Янтарная комната Глава ХIX

Лемберг или Львов
Достойна жалости женщина, которой не в чем раскаиваться. Соломея Ефимовна Закутная родилась в конце девятнадцатого века, прожила всю жизнь во Львове и имела много поводов для сожалений. На её веку сменилось много стран и народов владевшим городом Льва. Она работала учителем истории в женской гимназии и знала о родном городе всё.
- С 1772 по 1918 год город официально носил название Лемберг, - рассказывала она шумным ученицам. - Языком администрации после вхождения Львова в состав Австрии стал немецкий, а большинство должностей городского управления заняли немцы и чехи.
В начале Первой мировой войны в результате успешного наступления русских армий Юго-Западного фронта город был взят русскими войсками и до 14 июля 1915 года был центром Галицийского генерал-губернаторства, пока город снова не был занят австро-венгерскими войсками.
- Вместе с развалом Габсбургской империи в конце Первой мировой войны украинские политики 1 ноября 1918 года провозгласили город столицей Западно-Украинской народной республики. - Соломея Ефимовна преподавала и в советской школе. - Позднее Польша заключила соглашение с Симоном Петлюрой, по которому она в обмен на отказ правительства УНР от претензий на Западную Украину оказала ему военную помощь в борьбе с наступавшей Красной Армией.
О некоторых событиях она рассказывала на уроках без боязни. О том, как с середины июня 1920 года Первая Конная армия большевиков пыталась пробиться к городу с северо-востока. Началась оборона города. После упорных боёв, длившихся примерно месяц, 16 августа Красная Армия перешла реку Западный Буг и, дополнительно усиленная восемью дивизиями красных казаков, начала штурм города.
- Бои проходили с тяжёлыми потерями, но три дня спустя Красная Армия отступила! - о некоторых моментах истории Закутная умалчивала.
Она не могла поведать ученицам, что в соответствии с Секретным протоколом к пакту Молотова-Риббентропа, в ночь на 21 сентября 1939 года советские войска сменили немецкие и начали готовиться к штурму. Однако польское командование возобновило переговоры, в результате которых 22 сентября было подписано соглашение о передаче города Львова СССР.
- Затем у нас находилось управление 6-й армии Киевского Особого военного округа. - Закутная сказала это громко, информация опасности не представляла. - 30 июня 1941 года город был занят немцами. В ходе Львовско-Сандомирской операции Красной армии бои под Львовом отличались необыкновенным упорством. Город 27 июля 1944 года был взят.
Ученицы всегда внимательно слушали Соломею Ефимовну, ведь всё, что они учили по учебнику истории - первая мировая война, революции, немцы, вторая мировая война, оккупация она видела лично.
- Мы всё это испытали на собственной шкуре! - закончила она урок и отправилась запутанными улицами домой.
Семейство Закутных снимало квартиру в доходном доме Штехера. Советская власть не стала выселять их оттуда, и они по-прежнему жили около величественного Оперного театра. Правда не все пережили последнюю войну, теперь с ней жила тридцатипятилетняя дочка Ганна и семнадцатилетняя внучка Антонина.
- Тоня в последнее время совсем от рук отбилась… - вздохнула Соломея Ефимовна. - Как вернулась из Германии, куда её угоняли на работы, никого слушать не хочет!
С приходом немцев они голодали и поэтому решили перебраться на родину мужа Ганны, в село Ляховое недалеко от Радомышля, одного из самых старинных украинских городков. 
- Сто километров шли пешком, - мрачно вспомнила она.
Там дочь стала работать фельдшером, заведовала амбулаторией. По ночам приходили украинские партизаны, просили перевязать раненых. Ганна давала им с собой бинты и медикаменты. Соседи донесли немцам, её схватили и уже должны были расстрелять, но староста, его фамилия была Лисовский, заступился, выгородил её перед немцами, и её отпустили.
- Лисовский многим помогал, его выбрали старостой свои же и неспроста, он был хорошим человеком, и его уважали! - думала Закутная, переходя трамвайные пути. 
Он сказал ей, что, когда придут Советы, будет и на их улице праздник. Пришли большевики и сразу расстреляли его за то, что он был старостой.
- Никто из тех, кого он спасал, даже не успел что-нибудь сказать… - вздохнула женщина и вошла в двери старинного дома.
Большую часть помещений занимали советские офицеры. В соседней квартире жили служащие военного узла связи. Накануне им поручили ремонт разнообразной трофейной немецкой радиоаппаратуры. Попал к ним в руки армейский приёмник Grundig. Бились над ним они недели две.
- Не хочет работать вражья машинка, - решили связисты.
Приволокли аппарат на выходные на квартиру, сидели, перепаивали. Зашла к ним Антонина, пригласить на обед. Военные столовались у Закутных, принося основной доход семейству.
- Хлопцы! - кокетничала с ними девушка. - Вы жрать идёте или как?
- Ща, тут у нас запарка…
- Шо у вас там?
- Да тебе не понять!.. Ведь это Радио!
- Да язви вас в душу, вы ж всё не так делаете! - Тоня рванула к столу.
Секунд десять она разглядывала аппарат и, схватив паяльник и пару проводов, навесила на монтаж пару перемычек, потом велела:
- Включайте, хлопцы.
Военные, как под гипнозом включили, лампы прогрелись, и аппарат залился какими-то бравурными маршами. Связисты сползли на полчаса под стол, будто утомлённые кобры в корзину факира.
- Как? - только и спросил один
Оказалась, что она, когда была угнана в Германию, то работала там, на конвейере на сборке этих самых радиоприёмников.
- И паяла узел, над которым вы долго пыхтели! - засмеялась девушка.
За оживлённым разговором они не заметили, что дверь в коридор осталась открытой, и на них внимательно смотрел плотный человек с римским профилем.
- Вот у меня тоже был в Германии случай с радиоприёмником! - громко сказал Остап Бендер, привлекая их внимание. - Однажды мой солдат поднялся ко мне и попросил спуститься, так как Мария, хозяйка дома, где мы квартировали, припрятала радиолу «Телефункен». Приёмники требовалось сдавать коменданту, а она не сдала и хотела передать нам без наказания. Я впервые увидел молодую немку с полугодовалым ребёнком на руках. У стены стояла её младшая сестра лет шестнадцати. Старшая сестра предлагала её мне в сожительницы. Это было дико и неправдоподобно. Я ушёл, оставив радио. Приёмник взял начальник штаба, так как имел машину «Додж» с другими трофеями. Спустя несколько часов я увидел сестру Марии, сидящую за выпивкой на коленях у одного из офицеров связи штаба.
- А вы, собственно, кто? - спросил удивлённый его появлением связист.
- Капитан Кузнецов, - назвал себя великий комбинатор. - Служил на войне командиром артиллерийской батареи. Как-то раз, после тяжёлой ночи, я прилёг отдохнуть рядом с орудием, и незаметно для себя заснул. Когда проснулся, то увидел рядом с орудием валяющиеся гильзы от снарядов. На мой вопрос, откуда взялся хлам, батарейцы ответили, что пришёл приказ несколькими залпами отогнать случайно показавшиеся вдалеке немецкие танки, и ради такого пустяка они не стали будить командира...
- Да! - согласились военные. - На войне мы сильно уставали.
Остап шагнул в комнату и нарочито медленно распахнул командирскую шинель. На груди блеснули две звезды Героя Советского Союза, буквально загипнотизировав офицеров. После такого начала знакомства они не могли не пригласить боевого товарища за стол. Обед плавно перешёл в пьяный ужин. Бендер толком не ел уже пару дней, последние деньги у него ушли на дальнюю дорогу до Галиции.
- Беден как церковная мышь, - размышлял он, принимая угощение новых знакомых, - но вешать лапшу на уши ещё могу!
Антонина притащила привезённые из Германии граммофонные пластинки. Радостные связисты танцевали с ней под вальс-бостон «Нас двое в бунгало», чарльстон «У моей девочки есть одна маленькая штучка» и старый немецкий фокстрот «Их фаре мит майнер Клара ин ди Сахара».
- «Я уезжаю с моей Кларой в одну Сахару»! - перевёл связист.
Праздник удался на славу, и на следующий день довольные офицеры свели великого комбинатора со своим начальством. Он отрекомендовался командиром военно-строительной части, продемонстрировал награды и легко получил аванс по договору ремонта казарм комендатуры.
- Значит нужно вызвать сюда телеграммами Огурцова и Середу, - благоразумно решил он, - чтобы они выполняли строительные работы. А я сосредоточусь на поиске Янтарной комнаты.
Остап неслучайно оказался в этом доме, предположив:
- Возможно, именно тут Петер Штехер спрятал вывезенные из Екатерининского дворца ящики с Янтарной комнатой.
Поэтому он оперативно выполнил просьбу Соломеи Ефимовны: 
- Слазь, мил человек, на чердак, прочисти трубу печную, а то дымит.
Бендер залез под крышу, но вместо работы трубочиста дотошно обследовал весь объёмный чердак дома, но заветных ящиков не нашёл. Зато, когда уже шёл на выход, то заметил в углу чердака чемодан.
- Древний, фанерный чемодан, какие я давно не видел, - удивился он, заглядывая внутрь.
Чемодан был весь в пыли и паутине. Сразу почему-то появилась мысль о сокровищах немецкого аристократа.
- Просто так ведь чемоданы на чердаках не прячут! - попробовал подвинуть это фанерное убежище сокровищ. - Ого!.. Не тяжёлый, а просто тяжеленный! Ну, очень интересно! Будем открывать!
В чемодане лежал тёмно-серый валун. Просто камень прямоугольной формы, абсолютно совпадающей с чемоданом. Ни поднять, ни вытащить камень из него было невозможно, настолько плотно он сидел внутри. 
- Может надгробный камень какой-то? - опешил великий комбинатор. - И почему он так точно повторяет размеры чемодана? И кто затащил эту тяжесть на чердак?! Непонятно...
Пошкрябав пару минут каменюку ногтями, он закрыл чемодан и весь
заинтригованный спустился вниз. Осторожно спросил хозяйку об этом каменном чуде. Она рассмеялась и рассказала историю:
- Моя бабушка Настя после начала Первой мировой войны поняла, что беды этой земли скоро не закончатся. Словно предвидев гражданскую войну, Петлюру, Махно, голодомор, коллективизацию и репрессии. Умудрённая жизнью бабка начала готовиться и стала понемногу на базаре покупать каменную соль. После чего ссыпала её в фанерный чемодан на чердаке, пока не наполнила его до краев. Про запас, на всякий случай.
- Соль ведь не портится и что самое главное, - согласился Остап, - всегда пригодится.
Он догадался, что припрятанная соль не испортилась. Но со временем она натянула в себя влаги, постепенно затвердела и превратилась в монолитный камень.
- Но ведь Победа! Соль больше не нужна… - напомнил он. - Враг повержен! Бедам пришёл конец! Хотите, я выброшу чемодан?
- Но началась холодная война, - с серьёзным видом уточнила Закутная. - С сытыми американцами и их страшными атомными бомбами! Чем это закончится, никто не знает, но ничего хорошего ждать не приходится. Пускай чемодан с солью лежит на чердаке! Памятный камень нашей истории.


 продолжение http://www.proza.ru/2017/05/04/10