Ню-часть16 окончание

XVI.


Лечащие врачи делали всё возможное. Время лечило не только тяжёлые раны. Когда всё стало благополучно, и Иван Сергеевич регулярно посещал Стасю, когда она почувствовала себя хорошо и их беседы, порой, затягивались до позднего вечера, главврач принёс радостную весть:
- Теперь мы уже не беспокоимся о плоде. Всё обошлось, хотя и были моменты отчаяния. Процесс реабилитации идёт нормально. В порядке исключения  позволяю остаток времени до родов провести дома, под наблюдением врача.
- Спасибо вам, доктор, - тряс руку главврача Иван Сергеевич.
- Спасибо, - благодарила Стася.  Назавтра она выписалась из клиники.
- Вот будет твоё место, - показывал Стасе Иван Сергеевич широкую кровать в спальне, над которой висела картина. А я буду в кабинете. Хорошо?
- Хорошо, Ванечка. Как хорошо дома. Боже, я не была здесь уже четыре месяца. Как хорошо здесь.
Её восторгу, казалось, радовался весь дом, особенно её двойник на картине, название которой уже дал Иван Сергеевич: «Анастасия».
- Ты только послушай, как радостно: «А-на-ста-си-я!» – пел Иван Сергеевич. - Как давно я не  стоял за мольбертом!
- Прости, милый, что всё это  из-за  меня. Прости.
Вечером приехали Идель и Воросин. Квартира наполнилась возгласами и радостной атмосферой встречи.
- Показывай, показывай нашу мать – прародительницу, - шумела Идель,  отдавая Ивану Сергеевичу букет цветов, - поставь в вазу. Где она?
- В спальне, Деля. Не шуми, она заснула. Пусть отдохнёт. А мы посидим.
- Хорошо, хорошо, Ванечка. Как она?
- Всё хорошо, Идель.
- Ну, вот видишь. Я говорила – так и получилось!
- Кто к нам пришёл? – раздался голос Стаси. – Я сейчас выйду.
- Хорошо, хорошо! Ждём, - откликнулась Идель.
Стася вышла через несколько минут и сразу попала в объятия Идели и Воросина.
- Осторожней, Воросин, - предупредила Идель, -  не раздави её в своих объятьях! Нам надо родить здорового ребёнка.
- Я осторожно, Деля! Поздравляю, Анастасия! Рад, рад!
Шутили за чаем, все были веселы. О происшествии – ни слова. Как я им всем благодарна, думала Стася и не могла нарадоваться.
- Иванушка! По этому случаю покажи свою ню. Знаю, что закончил. Покажи! – попросила Идель. Иван Сергеевич посмотрел на Стасю.
- Так я её подарил уже. Проси хозяйку.
- А кто хозяйка? И почему подарил, а?
Воросин, догадавшись, протянул свою лапищу Стасе, взял её руку и, поцеловав, попросил:
- Хозяюшка! Осчастливьте!
- А! Как я не  догадалась! Анастасия, покажи.
Стася молча показала на дверь спальни.
- Можно? – вскочили разом Идель и Воросин и решительно двинулись в спальню.
Минуты две в спальне стояла тишина. Затем послышались возгласы Идели, бас Воросина. «Анастасия» поразила их. Это была сама любовь, в её плотском воплощении, радости жизни, женского кокетства и глубочайшей жизненной мудрости, знавшей меру всепоглощающего чувства и зова плоти.
- Нет, ты только посмотри, тело-то как выписано. Просто лепил руками, оно живое, вот-вот задышит, заговорит.
- А ты взгляни на лицо, всё знает наперёд и ждёт, ждёт верно и предано. И победит. И вознесёт!
Когда, наконец, они вернулись к столу, Идель, многозначительно подмигнув Стасе, сказала:
- У меня тоже есть для тебя подарок, Анастасия. Вот, возьми, - и она передала Стасе сложенный лист бумаги. Та, развернув его, запылала.
- Довольна?
- Спасибо, Идель, - Стася обняла и поцеловала Идель. - Спасибо!
- А что это? – Иван Сергеевич заинтересованно обратился к Идели.
- Ты, Анастасия, ему не показывай. Потом покажешь. Ясно?
- Хорошо, хорошо! – Иван Сергеевич улыбнулся. – Надеюсь, приятное что-то?
- Разумеется! Сейчас только положительные эмоции.
Роды подошли, как всегда неожиданно. Стасю отвезли в клинику, где она уже так долго лежала и те же врачи снова окружили её. К середине следующего дня к великому изумлению всех родилась двойня! Два мальчика!  От  счастья  она  совершенно потеряла голову. А дежуривший всё это время Иван Сергеевич на сообщение из регистратуры о двойне, долго убеждал, что  это,  видимо,  ошибка,  что  перепутали. На это дежурная врач, сделав ему строгое предупреждение, расплылась в улыбке.
- Иван Сергеевич! Друг мой. Мы знаем всех наших пациентов, тем более Анастасию. Она нам как родная. Мы вместе сохраняли жизнь этим двум молодцам. Так что – поздравляю вас, счастливый отец! Двойня! Это и наша победа!
Только через час Иван Сергеевич понял случившееся!
Яркий весенний день. Апрельское солнце радуется и тому, как радостен Иван Сергеевич. Все: Иван Сергеевич, Идель, Воросин, Решетов и даже критик Аляпьев беспокойно толпятся в вестибюле клиники. Цветы, улыбки, многозначительные взгляды. Наконец, в распахнутых дверях появляются две молодые сестрички с двумя пакетами в руках. В них близнецы, а за ними идёт улыбающаяся Стася. Все кидаются к ней, детям. В общем всё знакомо! Какой счастливый день!
Гостиная полна. Все воодушевлены. Больше всех радуется этому Стася: Боже. Как хорошо! Какие у меня друзья!
Кабинет Ивана Сергеевича становится детской. В двух кроватках спят его сыновья, которых подарила ему эта молодая женщина. Как она прекрасна в своей новой роли – роли матери. Какая-то ещё незнакомая, но   уже уверенная черта появилась в ней. Это благородное спокойствие, эти неспешные движения её тела, эта царственная осанка, позволяющая ей быть значительной. Она мать – и этим всё сказано! Запомнить и написать, думает Иван Сергеевич и радостно улыбается Стасе. Та отвечает сиянием глаз.
         - Ну,  что,  девочка! – Идель   встаёт  с  бокалом шампанского, - за тебя, за твоих мальчиков, за мать, так много мук принявшую и победившую. За «Анастасию»! – Все дружно подхватывают здравицу.
Уже    потом,   в   конце   вечера,  уединившись, Идель отдаёт Стасе ещё одну бумажку.
- Пойми, я очень противилась этому. Но ты ему нужнее. Ты прекрасна! Я люблю тебя. Ты дала ему то, что я не могла дать! Люби его, он стоит этого, - и они обнялись.
Стася читает и глазам не верит:
- Идель! Что это? Ты была Ване женой? Да?
- Да! Теперь ты должна быть ею. Как видишь, препятствий уже нет. Счастья вам! – Идель убегает, смахивая навернувшуюся слезу. Вернувшись через некоторое время снова уединяется со Стасей в спальне.
- Анастасия! Вот тебе ещё один подарок от друзей, любителей искусства. Просили передать тебе, - и она вынимает из большого фирменного пакета два детских набора, кучу игрушек и детский чулочек, который бывает на новый год под ёлкой. Чулочек плотно набит чем-то.
- Чулочек развяжешь потом, когда все уйдут, ладно?
- Ладно,  Идель, ты, как та фея, из сказки, всё, всё сделала так же легко и радостно. Я тебя люблю.
- И я тебя, принцесса! Это ты подарила две новые жизни, что может быть лучше! Твои часы счастья продолжают идти.
Гости разошлись. Дети мирно спят, хотя и Стася, и Иван Сергеевич, всякий раз ищут повод зайти в кабинет. Уже лёжа в постели, Стася вспоминает о чулочке, который положила под подушку. Достаёт его.
- Что это у тебя, милая моя?
- Вот сейчас и посмотрим, - отвечает Ивану Сергеевичу Стася.
Из чулка выпадают запечатанные пачки долларов.
- Откуда это? – Иван  Сергеевич удивленно смотрит на Стасю.
        - Не знаю, Ванечка! Это было в пакете,  от,  как сказала Идель, любителей искусства. Это надо  же! Сама не пойму за что? Думаю, что этот секрет знает только Идель!
- Да, на неё это похоже, - и Иван Сергеевич чему-то улыбается.
Утренние лучи солнца врываются в окна спальни и освещают пространство светлого сна. Над широкой кроватью великолепная Анастасия продолжает ждать в чутком порыве целомудрия и страсти. Её тело постепенно розовеет и вот уже горячая кровь забурлила по жилам. Улыбка её многозначительна. Её обнаженный вид, её спокойствие и радостное выражение лица, среди тепла и света, освещающего её красивое молодое тело, отражают простую  сущность – молодая женщина счастлива. Она красива, здорова и привлекательна! Сколько ещё раз она будет дарить эту всепобеждающую правду жизни, правду красоты земного бытия! Великолепная ню! Великолепная ню!