Глава 4. О фатализме

После разрыва с Вадимом Альбина впала в депрессию. Теперь она всё чаще рассуждала на тему фатализма и о том, как фатально ей не везёт в жизни. Почему всегда приходится разочаровываться? Только она поверила, что встретила наконец свой  идеал, – как её тут же опускают с небес на землю. Бесспорно, без вмешательства злого рока здесь никак не обошлось. И вообще всё в мире фатально – утверждала она. Я не соглашалась с таким мнением: мне с детства внушили, что всё зависит прежде всего от нас, человек сам строит свою судьбу.
 
 – Заблуждаешься, – утверждала Альбина.  –  На самом деле всё предопределено.   Нет ничего случайного. Даже наши имена несут в себе определенную программу.
 – Ну, это уже что-то из области фантастики. Ненаучной, – пошутила я.
 – Напрасно иронизируешь, – возразила Аля. –  Я, например, с детства замечаю, что есть имя, на которое мне неизменно «везёт». Ни одного исключения за жизнь.
 – На какое же имя тебе «везёт»? – полюбопытствовала я.
 – На Алёш.

 Я слегка улыбнулась. Заметив это, Аля тут же начала перечислять всех Алексеев, оставшихся к ней неравнодушными. В числе длинного перечня прозвучала фамилия Дроздов. Тут я рассмеялась – и Альбина немедленно развернула аргументацию, почему именно Дроздова назвала в числе прочих. Оказывается, поначалу она сама считала, что он-то и должен стать тем единственным исключением из общего правила. А он не только не составил исключения, но, напротив, целыми днями «гипнотизирует» её своим неотступным взглядом. «Кстати, неужели ты не заметила, что он всё время крутится возле нашей парты?» Тут я вынуждена была слукавить, сказав, что не обращала на это особого внимания. «А ты обрати!» – посоветовала Альбина.

Разговор о Дроздове заставил меня о многом задуматься. С одной стороны, невероятно было представить себе Алёшу, безуспешно пытающегося завоевать сердце моей подружки, но, с другой стороны, я знала, что она не способна лгать, и если утверждает что-то, значит у неё есть  на то основания.

Также я вспомнила, что хотя мы с Алёшей порой и встречаемся глазами, но чаще его взгляд витает где-то рядом, – а рядом со мной всегда она!

 От этих мыслей настроение моё резко испортилось.  Разумеется, спорить с Альбиной не оставалось ни малейшего желания, и она могла считать данный спор выигранным. Мне же не терпелось быстрей оказаться дома (разговор происходил по дороге из школы) и побыть немного в одиночестве. Желание моё осуществилось; придя домой, в квартире я никого не застала: родители были на работе, баба Лера гуляла с собакой, и какое-то время я могла оставаться наедине со своими мыслями. Войдя  к себе в комнату, я сразу остановилась перед зеркалом и долго критически себя разглядывала. Обо мне  обычно говорят, что я «миленькая» или «очень симпатичная», даже Альбина как-то призналась, что порой завидует мне и ей бы хотелось быть такой же «лапочкой». Но в этом признании я усматривала определенную долю лукавства, потому что «лапочек» и очень хорошеньких много, а вот идеальные красавицы встречаются крайне редко.  И теперь, глядя на своё отражение в стекле трюмо, я мысленно сравнивала себя с Альбиной и приходила к самым неутешительным выводам. Ну что я на фоне моей подруги? Обыкновенный пепельный оттенок волос, обыкновенный разрез глаз, почти прямые ресницы, к тому же светлые и не очень длинные. А Альбину природа наградила не только роскошными золотыми кудрями и правильными чертами лица, но у неё были ярко-голубые глаза, слегка раскосые, и длинные темные ресницы, загнутые от природы. Этим ресницам завидовали все девчонки в нашей школе. Да, несомненно это была бабочка яркой окраски, и по сравнению с ней я казалась себе лишь серым блеклым мотыльком.

В тот момент я впервые пожалела, что судьба послала мне столь красивую подругу.
Все эти переживания я излила на страницах своего дневника, исписав восемь листов, и только тогда немного успокоилась. В конце концов, ещё не было полной уверенности, что Дроздов действительно любит мою подругу. Раньше такая мысль мне и в голову прийти не могла – настолько несовместимой парой они мне казались. Кроме того, Альбина, интересовавшаяся всем сверхъестественным, где-то достала отпечатанные на машинке гороскопы – китайский и зодиакальный, которые давала почитать всем желающим. Из этих гороскопов я узнала, что мы родились в год Петуха (1969), а по зодиакальному гороскопу я Рак (30 июня), Альбина – Близнецы (1 июня). Лариса, родившаяся в день солидарности трудящихся, 1 мая 1970-го года – Собака Телец. Алёша Рыбы. Он родился 21 февраля 1969 года. И по зодиаку мы с Алёшей могли бы быть идеальной парой, тогда как с Альбиной у них полная несовместимость. Альбине больше подходил её Вадик Большаков – Водолей (27 января 1969), однако  этим представителям воздушной стихии удалось найти общий язык лишь на короткий срок. Альбина предъявляла к своим поклонникам слишком высокие требования. И мне заранее жаль было Алёшу – в том случае, если она ему действительно нравилась. Ведь она вряд ли могла бы ответить ему взаимностью и упомянула его в разговоре только для того, чтобы подтвердить существование в мире фатализма, равно и тот факт, что все Алексеи, которые будут иметь несчастье встретить её на своем жизненном пути, фатально обречены в неё влюбляться…

И что же оставалось мне при таком раскладе? Попытаться разлюбить Дроздова? Каким-то образом заставить его полюбить себя?
Первое казалось ещё более неосуществимым, чем второе, и это не прибавляло мне оптимизма.

Теперь моё настроение стало созвучным настроению Альбины, и даже приближение летних каникул не могло нас обрадовать.



http://www.proza.ru/2017/04/29/1661