Маугли должен умереть

       Есть такие места на Земле (только кажется, что их мало), где дорога, исчезающая в зеркале заднего вида, становится невозвратной, а та её часть, что впереди, измеряется несколькими населёнными пунктами среди долгих дней пути в одиночестве. И от этого чувствуешь себя бесконечно потерянным.

       Маугли лежал на заднем сидении. Он научился говорить только одно слово «мясо». И даже когда я спрашивал у искусственного  собеседника, встроенного в переднюю панель автомобиля:
- Может мне стоило убить Маугли? - Маугли продолжал лежать, уткнувшись взглядом в тёмный пол салона внедорожника.

       Я нашёл внедорожник на том же месте, где мы его оставили с Главным. Маугли без интереса понюхал заднее колесо и пристроился к нему, как загулявший прохожий к тёмному углу. В вечерних сумерках я увидел огни домов невдалеке и удивился, как мы не заметили их тогда. Оказалось зимой деревню засыпало снегом. В этих местах всегда так случалось зимой. Люди жили в домах, спрятанных под снегом, как в больших сугробах. Тощий дед со сморщенным лицом, словно бы обветренным всеми ветрами земли, рассказал, пока его сын ремонтировал внедорожник, что в снегу есть длинный тоннель, его прокопали люди из городов, на которые сорок дней и сорок ночей падал Снег. «Такой Снег, - присвистнул он, - какого никогда не было. И никто не хочет возвращаться по этому тоннелю обратно, все теперь живут здесь».
- А вы, - спросил старика я, - тоже пришли оттуда?
Старик покачал головой:
- Нет, я просто сюда вернулся, в родительский дом. Помотался по свету, хватит. Вон, - он кивнул на своего некрасивого сына, - какой парень у меня вырос. А я не видел. Только дело в голове было. А сын без меня сам разобрался, как ему жить.
Много дней прошло с того разговора.
- Мне казалось, что раньше мы добирались быстрей, - я разговаривал только с собеседником.
Он был старой модели, не знаю, какие сейчас делают, но до войны он был последней новинкой.
- Это парадокс. Человек, ходивший пешком, садится в автомобиль с мыслью, что сделает больше дел, потому что автомобиль быстрее. Для человека характерно ко всему привыкать. И скорость автомобиля, в силу этого свойства человека, его восприятия мира, становится равна скорости пешехода. Время всегда обгоняет устоявшееся и снова за временем не угнаться. Вот так. Спасибо за внимание. Ха-ха-ха!
- Слышал, Маугли? - я посмотрел на человека - волка в зеркало.
Маугли понял, что обращаются к нему, и тихо ответил:
- Мясо.
- Мясо тут не причём, - сказал в ответ собеседник, - мясо материально, а время - нет. Время - это механизм, который человек сам завёл, следит за его точностью и теряется, когда перестаёт видеть время.

       Вокруг простиралась во все стороны голая степь. Я так её назвал, ровную, как футбольное поле, серого цвета.
А потом я увидел дом и большой сад посреди степи и озеро с серебристой водой. Когда мы приблизились, дом оказался двухэтажным, и возле входа на верёвках сохло бельё. Но женщин поблизости не было, даже самых маленьких и ещё не умевших говорить.

       За всех из дома вышел голый мужчина лет 30-40 и, нисколько не удивившись, передвигавшемуся при помощи ног и рук, Маугли, не испугавшись меня - незнакомца с оружием, подошёл к нам, как к долгожданным гостям, и первым представился:
- Если я голый, то, конечно же, Адам. Кто же ещё? Тем более у меня есть сад, но нет Евы. Ева умерла, и теперь я живу здесь один.
- Мясо, - сказал ему в ответ Маугли, потому что я молчал.
- Мясо? - рассмеялся Адам. - Мяса нет. Я ем фрукты. Выжимаю из плодов сок и угощаю им гостей. Видите, - он показал на деревья за домом, - из горьких плодов я делаю горький сок, а из сладких - сладкий. Всё просто! - и он громко рассмеялся. - Идёмте, я вас угощу.
- Он не будет пить сок, - сказал я Адаму, - его воспитала волчья стая, он только по виду похож на человека.
- Посмотрим, насколько он стал животным, - странно сказал в ответ Адам.
Меня его слова насторожили.
- Ну, что! - с энергичностью, не присущей ни мне, ни Маугли, обратился он к нам, встав у стола на улице, чём-то похожий на менеджера продаж, проводящего презентацию; на столе стояли большие разноцветные бутыли причудливой формы с вытянутыми узкими горлышками. - Приступим! Начнём с горькой! Горькой не помешает с дорожки, неправда ли? А потом сладкой залакируем.

       Адам наполнил высокие бокалы зелёной, немного тягучей жидкостью, и мы выпили, в окружении невысоких лиственных деревьев, усыпанных плодами не похожими ни один из тех, что я знал; солнце светило сквозь листву и было светло. Было. Последнее, что я увидел, это как Маугли, повинуясь мне, лакал сок из тарелки, в которую вылил зелёную жидкость из бокала. А потом стало больно, больно почти физически, словно грудь сдавили так сильно, что я перестал дышать, и снизу, из живота, стал подниматься тягучий холодный ил, который я не трогал много лет, и всякий раз замирал, чтобы не разволновать его, не поднимать мутную тёмную взвесь гнетущих воспоминаний, холод ошибок, разложившуюся плоть потерь, тревожить не сбывшиеся надежды, думать о своих грехах и неизбежности конца, и невозможности исправить совершённое и начать всё с чистого листа. Это был какой-то концентрат трагедии одного отдельно взятого человека, пожившего на свете, который никогда не видишь в такой мере, а всегда сильно разбавленным шашечками на экране или доведённым до абсурда.
- Наичистеший сок! - отрекомендовал Адам. - Теперь попробуйте сладкого, - и протянул в высоком бокале сок оранжевого цвета. Тьма вдруг отступила.
- А почему только мне? - я посмотрел и увидел Маугли, лежащим на земле, с таким взглядом, как будто он увидел свою последнюю секунду и после неё ничего.
- Животному не выдержать того, что может выдержать человек. Поэтому, когда плохого человека называют животным, мне смешно. Дело даже не в изощрённом уме или чёрством сердце. Дело в самом человеке, в его возможностях стать кем угодно. Раб, господин, хороший, плохой - какая чушь! Всё это есть в каждом человеке, всё сразу. Всё в нём сокрыто. Уж я знаю. Да ты пей, - Адам сделал знак рукой, - я говорить могу долго... ты останавливай меня, если надоест моя философия.
Я выпил и сразу стал беспричинно счастлив, а иначе счастливыми люди и не бывают. Ждёшь это счастье, ставишь его в «десятку» цели, а когда достигаешь, то счастье всегда не такое, какого желал, потому что его никогда не заслужишь. Для счастья не бывает особой причины, оно появляется из ерунды и точно так же исчезает. Может и, правда, счастье - дар.
Адам достал из бочки волокнистую труху и спросил меня:
- Знаешь, что это такое?
Я кивнул:
- Жмых. У нас это так называют. То в чём нет сока.
- Я его раскидываю вокруг дома.
Я посмотрел себе под ноги и увидел, что всё было засыпано жмыхом, а раньше этого не замечал, от него земля имела серый, как сухой асфальт, оттенок.
- Я счастлив, - признался я Адаму, - я хочу здесь остаться!
- Оставайся, - не стал возражать Адам и бросил жмых обратно в бочку, - это наша повседневность, - объяснил он про жмых, - как мы её чувствуем. А в плодах есть сок, но сладкого всё время мало, а горького всё время много. Одного всё время мало, а другого слишком много. Некоторые люди сходят с ума от этого, тут ведь ещё зависит, под каким деревом стоишь, хотя большинство выдерживает и живёт дальше. Некоторые из них думают повторить то, что делаю я. Они иначе понимают сок, в меру своего дарования. У них и нет дарования, но они всё ровно пытаются отжать сок из плодов, которые рождаются в их воображении. Они придумали знаки, чтобы другие могли пить этот сок, они придумали всяческие приспособления, чтобы зафиксировать удовольствие от этого сока. А сок - вот он, - Адам показал на бутыли на столе, - и горький, и сладкий. У людей такой не получается, у них получается суррогат, много горечи, много кислого, много жмыха и воды. А оранжевый не получается совсем, даже имитация. У людей нет сока, только его описание. Сок есть в их жизни, но одного слишком мало, а другого слишком много.

       Я упал на землю, покрытую мягкими невесомыми волокнами, пахнущую грибным духом. Я вспомнил утреннее солнце, которое видел в окне летом, когда не нужно было идти в школу, и я был один в пустой квартире. Я включал телевизор и долго его смотрел, зная, что родители в отпуске, в другом городе. Солнце, не переставая, светило в комнату, и мир за окном был счастлив, потому что ждал меня, ничего не требуя взамен. Потому что я так думал.

       Я проснулся на дороге, среди голой степи, рядом стоял внедорожник. Время было похоже на вечер. Я встал с земли, сбитой солнцем,  ветром и силой притяжения, и почти сразу увидел небольшой холмик, в стороне от дороги. Я почему-то сразу понял, что там похоронен Маугли.

Аудиоверсию можно послушать в подкасте OLS на Apple Podcasts
или в SoundCloud https://soundcloud.com/alik-kafe

Отрывок из книги ОЛС "Снег или соло, мой друг".
https://ridero.ru/books/sneg/