Моя бабушка

Моя бабушка по отцовской линии, Анна Васильевна, была простой русской женщиной. Малограмотная, окончив всего два класса сельской школы, она, тем не менее, была большой умницей. Рассказывали, что в молодости она была красавица, первая работница и певунья на селе. Но годы сделали свое дело, и я её запомнил седой, с густой сетью морщин на лице, маленькой, полноватой. Но и такая она казалась мне самой лучшей бабушкой на свете.
В раннем детстве, когда мне было лет пять-шесть, мы с бабушкой частенько попадали в смешные ситуации. Наша семья жила тогда от поселка километрах в двух – на Шахте: это нечто хутора, состоящего домиков из семи. И вот однажды мы с бабушкой пошли в поселок помыться в бане. Идем по тропинке. День теплый, солнечный. По обе стороны тропинки – березнячек. Порхают птички. Стрекочут кузнечики. Прямо из-под ног вылетают бабочки. Я рву березовые ветки и делаю из них веник – бабушка любила попариться.
А вот и поселок, в котором мы с бабушкой бывали редко и знали его плохо. Подходим к длинному бараку, окруженному деревянным забором. Через открытые ворота заходим во двор.
– Куда вы, бабушка? Чего вам здесь надо? – спрашивают мужчины, стоявшие во дворе.
– Да вот мы с внуком пришли в бане помыться, - говорит бабушка.
– В баню, говорите, пришли? А тут, бабушка, конюшня.
Сказав это, мужики громко смеются, и объясняют нам, как дойти до бани.
А второй смешной случай произошел с нами на следующее лето, когда мы пошли с ней за грибами. Ходу до грибного места, которое называлось Березовое, было километра полтора. И росли там, в основном, красноголовики. А, не доходя до этого грибного места метров двести, через дорогу бежал ключ, над которым был мост. И, когда мы с бабушкой шли по этому мосту, в это самое время под мостом что-то загромыхало, загудело, засвистело, завыло. «Разбойники под мостом, подумали мы с бабушкой – надо бежать!». Бабушка, со словами: «Господи, спаси меня грешную!» - мигом умчалась далеко от моста. А я, как вкопанный, стою на месте – ноги у меня с испугу не бегут. А в это время из-под моста выскочили двое пацанов, и давай над нами хохотать, радуясь, что удачно нас разыграли. Мы с бабушкой вначале на них обиделись. Но когда страх прошел у нас окончательно, и нас разобрал смех. Долго после этого происшествия смеялись над нами и родственники, и знакомые. Это был единственный случай в моей жизни, когда у меня от страха отнялись ноги.
Смеялись над нами и тогда, когда мы с бабушкой пошли за грибами и заблудились, находясь от Шахты всего метрах в двухстах.
…Когда я пошел в первый класс, к этому времени отец построил новый дом в поселке, куда наша семья и переехала. А бабушка осталась жить на Шахте. И гордостью её дома была русская печь, которая гордо размещалась посередине квартиры, занимая добрую её половину. Мы с младшим моим братом часто бывали у бабушки в гостях, оставаясь иногда у неё и ночевать. Длинными зимними вечерами мы все трое размещались на лежанке русской печи, где было постелено старое бабушкино одеяло и две подушки. И бабушка начинала нам рассказывать сказки которых она знала очень много. Но что интересно – главным героем всех её сказок был Лытонька. То он боролся с бабой Ягой, то с Кощеем бессмертным, то со Змеем Горынычем. Но всегда побеждал. Я много читал сказок после бабушкиных, и не в одной из них Лытоньки не встречал. Откуда она его взяла – не знаю: скорее всего выдумала сама. От печки веяло теплом, от бабушки – лаской, отчего на душе у меня было радостно и спокойно.
…Бабушка была великой стряпухой. Особенно она любила печь пироги, которые во все времена в русских семьях были не просто едой, а культом. Она с утра месила тесто.
– Баба, а что это будет? – с любопытством спрашивал я.
– Да вот пирожки хочу состряпать, - улыбаясь отвечала она.
– С чем? – не унимался я.
–Будут и с капустой, и с картошкой, и даже с мясом.
Бабушка без лишней суеты раскладывала в кругляшки из теста начинку, слепляла их. Затем ложила пирожки на смазанный маслом противень и ставила его в духовку. И вот она уже вынимает из духовки румяные, душистые пирожки. И начиналось самое главное – трапеза. От пирожков шел очень вкусный аромат.
– Ешь на здоровье, – говорила бабушка, подсовывая их мне поближе. – Ешь – и расти большой.
…Бабушка моя была очень набожна. Она строго соблюдала посты, говела. Все святые у неё были добрые. Но особенно она уважала Николая Чудотворца. Перед Пасхой бабушка делала в доме генеральную уборку. А с вечера готовила тесто, в которую клала сдобу. А рано утром в печи потрескивали сухие дрова. По всей квартире расходилось тепло. Протопив печь, выгребала из неё угли, а туда сажала хлеб, куличи. Закрывала дверцу печи, и всё там пеклось, доходило. От печи по всей квартире разносился вкусный, хлебный дух. Но вот хлеб готов. Бабушка доставала его деревянной лопатой, укладывала на стол, брызгала водой, крестила и накрывала чистым полотенцем.
Но а в будни бабушка готовила драники, свекольники, оладушки, кашу на масле.
Я любил беседовать с бабушкой. Свой разговор она всегда любила пересыпать шутками, прибаутками и пословицами: «Чего в другом не любишь, того и сам не делай», «Чужого не желай, а своего не теряй», «Чужую беду руками разведу, а к своей ума не приложу», и так далее.
Бабушка очень любила животных, поэтому вместе с ней всегда жили кошка, собака, козы. И животные в ответ платили ей взаимностью.
– Видишь, хороших людей даже животные любят, - как-то сказала мне она.
– А как стать хорошим? – спросил я.
– Не надо делать людям зла, - ответила она.
У Бога она просила только одного – чтобы помереть летом. «Чтобы солнышко в последний раз в лицо светило, и птички пели прощальную песню. И чтобы могилку легко было копать». И Бог услышал её молитву – забрал её к себе летом. Умерла она тихо, спокойно: и сама не мучилась перед смертью, и никого из родственников не измучила. И вот уже много лет покоится она вместе с дедом на золотогорском кладбище: далеко-далеко от того места, где родились.
…Я часто вспоминаю свою бабушку, и своего деда. Низкий им поклон за всё.