Исповедь

Августовское солнце щедро изливало на город тепло и свет. Тридцатилетнему Николаю, что сидел у открытого окна, на душе было холодно, и жизнь ему казалась все беспросветнее. На работе – неурядицы, зарплата – небольшая. Жена Нина, продавец захудалого магазина, и та приносила больше денег.
Было воскресенье. И вот редкое совпадение – у супругов случился общий выходной, к тому же дети еще находились на каникулах в деревне.
– Коля, смотри, какая чудесная погода стоит, идем, прогуляемся, – предложила Нина.
– Что-то ничего не хочется, – равнодушно и лениво сказал супруг.
– Так нельзя, тебе надо что-то с этим депрессивным настроением делать. Ты чуть ли не каждый день на меня набрасываешься, все это становится невыносимым…
Тут с возвышающейся над домами колокольни раздался трезвон, возвестивший об окончании обедни.
– Исповедь, вот что тебе поможет, – с надеждой молвила Нина. – Помнишь, в каком отчаянии я была, когда умерла моя мама. Так после посещения храма, встречи с нашим батюшкой – полегчало… Иди, может, еще застанешь его.
Николай не стал упускать шанс и через несколько минут переступил порог опустевшей после богослужения церкви. Отец Кондратий, священник с посеребренной сединой бородой, имел немалый пастырский опыт и сразу определил, что вошедший человек не в себе и ему нужна исповедь. Батюшка подвел Нико¬лая к аналою, где лежали крест и Евангелие.
– Ну, давай, дорогой, говори все, что наболело, что легло камнем на душу, ничего не скрывай, – повелел отец Кондратий. – Кайся в своих грехах.
– Я, знаете, – выдавил из себя Николай, – недавно поругался со своим начальником. Он набросился на меня ни за что ни про что и стал угрожать, мол, зарплату урежу. А куда ее уменьшать... У меня семья, дети. Сам же он в деньгах купается, а мне: урежу. В общем, он меня спровоцировал. Я бы сам никогда не стал злиться. А еще я рассорился с друзьями. Но виноват не я…
– Здесь, – напомнил настоятель, – исповедь. Ее суть в смиренном осознании своей вины, всех своих греховных поступков.
– Батюшка, вы послушайте. Мои приятели стали надо мной подшучивать, а, точнее, издеваться… Они начали хвастать, что занимаются предпринимательством, а я лишь – тракторист и в жизни ничего не добился. Я, батюшка, даже при этом сдержался, не все, что думал, им высказал… Они – страшные грешники. А еще вот соседи со всех сторон мне гадости делают…
– Николай, так ничего у нас не получится… – пробовал священник расположить неофита к святому таинству. – На исповеди человек должен обратить внимание на свои недостатки, ошибки, а не на грехи ближних.
– Отец Кондратий, да какие ж у меня грехи? Нет у меня их… Вот я вам говорил о соседях. Они со мной разругались, не хотят общаться, искоса на меня поглядывают. А тут еще с супругой ссорюсь чуть ли не каждый день.
– И… и… – священник с надеждой стал ждать, что наконец-то услышит чистосердечное раскаяние.
– Не понимает она меня, не желает увидеть мою истерзанную жизнью душу. Все было бы хорошо, если бы она по-другому вела себя… Как видите, мне очень тяжело приходится в этом злом мире.
– Получается, – чуть ли не со стоном проговорил отец Кондратий, – что у вас нет никаких пороков, а грешники только те, кто вас окружают?
– Конечно, вы же сами слышали, батюшка. Я сам ни в чем не виноват.
Отец Кондратий тяжело вздохнул и, указав широким жестом на иконостас и храмовые образы, сказал:
– Видишь, «святая душа», сколько икон в церкви?.. Вот и твой лик теперь, судя по твоему разговору, должен появиться здесь.
И священник попросил Николая последовать за ним в левое крыло храма. Он подвел исповедника к столу, на котором лежал новый покрытый лаком красивый киот.
– Скажу иконописцу, чтобы написал твой образ и – сюда. У тебя над головой уже нимб просматривается…
Николай пригладил давно не видевшие расчески волосы и даже повернулся к огромной иконе Божией Матери «Прибавление ума», перед которой догорали свечи на подсвечнике. Он увидел на ее стекле свое отражение, над которым и в самом деле был виден свет – падающий, о чем не подумал Николай, от светильников.
– Что ж, «праведник», – с тяжестью произнес отец Кондратий. – Ты вот в тридцатилетнем возрасте первый раз исповедуешься и не замечаешь за собой ничего порочного. А я без покаяния всего тридцать дней и уже задыхаюсь от грехов. Вот, «святая душа», все собираюсь съездить к отцу Олегу в соседний храм. Но это будет не сегодня. Разреши мне перед тобой, «праведным» человеком, исповедаться, облегчить и очистить свою душу...
– Ка-ак так?.. – замер в недоумении Николай. – Вы, вы же – священник?..
– Да, мой родной, священник, а грехов накопил – прямо сердце от них стонет. Нет хуже человека, чем я. Только послушай, – отец Кондратий повернулся к иконостасу и перекрестился. – В церкви молюсь, обращаюсь к Богу, а ум отвлекается… Людей учу любить Бога и ближних, а сам, скверная душа, впадаю то в гордость, то в осуждение, то предаюсь воспоминаниям о прежних грехах. Вот недавно ехал на своей машине… А… а у тебя, Николай, какая машина?
– Жигули шестой модели…
– Вот у тебя автомобиль скромный, а мне, видишь ли, «Рено» подавай, комфорт… Вот ехал недавно на иномарке по нашей родной дороге и угодил колесом в выбоину. Вроде ямка небольшая, а сколько во мне гнева вспыхнуло… на целую бездну… Всех отругал, всех «построил» – от нашего мастера дорожника Ваньки до Путина. А ведь нужно-то было напрячь внимание, а главное, иметь сдержанность. Когда-то священники пешком ходили и радовались, не обращали даже внимания на глубокие овраги. А я из-за какой-то выбоинки разозлился. Прости, Господи, – отец Кондратий перекрестился, и в глазах его заблестели слезинки. – И как меня такого злого земля носит…
– Вы, вы, не злой, вы добрый человек, все об этом говорят в городе.
– Это, «святая душа», они не знают меня. А во мне столько плохого… Вот вчера, моя заботливая матушка…
– Вы, вы мне не говорите об этом, это же очень личное…
– Нет, нет, тебе, «праведнику» все можно… Исповедь есть исповедь… Так вот матушка вошла в комнату, когда я молился… Я, я ее отругал. Лицемер… фарисей я. Молитва – это, прежде всего, любовь, доброта… А я, поганец, – упреки родному человеку вместо добродетельного смирения. Не люблю я людей, нет во мне любви настоящей, – отец Кондратий утер слезу. – Я ленивый… – священник, перечислив еще некоторые свои недостатки, добавил: – А насчет тебя, Николай, я сейчас позвоню иконописцу.
Он достал новый современный телефон.
– Вот, видишь, брат, какой телефон, – сказал отец Кондратий. – Есть же проще. Так нет, купил с большим цветным экраном… Сребролюбец я.
Николай впал в оцепенение, сопоставляя живую исповедь настоятеля со своей…
– Грешен я словом, делом, помышлением, – заключил длинный перечень грехов батюшка. – Прости, Господи, прости меня, брат Николай. Буду стараться жить лучше, чем жил. Да будет воля Твоя, Господи, – перекрестился он.
Николай хотел вставить слово, но его губы только беззвучно дрожали. Наконец он произнес:
– Отец Кондратий, я хочу туда, – приклонив стыдливо и смиренно голову, указал он на исповедный аналой. А, припав ко кресту и Евангелию, добавил:
– Я сам виноват, а не мой директор. Я опаздывал на работу… Он справедливо меня ругал. А друзья поссорились со мной потому, что я их обзывал то буржуями, то хапугами. А ведь они всего достигли своим трудом, не то что я – ленивый. Так же и соседи мои – неплохие люди. Это я им завидовал и упрекал их, что они мало трудятся, а живут в достатке, лучше меня. Я, негодный, с супругой ругаюсь, потому что постоянно ною и жалуюсь, как я плохо живу, вместо того, чтобы больше трудиться. Да меня и металлический робот не выдержит. Прости меня, Господи, – Николай перекрестился, и на Евангелие упало несколько слезинок из его глаз.
Отец Кондратий положил на покорную голову прихожанина епитрахиль и прочитал, благодаря Бога, разрешительную молитву.
– Как легко мне стало, – молвил Николай, – жизнь, батюшка, другой стала… Спасибо, спасибо Вам.
– Благодари Господа, мой дорогой…
Вдруг послышался шум. Это пожилой мужчина вошел в храм и поднес настоятелю образ святителя Николая Чудотворца.
– Вот, отец Кондратий, как обещал, – сказал он.
– Это образ твоего небесного покровителя, Николай, – с добродушной улыбкой сообщил прихожанину священник.
– Простите, отец Кондратий, – сказал прихожанин. – Я действительно не знал, что творю, что говорю.
Николай, перекрестившись, благоговейно поцеловал икону святителя и, поблагодарив еще раз духовного отца, оставил храм. Он первым делом решил позвать из дома супругу, чтобы вместе полюбоваться погожим днем и прекрасным миром вокруг.
2015 г.