Школьники и школьницы. Глава 4

               


                КОШМАР В БИБЛИОТЕКЕ


   Вечером папа хмурился и молчал, словно воды в рот набрал, а за ужином признался, что поругался с начальником отдела, в котором он работает, и кроме неприятностей это ему ничего не принесет, и наверняка отразится на его карьере не в лучшую сторону. После чего снова помрачнел и отрешенно уставился в телевизор.
   С утра папа был задумчив и строг.
   - Нет, я так больше не могу! - сказал он, отодвигая чашку с чаем.
   Дикая Гаврила согласно тявкнула.
   Мама молчала.
   Я завтракал яйцом.
   - Нет, - сказала вдруг мама, - я так тоже больше не могу, - и пододвинула к себе чашку с чаем.
   Гаврила тут же одобрительно вильнула хвостом.
   Я продолжал завтракать яйцом.
   - Никто меня не понимает, - трагически сказал папа и посмотрел на потолок. - Остается только одно - уйти... с Гаврилой.
   И они ушли. Гаврила при этом повизгивала и рычала от радости.
   Через полчаса они вернулись. Папа устало опустился в кресло, а Гаврила, лениво зевнув,  растянулась на коврике.
   Мама ушла в парикмахерскую.
   Я все еще мучился с яйцом.
   Покончив с завтраком, я подошел к папе и сказал, что у меня к нему семьдесят два вопроса.
   - Всего-то?
   - Раз мама велела беречь твои нервные клетки и не мешать тебе зарабатывать для нас кучу денег, я ограничусь половиной.
   - Если ты хочешь, чтобы я заработал хотя бы половину кучи, ограничься тремя вопросами.
   - Но папа...
   - Никаких "но"! Три вопроса. Остальные задашь вечером. Мне некогда.
   - Но почему? Ведь сегодня выходной.
   - Именно поэтому.
   Я не совсем его понял, но решил обойтись без лишних вопросов.
   - Ну, хорошо, - согласился я, и задал первый вопрос. - Почему корабли плавают по воде?
   - Потому что по земле плавать значительно труднее, - ответил папа, раскрывая спортивную газету.
   - Гм... А почему груши растут на грушевом дереве? - задал я второй вопрос и решительно принялся за булку с маком.
   - Так устроено в природе: груши растут на грушевом дереве, а огурцы на огуречном.
   - А хлеб на хлебном, - подхватил я.
   - Ну да... - пробормотал папа, перевертывая страницу.
   Я не стал возражать.
   - Ладно, тогда ответь мне на такой вопрос: почему поросята не свистят?
   - Ну, во-первых, взрослые свиньи тоже не свистят; а во-вторых, если бы поросята свистели, то были бы милиционерами, в вовсе не поросятами. И согласись, свиньи в форме и с дубинками, это уже ерунда какая-то получается.
   Я ничего не сказал, но его ответ меня удовлетворил не полностью.
   - А вот если наш дедушка пойдет гулять и заблудится, что делать?
   - Это будет зависеть прежде всего от самого дедушки. Перво-наперво, он должен обратиться к ближайшему милиционеру, а если такового поблизости не окажется, что вполне вероятно, или тот вдруг его дубинкой ударит, то нужно добраться до ближайшего милицейского отделения, дать там свои приметы и сделать фоторобот. И по этому портрету мы его легко найдем.
   - А если бабушка потеряется?
   - Послушай, это уже нечестно. Мы договаривались лишь о трех вопросах. И вообще тебе пора садиться за арифметику, надо исправлять двойку.
   - Да мне это раз плюнуть, - сказал я, и действительно, чуть не плюнул. Но сдержался. Потому что знаю, что папе это не понравится, как не понравилось бы и маме, будь она дома.
   - Плевать будешь, когда сделаешь уроки! - повысил голос папа.
   Я видел, что он рассердился и ему самому захотелось плюнуть. Но он смог сдержаться, как и я.
   И мне, и ему ужасно хотелось плеваться, но мы очень сдержанные с моим папой.
   А еще папа сказал, что в выходной меня все будут отвлекать от занятий, поэтому он отведет меня в читальный зал, где он провел лучшие годы своей жизни, усердно впитывая в себя знания, накопленные человечеством за прошлые века.
   - Помню там была отличная подшивка журнала "Веселые картинки". Так я от корки  до корки все прочитал, - сказал папа, и лицо его осветилось счастливой улыбкой.
   Потом улыбка пропала, и он сказал, чтобы я быстро одевался. Я упирался как мог, но ничего не поделаешь, папа значительно сильнее меня.
   

   До библиотеки, где папа корпел над наследием человеческой мысли, пришлось идти довольно далеко. В читальном зале папа попросил библиотекаршу присмотреть за мной, а сам ушел, пообещав зайти через два часа.
   - Ну, устраивайся поудобней, - обратилась ко мне библиотекарша. - Тебе предстоит провести здесь немало времени.
   - Всего-то два часа. Решу примеры и...
   - Ах, до чего же наивны теперешние школьники! Наверное, папа обещал зайти за тобой часа через два-три?
   - Обещал.
   - Я тоже была наивной девочкой, тоже верила, что придет папа. И он пришел. Но задачки к сроку я не решила, и он оставил меня еще на час... А потом еще... И я все еще жду его.
   - И сколько же вы ждете?
   - Двадцать пять лет.
   - Что?!!!
   - Да, да, - грустно вздохнула женщина. - Сегодня исполнилось ровно двадцать пять лет. А видишь того мужчину? Он ждет папу тридцать лет. А ту пожилую женщину у окна? Она ждет все пятьдесят. Посмотри, нас здесь много таких. И все решают арифметические примеры. Так что - будь как дома! Располагайся. Вынимай задачник, тетрадку и...
   - Не-е-ет! - закричал я в ужасе.
   Все, сидящие в читальном зале, удивленно посмотрели в мою сторону.
   - Здесь нельзя шуметь, - строго сказал один из читателей. - Это отвлекает от ученых трудов.
   "Что делать, что делать? - лихорадочно думал я. - Надо бежать. Но дверь наверняка заперта. Что ж, придется прыгать в окно".
   Словно прочитав мои мысли, библиотекарша сказала:
   - Да не переживай ты так сильно. Раз в году разрешается свидание с папами. Им позволяется передать пакетик леденцов для поддержания бодрости. Но надо сказать, за все то время, что я здесь работаю, никто пока не пришел.
   Я оцепенел.
   - Обрати внимание на того дедушку с белой бородой, - продолжала библиотекарша. - Он совсем умственно ослаб, и уже никак не может решить примеры. Мы кормим его глюкозой в надежде, может, напрасной, что все-таки когда-нибудь ему удастся это сделать.
   В панике я бросился к двери, провожаемый недоуменными взглядами потревоженных читателей. Дверь, к счастью, оказалась незапертой. Я выбежал во двор, обессиленно рухнул на первую попавшуюся скамейку и стал ждать папу.
   "Неужели не придет!" - с отчаянием думал я. В голове проносились страшные картины: вот выбегает библиотекарша, бросает аркан и тащит меня обратно в читальный зал, где заставляет решать задачки, и не только мои, но и того деда, который никак не может с ними справиться, и той женщины у окна... - Неужели не придет!"
   Но папа пришел вовремя.
   - Все в порядке, малыш? -спросил он.
   - Да, - ответил я дрожащим голосом. Мне все еще было страшно и сильно билось сердце.
   Нет, с завтрашнего дня засяду за эту дурацкую арифметику и исправлю двойку. И ноги моей больше никогда не будет в этом читальном зале!
   
   Дома мы узнали, что мама разговаривала по телефону с бабушкой, и та ей рассказала про дедушку, который звонил в какую-то контору насчет работы, а ему ответили, что он не подходит по возрасту. Тогда дедушка говорит, а как же "Мои года - мое богатство"? Ему сказали, что его богатство их не интересует, со своим бы разобраться, и посоветовали принимать омолаживающие ванны.
   - Ну, а он что? - спросил папа.
   - А он был очень недоволен, - сказала мама, и стал кричать в телефон, чтобы они сами принимали свои ванны, а потом выпил рюмку коньяку и сказал, что это омолаживает лучше любых ванн.
   - Я и не знал, что коньяк омолаживает! - с приятным удивлением воскликнул папа. - Придется пить коньяк.
   - Не придется! - отрезала мама.
   - Ну, мадеры тогда, - робко сказал папа.
   Мама продолжала тяжело смотреть на папу.
   Папа поблек лицом.
   - Так, сухого немного... Ладно, ладно, обойдусь пивом... в выходные.
   Но тут над потолком завизжала дрель, что-то страшно заурчало, забухал молоток и одновременно за стеной кто-то продолжил свой ежедневный бег с препятствиями, но похоже их не преодолевали, а сбивали и ломали, потом скрепляли гвоздями и опять ломали. Внизу забрякало пианино, и дурной голос возвестил, что сомнений нет - влюблен он.
   Гаврила стала подвывать, а папа сказал, что это невыносимо, что так жить нельзя, и что он должен уйти из дома... на улицу, и жить там.
   - Хорошо, - проговорила мама. - Только не забудь взять с собой Гаврилу.
   И папа с Гаврей ушли на улицу.
   Жили они на улице недолго. А когда вернулись, я сказал, что по телевизору обещали рассказать всю правду о новой любви Надежды Тяпкиной.
   - Обалдеть! - округлил глаза папа, снимая куртку.
   - Так и сказали, - подтвердил я.
   - Значит, расскажут. Было бы удивительно, если бы не рассказали. - Папа вздохнул, подошел к телевизору и переключил его на другой канал.
   И попал в точку!
   Дело происходило где-то на очень-очень Диком Западе. Распахнулись двери салуна и появился бородатый ковбой с парочкой кольтов за поясом и в замечательной шляпе. Ну просто супер! Он сел напротив рыжей красавицы и заказал выпивку. Я подумал, что сейчас кто-нибудь к нему пристанет, и он начнет палить из револьвера. Но нет. Он сам стал приставать к рыжей.
   - Сигару? - предложил он красавице.
   - Пожалуй, - согласилась она.
   - Виски?
   - Угу.
   Рыжая выпила виски, бросила в рот сигару, откусив от нее кончик, и утонула в облаке дыма.
   - Еще виски? - снова предложил ковбой.
   - К черту! Нет ничего лучше текилы! - неожиданно закричала рыжая, раскуривая новую сигару.
   Выпив, она выкурила еще одну сигару.
   Фильм затягивался.
   - Сыграем в шашки? - не отставал от нее настырный ковбой.
   - Лучше в домино. А впрочем - к черту! Давай пить виски и курить сигары! - гнула та свою линию.
   Ковбой одобрительно посмотрел на нее и выстрелил в воздух из револьвера.
   "Ну, наконец-то, началось", - подумал я с замиранием сердца, ожидая дальнейших событий.
   Не началось.
   Ковбой засунул кольт за пояс и спросил у рыжей, - познает ли его сердце любовь?
   - Познает, - ответила красавица, ловко сплевывая на пол.
   Я все еще не терял надежды, что ковбой опять вытащит грозное оружие.
   - Хватит смотреть телевизор, иди делай уроки, - почему-то нервно сказала мама.
   Ну вот, как только что-нибудь интересное показывают, сразу - делай уроки!
   - Да сколько же их можно делать! - недовольно сказал я. - Выходной сегодня или не выходной! И потом, я хочу узнать, познает ли ковбойское сердце любовь?
   Я решил, что настал подходящий момент заплакать.
   Но тут раздался звонок в дверь. И каково же было мое удивление, когда я увидел Катьку Лепилину и ее маму.
   - Ваш сын - хулиган! - с места в карьер начала Катькина мама. - Он измучил Катерину, дергая ее за косу и обозвал дурой.
   - Вот как! - удивился папа, и обескураженно покачал головой.
   - Именно так! - подтвердила Катька.
   - Не может быть! Но если это так... Какой позор! И я еще состою с ним в родственных отношениях! - в свою очередь неприятно изумилась мама.
   Я исподтишка показал кулак Катьке и грозно нахмурился.
   - А еще он обещал положить мне в ранец дохлую крысу, - чуть не рыдая, сообщила Катька.
   Моя мама ахнула и схватилась за сердце, а папа воскликнул:
   - Неужели в нашей семье растет хулиган?
   - Растет, растет, - заверила его Катька.
   Я сказал, что это ложь. Просто Катька в меня влюблена.
   В одном фантастическом фильме я видел, как вспыхивает сверхновая звезда. Вот так и Катька вспыхнула, чуть не спалив нас всех.
   - Неправда! - закричала она.
   - Правда! Правда! - закричал я в ответ, и мне так захотелось дернуть ее за косу, что я еле удержался.
   Мама же сказала, что мне еще рано говорить о любви и лучше бы я налег на арифметику.
   - Да, - поддержал ее папа. - И перестань хулиганить!
   На том и порешили. А затем сели пить чай. Катька сперва дулась, но после третьего съеденного пирожного немного оттаяла и даже сказала, что хоть я и бабуин, но не такой уж плохой. А недавно даже помог донести ей до дому кулек с килограммом шоколадных конфет.  Правда, дома оказалось, что кулек наполовину пустой. Наверное, остальное просыпалось по дороге.
   - Но ведь важен поступок, не так ли? - обратилась она к моему папе.
   Тот пробормотал в ответ что-то невнятное.
   
   А вечером, незадолго до того, как отправиться спать, мама с папой меня удивили.
   - У тебя будет сестричка, - сказала мама, улыбаясь.
   - Братик, - поправил ее папа.
   - Ты рад? - спросили они оба.
   - Нет, - ответил я.
   - Но почему! У твоего друга Сережи есть брат. И в его семье очень этому рады.
   - Вот и отдайте им еще одного. Они вообще от радости с ума сойдут.
   Мама с папой переглянулись и сказали, что я невозможный ребенок.
   Лежа в своей кровати я подумал, что с другой стороны - подумаешь! - одним бабуином станет больше. Так даже веселей. Будет кому донашивать за мной старую одежду и играть моими сломанными игрушками.
   Я представил себе, как вытянется у него лицо, когда переде ним вывалят груда моего ветхого тряпья, и захихикал.
   Главное, чтобы он не проклял меня, когда начнет соображать что к чему и в какой переплет угодил.
   Уснул я в хорошем настроении.