Ню-часть9

IX

Февраль примчался лёгким морозцем и снежной кутерьмой. Стася привычно хлопотала по хозяйству и вела дом. А дом художника был полон неурядиц, запущен и требовал восстановления элементарного порядка. Это было знакомо Стасе. И Иван Сергеевич  совершенно   счастливый  радовался преображению своего жилища.
- Вы просто прелесть, Анастасия. – восклицал он в те недолгие минуты, когда появлялся из своего затворничества в мастерской. – Вы преобразили этот дом. Сколько в нём появилось тепла и уюта! Я так благодарен вам.
- Иван Сергеевич, - Стася посмотрела на Ивана Сергеевича, который торопливо пил чай, но, видимо, был во власти своих дум. – Покажите мне «Еву». Иван Сергеевич не донёс чашку с чаем до рта, застыл и обратил своё лицо к Стасе.
- А вы откуда знаете о «Еве»?
- Все говорят о ней. Вот и Идель прозрачно намекает, что это превосходная работа.
- Идель? – Иван Сергеевич удивился. Затем, вспомнив что-то, махнул рукой и засмеялся. – А, догадываюсь!
- Так покажите, да?
- Да, Анастасия, теперь покажу, думаю, что работа уже готова. Очень волнуюсь. Сколько сил отдал ей, но рад, по-моему – получилось, что хотел. А, впрочем, сами решите.
Он повёл Стасю в мастерскую. За всё время пребывания в квартире, Стася была здесь впервые. Запах  красок,  холсты,  картины  по  высоким стенам, рабочий беспорядок – всё удивило Стасю. Но когда Иван Сергеевич снял холщовое покрывало с мольберта, Стася обмерла. То, знакомое ей, состояние радости и покоя, единения с природой, лёгкая прохлада туманного утра и свежие запахи ивняка ворвались в мастерскую. На неё, робко улыбаясь и немного смущаясь своей наготы, смотрела Ева, проснувшаяся вместе с утром, вступающая в воды реки, полная надежд и желаний. Сиреневатое тело просто светилось восторгом земного бытия. Лукавые глаза таили тайну и восхищение. И в тоже время  это была она,  Стася, в своём откровенном порыве естества.
- Как здорово! – вырвалось у Стаси. – Идель права, вы настоящий художник. Я так рада за вас, Иван Сергеевич!
- А я за вас, Анастасия. Вы просто рождены для искусства. Мне хочется писать и писать вас.
- Вы будет выставлять эту картину на весенней выставке? – с интересом спросила Стася.
- Наверное, - подумал Иван Сергеевич, - пожалуй, буду. Хочу удивить кое-кого. Буду! – твёрдо пообещал художник, - а вот у меня возникла идея сделать большую работу. Поможете мне?
- Я? Конечно, помогу, а как?
- Да, очень просто – позируйте мне. Задумал картину. Если поможете – будет ещё лучше этой. Боже, у меня уже руки чешутся. Вот только холст привезут, натяну его, загрунтую – начнём.
- Начнём, Иван Сергеевич! – весело подхватила Стася.
В начале февраля, когда все приготовления были окончены,  и огромный холст одиноко белел, заполняя собой всё пространство мастерской, Иван Сергеевич обратился к Стасе:
- Вот настал день, которого я ждал и боялся долго. Надо начинать новую работу.
- Так, что я должна делать?
- А ничего, Анастасия. Только раздеться и лечь на это ложе. Оно, конечно, немного жестковато, но так нужно. Линия тела должна быть динамичной.
- Раздеться? – Стася немного замялась, но потом решительно направилась к ложу.
- Раздевайтесь, я уйду, не буду мешать вам, а когда будете готовы, позовёте меня, - и Иван Сергеевич оставил Стасю одну.
          В душе у Стаси бушевали противоречивые чувства. Она машинально сбрасывала одежды И только «Ева», стоявшая  в углу мастерской, как бы успокаивала её, говоря, что всё будет хорошо, что красота и молодость - залог прекрасного, радостного, целомудренного - смысла и содержания нового полотна. Стася успокоилась. Обосновавшись на импровизированном ложе, она облокотилась на атласные подушки, подпёрла голову рукой, повернулась к двери в мастерскую и позвала Ивана Сергеевича.
- Боже! – воскликнул Иван Сергеевич, - вот так, именно так, непринуждённо, свободно, но с вызовом и интересом! Вы угадали то, что я  хочу. Вы просто чудо, Анастасия! – Он подошёл к холсту и замер перед ним. Сейчас, как показалось Стасе, он ничего не видел. Прошла минута, другая и работа началась.