Молодые ещё, так душа не болит...

                Молодые ещё, так душа не болит...

    Бабе Маше немного взгрустнулось сегодня. Одна и одна, как тут не грустить. Зимой, так думала, что совсем помрёт, не доживёт до весны. А вот уже и весна. Быстро время идёт. Но как же плохо одной, чаю попить и то не с кем, разве что с Васькой.
           - Кис-кис... Где ты ходишь, окаянный, то путаешься под ногами весь день, то нет тебя. - Она подошла к двери и открыла её настежь, так он быстрее появится, хитрая бестия. Небось, нагадил где, да думает, что пороть его будут. -  Васька, Васька, хоть ты у меня есть. Надо ему рыбки купить, давно не покупала. Идти за ней далеко, ноги не ходят. И сама бы рыбки поела.
           Она присела у стола на старый, но ещё крепкий стул, и на глаза навернулись слёзы. Да не хочет она никакой рыбы, ничего не хочет. Кусок в горло не лезет. А помирать не хочется, пожить бы ещё. Может, пойти к дочке? Вызовет такси, и довезут куда надо. Только она сейчас на работе, но ключ от дома есть, вот он, в кармашке. У дочки хорошо: всегда чисто, наготовлено. Она всегда ей рада. Тихо и спокойно у дочки. Из-за чего ей переживать? Молодые ещё, так душа не болит, как у них, стариков.
Она вызвала такси. Машина пришла быстро. Услужливый паренёк помог бабке забраться на первое сидение и быстро довёз её по указанному адресу, три километра она бы сама не одолела.
Как она и думала, дома никого не было. Но на кухне пахло борщом и жареным мясом, видно, Катюшкин сынок забегал на обед. Вот ведь и наготовлено, и запах приятный, а есть всё равно не хочется, нет у неё  аппетита. Она прилегла на диван и задремала.
          Катерина торопилась домой. Мать позвонила, что едет к ней. Что у неё случилось? Она вчера к ней заезжала, та была бодренькая, на огороде копалась. Всё у неё посажено, полито, удобрено. Наверно, уже и первые ягоды есть. А ведь ей почти восемьдесят. А у самой и огород ещё не посажен. Работа и дом. Какой уж тут огород.
Телефонный звонок оборвал её мысли. Мать? Нет, на этот раз - невестка.  Что она говорит? Сын не ночевал дома? Так, начинается... Она остановилась, и тут же острая боль пронзила сердце, оно бешено колотилось. Она попыталась сделать глубокий вдох, но не смогла. Поглаживая грудь, стала уговаривать себя как маленького ребёнка: «Ну всё, моя хорошая, не думай ни о чём плохом, ведь это не в первый раз у них такое. Они помирятся, а тебе поберечь себя надо, никто другой тебя не побережёт, не пожалеет». Умом-то она понимала, что так расстраиваться из-за этого не стоит, а внутри неё всё кипело.
Потихоньку дошла до дома, открыла дверь и увидела на диване свернувшуюся калачиком мать. На столе ничего не было, значит, она не обедала. Надо её накормить, помыть... Не хочет она мыться, и всё тут, говорит, голова у неё потом болит. А боль в сердце так и не отпускала. Не помогли и таблетки, хоть она их целую горсть проглотила, в груди жгло огнём.
           Баба Маша услышала, что кто-то пришел, и приоткрыла глаза. Она потихоньку поднялась и, свесив ноги с дивана, наблюдала за дочерью. Что-то не нравилась она ей сегодня, какая-то измученная пришла, как будто весь день на огороде работала.
           - Катенька, давай я у тебя поживу пока. С огородом помогу управиться, пусто на нём, даже картошка не посажена.
           - Мама, какая картошка?! Ты видишь, что мне не до этого. - В её кармане опять зазвонил телефон, но она быстро отключила его. Не надо расстраивать мать, не надо ей знать о семейных проблемах внука, но, поймав внимательный взгляд матери, добавила: - Это подруга позвонила, я перезвоню ей потом. Давай я тебя покормлю.
           Она подошла к столу. Немытая тарелка, и мясо на сковороде... Значит, сын приходил домой, но где же он сейчас? Ей опять стало плохо, и она еле-еле устояла на ногах, так качнуло её в сторону. Она ухватилась рукой за спинку стула, придвинула его к себе и села, закрыв глаза.
Сколько времени она так просидела? Но когда открыла глаза, то матери на кухне не было. В доме её тоже не было.