спектакль, притворство. Настоящая жизнь ведь не в этом, а в чем-то до боли простом. Думающий человек понимает, что деньгами не купишь жизни, благополучия. Все в голове. Кто-то будет жить в стареньком домике в деревне, выращивать свинку да полоть огород летом, никогда не видя денег, и будет счастлив. А кому-то мало яхты. Пока не поймешь, что все эти украшения жизни ничего не значат, не будет тебе счастья и спокойствия.




Глава 5

Наследство

По приезде домой Дашратх был зол, но внешне это не показывал. Внутри он проклинал себя за свою мягкотелость. Может быть, если бы он проявил чуть больше настойчивости, смелости и, если на то пошло, мужественности, мэр согласился бы построить дорогу. Может, нужно было зайти с другой стороны, что-нибудь предложить. Нет, Дашратх никогда бы не нарушил закон ради своих целей, пусть и благородных. Какое же это тогда доброе дело, если путь к его совершению испачкан? Нет, это точно не его путь, не его способ.

Дашратх не питал уважения к закону, суду и прочему официозу. Он, скорее, уважал свои собственные взгляды на жизнь, а они у него были твердые. Он никогда в жизни не сделал дурного намеренно, никого не обидел плохим словом, не мешал жизни других и помогал по возможности всем, кто просил помощи.

Еще он проклинал мэра, что так легко и просто отказал в помощи ему. Какие еще нужны аргументы, чтобы правительство сделало дорогу? Неужели это стоит так дорого, что смерть человека не способна заставить их предпринять хоть какие-то меры? Сколько тогда нужно смертей? Может, две, три, десять, двадцать или сто? А если и этого будет мало? А если правительство никогда ничего не сделает для простых жителей? Тогда зачем вообще существует правительство?

Думы Дашратха залетали далеко от главной проблемы, иногда он забывал, что все дело в дороге, которой не было, нет и не будет, но неизменно возвращался к ней.

– Что ж, – тихо сказал он себе, – раз правительство не хочет помочь, то придется положиться на себя.

Дашратх решил сделать все сам. Проход не должен стать каким-то сложным делом, знай себе бей камень и складывай в сторонке. Еще и соседи помогут. Все вместе они управятся быстро, думал Дашратх.

Соседи, конечно, могли бы помочь, но только замысел Дашратха они отвергли. Он предлагал им вместе прорубить проход к городу, а они смотрели на него глазами, полными непонимания, осуждения и даже презрения.

– Глупый ты, Дашратх, – говорили ему, – это невозможно.

И тогда он уходил. Зачем просить человека о помощи, если он считает что-то невозможным? И так он ходил по домам всех соседей и всюду получал отказ. Некоторые желали ему удачи, но в глубине душили считали дело пропащим.

Его друг, Махиб, мог бы помочь ему, если бы не собственный возраст, подкосившееся здоровье и протесты жены.

– Походит и успокоится, – говорили соседи, когда Дашратх уходил из их дома.

Дашратх же и не думал успокаиваться.

Он думал: «Пусть они не помогут, но я все равно сделаю проход. Один. И пусть надо мной смеются, я и это вытерплю. Проход спасет много жизней и поможет в торговле с городом. Если судьбе угодно, чтобы я проделал этот путь один, так тому и быть. У меня есть ноги, хоть и слабые, руки, немного дряблые, но сердце у меня еще молодое, оно все выдержит. Я справлюсь с этим и один, зачем просить у кого-то помощи?»




Отступление

Начиная какое-либо дело, мы почему-то ожидаем чаще всего, что люди бросятся помогать нам, будто бы у них самих нет своих занятий и им не плевать на то, что хотим сделать мы, даже если мы делаем это не для себя. У нас есть только время и больше ничего, да и времени мало. Так почему же нужно делиться своим временем с кем-то другим? К сожалению, большинство людей так и живут, жадничая своим временем, даже одной минутой, даже секундой.

Лучше понять это как можно раньше, тогда станет легче жить. Правда. Когда не возлагаешь надежды на окружающих людей, прекращаешь разочаровываться в них. Просто пойми, что тебе может помочь только твой ближайший товарищ или семья, да и то не всегда, и ты сам. Все.

Люди эгоистичны, и они не хотят тратить свои силы, свое время на чужие идеи или проблемы. Они не будут этого делать, даже если в будущем это может помочь им самим. Нужно что-то сделать – сделай сам, не надейся на чужую помощь, не надейся на чужой труд. Пользуйся только самим собой и тем, что есть у тебя.




Глава 6

Молоток и зубило

Дашратх не сильно расстроился из-за того, что все соседи, вся деревня, отказалась помогать ему в работе, которую он задумал, но тем не менее мысль о том, чтобы бросить все и жить спокойно дальше промелькнула у него в голове, зародила крохотную идею: может, никому и не нужен этот проход? Весь смысл его предприятия ведь и заключался в том, чтобы помочь остальным, а этим самым остальным ничего не нужно. Зачем же тратить силы?

Чуть позже к простым рассуждениям примешалась еще и злость на всех тех, кто отказал ему. Все это ведь задумано для них, почему же никто не оценил идею, отверг ее и тем самым растоптал благое дело? Все они черствые, ленивые и мелочные. Не могут и на минуту выйти из дома, помочь ему, Дашратху. Такие люди не заслуживают помощи, не заслуживают тех усилий, которые он вознамеривался приложить. Нет, они достойны дальнейшего прозябания в своих хижинах и только этого.

Дашратх ужаснулся своим мыслям, ведь всего-то за какие-то полчаса он пришел от полной решимости и уверенности в своей задумке до отказа от нее, да еще и оправдания. Нет. Такому не бывать. Нужно хотя бы ради Фалгуни сделать проход, почтить память о жене, а остальные потом оценят его труд. А даже если и не оценят, то какая разница? Разве добрые дела делаются ради благодарности, почестей и похвалы? Нет, все это неверно, грязно и даже лицемерно. Доброе дело должно совершаться исключительно ради помощи людям, а никак не для собственной пользы.

С такими мыслями он обрел решимость, твердость духа и надежду на успешное окончание своего нелегкого, а скорее всего и невозможного, предприятия.

Для того чтобы вырубить проход в горе, Дашратх взял все инструменты, что были у него в доме: зубило, молоток, лопата, кирка. Большую пользу, конечно, приносила обыкновенная кирка, уже старая, но все еще острая и способная прорубить не один метр в твердой горе.

Дашратх сгрузил все свои принадлежности в тачку с одним колесом и покатил все это к подножию горы. Некоторые соседи заметили его и тут же начали шептаться:

– Эх, старик совсем разум потерял. Смотри, вон пошел все-таки рубить эту гору, безнадега.

– Порубит часок и успокоится, вот увидишь. Ему злость надо куда-то деть, вот и все.

– Да, наверно, так и будет.

А кто-то и вовсе посмеивался над ним:

– Безумец, совсем рассудок потерял наш Дашратх. И правда покатил к горе. Как бы не убился сам…

Дашратх, конечно, старался не слушать никого. Все его мысли были сосредоточены на горе, на первом ударе, который он нанесет по ней. Вот тогда-то и начнется все. Может быть, он был рожден только для этого дела. Может быть. Дашратх не думал об этом сейчас, иначе бы сосредоточенность улетучилась, а она сейчас была ему нужна.

Подъехав к удобному, как показалось ему, уступу, он выгрузил инструменты, примерился к горе и хотел было начать, но поставил кирку. Рубить первые камни не было никакой необходимости. Они просто лежали. Он положил один, небольшой, но все-таки тяжелый, в тачку и отвез его в сторону. Первый камень дался ему легко, почти не отнял сил и придал бодрости. Если так и дальше будет, то гора поддастся ему.

Так он убирал все лежавшие камни по одному, и прошел не час и не два, а почти весь день. К вечеру руки его окончательно устали и отказывались поднимать булыжники, ноги – ходить, а глаза – видеть в темноте. Ни одного удара он так и не нанес. Он отошел чуть дальше от горы, прищурился, чтобы лучше видеть в темноте, и окинул взглядом своего противника. Отсюда он не заметил никаких изменений. Целый день он таскал камни, а гора как была огромной, так и осталась таковой.

– Да, и правда безумие я затеял, – сказал себе Дашратх, стоя у подножия горы.

Затем он сложил инструменты в тачку и поехал домой.

Так прошел первый день его у горы, первый из многих.




Глава 7

День за днем и ночь за ночью

Дашратх решил относиться к своему новому занятию как к работе, на которую все обычно ходят, чтобы получить в конце месяца зарплату и, если они хорошо потрудились или понравились начальнику, премию. Дашратху зарплата не полагалась, а премия и подавно, но посещал он свою работу куда охотнее многих, потому что знал, что он делает, и для чего он это делает. По большому счету, каждый новый день теперь был совершенно одинаковым для Дашратха: сутки для него сменялись лишь благодаря ночи. Не будь этого темного времени, не будь сна в его жизни, он мог бы вечно долбить камни, проводя все время, что ему отпущено, как один-единственный день.

Гора практически не поддавалась ударам. Кирка лишь царапала камень, не нанося никакого серьезного урона, не говоря уже о проделывании мало-мальски заметного прохода. Каждый день, закончив работу, Дашратх отходил на несколько метров и оценивал проделанный труд. Каждый раз результат огорчал его. Гора казалась ему совершенно неизменной, как будто бы он не провел столько времени у ее подножия и не вывез несколько тачек камней.

Это был лишь самообман. Дашратх и не мог заметить, как его труд продвигался все дальше и дальше. Когда видишь что-то ежедневно, то оно кажется тебе неменяющимся. Другие жители деревни, что видели место работы Дашратха не так часто, как он, замечали разницу. Они видели, как появилось небольшое обозначение, легкий силуэт, тень будущего прохода.

– Да, старый безумец все-таки и правда что-то там делает, – шептались другие.

– Ну, скоро он устанет, а может, и вовсе сляжет с болезнью. Такой труд рано или поздно любого в могилу загонит.

– Через месяц, максимум два, вот увидите, он сам бросит это дело. Гору нельзя одолеть! – подводили они итог.

Никто не верил, что Дашратх сможет довести свое дело до конца. Не верил, считал все это смешным, глупым и даже безумным. Но прямо в лицо самому Дашратху никто этого сказать не мог, не хватало смелости.

Люди ведь, в массе своей, трусливы. Большая их часть не способна на собственные суждения, а потому и придерживается всеобщих мнений. Но это происходит часто не только из-за нехватки ума, но и от трусости, страха показаться странным, стать отвергнутым всеми прочими и остаться одному, словно эдакий маяк в море.

Дашратх же был человеком совершенно другого типа. Он, как человек уже поживший, повидавший разных людей и послушавший множество разных историй, понял одну простую вещь: все прочие лишь портят твою жизнь. На свете очень мало людей, которые способны отвергнуть или попросту не заметить общественное мнение, чаще всего глупое.

Насмешки, слухи и прочее попросту не доходили до самого Дашратха, никто не говорил о нем вслух, когда он был где-то рядом. Конечно, кое-что он слышал, но старался не обращать внимания. Все его мысли были сконцентрированы на горе и на том, как лучше всего ее побороть. Времени на слухи у него совершенно не было, а значит, и бороться с ними ему не приходилось. Болтают и болтают, ему-то что?


Отступление

Мнение, общественное, самое бесполезное на свете. Если ты решишь заняться чем-то неординарным, то первое, что ты встретишь на своем пути – порицание со стороны окружающих тебя людей и даже родственников.

Ничего удивительного тут нет, не стоит недоуменно выпучивать глаза и восклицать: «Но почему? Почему они так говорят?» Ответ очевиден, стоит лишь задуматься на минуту.

Общество – отлаженная машина, у которой есть свои правила и, конечно, меры безопасности. Лучше всего она работает, когда все идет по плану. А вот ты, когда решаешь вдруг стать певцом или танцором, а может, и пробурить проход в горе, как Дашратх, сразу же нарушаешь спокойствие. Общество понятия не имеет, к чему может привести твоя затея. Оно боится неизвестности, вот и пытается остановить тебя.

Не делай этого! Не трогай эту кнопку!

Не обижайся на общество, ведь ты и сам боишься неизвестности. Обычно боишься. И это нормально. В детстве многие из нас боялись темноты. Темноты ли? Вовсе нет. Мы боялись того, что в этой темноте может прятаться: монстры, чудища, наши кошмары или нечто неизвестное…

И мы включали свет, не позволяли войти в нашу жизнь чему-то неизвестному. Так безопаснее. Точно так же ведет себя и общество – всего лишь защищается. Ты для него, когда начинаешь что-то делать, становишься монстром в темноте. А это уже плохо. Кто знает, что ты там натворишь.

Но это еще не все. Кроме страха, общество обладает еще и завистью. Да, любое твое смелое действие вызывает приступ зависти у окружающих людей. У них когда-то не хватило смелости и, может быть, наглости, они когда-то струсили, а теперь, видя, как ты геройствуешь, они думают: «Да как же так? То есть у меня не получилось, а у этого олуха получится? Как бы не так!» И они всячески пытаются остановить тебя, чтобы потом не чувствовать себя неудачниками.

Таким образом, получается, что общество всегда будет мешать тем, кто хоть чуточку высовывает голову из общего окопа. И не имеет значения, будет будущее достижение человека полезно или вредно для масс, его изначально никто не примет, осудит и назовет глупым безумием, а автора этого безумия – психопатом или просто идиотом. Таков уж удел всех, кто пытается сделать что-то, на что другие не способны.

И тут важно вбить себе в голову, что твое занятие – твое. Это ты хочешь петь, танцевать, вышивать, бегать на руках и так далее в этом духе. Без этого тебе живется не так хорошо, не так весело, на душе сыро. Так что плохого в том, что ты занимаешься тем, что нравится? Совершенно ничего. Занимайся. И лучше трать как можно больше сил и времени на это, чтобы на всякие слухи и глупые возражения тебя просто не хватало. Ведь что больше всего раздражает людей? Больше всего их задевает, когда их не замечают. Все мы довольно тщеславны, хотим внимания, и – многие – славы. Конечно, славы добиваются не все, а вот получить внимание, пусть и не самым умным способом, может каждый желающий. Нужно лишь вставить свое мнение в ближайшую дырку. Мнение, кстати, может быть совершенно необдуманным и бесполезным, а порою и вредным.

У тебя есть своя голова, свое сердце. Их и слушай.


Глава 8

Камень

– Да, так я и до конца времен не справлюсь. Каждый день я прихожу сюда, достаю кирку и бью по камню, каждый день я вывожу отсюда несколько тачек, набитых осколками горы, но она не становится меньше ни на дюйм, – говорил сам себе Дашратх.

Время шло, а гора, как казалось Дашратху, никак не менялась, оставалась такой же нерушимой и могущественной, как и в самом начале его нелегкого пути. Каждый удар его, нанесенный старой киркой, не наносил абсолютно никакого вреда противнику, лишь гладя его, но не более того. Как тут не отчаяться? Он тупил кирку, взбирался на камни, поднимал их, загружал в тачку, отвозил подальше. Иногда случалось и повредить что-нибудь: ногу, руку, какую-нибудь мышцу. От постоянной работы, от скудного пропитания и жары Дашратх уставал втрое сильнее, чем остальные люди на своих работах.

В первый год борьбы он только привыкал к новым нагрузкам. О, нет, физическая нагрузка – ничто. Главным испытанием оказалась слабость собственного духа. Много раз он пытался уговорить Дашратха прекратить все это, и иногда даже у него получалось. Дашратх пару раз бросал кирку в тачку, бывало это в середине дня, в самый разгар работы, шел к себе домой, закрывался на все замки, задергивал окна и лежал всю оставшуюся часть дня в кровати, свернувшись в клубок.

По щекам его текли слезы, а тело дрожало. Усталость заставляла его организм изнывать от боли, но Дашратх не замечал ее. Мысли занимали его куда сильнее.

Лежа в одиночестве, он всегда размышлял о том, что зря бросил начатое, что нужно было продолжить. Потом он засыпал на несколько часов, а после просыпался весь вспотевший, напуганный собственными снами: иногда это были кошмары про гору, иногда к нему приходила Фалгуни и порицала его за слабость духа, а один раз ему приснился он сам, мертвый, погребенный под плитой, на которой была надпись "Здесь покоится Дашратх. Человек, слабый духом".

Проснувшись, он всегда вскакивал с постели, начинал ходить по дому, хватаясь руками за голову, иногда швыряя какие-нибудь вещи, и думать, что нужно попытаться еще раз.

– Хватит отдыхать. Нужно завтра же приниматься за работу.

И на следующий день он с самого утра, даже раньше обычного, шел к горе, таща с собой тачку с инструментами. И весь день у подножия горы были слышны удары, вздохи, стоны и злобные, отчаянные крики. Дашратх выплескивал злобу на себя и на свой слабый дух. В такие дни он боролся уже не с горой. Он боролся с собой.

Первое время, почти год, гора терпела все, что выпадало на ее долю, не показывала никакого вида, что ей все это не нравилось. Дашратх же чувствовал, что она лишь копит в себе злобу, готовится ответить. Не может же она терпеть постоянно, никто не может.

Однажды все-таки произошло ожидаемое.

Спустя почти десять месяцев после начала этой схватки с Дашратхом произошло несчастье. В тот день стояла обыкновенная жара, в округе никого не было, все отдыхали дома, прятались от зноя. Дашратх же не позволял себе отдыхать ни минуты. Единственным его отдыхом был сон. Возможно, это сыграло свою роль. Будь он свежее и внимательнее, он бы заметил, что вокруг него началось какое-то движение. Мелкие камешки, размером со снежок, скатывались по склонам горы. Они шуршали и постукивали. Дашратх не обращал на шум никакого внимания и продолжал свою работу.

– Вот так... кха... Так! – сопровождал выкриками он каждый свой удар.

А потом вдруг раздался страшный грохот. Дашратх посмотрел направо: там появился огромный булыжник. Тот, видимо, скатился с верхушки, столкнулся с кучей камней, которые убрал Дашратх, и остался лежать там. Дашратх поднял голову вверх, сердце его тут же сжалось. Усталые ноги едва успели поднять тело, чтобы отскочить. Прямо в Дашратха летел еще один булыжник, сопровождаемый звуком, словно едут десять поездов друг за другом. Дашратх сумел отпрыгнуть, но булыжник все же попал в его правую ногу. Когда Дашратх пришел в себя, он увидел, что его ногу придавил камень. Она точно была сломана. От стопы постоянно поднимались волны боли, доходящие до бедра. Ему повезло, что нога угодила в небольшой проем между упавшим булыжником и камнем, который только-только положил сам Дашратх.

Травма оказалась тяжелой, почти четыре месяца Дашратх провел в кровати, не двигаясь и сожалея о своей невнимательности.

– Я же слышал, как камни катились, почему я не обратил на это внимания? – корил он себя.

Спустя четыре месяца он снова начал ходить. И именно тогда он узнал, что в деревне все уже забыли о нем. Когда булыжник покалечил Дашратха, жители тут же решили, что наступил конец великой миссии.

– Теперь-то он возьмется за ум, – говорили они.

Дашратх долгое время думал о произошедшем. Гора, решил он, дала ему понять, что без борьбы она не сдастся. Мысль эта напугала его, но не настолько, чтобы Дашратх отказался от миссии.

Как только нога более-менее зажила, он вернулся к работе. А жители деревни снова заговорили о нем.

Спустя некоторое время Дашратх снова начал бороться с самим собой. Гора, казалось, смирилась, что он не сдастся. Но сейчас проблема была в другом. Глаза старика отказывались замечать результат проделанного труда. По вечерам, окончив "смену", он все так же отходил на несколько метров от подножия, оценивал изменения и приходил к выводу, что ничего не изменилось. Это огорчало его, ослабляя решимость.

Вот ведь штука: единожды поборов свою слабость, нельзя быть уверенным, что она сдалась. Слабость может быть сильна и хитра, может отступить на какое-то время, но потом обязательно попробует нанести еще один удар. Дашратх про это забыл, а сейчас едва мог совладать с новой волной отчаяния. Гора, как ему казалось, не становилась меньше, а даже наоборот – росла.

Он был не прав. Наверно, он остался единственным человеком в мире, который не заметил, как в горе появилось сначала легкое привидение, потом обозначился четкий силуэт, а позже образовывалось углубление, которое становилось все длиннее и шире с каждым месяцем.

Дашратх, проводивший у горы каждый божий день, не ведавший выходных, отказывался замечать результат своих трудов. А тем временем жители деревни, которые раньше лишь смеялись над ним и порицали его, сейчас уже перестали это делать.

А однажды случилось нечто необыкновенное, что не дало Дашратху опустить руки.

– Разреши помочь тебе, Дашратх, – раздался голос молодого человека.

Дашратх обернулся, придерживая свободной рукой спину, которая от постоянной работы болела не переставая, и увидел юношу. Тот держал в одной руке свою кирку, а в другой – лопату.

– Что? – переспросил Дашратх, который решил, что ему послышался голос этого юнца.

– Помочь тебе, – сказал юноша.

Старик немного задумался, переваривая услышанное. Неужели он серьезно? Да нет, не может этого быть. Юнец этот, должно быть, просто шутит, насмехается над Дашратхом. Кто в здравом уме пойдет помогать безумцу в исполнении его бессмысленной задумки? Нет уж, хватит. Дашратху было не до шуток. Пускай говорят за спиной, что хотят, но так нагло издеваться над ним нельзя.

– Это вовсе не смешно, ступай и не мешай мне, – сдвинув брови к носу, сказал Дашратх и отвернулся.

Юноша, еще не умевший понять людских чувств, решил, что сделал что-то не так.

– Я не смеюсь над тобой.

Дашратх снова обернулся.

– Проваливай отсюда! – крикнул он.

– Но это правда не шутка, – не отступал молодой человек.

– Тогда что же это?

– Ты уже три года работаешь здесь. Я увидел, как тяжело тебе это дается. Но все-таки дается! Посмотри! Проход уже есть, ты проделал огромную работу. Я хочу помочь тебе в этом деле.

Дашратх огляделся. Как же он был слеп. Почему он не видел этого раньше? Его ноги стояли сейчас не перед горой, а в горе! Он только сейчас понял, что проделал углубление в добрых метров пятнадцать внутрь горы и метра два в ширину. Юноша прав.

– Что ж, если это и правда не шутка, то можешь помочь.

Так появился у Дашратха первый помощник. Работал он, конечно, не так складно и усердно, как сам Дашратх, но все-таки это была какая-то помощь.

Потом многие жители деревни помогали ему, приносили еду, одежду и инструменты. Кажется, именно тогда, в день встречи старика с юношей, вся деревня поверила в дело Дашратха и решила принять участие.

Годы побежали быстрее, гора стала мягче, а проход вился и вился, делался все длиннее и шире. Совсем скоро, думал Дашратх, он увидит город с другой стороны горы. Он, конечно, ошибался. До конца его миссии оставались еще многие метры пути, но они уже не были такими тяжелыми, как самые первые.

Он еще не раз ломал себе конечности и не раз бросал начатое. Это даже удивительно: человек способен бросить даже то, чем занимается уже долгие годы.

– Проклятая жалость и слабость, – ругался Дашратх. – Когда же они отстанут от меня?

Но они не отставали. Жалость и слабость – два величайших противника любого человека. Это они мешают совершать великие дела. Их нельзя победить, потому что они никогда не сдаются. Нападение, отступление, снова нападение. Так они действуют. С ними можно лишь бороться, но победить их нельзя.

Дашратх боролся, но иногда проигрывал, отступал, отдыхал, но потом неизменно возвращался в бой. Теперь, когда у него уже были единомышленники, Дашратху было легче сражаться с самим собой. Во многом благодаря им он продолжал бороться, искоренять жалость и слабость.

В какой-то момент Дашратх уже забыл даже, ради чего начал все это. Теперь он просто привык, что ему нужно ходить к горе и каждый день бить ее киркой. Но на самом деле он бил не гору – свой дух. Теперь он мысленно твердил себе:

– Дух твой слаб, он пытается остановить тебя, но ты сильнее. Гора тебе поможет. Гора укрепит тебя. И дух сдастся.

Дашратх больше не видел в горе своего противника. Она была ему другом, помощником. Она помогала ему драться с духом, воспитывать его и делать сильнее. Теперь Дашратх и гора были как борец и тренер. Они были вместе.

Двадцать два долгих года длилась эта борьба. Дух Дашратха сопротивлялся, но все-таки работа была доведена до конца. Проход был сделан.

Великое дело совершил простой крестьянин. Несколько дней к нему приходили люди, выражая ему благодарность за проход; некоторых он даже не знал прежде. "Проход Дашратха" (так его назвали люди) стал очень полезным.

Дашратх, будучи человеком скромным, радовался тому, что его благодарили, но всегда говорил, что не стоит говорить так много лестных слов, не нужно этого. Ему и в самом деле не нужны были никакие почести. Все, чего он хотел после битвы с горой, – отдых.

Судьба сыграла с ним ироничную и злую шутку. Спустя год после окончания всех работ, создания тоннеля, Дашратх стал чувствовать себя все хуже и хуже. Сначала у него появился кашель, тяжелый и подозрительный.

Врачи провели обследование и выяснили, что это был рак, уже неизлечимый. Дашратх принял это известие со спокойствием. Он уже был готов к смерти.

– Нет, доктор, все в порядке, – говорил он врачу. – Мое время пришло.

Люди же считали, что это урок всем и вся. Они говорили, что это все проделки горы. Он, Дашратх, двадцать два года был паразитом у горы, ее раком, он вырезал метр за метром ее плоть, а теперь сам стал горой. Внутри него поселился старик с киркой, он выскабливает из него жизнь, делает новый проход.

Дашратх же воспринимал это сравнение с легкой иронией и даже посмеивался над этим.

– Да, интересно сложилось. Сначала был ее опухолью, а теперь сам от нее погибаю.

Он иногда приходил к горе, чтобы поговорить с ней. Он-то знал, что она ему не враг, а друг. Она бы ни за что не навредила ему. Нет, его рак не ее проделки. Просто так сложилось. Больше ничего. Он выполнил все задуманное, а теперь пора уходить.

– Вот как бывает, – говорил он ей вечерами.

Она молчала в ответ, слушала.

– Я скоро умру. Это и хорошо. Там я увижусь с моей Фалгуни, она, наверно, ждет меня, – он посмотрел на небо. – А я ведь сделал этот проход, чтобы больше никто и никогда в деревне не умер без врачебной помощи. А видишь, как получилось? Мне этот проход помочь не может. Смешно вышло.

Через пять месяцев он скончался.




Благодарность

Н. – за помощь в написании и вдохновение.