Вдвоём

                       ARMARIUM BOHEMICA


                                 Miscellanea


Литературные переводы Юрия Владимировича Мещаненко



                ЯРМИЛА ГАШКОВА



                РАССКАЗЫ

       о слабых женщинах и сильных мужчинах

                и наоборот




Издательство: "PRITEL KNIHY"
Прага
1927
Страниц: 222



                ВДВОЁМ


                (Стр. 213 — 218)



   Дорогая Славо, ты удивляешся, что не пишу Тебе, и думаешь, что не пишу потому,
что я очень счастлива. Милая Славо, ты всё ещё в иллюзиях. Ты думаешь, что супружество — это продолжение свадебного банкета. Если бы Ты знала, Славо, как
мне больно, как пуста моя жизнь! Я медленно тупею и умираю.

Моя жизнь — это путь от лохани к швейной машинке, от машинки к стиральной доске,
утюгу или плите.

   Муж мой — добряк, хороший человек, заботится обо мне и терпит, всё время
повторяет, что любит меня. Я тоже его люблю.

   Но, милая Славо, это не те любовные ласки, о которых я мечтала в девичьих снах, это не те любовные ласки, от которых больно ещё и сегодня, хотя, как я уже
сказала, я — тупая.

   Любит меня, потому что мне это иногда приличествует, потому что сделаю для его
всё, что увижу в его глазах, потому что привык ко мне, потому что я хорошоготовлю и стираю ему бельё.

   Он любит меня, потому что  я составляю его комфорт.

   И как я уже говорила Тебе, я так отупела, что мне этого иногда достаточно.
   
   Твоё письмо меня немного взбудоражило.

   Я почувствовала в нём тот же страдальческий тон, которым поет и мое сердце, если имеет немного времени: пустоту, разочарование, отчаянное желание, наконец-то тоже жить!

   Как это удивительно, Славо. Ты, незамужняя, имеешь те же страдания, что и я,
имеющая мужа, которого люблю.

   Ко всёму, что Ты написала, как бы хотела жить, и я взываю, и зову напрасно.

   Я также хотела бы иметь друга, которому могла бы высказать каждую свою мысль,
друга, который бы меня понимал, даже если я сама себя  не понимаю, человека,
который бы видел во мне всегда то, чем я есть на самом деле: святой, ребенком или
женщиной, потому что знал бы, что я не могу быть всегда целомудренной, всегда
разумной, всегда страстной.

   Я хотела бы, чтобы муж снимал меня иногда с алтаря, перед которым стоят на
коленях, но чтобы меня снова сумел на этот алтарь поднять.

   Я хотела бы, чтобы верил мне и верил в мою любовь.

   Я хотела бы, чтобы наши отношения были такими, чтобы мы не скрывали ничего один перед другим.

   Я хотела бы, чтобы и я научилась любить своего мужа разумно.

   Я хотела бы, чтобы сумела поцеловать его глаза в момент, когда он мне признается, что именно меня предал.

   Я хотела бы, чтобы его настолько любила, что ради него любила бы и его любовницу.

   Я хотела бы быть его любовницей, женой и другом так, как я ему обещала, когда
дала ему руку в путь по жизни. Всего этого я хочу так же, как и Ты, хотя у меня
есть муж, который меня любит.

   Моя золотая Славо, это — мечта, которая не исполнится.

   Не исполнится Тебе, как не исполнилась мне.

   Исполнится едва ли одной из тысячи, потому что только одна из тысячи имеет
достаточно мужества, только одна из тысячи имеет силу быть одновременно любовницей, женой и другом. Чтобы могла быть для своего мужа всем этим, должна
уметь посмотреть правде в глаза. Должна не бояться правды и должна правду ценить.

   Должна превозмочь терпкость правды, должна подавить в себе жену и любовницу,
когда муж тоскует по другу, и не грешить дружественными отношениями, когда муж
ищет женщину. Должна уметь молчать, когда нужно молчать, и говорить, когда нужно
говорить. Моя золотая Славко, это так тяжело, что этого неспособна даже одна из
тысячи.

   Когда я выходила замуж, Славо, я не знала того, о чём Тебе пишу.

   Я любила Пепу, думала, что мы один для другого всем, и не знала я, что в огонь
нужно подкладывать, чтобы он не погас.

   Я просто надеялась, что слово «люблю» означает бесконечность любви. Я верила, что Пепа любит меня такой, какая я есть, и на размышляла  о том, что я должна была бы облегчить ему эту тяжёлую задачу.

   Перед свадьбой я постоянно заботиласть о том, чтобы ему нравиться.

   После свадьбы я предполагала, что нравлюсь ему. Радостно выполняла любую работу. У нас был маленький доход, и я гордилась тем, что я с этим справляюсь. Я мыла, стирала, убирала. Однажды ко мне пришла Маша, когда я вытирала полы. Я стояла на полу на коленях в нижней юбке.

— „Где у тебя муж?“ — спросила Маша.

— „Где? В комнате. Где бы он мог быть.“

   Маша всплеснула руками.

— „И ты в нижней юбке перед своим мужем?“

   Я была наивной девушкой.

   Я не поняла, что Маша всплеснула руками правильно.

   Я была настолько невежественна, что считала, что мужчина, который меня любит,
должен любить меня и в случае, если я вытираю полы в исподнем. Знаешь ли, Славо,
и это невежество разбило моё счастье.

Только тогда, когда мы не должны были с мужем что-то говорить, а, на самом деле,
когда мы друг друг ничего сказать не могли, потому что наше Я заползло в темные
уголки внутри нас, в которые глаза другого не проникнут, только тогда я поняла, что бестактно ходить в исподнем белье перед мужем. Показаться собственному мужу в таком виде, в котором не показалась бы и нищему, который попрошайничает у моего
порога.

   Только тогда, когда я увидела, что наша жизнь — это пустыня, я поняла, она такая потому, что мы забыли сажать розы. Не смей ходить в нижней юбке, Славо.

   Это такой ощутимый пример расточительности к чувствам другого.

   Представь себе, что муж сделал из Тебя свою богиню, а ты из его богини делаешь
шлюху. И представь себе, что Ты недостаточно смела, чтобы внушить ему мужество
упрекнуть тебя в этой расточительности.

   И представь себе, что Ты его ещё и спросишь, по-прежнему ли он Тебя любит.

   Скажет, что да, и это — первая ложь.

   Перестанет быть откровенным — и Ты уже ему не друг.

   Перестанешь его добиваться — и Ты ему уже не любовница.

   Пока Ты ещё жена. И живёте рядом друг с другом, муж и жена, возможно ещё
ласкаетесь, но любовь ваша уже не имеет аромата.

   Понимаешь это и боишся, правильно боишся, что другая женщина могла бы быть ему
любовницей или подругой. Ты боишься, потому что чувствуешь, что тебя уже не
хватает принять все его существо, и ревнуешь.


   Преследуешь мужа обвинениями, мужа, у которого ты отняла иллюзии, которые он имел по отношению к тебе. Славо, если б Ты знала, как я ревную! Славо, Ты не можешь себе представить, как я упрекаю!


   Я убиваю остатки любви, которые ещё теплятся, засыпаю её пеплом, вместо того,
чтобы высказать ему то, о чём пишу Тебе.


   Возможно, он ждёт, что положу ему голову на плечо, наверное, верит, что скажу ему когда-нибудь:

— „Мы постоянно вместе, но один о другом ничего не знает. Ласкаемся, но мы —
чужие. Расскажи мне о себе всё, а я тебе расскажу всё о себе“.

   Наверное, ждёт этого, возможно, иногда, когда ему больно от нашей жизни вдвоём, с радостью бы поговорил по душам, откровенно, как с друзьями. Не заговорит. И я тоже не заговорю.

   Стесняемся один другого, говорим вместе только об обыденных вещах, решаем только повседневные проблемы, вместе считаем, сколько потратили и сколько ещё можем потратить. Имеем общие заботы и делимся ими.

   У нас общая боль, но ею мучаемся каждый отдельно, таим её один от другого, потому что мы не уверены, что другой чувствует то же самое, потому что мы друг другу часто в мелочах наврали и, вообще, потому что мы, собственно, уже давно только пара, впряжённая в одно ярмо.

   Славо, Ты плачешь в своих ночах, что на Тебя нападает одиночество, и завидуешь
тем, у кого есть муж, потому что думаешь, что Тебе для счастья не хватает только
мужа! Но, если закроешь глаза и уснёшь, и снится Тебе, что ты не одинока, то Ты в
эти минуты счастлива, потому что во сне найдёшь и мужа, и любовника, и друга.

   Я же, Славо, и во сне имею только мужа. Сердце мое бедное, и тогда, когда
мечтает. Ты всё ещё ждёшь, что жизнь Тебе что-то даст.

   Я же знаю, что мне ничего не дала.

   Это тем терпче, чем более мне обещала.

   Это тем печальнее, чем, собственно, невероятнее.

   Жизнь мне давала, а я об этом ничего не знала.

   Я сама упустила и растоптала своё счастье.

   Мой муж мог быть для меня и любовником, и мужем, и другом, но я спрыгнула с
алтаря, на который он меня поднял, и в исподнице мыла полы. И моя душа также
ходила в исподнице перед его душой, и моё сердце делало то же самое. Славо,
пробудила Ты меня немного из самоотречения. Я почти поверила, что могла бы ещё
дать мужу счастье.


Но нет — это только минуты слабости — через час снова окунусь в повседневные
заботы, а потом, Славо, наверное, и скажу:

— «Чего же я ещё хочу? У меня хороший муж, не пьёт, не играет в карты, живём в
мире. Ведь это же и есть счастье» — милая Славо, не желаю Тебе, чтобы Ты когда-
нибудь стала такой скромной».


                Твоя Вера...


                * * *