Доброжелатель. Часть 4. Гл. 7

Глава 7
Искушение

Эльма спешила на встречу, и даже опаздывая, она знала, что Евгений Петрович нервничал, что-то старик в последнее время совсем дурить начал, стоило ей чуть припоздниться, но ведь хочется быть красивой и нравиться мужчинам, да и самой приятно, когда ты знаешь, что привлекаешь внимание, что взгляды сильной половины прилипают к тебе, как … тут сравнение сразу в голову не пришло, а ее еще следовало причесать, пройтись помадой по пухленьким, придающим лицу чуть детское и одновременно чувственно-привлекательное выражение, ой, совсем времени нет, придется ловить машину, думала аспирантка одного из престижных вузов столицы, выскакивая из подъезда в белом легком распахивающемся плаще, открывающем при каждом легком шаге красную кокетливо приподнятую над смачными коленками юбочку, откинув волосы назад, она стояла на краю дороги, капризно вытянув вперед чуть согнутую ручку, в запястье, тоненьком и хрупком, выстави повелительно вперед один пальчик – ждала, когда приостановится машина с одиноким шофером – непременно иномарка, лучше новая – и всегда дожидалась, пропустив уйму настырных водил, ох, уж эти уроды-инородцы (грязные, нищие, на заплеванных москвичах), и уже заныривая в открывшуюся красную же дверцу остановившейся кареты (если бы еще и принцы их водили), так, что юбочка на секунду вздернулась, и открылась изящная стройная ножка, ровно настолько, чтобы водитель не сошел с ума, но размяк и не стал требовать денег в предвкушении продолжения знакомства – что вы, что вы, я с первого раза телефон не даю, ну ладно, вы так любезны, меня зовут Катя, вот запишите…   цифры приходили сразу, быстрее, чем сравнения, с детства, со школы с цифрами заминки не было, не то, что со словами и литературой – и дала, как всегда, случайную комбинацию (ах, если ЕП даст денег, можно будет обновить свою комбинацию, давно мечтала о такой же, как машина – красной, агрессивно красной и одновременно холодной, подчеркивающей неприступную доступность для избранников ее тела), звоните, звоните, с удовольствием пообщаюсь вечером (тут голос должен чуть дрогнуть, пообещать своей заминающейся дрожью некое преодолеваемое волнения – я же никому не даю, но вы мне так приглянулись, только вам и даю, ожидая вашего ответного порядочного поведения), и вот уже выскользнула Эльма из машины, запах духов волнами разошелся вокруг, застучали дробно каблучки и серое кирпичное здание с детским раем внутри выросло навстречу аспирантке, будущей дипломатке, спешащей на встречу с шефом, куратором, то ли ангелом, давшим ей право учиться в вузе, доступном лишь избранным, то ли демоном, купившем ее душу за возможность будущей роскошной жизни под плеск адриатических волн, а вот интересный мужик, явный иностранец, пальто качественное, Петр чуть посторонился, пропуская спешащую красотку с кукольным личиком и холенной фигуркой, и вошел вслед за ней, стараясь не упустить из вида шедшего чуть впереди ЮБ.
Стеклянные двери нехотя закрылись за его спиной, девушка неожиданно двигалась в сторону ЮБ, который уже сидел за столиком кафе внутри громадного мира детства, подходя, она тряхнула головой и рассыпалась по спине грива золотистых волнистых волос, будто хлынул с неба водопад солнечных лучей.
«Странно,   подумал Петр, почти та же масть, что и у Ксюши,   девица подсела за столик, уже занятый ЮБ., стало совсем интересно,   что это, случайность, Петр стоял за витриной, будто разглядывал ряды телефонов — странных маленьких существ, крадущих у человека и мира пространство и время, убивающих письменность и жажду творчества,   незнакомая красотка о чем-то говорила с ЮБ, кто она? любовница, подружка Ксюши, что ее, лощенную и желанную, связывает с этим странным и непростым в глубине своей загадочности человеком? Петр прошел вдоль коридора, заселенного маленькими блестящими и прозрачными в своей сути моделями рая и в конце, как раз так, чтобы виден был другой конец коридора, а значит и ЮБ, когда он направится к выходу, нашел еще одну кафушку, заказал бокал пива и присел, наблюдая за уходящим вдаль и сужающимся пространством.
Не прошло и пяти минут, как Петр заметил коренастую фигуру седовласого то ли майора, то ли туманные очертания миража, преследующего его совесть, быстро пересекающего коридор в сторону стеклянных ленивых дверей. Карсавин вскочил, не допив бокала, банкнота, слегка повернувшись в полете, словно осенний лист, мягко легла на стол, а Петр уже заспешил к выходу — не упустить бы фигуру ЮБ.
Но когда он вновь, уже из глубины внутреннего пространства, будто рождался, вглядываясь сквозь прозрачное стекло выхода в мир, приник и после проник сквозь лепестки стеклянного цветка – Юрия Борисовича уже не было. Испарился преследуемый в зыбком мареве большого города, прошагал разлапистой походкой усатого чудика – пародии сразу на двух усачей, где его теперь искать?
Карсавин завертелся на месте перед крутящимися бесшумно дверями, пытаясь понять, куда все-таки направился Юрий Борисович и тут же наткнулся на выпархивающую из распахнувшегося навстречу ему прозрачного сегмента ту самую девицу, которая встречалась с Юрием Борисовичем. Девица ойкнула и на секунду прижалась по инерции к Петру Петровичу – на него повеяло сладковатыми духами, будто он вступил в вязкий туман расплавленного июля – тонкими и чувственными одновременно, рука его невольно обхватила девушку за талию и прижала к себе.
О, какой приятный запах – острый и чувственный одновременно, но с какой-то неожиданной ноткой холода, подумала Эльма, уткнувшись будто случайно в плечо симпатичного иностранца – на таких, вполне состоятельных и одновременно невульгарите у нее был особый нюх, первую победу следовало закрепить – и девушка не спешила оторваться от незнакомца, более того, сама приобняла его ответно за талию.
Липнут, как мокрая рубашка к голенькому телу – завершилось формирования того, неудачного в первой попытке, сравнения.
«Что? – переспросил Петр – мокрая рубашка? What does it mean?» Он ощутил ее тело – гибкое и податливое, лозу под южным горячим ветров, рядом с его зажмурившимися от неожиданности глазами распахнулись огромные зеленые незнакомки, она тут же отпрянула, но Карсавину показалось, что момент случайного объятия продлился чуть дольше, чем полагается в светском мире, если только, конечно, такое столкновение не служит поводом для дальнейшего общения.
«I am sorry to trouble you, it was so rapid! – прошептала чуть потупив глазки Эльма, «it was so right, could I hope to repeat it all next night?»   неожиданно произнес  бредущей пьяной походкой по сочным шотландским лугам рифмою Петр. «Впрочем, можно и по-русски»,   кокетливо, так же неожиданно для себя с легким бостонским акцентом продолжил Карсавин». «Ага,   девушка радостно закивала,   судя по прононсу, Вы из Америки. – Гарвард,   скромно потупился Петр Петрович. – А Вы хорошо знаете язык, раз отличаете американский от английского. – Ну, мне положено, я специалист по международному праву – красавица стояла рядом и явно никуда не спешила, более того, готова была продолжить разговор, до похода в контору было еще несколько часов, почему бы не пообщаться, подумал Карсавин, в Америке я бы к подобной голливудской диве и не подошел – разные круги и статус, а тут она вроде сама напрашивается, впрочем, здесь у меня статус почти голливудский, Боже, как мерзка Россия этим рабским подобострастием перед иностранцами, захудалый профессоришко и тот сражает наповал русских красавиц.
Голова шла кругом, недавнее ожидание и скорая встреча, близость возможного разоблачения тайны и близость еще одной, всплывающей из зеленой глубины женского взгляда и близкого тела, почему бы  и нет, что может остановить меня, когда прошлое дало отмашку и нет уже ни того наивного чистого мальчика, ни той вечной чистой любви, ни той настоящей нерасторжимой дружбы? Почему я должен отказываться от вдруг возникающего счастья, блаженства, пусть минутного, но все же реального, и что жизнь может противопоставить этой реальности взаимного ублажения? скучные проповеди о морали в мире, где от морали ничего не осталось, кроме самих проповедей, обещания будущего блаженства взамен реального, осязаемого, такого близкого и доступного блаженства здесь и сейчас, посреди моего мира, а не выдуманного эфемерного мира идей, Эльма или Эльза уже представилась, правда, Карсавин, ощущая рядом гибкую влекущую его куда-то вниз под руку фигуру, слышал плохо и соображал неясно, понимая лишь, что они перешли на другую сторону улицы и вот уже стоят перед шикарными дверями гостиницы, и швейцар распахивал  в полупоклоне, зависая облаченным в галуны и блески механическим телом над красными тяжелыми бархатными коврами, отплывал чуть в сторону, давая пройти прекрасной паре и тут же показывая готовность выполнить любое малейшее желание прекрасной незнакомки – о, на Эльмочке новое платье, красива же, шельма, ммм, мне бы денежек поболе (конечно же, он узнал девушку, но ни одним жестом не проявил свое узнавание и знание)   и видимо, состоятельного иностранца, а потом они ныряли в пахнущую розами кабинку лифта и мягко взмывали в небо, проскальзывая сквозь дубовые двери номера, под тихую музыка смакуя тонкое шипящее вино, розовато-сладкое, дурманящее почти так же, как ее гладкая ласковая кожа под его губами на шее, тоненькие сосудики, будто рыбки, скользили и дрожали, когда он пытался остановить их поцелуем, пока она расстегивала рубашку и стягивала с него кожу, лягушачью кожу он стаскивал с нее, бархатную зеленую, ныряя в омут страсти, да страсти, Боже, как пошло и как сладко, волны, легкое дыханье, шепот ещещеще, будто вновь с нею, будто она с ним, любимая единственная, ксюша, родная, ещещещеще, ее гибкие плавные руки, ее сладкие спелые розы, ее колонны столпы арки фонтаны журчанье воды и вина и мелкаямелкая дрожь облегченья и вновь волна за волной волна за волной страсть любовь страсть любовь вдвоем один вдвоем один будто восхождение на вершину нехватка воздуха и вновь ее крик спаси нет возьми? нет, твоя? и его ответный восторженный клич победы когда вдвоем на вершину среди облаков и птиц задыхаясь в поту первозданные среди неба и птиц и глубины падения с невероятной высоты….