Борис Годунов

Удивительной красоты парчевая тафья согревала голову задумчивого царя. Царство мыслей в этой голове неслось навстречу западным ветрам. Лихие конные ватаги самочинно разбивали плодородные земли огромными копытами. Бури сомнений затягивали ясное небо царского ума сизым дымом страха и недоверия. Шаровые молнии  полетели в селения и обители внутреннего царства, сжигая красивые терема и уничтожая поля с золотыми колосками. Сам царь поднялся и полетел, возвышаясь над  молниями. Город на семи холмах красовался за извилиной реки. Буйство приближалось к нему, но ещё не настигло. Царь летел над городом, любуясь его ладом и красотой. На площади ходил боярин большого роста. В десять шагов была ему площадь. До купола колокольни Ивана Лествичника доставала его горлатная шапка.
Юноша в царских бармах стоял у воды, смотрел на своё лицо в зеркале реки. Боярин, увидев юношу,  подошёл к нему и заглянул из-за плеча. Испугался отражения лица юноши, вздрогнул, покривел и побежал обратно на площадь.  На площади стоял народ и смотрел на сильного боярина. Плакал боярин, но руки сами тянулись снять свою боярскую шапку. Оголилась голова у боярина и ждала мономахов убор. Выпрямился он как крепостная башня, принял шапку Мономаха и поблагодарил  народ, стоящий на площади.
 Смотрел на все это с высоты птичьего полёта царь. Бушевала душа пред его глазами. Сходились миры  перед ним и уже не знал он, где этот свет, а где тот. Не мог он больше смотреть на дивный сей град и тяжел становился воздух под ним.
Улетел, рыдая, царь от града и от реки. А внизу под облаками уже горели урожаи, и мор полз по земле подобно земляному червяку.
Вышел царь из себя, снял с головы тафью, хотел что-либо сделать, но не было сил у земного владыки бороться с силами, противостоящими ему.