Детский дом. Первая любовь. Глава одиннадцатая

Оленька, маленькое и миленькое существо с черными кудряшками, и игривой улыбкой. Еще недавно она была подростком, а теперь мы вели взрослую переписку, мечтали о будущем, стремились к знаниям. Ее духовный мир был так богат и интересен, что я с нетерпением ждал нашей встречи.
Первый визит дорогой сестре Устинье; она так обрадовалась моей военной выправке и красивой форме одежды:
- Айды, какой ты стал?! Вырос, ладный такой. Ну и слава Богу, слава Богу.
Из-за ее спины, держась за юбки, пугливо высматривали две девочки.
- Подросли, знают кто к ним приехал? Вот, получайте угощение.
- Ты там все время без денег? Ждешь, надеешься на нашу помощь, а мы сами еле-еле…
- Не беспокойся Устинья, я получаю "военную стипендию", одет, обут, накормлен. Скоро придет то время, когда смогу помогать тебе. Ты заслуживаешь дорогих подарков, ты моя самая дорогая сестра и мама.
Устинья прослезилась, и все пыталась погладить меня по голове, как маленького ребенка.
Встреча с братом была более мужской:
- Приехал, значит, будущий офицер-танкист. А что я тебе говорил, помнишь? Учись, не будешь коням хвосты крутить. Сбежал, поехал по свету и вот, вернулся военным.
- Скажу откровенно, Антон, что многим я обязан Ивану и тебе. Вы всегда наставляли меня на правильный путь. Я обязательно выполню то, что обещал. Буду учиться и далее.
В тот самый и последующие вечера мы много говорили с братом. Я был горд за Антона. Он возглавлял комплексную бригаду строителей, был первоклассным штукатуром, имел правительственные награды.
А вечера такие теплые. В воздухе запах скошенных трав, в садах наливаются яблоки, где-то недалеко играет гармошка, слышатся девичьи голоса. Я иду на встречу с сестрой Оленькой и не подозреваю, что ждет меня девушка – краса, большая коса и такая любовь, о которой я мечтал и читал в книгах.
- Здравствуй, моя маленькая сестричка! Дай-ка посмотрю на тебя. Действительно, уже не маленькая, но так похожа на цыганочку. Ну, рассказывай…
- Это ты расскажи, у вас там, в армии, сплошная романтика, не так ли?
- Оленька, я так соскучился за родными местами, за этими запахами, нашими песнями. Не хочу говорить, хочу слушать… тишину. Посмотри, какое небо звездное? Нигде нет такого чистого и яркого небосвода. Бог мой, как близок мне мой край родной. Сестричка, а ты что-то обещала и писала…
- Скоро появится, не торопи… она собирается, прихорашивается. Я показывала твою фотографию. Похоже, что моя подруженька влюбилась.
Мы вышли на Ужгородский тракт, яркой и узкой лентой он уходил вдаль и терялся где-то в горах. По обеим сторонам яблони, груши, кое-где огромные яворы, дубы. Все это отражается и купается в серебристых отблесках. Слышится тихий шелест листвы.
Появилась Она. Рослая, крупная, с туго заплетенной косой и такой нежной девичьей улыбкой, протянула руку:
- Мария.
Во мне сразу же что-то перевернулось, все вокруг стало ярче, красивее… едва-едва я смог выговорить свое имя. Голос задрожал, появилось какое-то неведомое чувство… ничего не вижу и только Она передо мной.
- Да не стой, как истукан, - доносится голос Оленьки, - рассказывай что-нибудь, говори.
Я выдохнул, как будто освободился от какой-то тяжести, стало легко и прекрасно.
- Да я много расскажу, возможно и спою. Начну с поездки в Москву. Нет, сначала о нашем ансамбле песни.
Откуда-то появились самые яркие воспоминания, смешные истории, связанные с выступлениями на московских сценах.
- Так вы выступали в Союзе писателей? – подала голос Мария.
...Мне так понравился этот певучий голосок.
- Да! Представляете, я стоял у знамени, на самом почетном месте. А за трибуной сам Константин Симонов, рядом Илья Эренбург. К сожалению, больше никого не смог распознать. После торжественной части мы так пели, так старались. Такое было чувство! Я, ведь, очень люблю произведения К. Симонова, особенно военные стихи:

Жди меня, и я вернусь,
Только очень жди.
Жди, когда наводят грусть
Желтые дожди,
Жди, когда снега метут,
Жди, когда жара,
Жди, когда других не ждут,
Позабыв вчера…

А что вы еще видели? – спросил певучий голосок.
- Там была выставка военной фотографии. Мне запомнились работы Макса Альперта: "По дорогам войны", "В Карпатах". Очень сильное впечатление от фотоработы "Комбат". Мне это близко, занимаюсь фото. Когда-нибудь покажу свои работы. Но, довольно воспоминаний. Предлагаю поход на нашу речку, на мост.
И мы пошли, радостные и счастливые.
Моя добрая сестричка устраивала наши свидания, радовалась вместе с нами, разрешала нам гулять вдвоем, но, при этом, всегда предупреждала:
- Только до моста и только до полуночи.
А мы, как маленькие дети, смеялись, убегали и благодарили Оленьку. Нашим любимым местом встречи стала большая ветвистая верба, что росла у реки, за мостом. Мы рассказывали разные истории из своей жизни, вспоминали школу и любимых учителей, мечтали о чем-то большом, несбыточном.
И звездное небо, и Млечный путь, и Луна были нашими постоянными спутниками. Марии нравилось созвездие – Большая Медведица. Мы по долгу рассматривали эти крупные светящиеся звезды, давали им свои названия, чаще всего восклицали:
- Как прекрасен этот мир!
В мириадах звезд, в светящемся потоке воды, в роскошных, нависающих над нами, ветвях вербы, я видел Ее лицо, прекрасную косу, упругий стан. Весь окружающий мир и Она были едиными, любимыми, притягательными. Я не мог налюбоваться и наглядеться:
- Мария, ты моя мечта, путеводная звезда, вдохновение мое. Никогда не хотелось так жить, как сейчас, так возвышать свою душу и открывать сердце. Имя Мария свято для меня. Я не знаю, откуда это, но с детских лет сестра Устинья призывала становиться на колени перед образом Девы Марии и молиться. Ее лик, добрый материнский взгляд, побуждал меня к добру, почитанию. Да, я очень чту отца и мать, хотя не знаю их. Мать умерла после родов, в пасху сорок пятого года… у нас единая мать, Матерь Божья. Прости, это самые грустные воспоминания, постараюсь не возвращаться в те годы.
Мария смотрела на меня широко открытыми глазами. Светились слезинки, светилось ее лицо. Я дотрагивался губами до этих светящихся точек, до теплых губ и был самым счастливым человеком на свете.
После моего отъезда мы продолжали свои свидания в письмах. Недосказанные мысли, нерешенные вопросы, какие-то мелочи, приобрели теперь совсем другой оттенок, стали значительней, весомей. Хотелось продолжать этот чудесный диалог и многое досказать.
Мне нравились ночные дежурства. Вымыты полы, туалеты, лестничные пролеты и площадки. Все спят, вокруг тишина… и приходит Она.
- Ну, здравствуй, дивчыно моя, коханая моя… продолжим нашу беседу…
Мы снова шли от нашей вербы к речке, плескались в воде, бежали по зеленым травам, взлетали ввысь, проносились над высокими горами…

Какая высь! Какие чудные узоры?
А там, вдали, синеют горы…
Летим туда, скорей за мной!
О! Как манят неведомы просторы…

Писалось легко, хорошо. К утру было исписано десять страниц и не все еще сказано, не хотелось прерывать это чудное видение. Любовь к Марии возвращала меня в детство, приближала к матери, к той дивной босоногой сказке…

Я приду к водице,
В своё детство милое,
И увижу в ней свою красу.
Пой, моя водица, пой, моя сестрица,
Мамину и детскую сказочку мою…

Последний курс – это совсем немного: осень и зима. Весну мы не брали в расчет. Она была символом свободы и выхода в большую жизнь. Мы не представляли, какая это будет жизнь, но очень ждали, стремились в нее.
Витя Регунов познакомился-таки с танцовщицей местного ансамбля и рвался в дальние края. Он любил напевать: "Если не попал в Московский округ, собирай свой тощий чемодан. Обними папашу, поцелуй мамашу и бери билет на Магадан…"
Коля Гаврилюк наоборот, хотел остаться на родине, чтоб совмещать службу с семейным уютом, быть рядом с супругой. Мы с Васей Марченко решили: куда пошлют – там будем служить. У курсантов бытовала поговорка: "Дальше Сибири не пошлют".
В глубине души я думал о дальней дороге. Хотелось побывать в Красноярском крае, где работал брат Федор, увидеть Байкал.
И вот, уже сняты мерки для пошива офицерских мундиров, стремительно приближается заветное время… Без сожаления расстаемся с курсантскими запыленными и засаленными гимнастерками, галифе, стоптанными сапогами. Прощай училище!
Какими юнцами и глупцами мы были. Да разве я мог подумать, что не единожды пожалею об этом безумном времени, что только через двадцать лет повстречаюсь с однокашниками, а с Витей Регуновым и Васей Дмитренко не увижусь совсем.
Выпускной бал. На столах шампанское, фрукты. На лицах улыбки, вокруг торжество. На плечах лейтенантские погоны. Мои друзья с родителями, женами, девушками. Ко мне никто не приехал. Ждал в гости Ларису и ее маму. Мечтал… часто представлял себе, как приедет Мария. Какая это будет встреча! Она за столом, сияющая, улыбающаяся. Я ношу ее на руках, целую щечки, глазки, тугую русую косу.
"Почему она не написала? Последние два месяца не было писем. Оленька тоже молчит. Что случилось?"
С грустью расстаюсь с училищем, друзьями. Обещаем писать, приезжать в гости, а через двадцать лет обязательно собраться в стенах родного учебного заведения.
   Оля встретила меня грустной улыбкой:
- Хотела скрыть, умолчать, да не могу. Мария болеет. Она не писала и мне запрещала, только по этой причине. Все это так серьезно и мне, даже, страшно. Я теряю любимую подругу.
Ольга плакала, а я стоял и не знал, что сказать. Услышанное так вдавило в землю, таким комком подкатило к горлу.
- Где же она? Я хочу увидеть, услышать ее голос. Оленька, не скрывай от меня.
- Да я не скрываю, но Мария просила не беспокоить. Ей так лучше, без волнений и тревог.
Я был очень благодарен сестре, что в конце концов дала адрес лечебницы. И вот, передо мной раскинулся курортный Трускавец. Дома-корабли, красивая современная архитектура, много зелени и света. Вся эта прелесть схватывается мимолетным взглядом. Перед глазами Она, ее лицо, улыбка, глаза.
Да, я увидел эти милые черты, бледное личико, угасающий взгляд, и такая грусть…
- Ну как же так? Ну почему? Мой брат Иван, мои родители ушли… Теперь вот ты… Мария, Маричка моя. Почему такая несправедливость? Почему отнимают жизнь у молодых… за что такое наказание?
Она смотрела на меня взрослым материнским взглядом. И молчала. В лице – ни кровинки, в глазах – ни слезинки:
- Жыття прожыты – не поле перейты.
Эти слова навсегда вошли в мою память.
   Мне часто снятся сны, а в этих снах Она. Такая же молодая, красивая, под нашей вербой… гляжу – не нагляжусь… слышу ее последние мудрые слова.
Они недалеко друг от друга – мой брат Иван и моя Первая Любовь. Что отнято у них – то даровано мне. Я буду молиться и почитать… прости меня, мой брат Иван.
Прости за все, мой ангел, мой хранитель, моя Мария.