Иринка

                И Р И Н К А
  Иринка начала помнить себя, когда ещё была война. Сколько тогда ей было лет, она не знала. В памяти возникали обрывки событий: мучительно долгая дорога на поезде в теплушке, где не было окон, люди сидели и лежали на грязной соломе или на замызганных одеялах. И всё время хотелось есть. Девочка помнила худенькое, бледное лицо старшего брата Вовы, осунувшееся лицо мамы, склонившейся над ней со словами:
 - Скоро приедем к бабушке, заживём хорошо!  Вот, на пока сухарик.
 Какими вкусными казались эти сухари! Ехали они тогда из эвакуации, отца забрали на войну и мать решила возвращаться домой.
 
  Бабушкин  большой бревенчатый дом с резными наличниками, с палисадником под окнами, где вместо цветов была посажена морковка и картошка, показался Иринке дворцом. Оградой служили несколько столбиков с протянутой через них толстой проволокой. Штакетины были сожжены вместо дров зимой. Во всём приволжском посёлке не было ни одного деревянного забора, ни одного дерева.
  Бабушка научила Иринку качаться на проволоке, как на качелях, играть в песке, из которого состояла вся почва вокруг дома. Других развлечений не было. Ещё бабушка научила внучку искать в поле, в оттаявшей земле, картошку, перезимовавшую там, а потом они жарили из неё оладьи, мерзкие на вкус. Вова прозвал их тошнотиками.

  Мимо дома шла небольшая улица, застроенная домиками и бараками, и спускалась к берегу широкой реки, за которой, на высоком берегу, были видны большие дома, несколько церквей, местами грудились обгорелые развалины.
  В первую же ночь Иринку разбудила мать. Схватив её и завернув в одеяло, мама куда-то бежала, таща за руку полусонного Вовку. В небе что-то страшно выло, неподалёку бухало так, что закладывало уши, в стороне по небу скользили лучи прожекторов. Иришка впервые услышала страшное слово «бомбёжка». Война не дотянула сюда свои чёрные лапы, но вражьи самолёты регулярно прилетали бомбить железнодорожный мост через Волгу. Сидя в подвале, оборудованном под бомбоубежище, бабушка комментировала происходящее.
 - Вот гады гудят, налетели! А вот наши зенитчики лупят! Отогнали! Значит сейчас сбросят на нас или на город.
 Иринка крепко, до боли, зажала ладошками уши, слышала только звон и чувствовала, как дрожит земля. Мама с трудом разжала её ладошки.
 - Всё! Пойдём домой!

  Утром Иринка проснулась поздно. Вова ещё спал, а бабушка возилась на кухне.
 - Где мама?
 - Пошла на завод, на работу устраиваться. Дадут и на вас какой-никакой паёк. А Вовка позже в ремесленное поступит, там кормят. Выдюжим.
   Ириша постепенно привыкла к новой жизни, да прежнюю-то она и не помнила. Привычно бежала к подвалу при воздушной тревоге, познакомилась с соседскими детьми, целый день возились они в песке, качались на качелях. Мать с утра до вечера, а то и ночами, пропадала на заводе.
  В одну из ночей, когда мамы не было дома, Иринка проснулась от страшного грохота. Казалось, небо упало на землю. За окном разливалось зарево. Иринка заплакала, но бабушка с братом не обращали на неё внимания, прильнув к окну. Девочка попыталась протиснуться к подоконнику, но Вова не пускал:
 - Иди в койку!
  Забравшись на высокую кровать, изо всех сил вытягивая шею и даже подпрыгивая, Иринка смогла разглядеть, что что-то горит неподалёку, а вокруг мечутся люди. Устав, девочка улеглась и укрылась с головой одеялом.
  Утром из разговора взрослых она узнала, что немецкие самолёты не смогли пробиться к мосту, погнали их наши зенитчики ещё на подступах к городу. Но один всё же проскочил и сбросил свой смертоносный груз на посёлок. Сгорел барак на соседней улице и жилой дом почти напротив них. Это жуткое чёрное, ещё дымящееся пепелище девочка не забудет никогда!

  А потом вернулся с фронта отец. Иришка смутно помнила его. Придя с улицы, увидела мать, рыдающую у него на груди, прижавшуюся к плечу бабушку и державшего его за руку Вову, а над ними улыбающееся усталое лицо отца.
 - Ну, иди сюда, доча!
 Девочка нерешительно шагнула к нему. Отец легонько отодвинул мать, бабушку и Вову и сделал шаг навстречу. Иринка остолбенела: у отца не было правой руки. Почти до плеча. Это было так страшно, что девочка завизжала и забилась под кровать.
  - Ну вот, напугал! – расстроился отец.
 Бабушка успокоила его:
 - Ничего, привыкнет.
  Привыкала Иринка долго, старалась держаться от него в сторонке, но постоянно наблюдала за отцом и удивлялась, как ловко он управляется с делами левой рукой с помощью правого обрубка.

  Вражьи налёты становились всё реже. Последний запомнился особенно. Они бежали всей семьёй в подвал, едва успели закрыть тяжёлую дверь, как снаружи завыло и загрохотало. Иринка жалась к матери, привычно затыкая уши пальчиками, Вова же сидел рядом с отцом спокойно, как взрослый. Домой возвращались в темноте. Где-то далеко что-то горело, ещё шарили по небу лучи прожекторов.
  Утром, едва успев перекусить серым хлебом с морковным чаем, Иринка отправилась на улицу покачаться на проволоке. Толстая проволока была разорвана пополам, а в песке под ней зияло круглое отверстие.
   - Бабушка! – закричала девочка, рыдая.
  Бабушка вышла, озабоченно покачала головой, позвала отца и Вову. Отец велел им уйти к реке, подальше от дома. Оборачиваясь на ходу, Иринка видела, как у них под окнами собираются мужчины, а женщины - соседки с детьми расходятся в разные стороны.
  Авиабомба, прощальный подарок фашистов, вошла глубоко в песок и не взорвалась. Обезвредили её хромой дядя Коля и отец, чем несказанно гордился перед соседскими ребятами Вова.

  Мост немцам так и не удалось уничтожить, по нему катились на Запад составы с танками, пушками, солдатами. Где-то в этих вагонах шли на фронт патроны, изготовленные на заводе Иринкиной мамой, соседом дядей Колей и другими, неизвестными девочке людьми, которые, как мама, с утра до ночи, не покладая рук трудились для Победы.