Трим. Подснежники

                — Угу, угу, — ухала сова. — Иди, иди, — словно бы говорила она.
Лина шла и никак не могла понять, чего хочет от нее эта птица, что она так к ней привязалась. Ведь эта сова с самого начала ее будто преследовала, едва лишь девушка зашла в зимний лес. При этом она словно нарочно ее все время отвлекала и путала. И вот теперь, когда Лина совсем уже потеряла тропинку, по которой в другую деревню шла, еще и ухать начала. «Ну вот, — подумала про себя девушка, — добилась ты все же своего, птица лесная. А теперь мне и вправду ничего другого не остается, кроме как за тобой идти. Вот только куда? Куда ты меня приведешь, к гнезду своему или туда, куда мне на самом деле надобно?» Лина посмотрела на сову. А та, будто и впрямь угадав ее мысли, вновь громко ухнула, взмахнула своими серыми крыльями и полетела куда-то дальше.
Она не улетала вперед слишком далеко, а отлетев на некоторое расстояние, садилась на ветку ближайшего дерева и спокойно дожидалась девушку. А Лина с трудом за ней поспевала. Ведь в это время в лесу было еще очень много снега, да и мороз оставался по-зимнему крепким. И хотя вскорости должна была наступить ранняя весна, но в лесу этого пока совершенно не чувствовалось. Наконец Лина совсем выбилась из сил и села на ствол упавшего дерева. Она достала из своей сумки небольшой кусочек вареной курицы и хлеб. А затем и огляделась по сторонам. Ей срочно нужно было куда-то идти. Но куда, она совершенно не представляла. Ведь солнце тогда уже клонилось к закату и в лесу становилось по-настоящему холодно. Сова же тем временем, отлетев за небольшой холмик, который весь был покрыт пушистым снегом, отчего и напоминал огромный сугроб, вновь словно бы позвала девушку. Она несколько раз призывно ей ухнула и захлопала своими крыльями. Но Лина, на этот раз не пошла за ней, а вновь стала оглядываться.
И тут она вдруг увидела, что где-то совсем недалеко, между густых и темных ветвей деревьев блеснул очень слабый огонек. Обрадовавшись, она быстро встала и пошла в том направлении. Сова же взлетела из-за сугроба и стала хлопать перед нею крыльями, как будто специально мешая идти. «Ну уж нет, — сказала ей Лина твердо, — на этот раз ты меня с пути не собьешь, лесная птица». И отмахнувшись от совы, пошла еще быстрее. Приблизившись к огоньку, она увидела, что это был свет от окна в совсем небольшом домике. Дом этот был деревянным и на удивление старым. Он был весь косой и кривой, как будто стоял здесь уже очень давно. Обойдя его со стороны, Лина постучала в низкую дверь. Но ей никто не ответил. Тогда она внутрь вошла и… тут же, пролетев несколько метров по воздуху, упала плашмя прямо на пол.
Через некоторое время Лина тихонько приподнялась с пола и стала оглядываться. Это был вполне обыкновенный деревенский дом, с камином у стены, высоким шкафом и книжными полками. Кроватью в углу, столом и картиной на стене. На этой картине был изображен заснеженный лесной пейзаж. Приглядевшись, Лина увидела на нем тот самый лес, по которому сегодня шла, причем с точно таким же домом. А рядом было изображено даже и то упавшее дерево, на котором она совсем недавно отдыхала. Девушка встала и подошла к двери. И хотя она не знала в точности, что произошло, но ей отчего-то казалось, что это именно дверь ее так толкнула. Она попыталась было ее открыть, но не смогла. Тогда она пнула ее ногой, но тоже безуспешно. После чего она подошла к маленькому окну и толкнула уже его. Но и окно ей не поддалось. Тогда она попыталась его разбить. Но стекло в этом окне было каким-то странным. Таким, что от ударов даже не треснуло. Тогда девушка уже по-настоящему испугалась и позвала на помощь. И хотя она точно знала, что в этом доме ее никто не услышит, но у нее просто другого выхода не было. Но ответом ей на это были лишь потрескивание огня в камине, шум ветра, да громкое хлопанье чьих-то больших крыльев. Девушка вновь посмотрела в окно и увидела в нем ту же сову, которая ее сегодня преследовала. Она билась теперь своими крыльями о стекло, словно бы тоже пытаясь его разбить. Наконец птица успокоилась, глянула как-то странно на девушку, после чего еще раз громко ухнула и полетела обратно в лес.
Лина же, решив, что выйти из этого дома у нее теперь не получится, подошла к камину и стала возле него греться. «Помру я, наверное, тут с голоду, — подумала она грустно. — Ведь здесь ни еды, ни воды совсем нет». И хотела было уже заплакать, как вдруг услышала, что на сковородке, что стояла на железной решетке прямо в камине, вдруг зашкворчало что-то. Вытерев навернувшиеся слезы, девушка увидела, что там лежит почти целая и уже жареная курица, да еще с какими-то вкусными приправами. Не веря своим глазам, Лина сняла сковородку с огня и попробовала жаркое. Все оказалось очень вкусным. Доев курицу, девушка почувствовала, что теперь уже очень хочет пить, и тут же услышала, что позади нее будто что-то капает. Она оглянулась и заметила, что с картины, что висела на стене, прямо с ее холста и рамы, медленно, как будто слезинки из глаз стекает чистая вода. Лина подошла к картине и подставив под нее руку набрала этой воды. Сделав так несколько раз и утолив жажду, она почувствовала, что теперь ее клонит в сон. После чего подошла к кровати, что стояла у стены. И только что она на нее легла, как тут же закрыла глаза и, то ли от усталости, то ли от тепла в этом доме, очень крепко заснула.
Снились ей все тот же лес и сова, которая ее весь этот день преследовала. А еще странный дом, в котором она теперь спала и картина на стене. Вот только сейчас на этой картине была уже весна. Вот и сугробов на ней почти не осталось, а на проталине возле того небольшого холма, куда ее сова заманивала, появились белые цветы — подснежники. И это было словно волшебство, потому что цветы эти были очень красивыми. Такими, что даже светились слегка. А еще эта картина как будто говорила что-то ей. И это были слова об этих цветах и об огне, но Лина не разобрала.
Проснулась она уже поутру. И, вспомнив про запертую дверь, тут же подошла к ней. И, о чудо, — дверь на этот раз легко растворилась. Лина вышла на улицу. А там все стало совсем иным. Вокруг все было уже по-весеннему и с деревьев, и с крыши дома капала вода. Светило яркое солнце, а на земле появились проталины. Вспомнив про свой сон, Лина пошла к тому месту, где вчера на бревне сидела и увидела, что там и вправду неподалеку появились цветы. И они были очень красивыми и даже светились слегка. Но только что она их сорвала, как прямо за тем пригорком, над которым сова хлопала своими крыльями, послышался тихий скрежет. Она обошла его и увидела, что земля там немного разошлась в разные стороны и открылся подземный ход. Лина посветила внутрь своими цветами, но ничего не увидела. Тогда она сделала шаг вперед. Внутри же оказалась небольшая земляная лестница, а за ней просторное помещение. В дальнем углу этого помещения находился огромный каменный алтарь, а на алтаре, гнездо. Причем гнездо это было тоже каменным. Лина подошла к гнезду и увидела, что на нем сидела все та же сова, которая ее вчера в лесу преследовала. Но сейчас эта птица крепко спала, отчего, закрыв глаза, слегка покачивалась из стороны в сторону.
И только что Лина повернулась к ней спиной и хотела было выйти прочь, как услышала позади себя скрипучий голос. А еще через мгновенье на плече она почувствовала и лапу когтистую. Оглянувшись, Лина увидела перед собой старуху страшную с огромными черными глазами. Роста она была невысокого, а нос у нее был крючком. В одной руке она держала посох каменный, а другая у нее была и впрямь как будто птичья. С тремя тонкими костлявыми пальцами и когтями. И старуха эта сказала ей:
— Я не для того тебя сюда в лес заманивала, чтобы дать вот так легко отсюда выбраться. Мой глупый пасынок помог тебе вчера, но теперь тебе уже не спастись.
После чего стукнула пару раз посохом по полу и стала обходить полукругом девушку. А та, кинулась было к выходу, но обнаружила, что он теперь закрыт. Тогда она стала искать путь к спасению. Но везде увидела лишь темноту кромешную, да на полу кости белые. И эти кости были явно не звериные. Тогда она, просто от невыразимого ужаса махнула своими цветами куда-то вперед. И случайно попала ими по каменному посоху. Отчего тот затрещал сначала сильно и начал разваливаться. А старуха, как только это увидела, и сама закричала страшным голосом и стала рассыпаться на птичьи перья. А когда она вся целиком рассыпалась, то проход наружу и открылся, отчего Лина сразу же выбежала наверх.
Однако и там она пока еще не знала куда идти, а оттого вернулась к деревянному домику, в котором спала этой ночью. И когда она в него вошла, то вновь обратила внимание на ту картину на стене. И эта картина вновь шептала ей что-то, но уже более отчетливо: «Кинь белые цветы в огонь, — говорила ей картина, — объедини живое и разумное. Пусть светлый разум станет разумом, а тело крепкое будет телом». И Лина хотела было уже кинуть свои цветы в камин, как заметив на картине точно такие же цветы, задумалась: «А какие же мне цветы в огонь кинуть, живые или нарисованные?» Но подумав немного, кинула в огонь цветы живые. И в тот же миг вся комната наполнилась густым белым дымом. А когда он рассеялся, то перед Линой стоял молодой и красивый юноша. Вот только одна рука у него было словно птичья, а глаза светились слегка. И сказал он ей:
— Спасибо тебе милая девушка за то, что ты мне помогла и из большой беды выручила. Заколдовала меня злая мачеха. Невзлюбила она меня за светлый ум мой и сердце очень пылкое. Из сердца моего она огонь в камине сделала, а из ума картину зимнюю. И как же жаль, что ты живые цветы выбрала. Ведь если бы ты в огонь картину кинула, то стал бы я таким как прежде и были бы мы с тобой навеки счастливы. Но теперь я тоже стал волшебником, и мы с тобой уж больше не увидимся. И все же разреши мне подарить тебе вот это золото. Его злая мачеха в камине за огнем прятала. А также и картину эту. Ведь на ней изображена почти вся моя прежняя жизнь, которую ты, как стужу лютую своей удивительной красотой растопить смогла.
После чего молодой волшебник проводил Лину назад в ее деревню. Где она жила потом долго и счастливо. Вот только иногда снимала она со стены картину свою зимнюю и, стирая с нее пыль, легонько рукой ее гладила. И тогда по холсту ее и раме узорчатой почти незаметно словно бы вода текла чистая. А, быть может, то просто слезы капали.