Сестры

Две родные сестры Азовы: Надежда Ивановна, 1928 года рождения, и Александра Ивановна, 1931 года рождения, вспоминают  о своем детстве в Кадуйском  районе Вологодской области и о своем отце, Азове Иване Васильевиче, расстрелянном в 1938 году. Записала Овчинникова  Г.Е.

Надежда Ивановна
Деревня Ивановская, где мы родились, была небольшой – домов 20. Находилась она в 4-х км от поселка Фанерный завод. Дом у нас был хороший, обнесен красивым забором, с крепкими воротами и калиткой. Сейчас от деревни уже ничего не осталось.
Помню, когда наша семья вступила в колхоз «Рассвет», нам пришлось отдать в общее хозяйство  жеребца. Как было жаль его, такого красивого, умного! Прошел примерно месяц, как его увели за 30 км в Кадуй, и вдруг я слышу ржание за калиткой. Папа и мама были в поле. Жеребец ржет на всю деревню, а я, маленькая, лет шести, не могу открыть калитку и плачу. Тут откуда-то появился военный и увел нашего жеребца.
 Это только один эпизод, а вообще-то я все свое детство вспоминаю как какой-то кошмар, непрерывную борьбу за выживание. У наших  родителей, Ивана Васильевича и Анны Александровны, кроме нас с сестрой, в 1934 году  родился еще сын Виталик. С нами жила бабушка по матери - Ульяна,  ей в 1930-е годы было уже за 70 лет. Папа (до ареста) и мама целыми днями были заняты на колхозных работах.  За трудодни практически ничего не платили, только ставили «палочки», поэтому постоянной заботой родителей было – как заплатить налоги государству.
Нужно было сдать мясо, молоко, яйца, шерсть. Чтобы рассчитаться за мясо, мы держали теленка. Молоко сдавали почти все, что давала корова. А чем кормить корову и теленка? Покоса для личных коров не давали. Приходилось косить в лесу - на полянах и по кочкам. Набивали травой мешок и тащили на спине к дому. Чтобы сдать шерсть, держали овец. Однажды случилось несчастье – волки задрали всех наших овец вместе с ягнятами, всего 8 голов. Где взять шерсть для уплаты налога? Мы собирали морошку, и я продавала ее стаканами в поселке Фанерный завод. На вырученные деньги купили шерсть и отдали государству.
Питались, в основном, за счет огорода, где выращивали овощи, картошку, овес. Но картошку тоже надо было сдавать государству – 6 мешков каждую осень. Так что картошки нам не хватало, и весной мы, как и другие колхозники, собирали гнилую прошлогоднюю на колхозных полях, а  потом пекли ее.  В лесу собирали ягоды, грибы, разные травы. Но есть хотелось всегда.

Александра Ивановна
Все в нашей семье были работящие. Мне                кажется, что я начала работать, как только научилась ходить. Двор (хозяйственная постройка – прим. ред.) у нас был большой, и колхозное стадо телят - голов 15 - привели к нам, чтобы мы его  пасли. А кому пасти? Мама – на работе. Бабушка Ульяна старая, она и ходит-то с трудом. Когда телята разбегались, она меня посылала, чтобы вернуть их в стадо. Так и пасла я все детство колхозное стадо. Когда пошла в школу, то во время каникул каждое утро меня будили на заре: «Шура, телят пасти!» Я выбегаю из дома, голодная, плохо одетая, босиком иду на эту беспокойную работу. Работала без выходных. Перед началом учебного года я должна была предупредить бригадира, что завтра иду в школу.
Помню, что в третий класс я пришла, заработав за лето 90 трудодней. Моя подружка ахнула – у нее было только 6 трудодней, а учительница посмотрела в мою колхозную книжку и ничего не сказала (могла бы ведь и похвалить!). А что толку от этих трудодней – одни «палочки», за которые ничего не давали. Есть нам хотелось все время.
Однажды мы с подружкой пасли телят и овец за рекой, она сказала: «Пойду в колхозный огород, хоть что-нибудь найду». Принесла брюквину. Мы ее очистили, а ботву спрятали, чтобы никто не обнаружил. В другой раз она принесла несколько морковок. А я не могла пойти «на промысел», так как мама строго-настрого запрещала нам брать чужое.
Сама мать тоже все время голодала. Однажды соседка позвала мне: «Иди, приведи мать, она не может идти». Мы с братиком побежали. Видим: мама сидит у дороги  и встать не может. Заплакали оба: «Мама, не умирай!»

Надежда Ивановна
В 1938 году отец работал в колхозе бригадиром. Летом заболел наш Виталик, и его забрали в больницу на Фанерном заводе. После работы папа  пошел к нему. Узнав, что сын поправляется, он,  довольный, направился на переправу через реку Андогу. А на другой стороне реки его уже ждал милиционер. Отец крикнул мужикам из нашей деревни, которые ждали его на берегу, чтобы шли домой без него - он следом придет. Но никогда уже больше не пришел. Его арестовали и увезли сначала в Кадуй, затем в Вологду, и по решению тройки УНКВД Вологодской области расстреляли 15 июля 1938 года. Ему было 44 года (в 50-е годы был реабилитирован).

Александра Ивановна
Мама работала на скотном дворе, где было около 30 коров. Их надо было поить, кормить, доить. Воду носила ведрами с реки. Зимой начинала с того, что разбивала лед на проруби. Очень уставала. Еще тяжелее стало после ареста отца, так как председатель колхоза по любому поводу напоминал, что мы семья врага народа, кричал и даже замахивался на маму: «Смотри, за мужиком отправлю!» Я не сразу поняла, что это он угрожает маме арестовать ее, как отца. Мы помогали, как могли: рано научились косить, выполняли все работы в огороде, зимой топили печку и варили еду. Бабушка, мама, все дети жили очень дружно.

Надежда Ивановна
Во время войны в деревне осталось всего двое мужчин. Дяде Васе Маркову было 74 года, но он успевал помогать всем в деревне:  был и конюх, и сапожник, умел что-то отремонтировать. Все женщины приносили ему косы точить.
А второй мужчина – председатель колхоза – все время старался унизить и оскорбить нас. Когда во время войны мы не смогли заплатить налог, он увел нашу корову на колхозный двор. А корова скоро должна была телиться. Потом забрал у нас швейную машину «Зингер» - «для государства». А вскоре мама увидела эту машину у него дома. Тогда у мамы лопнуло терпение. Она обратилась к участковому милиционеру, все рассказала. Нам вернули и корову, и машину. Хоть какая-то справедливость появилась в нашей тяжелой жизни.
Мама боялась, что нам никогда не вырваться из колхоза. Она с раннего детства внушала нам, что мы должны хорошо учиться, и я старалась. В 1943 году я окончила семь классов и решила поступить в медицинский техникум. Нас, желающих учиться в Череповце, собралось пять девочек из соседних деревень. В Череповец мы шли пешком, а это 40 км. Я поступила в техникум, училась 4 года. Конечно, жила на одну стипендию, а в летние месяцы помогала маме заработать деньги продажей ягод. В 1947 году окончила техникум, получила специальность фельдшера. Работать меня направили в Вытегорский район, в лесопункт недалеко от села Ошта. Я работала в здравпункте, приобрела некоторый опыт и наконец-то наелась досыта. Через год я уехала работать в г. Волхов Ленинградской области, где жил мой дядя - Парулев Александр Александрович, брат мамы. Дядя Саша помог мне найти работу фельдшера в здравпункте. Еще я прирабатывала в доме отдыха. И главное, он посодействовал переезду моей сестры Александры из колхоза в Волхов, пока она не достигла совершеннолетия. Александра окончила в Волхове медтехникум и получила диплом медсестры. Мы с благодарностью вспоминаем дядю Сашу, который много помог нам.
Младший сын бабушки Ульяны, Василий Александрович Парулев, учился и потом работал инженером в Ленинграде, но в 1934 году он был расстрелян во время репрессий в связи с убийством Кирова. Вот сколько бед пришлось пережить нашей бабушке.
Мы с Александрой переехали в Череповец, ближе к дому, в 1954 году и с тех пор живем вместе. Я работала, в основном, в здравпункте организации «Энергохозяйство» в ДОКе, практически всегда - на полторы ставки. Трудилась до 83 лет.
Александра работала медсестрой в травматологическом отделении городской больницы. Брат Виталий служил на Северном флоте, потом жил в Череповце, работал бригадиром на железной дороге. Наша мама последние годы жила с нами, похоронена здесь же.
Наше деревенское детство мы с сестрой вспоминаем всегда с чувством горечи и несправедливости: наш труженик-отец был расстрелян без всякой вины; мама всю жизнь была задавлена тяжелым трудом, а жила в бедности и в страхе за судьбу своих детей. Мы с сестрой не можем припомнить ничего светлого из нашего детства.
Действительно, колхозники 30-40-х годов вынесли на своих плечах страшные тяготы непосильного труда, голода, лишений, которые еще более усугублялись политическими репрессиями в отношении близких и дорогих нам людей.

На фото: Иван Васильевич Азов (стоит справа).