Я сюда жизни спасать пришла

Я сюда «жизни спасать» пришла: скоропомощные этюды

 Опубликовал(а) Медицинская Россия - 28.04.2017

Как-то поначалу не напрягло то, что буду одна на 13 тысяч населения.

Одна бригада, один фельдшер. Район, в котором две больницы: ЦРБ — там своя скорая, тоже в лице одного фельдшера. И мы. Только сам посёлок 5 тысяч и ещё тысяча разбросаны вокруг — по деревням и сёлам.

Правда у них трасса под боком, на трассе аварии регулярны. А у нас — бабушки, алкоголики и овуляшечки в основном… Аварий тоже перепадает, но гораздо меньше, чем в поселке.

Про медицину в сельской местности, да-да.

… — Мне надо скорую. И уточнить зачем-то: — На дом.
— Что случилось?
— Меня надо отвезти в больницу.
— Хм… В стационар?
— Нет. На приём.
— И для этого вы вызываете скорую?
— Да, я сама не дойду.
— А вы в курсе, что скорая — не такси?
— На такси у меня денег нет.
— Можно вызвать врача на дом.
Бросает трубку. Через пять минут прилетает вызов от 112. Контактный телефон в информации от ЕДДС тот же, что у нас на определителе.
Логика проста: раз «скорая» начали вопросы задавать, то вызовем ту же «скорую» по другому номеру.
И-зю-ми-тель-но. Работать, негры, солнце только встало. А что делать, взяла манатки и поехала.
— Лен, а ты что, увольняешься? — Угу, — не хочу разговаривать на эту тему и до вечера, собственно, съезжаю.
Дама. 60 лет даме.
— Я, — говорит, — Задыхаюсь.
Сатурация 99, даже намёков на одышку не слышу.
— И месяц, — утверждает, — Не ем ничего. На 30 кило уже похудела.
Сахар при том 7,2. Отёчная, размякшая, на плёнке мерцалка.
— Постоянная ли у вас форма мерцательной аритмии?
— Я откуда знаю? — с гонором-наездом.
— Выписки есть дома какие-нибудь?
— Всё в карте, карта в больнице, — «в доме, который…», — Ты мне вопросов не задавай, вези меня в больницу. Там и прочитаешь что тебе надо.
Фершал — птица не гордая. Фершал в регистратуру звонилЪ, карту найти просилЪ, последнюю запись — полугодичной давности — фершалу регистратор рассказалЪ. Ну, фершал психанулЪ малость. Заслушала чтение записи, не без удовольствия даму трололю:
— Видите, как хорошо — всё сказали, и ехать никуда не надо.
Дама гневом наливается. У дамы ещё давление 80/50, я поначалу насторожилась, но потом мне регистратор зачиталЪ, что её норма 90/60.
— В стационар меня вези.
— С чем?
— Мне ложиться пора.
— Таблетки принимаете? — бо в зачитанном была хорошая перечень: дигоксины, тромбоассы, верошпироны всякие, бисопрололы и прочее.
— Нет. — Отчего же? — Желудок от них болит.
— Давно пить бросили?
— Два месяца назад, — в сторону прихожей выкрикивает имярек мужа, — Принеси мне сапоги, меня в больницу повезут сейчас.
— Не повезут.
— Не имеете права отказать.
— Имею. Показаний нет. Пейте назначенное — и жизнь наладится.
— А я не хочу пить таблетки, мне капаться надо!
Как же, блин, по зубам скрипит вот это их «капаться». Всем-всем надо «капаться», «прокапаться» и просто «капельниц курсом». Отёчным, астматикам, бухающим, мающимся запорами, давлением и скукой… Литр воды — не меньше — влить в организм и сразу здоровья прям прибавится.
— Вы, — гнёт своё, — Не имеете права отказать.
— В чём?
— Чтоб меня в больницу отвезти.
Я вообще молчу. Я колю фуросемид и мезатон. Я резюмирую:
— Вызвать врача на дом можно до 12, этим и займитесь, — и валю.
Вслед речитатив — тоже привычный: про Гиппократа, про то, что мы нелюди (почему мы — я не поняла, я так-то одна приехала), про то, что нам на людей плевать и вообще тварь я конченная, раз не хочу её тащить ни на приём, ни на койку больничную под капельницу лечебную (тварь уже в единственном числе). Огибаю мужа с сапогами в руках, изваянием стоящего в прихожей, сваливаю подальше. Ради интереса потом в регистратуре спросила: врач на дом вызван так и не был.

… Нет, было, конечно, что и «жизни спасала». Наперечёт могу вспомнить, когда и вызвали по делу, и жизнь чья-то реально была мной спасена. Когда эту самую жизнь катетерами по венам вышивала — и рисунок получился ровный, без узлов и зацепок…
Навскидку, с ходу: старенькая бабушка с видимым на ЭКГ инфарктом. Саму опросить никак: мечется, стонет, бледная как та простынь, на которой лежит. Давление больше к минусу стремится, чем к плюсу, показатели все падают на глазах. Наркотики, допамин, впихнуть невпихуемые таблетки — алгоритм, в который сама не верила. Собрать «носильщиков» из соседей, в машину — и везти поскорее. Камень с души упал, когда бабушка уже в машине оклемалась и говорить начала. Щебень посыпался следом за упавшим камнем — когда шутили на тему того, что в «реанимации как в раю — все голые и равны».
Но это — разово, единично.

… Поёрзала на продавленном диване, поехала к Старой Наркоманке. У всех и везде есть Старые Наркоманки. Которых сама «скорая» и сделала. Тоже по «алгоритму»: жалуется пожилая женщина, что «всё болит, аж заснуть не могу», просит «какой-нибудь укол», и тянется рука сама к барбитуратам. До тех пор, пока ради них вызывать не начинает. А начнёт терзать телефон во имя «чтоб поспать» — и всё, пикрываем лавочку, больше ни-ни.
— Плохо мне.
— Что плохо?
— Голова болит! Давление шпарит.
170/90 при норме 130-140/80. Задача-минимум: сунуть ДЭПующей старушке под язык её же моксонидин. Задача-максимум: успеть смыться до начала мольбы:
— Уколи мене феназепаму, штоб поспать!!! Ну хоть димедро-о-олу!!!
Моксонидин растаял, давление снижено до нормы, задача-максимум не выполнена. Подозреваю, что бабушкО на досуге тренируется крикам на громкость и хватке на скорость. Хвать рукой меня за рукав куртки, сверкая выцветшими очами, в крик:
— ФЕНАЗЕПАМУУКОЛИИИИИ!!!
— Банши, натуральная Банши. Выдираю рукав, сбегаю — «усех вам блах, досвидания».
Наркоманка жжот: первая сиделка от неё сбежала, вторая тоже — и месяца не выдержала. Характер-с, да-с.

… У нас же главное, чтобы жалоб не было. Чтоб все довольны были. До абсурда порой доходит. Была одна — царство ей, земля пухом и всё такое. Кокартроз с поясничным остеохондрозом.
Врач назначил — обезболивающее, гастропротекторы, таблетками всё. Ибо не лечится её набор, только подлечивается.
А таблетки денег стоят, — решила она. А скорая — служба бесплатная. И давай нас терзать по три раза в сутки:
— Уколите кеторол, вы должны-обязаны. А то на «горячую линию» позвоню.
И звонила. И кололи. Сначала сами матерились, потом привыкли. Потом разошлись — по 2, по 3 мл за раз. Без «омепразола», откуда он на скорой… Ну это чтоб по три раза к ней не мотаться — повторные-то вызова ОМС всё равно не оплачивает. Зато ни одной жалобы за месяц, до самой смерти от желудочно-кишечного кровотечения в реанимации обл. центра.

… Из С. прилетает — прям даже сами позвонили, даже не через глав. врача вызов передали, как любят. Они свои места иногда нам подбрасывают — когда их машина в обл. центр ушла или ещё куда. В обл. центр, к слову, возим много чего: — рожать (в районе род. дома уже давно нет); — инфаркты, инсульты, тяжёлые черепно-мозговые (и не тяжёлые «для галочки», потому что СКТ там делают); — детей тяжёлых; — инфекции — все (инфекционного отделения у нас нет); — хирургию, которую необходимо оперировать (хирурги-то у нас есть, и операционная есть, а анестезиолога нет уже который год, даже за «сельским миллионом» не едут).
А вот абстракция маслом: уехала скорая с больным в обл. центр за 60 км, а тут на месте ещё больной, не менее тяжёлый, нарисовался.
Нам звонят — нам до них 40 км ехать — да только и мы в обл. центр свалили. И всё, кончилась скорая.
— Ждите, приедут, конечно… Когда-нибудь. Или сами в больницу привозите.
И вот говорит диспетчер:
— У нас наши вторые роды повезли, запишите адресочек.
Информация по вызову в общих чертах: ФИО больной без даты рождения, адрес условен — «ж/д платформа такая-то, дом номер один, но это не точно, там, если что — спросите, там всего ж 4 дома», контактного телефона нет. На деревню к дедушке. Вернее, к девушке.
Вроде живот болит. Но это не точно. На месте узнаем больше, ага-ага.
Уже на подъезде к месту вспомнила — не, не девушку. Кота её. Тимофеем звать, белый, а чёлка как у Гитлера — потому, наверное, и не утопили в своё время. Профдеформация, видимо.
Прусь 50 метров через рельсы-шпалы, к этому дому только так, подъезда нет. И девушке около пятидесяти, и кисты на яичниках висят, и климакс шпарит, и живот болит уже месяца два.
Ягодичное пространство исколото: сама себе делает анальгин с но-шпой.
Потому что:
а) свой дом, огород — некогда болеть;
б) больницы не люблю;
в) мужа брошу — в запой уйдёт.
Находит даже выписку по гинекологии — живот реагирует в паху справа, аппендикс удалён 2 года назад. Выписка полугодичной давности из нашей ЦРБ: миома матки, киста правого яичника. Киста некрасивая, в выписке помечено, что предлагали операцию, но девушка отказалась.
Предлагаю в ЦРБ порадовать гинеколога. Чисто формально. Объясняет ещё раз свою сложную жизненную ситуацию — дом-огород-лечиться не люблю-муж запьёт — пишет отказ. Делаю спазган.
Жмакаю кота с чёлкой нациста. Кот ласков и наощупь приятен.
Больная расщедривается:
— Хотите я вам его подарю?
— Не, — отказываюсь, — У меня уже двое. А так бы взяла, конечно, уж больно хорош котяра!
— Я пошутила, — негодует девушка и хватает кота, — Мой кот!
Кот смотрит как фюрер на рейх и мурлыкает что-то явно националистическое.
Прусь 50 метров через рельсы обратно. Думая себе: а вот если носилочный больной из этих домов когда-нибудь случится…

… Про профдеформацию ярче всего у нашей процедурной медсестры.
— К фамилия ездила.
— А кто это?
— Там-то живёт.
— Эээ…
— Ну толстая такая с ХСН.
— Ммм…
— Спрашивала, работаешь ли ты ещё. Вроде на уколы мылится.
— Блин, не помню.
— А! У неё на левой руке в локтевом «боковушка» толстая и в узлах, но глубокая. Прям тут, — показываю на себе, где именно.
— А, так бы сразу и сказала!
А у меня по котам и собакам больше.
Ну что-то вроде:
— Вы ж меня знаете…
— Не помню.
— Ну приезжали недавно, — неделю или месяц назад, сроки примерны.
— Да не помню я всех.
— Укол ещё горячий делали, — вообще не особая примета, если что.
— Ну как вы меня не помните…
А! Кыс-кыс-кыс. И входит котэ. Жирный, чёрный, лупасто-глазастый. Так, чисто мимо проходил.
— А, точно! У вас тогда было давление 220/110, не сразу снизилось, я вам сначала таблетку давала розовую, а таблетка не помогла совсем и потом укол делала, только снизилось всё равно не сразу.
— Да-да…

… Ещё одна из постоянных клиенток. Карта мне выпала ближе всех у телефона рабочего в момент звонка оказываться.
— Фамилия, — и тишина.
— И?
— Скорую мне пришлите.
Ну эта известна: постоянная форма мерцалки, гипертония, сосудистое заболевание.
-Что в этот раз?
— Сердце колотится…
— значит, с кардиографом.
— Вызов принят, ожидайте, приедем.
— Подождите-подождите!
— Что такое?
— А кто сегодня фельдшер?
— А что такое? — вот тоже бесит это вот уточнялово в момент вызова.
Вам, мать вашу, медицинская помощь нужна или тупо на фельдшера посмотреть?
— Если мужчина, то я лучше сама на такси приеду.
Тянет сказать, что мужчина. А я так, санитарка, мимо пробегала. Мужчин у нас двое.
— Женщина, — грустно вздыхаю я.
— А молодая или старая?
Молодая — это я. Мне 28. Старая — это подработчица с ФАПа, иногда смены у нас затыкает собой, ей 47.
— В самом расцвете сил, — сохраняю интригу.
На месте: тахикардия 120. Дигоксин пьёт как попало. Давление выше нормы на 40 единиц. Сую анаприлин. Пока сосёт, рассказывает:
— Ко мне ваш один из «мальчиков» приезжал, так мне не понравился. Я ему говорю — мне плохо, а он мне — «у вас это хроническое, вы сохранная» — и укол не сделал, только таблетку сунул и уехал. А это уже камень в мой огород. Мол, он плохой, потому что укол «какой-нибудь» не сделал, а ты, деточка, будь хорошей и сделай.
— Ой, только ты ему не передавай, что я говорила! А то обидится ещё! Анаприлин рассосался, давление нормализовалось, пульс 70.
— Лучше?
— Да, и сердцу, и голове получше. А укол? Укооол… Ну феназепам.
Например. Иначе ещё раз вызовет.

… Пью в больнице чай, любуюсь своим расчётным: 17 с половиной тысяч рублей за март. За 198 часов отработанных. Это ещё ничего, вон у той же процедурной медсестры 13 тысяч.
Педиатрическим медсёстрам всё за хождение по участку (патронаж новорожденных) заплатить обещали и всё не платили — так и сгинул у нас патронаж как явление. Бесплатно работать не захотели, негуманные наши.

… Смеркалось.
— Мой папа потерял сознание и ударился головой!
— Пил?
— Нет, что вы.
А на месте выясняется, что пил — аж две недели, что два дня уже не пьёт, но и не спит, что трясёт и что сознание на самом деле не терял. Просто шёл в туалет и задел мордой лица косяк. В области правого глаза свежий фонарь. Давление повышено аж до двухсот. Запойный алкоголик, суетная дочь вокруг. Магнезия, нейрокс на глюкозе — дзен.
Чисто формально предлагаю к нейрохирургам — исключить сотрясение и перелом орбиты. Как бы травму головы из карты вызова просто так не выбросишь.
Но нейрокс уже случился, давление снижено до адекватного, пишет отказ, просит снотворного.
Я добрая. Феназепам, лекция дочери «если что вдруг, то вызывайте» (тоже по сути своей шаблон-формальность), дача благодарности должностному лицу при исполнении в боковой карман, напутствие:
— Поешьте хорошо, вы такая худенькая, мне вас жалко!

… Это скорее плюс, чем минус в работе: стандарты по оказанию помощи как бы есть. Но они условны более чем реальны. У нас же, если магнезия есть, то энапа нет. Если энап дали, то дроперидол кончился. Если и дроперидола отсыпали, то анаприлин закончился.
Пишем мы, конечно, как надо по стандартам. А по факту лечим тем, чем есть.
В обл. центре, рассказывали скоропомощники оттуда: каждую ампулу уколотую отдельно списывают.
Могут ещё по карте вызова проверить — действительно ли делали или себе в карман положили?
У нас проще: зашла в наш процедурный, открыла шкаф с лекарствами, пополнила сумку и пошла дальше работать.

… Приехала, похавала, спланировала попользовать диван горизонтально. Облом-с. Женщина, синяя по голосу:
— Скорая?
— Скорая.
— Телефон полиции дай мне.
— диктую номер, а вам зачем?
— Змей пусть половят!
— Каких змей?
— Которых мне в дом подкинули!
— Сколько дней пили?
— Полгода, 4 месяца, 2 месяца, примерно так.
— Ммм… А зовут вас как? По какому адресу змеи ползают?
Задумчивая пауза, потом вполне осмысленно:
— А тебе зачем?
— Так это ж ЧП. Надо ветеринаров вызывать и санэпидемстанцию. А то вдруг змеи в «красную книгу» занесены, а их полиция поубивает… Экологическая катастрофа-с.
Ещё более долгая пауза. Потом предсказуемо:
— ДА ПОШЛА ТЫ НА Х*Й! — и короткие гудки.
Номер определился, трубку не берёт. Звоню полицейским — мол, ежели к вам с вопросом про змей позвонит синяя женщина, то вы уж и про нас не забудьте и всё такое. Потому что если змеи уже поползли, то лучше ловить их щас, за 4 часа до полуночи, чем сонной часа в два ночи, когда синий змеелов разбудит всех соседей для участия в ликвидации гадов ползучих.
Спустя 10 минут, наша хир. медсестра. Звонит. По странному стечению обстоятельств синий змеелов сожительствует с её родственником. И бухает. Лихо.
Короче весь глюкоанамнез.
С напутствием:
— Свези её куда-нибудь. Записываю данные, адрес, уточняю:
— С ней там кто-нибудь будет?
— Да ладно, она одна там.
— А вы?
— А мы что, мы с ней сидеть не будем!
Только сначала еду в село М. в детский интернат лечить 10ти летнего ребёнка с крапивницей. Тоже не наша территория, С. опять подкинули. Девочка обсыпалась аккурат после процедуры крещения.
И чё мне писать в анамнезе заболевания: аллергия на святую воду? Супрастин, дексаметазон.
Потом ещё к ребёнку. 7 лет, анамнез отягощён мамой-паникёршей. В феврале поставили чаду синотриальную блокаду, однако на самбо и физкультуру ходить добро дали.
Лечение написали, да не получает ребёнок лечения. Потому что маме аптекарь сказала, что нельзя давать 7ми летнему ребёнку эти препараты.
Мама — классическая жалобщица — встречает со сложенными руками на груди, с порога орёт, что «это сердце».
А ребёнок жалуется на боль в области пупка, тошноту и головокружение. Температура в норме, кардиограмма без пробелов, в процессе однократная рвота. Предлагаю инфекцию — требуют кардиолога среди ночи.
Но-шпа, метоклопрамид, везу действовать на нервы дежурному педиатру в обл. центре. Действую. Пишет в итоге, что сердечных патологий у чада нет.
Злорадно хочу оттащить их в инфекцию на край Калуги и там оставить.
Мама пишет отказ от инфекции — «это мы и дома полечим». Не дожидаюсь конца диалога с педиатром, тихо покидаю приёмник.
… Еду таки на Синего Змеелова. А там и запой, и черви, и лягушки, и бомба в пакете, и змеи ползут, и мухи невидимые, и люди воображаемые периодически по квартире шастают.
Но мирная. Мирная — болтает много, червей с себя и предметов стряхивает, но драться не лезет. У нас раньше полиция охотно таких сопровождали. Ну как сказать «охотно» — приказ от МВД был, «оказывать содействие» и всё такое. Раньше у нас весь состав был чисто женский. Потом две фельдшерицы разом в декрет ушли, два «мальчика» появилось.
«Мальчиков» полиция сопровождать перестали и теперь от оставшихся «девочек» того же ждут.
В обл. центре с психозами проще: там псих. бригада — отдельный функциональный элемент. В посёлке же ты и психиатр, и реанимация, и педиатрия.
Но мне в этот раз повезло: Змеелов субтильная и больше занята своими галлюцинациями, чем жаждой смертоубийства.
Вот у сменщика-мальчика на днях поострее было: обдолбанный голый наркоман по руинам бегал и камнями в него и полицейского кидался. Фельдшеру колено сильно камнем ушиб.
Мне только ножик из руки вич-инфицированного самоубийцы как-то забрать предлагали. Кухонный, окровавленный. И пузырьком «глюкозы» со штатива в голову бросить пытался один… Не попал. Везучая, тьфу-тьфу-тьфу. Разве что глюкозу отмывала с пола процедурного кабинета и материлась, расклеивая сахарные пальцы в перчатке.
— Собирайтесь, поехали.
Собирается: полотенце, трусов две штуки, сыр, сметана, бананы… Едем: щебечет, щебечет, щебечет… Оттачиваю индуцирование. Показываю на свободное место в салоне, спрашиваю у свободного места:
— Маш, как дела? Змеелов дёргается, смотрит туда же. Я болтаю с воображаемой Машей. Диалог.
— Ты с кем там разговариваешь? — интересуется Змеелов.
— С Маней, — и продолжаю болтать.
— А я?
— А что ты?
— Познакомь нас.
Знакомлю. Отдаю Машу на словесное растерзание Змеелову. Пущай девки поболтают. Дорога дальняя, а уши мои не казённые.
…Разбуженный красноглазый состав дур-больницы в госпитализации отказывает. Не смотря на змей и Машу. Мол, зачем привезла, ширнула б ей феназепаму и пусть бы дома проспалась. Суют на обратную дорогу две таблетки узбакоительно-рецептурных — дать выпить по приезду. По приезду честно пытаюсь всучить выданное.
— У меня от таблеток печёнка болит! — заявляет Змеелов и уходит во тьму.
Ладно, положу в укладку, может для кого ещё сгодятся.
Три часа ночи. Падаю спать до утра.

… Два года назад. 28 апреля, смена. Никто не поздравляет, друг друга вяло и формально.
Аккурат в полночь: приехали в обл. центр, в детскую, выкатываю носилки с девочкой-подростком скрюченной. Острый живот хирургам на растерзание.
Из приёмника скорая обл. центра выходит, фершалка замученная. Ухватила за свободный конец каталки, я за другой держусь. Вдвоём мою больную в приёмник закатываю.
Ору через пациента: — С праздником, коллега!
Фершалка мне с обратного края в ответ орёт: — И тебя! С Днём сотрудника Скорой Помощи!
И подросток с животом с каталки щебечет нам обоим — тихо-тихо так: — Ой, у вас праздник? Поздравляю тогда.

… В общем-то просто памятный день для тех, кто в теме (ассоциация с БДСМ нездоровая). Потому что 28 апреля 1898 года, ровно 119 лет назад, появились первые бригады «скорой помощи» (и далее по тексту). С праздником, коллеги, работающие и когда-то работавшие, и только собирающиеся работать на «скорой»