Борис Рубашкин

Мне предложили спеть несколько песен из эмиграции второй волны на одной лекции, которую вёл Максим Кравчинский - известный исследователь по истории русских песен.

Я приготовил вот это небольшое эссе о феномене Бориса Рубашкина.

1.
Это действительно феноменально - как сын эмигранта из казачьей семьи смог не только собрать такое количество русских песен, не живя в России, но и исполнять их хорошо поставленным баритоном, да и к тому же сделать многочисленные записи на винилах. Причём это были не только русские народные песни, и, кстати, несколько советских песен, но и песни, которые можно привязать к уничтоженным классам, к песням которые в Советской России остались только в подворотнях, в криминальной среде, т.е. в этаком андеграунде. И вот такие песни, которые и напевать-то можно только себе под нос, когда, например, чистишь картошку, он включал в свой репертуар: "Чижик-пыжик", "Цыплёнок жареный". А так же русские народные песни, которые каким-то образом не прошли советскую цензуру ( из-за упоминания водки?) Например: "А на последнюю пятёрку...".

Рубашкин прошёл жёсткий отбор и пел почти 7 лет в опере Зальцбурга. Он очень горд тем, что выступал во многих театрах Европы, включая Венскую Оперу - его особая гордость.

Большинство его песен сокращены наполовину. Очевидно из-за того, что тексты никогда не записывались, а сохранялись в памяти. Он очень любил русские песни и просил спеть ‘дядю Ваню’, ‘дядю Колю’, когда у них дома собирались гости. Много песен привозили из Одессы болгарские моряки.

При подготовке к концерту я намеревался находить тексты в поисковиках, распечатывать и репетировать. Но многие рубашкинские тексты были уникальны, т.е. отличались от всего, что я находил в Интернете. И мне пришлось старым методом, как когда-то Высоцкого, построчно слушать и записывать текст, слушать и записывать, иногда ‘перематывать’ назад. Такое ощущение, что железный занавес перерубил и без того слабую связь между теми, кто остался и теми, кто... спасся. И вот, память об этих песнях как бы раздваивалась и текла уже отдельными руслами.
И теперь, когда потоки слились - начинаешь удивляться разнице. Хотя такие вот народные и блатные песни всегда имеют много вариантов, так как распространяются ‘анти-научно’. Зачастую то, что не вспоминалось - 'допридумывалось'. Знаю по собственному опыту.

Хотя, конечно, ‘ручейки’ пробивались сквозь ‘занавес’ в виде импортных дисков, которые потом переписывались на катушки и кассеты. И было удивительно слушать знакомые песни с сильным акцентом, перекроенными и переделанными.

У моего отца была коллекция и его дисков, и записей на катушках, а когда появились мини-кассеты, то и там. Отец очень любил его слушать, хоть и он не был русским человеком и его главной любовью были идишские песни. Поэтому и я очень люблю песни на идиш, хотя ‘ни бельмеса не понимаю’. Кстати, когда у нас собирались гости, хорошо подвыпив они очень любили танцевать именно рубашкинских казачков.

http://www.youtube.com/watch?v=WSo9S5-RIRo

И ещё: в своих интервью Рубашкин говорил о том, что его целью было распространять русские песни. Что кроме ‘Очи чёрные...’ есть и другие песни. Как видите, на примере моего отца - его цель была достигнута.

Борис Семёнович сетовал на то, что многие нации и народности дали миру что-то уникальное – песню или танец, а якобы русские – нет. Ну, я тут с ним не согласен. Кроме ‘Очи чёрные...’ есть и ‘Подмосковные вечера’, и ‘Катюша’. Кстати совсем недавно в инете выложили клип, где молодая китаянка с феноменальным голосом выдала феноменальную китайскую композицию на тему ‘Катюши’. Откуда-то из-под сцены даже выскакивали китайцы в советских военных формах образца 45-го года и отплясывали на фоне бутафорных блиндажей и окопов.

http://www.youtube.com/watch?v=hGPFENxuoSk

А сам Рубашкин очень горд тем, что его казачок ‘Катюша’ около 36 недель продержалась на вершине хитов города Парижа.

2.
В середине 70-х был такой случай – мой старший брат подошёл к отцу и выдал такую байку, что мол – кого ни попроси назвать какого-нибудь эмигранта все называют Бориса Рубашкина.
Хотя сам Борис Рубашкин родился в Софии. Он вспоминал, что там было две русские школы.
А Болгария предоставила политическое убежище всем русским, кто оказался в Турции после поражения белой армии в Гражданской войне. Этот широкий жест был благодарностью русскому народу принимавшем участие в освобождении Болгарии от османского ига.

У него даже был советский паспорт! Вернее не паспорт, а документ, где по-русски было написано ‘Вид на жительство’; это произошло сразу после войны. Кстати, во время войны многие русские эмигранты, бывшие белогвардейцы, были против политики Болгарии в отношении в фашисткой Германии. И некоторых ссылали ‘в турецкие деревни’, как это называл сам Рубашкин. Впрочем, вчера от Максима я узнал, что отец Бориса служил в армии генерала Власова. Очевидно, он не смог преодолеть ненависть к Советской Власти, изгнавшей его из родины.

Но Борису Рубашкину удалось сначала выехать в Белград, где попросить австрийскую визу для того, чтобы... ‘посмотреть памятник Иоганну Штраусу’, а затем и перебраться в Австрию, где он осел в Зальцбурге. Хотя, Максим рассказал другой вариант. Рубашкин работал в австрийском посольстве - мыл там машины в гараже. Один работник посольства периодически брал его с собой в Вену, так... прошвырнуться. Но один раз Борис Семёнович захватил с собой в поездку жену, и в Вене попросил политического убежища.

3. Тум-балалайка.

Вы скажете – как эта идишская песня попала в репертуар казака Бориса Рубашкина? Не знаю, но на Википедии я нашёл шесть(!) различных вариантов переводов этой песни на русский. Как всегда ни один не походил на рубашкинский вариант. Перевод, конечно, технически слабоват (эти рифмы – моё-своё и т.д., но он такой... ‘оказаченный’! Конечно, там есть и парень, и “дьевушка” и звёзды – короче, всё, как в Африке, но появляется “стьепь” и “дьевушка с русой косой”.

Мне кажется, именно слушая эту песню понимаешь чем Борис Рубашкин пленил своего зрителя. Есть в его голосе такие нотки, такие интонации, что берут за душу. Послушайте сами!

http://www.youtube.com/watch?v=0XyoZQUfOMU