Чивабчичи

"Как определить пол у червяка? Надо взять его и пропустить между зубами. Если он зацепился яйцами, значит это самец."
Фривольная загадка-шутка.


День не задался!

Пока мы с женой ходили в магазин, чтобы купить зелени, кетчупа и хлеба для пикника, папа запустил в приготовленный заранее нами фарш сырые яйца.

Из размолотой говядины Лена запекала на углях великолепные сочные колбаски. Раскатанные руками, они укладывались на решётку и через несколько минут переворачивались при помощи вилки. Как альтернатива шашлыку колбаски шли просто на «ура».

Яйцо в фарш для чивабчичи замешивать нельзя, потому что их тогда невозможно будет перевернуть на гриле, не разломав.

Я расстроился. Отец тоже был в растерянности. Но – делать нечего – собрались, так надо ехать.

Компания наша была большая: мои родители, я с женой и сыном, моя сестреница Танюша и два племянника – Ромка и Данилка.

Мы взяли поклажу с провизией и на троллейбусе добрались до автовокзала, от которого пригородный автобус должен был увезти нас на дачу к танюшкиной свекрови.

День стоял жаркий и душный. От остановки автобуса мы куда-то долго тащились в глубь дачного посёлка, разместившегося на опушке букового леса. Я всю дорогу, недовольный, ворчал. Мама, как могла, увещевала меня; отец делал вид, что не замечает моего настроения. Мне и самому было ясно, что повод был пустяшный, но сделать с собой ничего не мог.

Наконец мы подошли к невзрачному дачному домику посреди небольшого участка земли, усаженного кустами и немудрёной зеленью к столу.

Я обошёл участочек, но не нашёл площадки, на которой можно было бы устроить гриль. В общем, Танюша обиделась и сказала, что у неё в городе есть дела, и она поехала…

Мама и папа у меня неисправимые оптимисты, поэтому сразу же предложили идти в лес и там устроить пикник.

«Лето, сырой лес, у нас даже дров нет», – пытался я окончательно усомниться в разумности всей этой нашей затеи.

«Пойдём, пойдём чего-нибудь придумаем», – подбадривала меня моя мамуля. Мы, взяв пожитки, двинулись в сторону опушки и очень скоро вошли в тенистые заросли.
 
По дороге меня мучали ещё и угрызения совести за невольно обиженную сестрёнку. В общем, настроение – ноль!

К моему удивлению в тени деревьев с тёмными почти гладкими стволами было не жарко и практически не было травы. Земля, сплошь устланная мягким покрывалом перепревшей листвы, шелестела, уминаясь под ногами.

Выбрав более-менее просторную площадку, батя стал собирать буковый хворост, выволакивая ветки из-под сухих листьев. Все последовали его примеру, и скоро целый ворох топлива был натаскан ребятишками и сложен рядом с расчищенной площадкой для костра. Пока мама со своей любимой невесткой разворачивали покрывало и вынимали харчи, папа приволок откуда-то с опушки несколько кирпичей и запалил костерок, сложив хворост круглым «шатром».

Лена взялась катать из фарша небольшие овальные колбаски и складывать их на расстеленный полиэтиленовый пакет. Дети резвились, носясь между деревьями. Лес был прозрачный, как будто не настоящий, бутафорский; видно было довольно далеко вглубь. Несмотря на плотные кроны деревьев, в чаще было светло.

Пока огонь разгорался и принимал форму доброго костра, мама предложила нам закусить. Разложенные по пластмассовым тарелочкам овощи и фрукты, сыр и нарезанный ломтями арбуз были как нельзя кстати после утомительного похода.
 
Наш шестилетний сынишка Владик гостил у моих родителей впервые, и я чувствовал, что он ещё до конца не освоился у родственников. Помог преодолеть барьер ксенофобии обыкновенный… арбуз. Возясь с кое-какими вещами, я заметил, как дед, держа в руках пластмассовый бутылёк соевого соуса, зовёт к себе Влада, взявшего ломоть арбуза. Тот подошёл.

«А ты попробуй вот так, – сказал мой креативный отец и накапал на арбузную мякоть несколько тёмно-коричневых капель, – теперь кусай».

Влад несколько раз куснул, каждый раз шумно всасывая через зубы утекающий арбузный сок. А потом засмеялся. Засмеялся следом за ним и дедушка, довольный, что внук оценил пикантный вкус этой находки. Барьер недоверия и опаски был окончательно сломлен.

Я достал из дорожной сумки захваченную дедом хромированную решётку от духовки домашней плиты и стал складывать на неё нехитрый полуфабрикат – гвоздь программы. Папа пытался построить из кирпичей что-то вроде мангала.

«Погоди, – сказал я ему, – не так». Расставив их торчком, в виде Стоунхэнджа, в форме прямоугольника вокруг огня, я предложил подождать пока дрова прогорят.

Когда языки пламени почти погасли, но из-под «поседевших» головешек шёл крепкий жар, я положил решётку углами на кирпичи.

Колбаски-чивабчичи жарятся быстро. Минут через пять я попытался (как обычно) при помощи вилки перевернуть их другой стороной к жару, но не тут-то было: они отлепляться никак не хотели – зацепились яйцами, как мрачно пошутил папа, не зная, что делать.

«Тот, кто нам мешает, тот нам и поможет!», – подумал я устами товарища Джабраилова и перевернул решётку так, что колбаски, приклеенные к грилю, остались висеть над углями. Через несколько минут я соскрёб угощение в глубокую тарелку и разложил следующую порцию.

На пьянящий аромат печёного мяса со стороны посёлка прибежала небольшая собачонка, с чёрной головой и спинкой и белыми лапками, как будто в гольфах. Она даже позволила себя погладить, сдержанно высовывая меж сомкнутыми челюстями красный от вожделения язычок, и получила за доверие сырую колбаску. Пикник удался на славу!

Когда прогорел костёр, мы вылили в него остатки воды из всех, предусмотренных для этого природой, сосудов и, довольные летним отдыхом на пленэре, тронулись домой.