Весенний рассвет

               
   Весной в деревне возникает желание встретить рассвет. Спать бы и спать. Но странный, необъяснимый сердечный зуд заставляет тебя подняться с теплой постели и выйти на террасу, где сумеречная прохлада окутывает тебя сразу, будто ты внезапно окунулся в речную стынь.
 
   Еще  вовсю видны на темной синеве неба звезды, яркие и ледяные, виснет над умиротворенным покоем народившийся месяц, тонкий и изящный серп, а где-то за невысокими холмами невидимо всплывает солнце.

   У заросшего ручья, в ракитовой дремучести,  никак не тают  туманные потемки, не желают они выпутаться из ночи: крепко держит она их за сумрачные одежды.

  Ветра нет. Но всё равно плавно, едва заметно глазу, качаются над водой плакучие ветви. Их колышет легкое дыхание весеннего утра, потому что все живет и дышит.
На развернувшихся крылышках  листочков, нежных, младенческих, висят капли росы. Лучи зари бросают на них разноцветные переливы, и они долго держат радужные отсветы, пока всплывшее солнце не одарит их чистым золотом.

   Только в деревне и поймешь, что такое настоящий весенний воздух на рассвете, когда вдруг из недалекого соснового бора дохнет на тебя  настой хвои. Перемешанный с ароматом багульника, всяких первоцветов, с липкими листочками лозняка и ракит, горьковато-пряными и бодрящими, этот букет запахов ошеломляет. Дышишь – и не надышишься!

    По всему, еще не вспаханному, огороду сияет золотом гусиный лук, синеет озерками  в убранном палисаднике гиацинт, густо буйствуют желто-белыми головками ирисы. Тихо рассеивается над ними пар, заметно тает, вздымаясь в поднебесье.
    Густым лиловым туманом курятся дальний лес и излучина реки. В лиловом мареве еще скрывается белая кипень расцветшей черемухи. Густой сладковато-приторный аромат её гроздьев несется через луга до самой деревни.

    Сочатся и благоухают березовые листочки. Пахучее кружево весны завораживает.
Всё, что ни есть вокруг, обретает голос. Всё поет. Все играет. И это бывает только на весеннем рассвете. Такую чарующую музыку услышать можно, когда рано встанешь. Хоровым многоголосием величают восход солнца птицы. В густом лозняке и ольховнике,  не переставая, бьют  курские соловьи, на молодых елях заливаются зарянки, на крыше дома, на самом коньке, не умолкая, звенькает овсянка, а зяблики и кукушки – повсюду. Сверху время от времени и совершенно невидимый человеческому глазу блеет, как барашек, бекас; ухает в густых болотных зарослях выпь. Особенно чарующе поет невидимая человеческому глазу синегрудая птица варакушка. У самого ручья, возле осоки или в ольховнике спрячется и так подпевает всему птичьему оркестру, что и соловью не уступит. Тот  попоет и смолчит – может и надолго затихнуть, вслушиваясь, как другие выводят трели. А варакушка поет не смолкая.
Даже лягушачье стрекотание не нарушает рассветной симфонии. «Икра какова! Икра какова!» - восхищаются по всему болоту четырехлапые, а музыка их тоже очаровывает, её тоже желаешь.

   Поднимается утреннее солнце, невесомое, как только что надутый золотой шар. Утро еще более хорошеет. Наряднее становится весна.

   В лазурном сиянии ласкового неба блестит изумрудом всё, что под ним: и луг, и лес, и вся в ракитах тихая, почти пустынная деревня.

   Только блестит куполами обновленная церковь, вскипают белой пеной вишневые, сливовые сады, заросли черемухи, обширные кроны древних диких груш.

    Тает весенний рассвет. Наступает утро весеннего дня.