Страх - потерять

               
   Какие-то странные картины последнее время вырисовываются у меня в голове...(c)

            Олеся сидела босиком на травке, от которой исходило какое-то тепло, похожее на душевное...Солнышко пускало свои яркие и теплые лучики близ этой девчонки, которая пыталась очень старательно вышить мишку крестиком на канве. Эта девчонка, рыжеволосая, с веснушками на щеках, вовсе не была похожа на свою мать. Ее характер был  исключительным и редким, а глаза играли, пряча какую-то тайну. Настроение также менялось довольно часто. А сейчас, она сидела, задумавшись, задравши свой маленький носик вверх, смотря на облака. Это было ее любимое занятие. Сделав стежок, она вновь посматривала на нежно-голубое небо, такое спокойное, такое просторное. По нему плыли облака. Такие красивые! В каждом облачке Леся видела фигурку животного. Над ней проплывали мишки, зайчики, кошки, даже крокодилы, и те, ей казались очень милыми. Тогда она начала мечтать...
      
    Вдруг, ворота отворились, и вошел мальчишка с соседнего дома. Он шел неважно, немного вприпрыжку, покусывая с хрустом зеленое яблоко. Подбежав к девчонке, присел рядом и поднял голову вверх, пытаясь понять, зачем смотрит туда Олеся.
   - Будешь? - он протянул свое надкусанное зеленое яблоко ей.
   - Нет. Спасибо. - вежливо отказалась девочка.
   - Ну, как знаешь. Он взял и откусил от яблока еще кусок, но тут же его выплюнул и выбросил яблоко.
  - Фу, червяк. - сказал он, вытерая язык рукой.
  - Ахаха, ахаха - смеялась Олеся, и наконец, посмотрела на него, будто бы только что заметила.
  - Чем ты тут занята?  - спросил Дима у Олеси.
  Она молчала, и все также продолжала сидеть, любуясь небом. Ее тонкие губки вытягивались и расплывались в маленькой улыбочке. Со стороны можно было наблюдать, как уголки губ поднимаются вверх. Она сидела, опираясь спиной на стенку дома, обняв голые колени руками. Пяльца временами она клала на платье, между руками и ногами, а голову опускала на руки, наклоняя в бок, и в таком положении сидела очень долго, щурясь и мило улыбаясь.
   - Ты, кажется, вовсе не умеешь разговаривать.
   - Я смотрю на облака. - сказала девочка.
   - Хахаха. Облака. И что ты там видишь? Что, облаков никогда не видала?
Девочка посмотрела на него. Ее лицо,недавно сияющее от счастья, вдруг очень потускнело и стало бледным. Она молча поднялась с травы, отряхнула платье, взяла пяльца и повернулась,чтобы уйти, но...
   - Постой!- сказал парень. Пойдем со мной, я покажу тебе кое-что поинтереснее облаков. Он взял пяльца из ее рук и положил их на подоконник. Взяв её за руку, потянул за собой на улицу, и они побежали.
 
                ***
   Дима был пятнадцатилетним мальчиком, шустрым и смелым. На его голове всегда была старая отцовская шляпа, которая уже имела несколько дырок. Штаны висели так, как будто были ему большие. Рубашка, красного цвета, помятая и запачканная, придавала ему вид маленького хулигана. Вся его одежка обратила его в очень наглого, бесповоротного, распущенного мальчишку, не имеющего ни совести, ни чести. Для него не существовало ни правил, ни законов. По его облику можно было сказать, что он из небогатой семьи. Но несмотря на все его недостатки, у него было что-то привлекательное во внешности. Его крупные зеленые глаза, ровная стрижка и белые зубы. За ним бегали все деревенские девчонки, но Олеся не входила в этот счет. Она была единственная, которая не ставила на первое место внешность. Она была особенная, не такая, как все. Хоть и локоны ее были рыжими, но она была хороша собой, воспитана, как и принадлежит любой порядочной девушке.

    Ребята бежали по улице, они направлялись в сад. На улице не было ни человека, только изредка проезжала лошадь с повозкой, стуча копытами, поднимая с земли пыль, обличая ее в ураган. Тяжело дыша бежали дети, они бежали навстречу солнцу, которое ослепляло им глаза. Из-за него то, сложнее было добраться до сада, находившегося за деревней.
   И вот, наконец, они уже в саду. Этот яблоневый сад был великолепен. Вокруг разносился приятный яблочный аромат, от которого текли слюньки. Деревья прорастали очень близко друг к другу. Если человек ступал в этот райский уголок, казалось, можно было заблудиться в этих яблонях. Так близко друг к другу росли деревья, так были похожи, что сразу складывалось впечатление: "какая большая и дружная семья!". Природа в этот день была особенно приветлива. Стояло теплое лето, нежный ветерок слегка покачивал зеленые молодые листья. Лучики солнца бились между ними и грели землю.

- Смотри!- сказал Дима. Видишь эту яблоню? На ней растут самый вкусные яблоки! Ее сажал мой дедушка, когда он был в моем возрасте.
   Дима полез на дерево. Довольно быстро он поднялся на самый верх к ветке на которой весело самое красивое, самое спелое, красное яблоко. Он сорвал его и спустился.

- Это тебе, - протянул он яблоко на руке.
Девочка засмущалась, но вежливо отказалась.
- Нет! Возьми! Я сорвал его для тебя!
- Спасибо.
Леся все же приняла подарок и немного покраснев, опустила глаза.
    Ребята шли по саду не спеша, и по дороге Дима показывал Лесе разные яблоки, рассказывал истории о них. Этот сад когда-то был садом его дедушки, который настолько любил что-то новое, необычное и самое лучшее, что выбрав себе научную область селекции, принялся за создание новых cортов яблонь. Прививал разные типы и семейства между собой и получал уникальные плоды. Димин дедушка был уважаемым человеком, он знал не только о яблонях, но и обладал хорошими знаниями и опытом по отношению к другим растениям. Часто к нему приходили люди, спрашивали, мол: "дед, Трофим, чем лучше клубнику подкармливать?"
И дед отвечал: "Ну, мне почём знать-то, нашел себе кормителя. Поди у Димки спроси, тот знает, как баклуши бить." И через время:"Ладно, подь сюда..." и рассказывал все секреты.
А Дии-мк-ааа, тот, счасли-и-ивый, бегал по двору в одних труселях, четыре года, как отроду. 
Да, была же счастливая жизнь.

                ***
      Теперь наступал вечер. Он крался медленно, как кошка за мышкой. Опушка леса, открывая свою голодную пасть, заглатывала такое большое и пестрящее солнце. Где-то далеко, в самой чаще, частехонько поухивал филин, провожая солнце в сонный путь.
     Мама Олеси, Елена Леонтьевна, выбежала на крыльцо, чтобы убрать со двора постиранное белье. За такой жаркий и душный день оно превратилось почти в бумагу, сморщилось и прилипло к веревке. Взмокнувшая от не перестающих палить лучей солнца, мама девочки с трудом стягивала с прищепок одежу и всё не прекращала думать: "где же доченька? что-то задерживается, малехонько. как бы с ней не случилось чего непутевого."
    В это время Олеся шла недалеко от дома. Дима провожал ее до калитки и уже собрался уходить, как вдруг вспомнил, что яблоко, которое он сорвал ей в саду лежало у него в кармане, ведь она попросила его положить и оставить ей его до дома.
  -Подожди, - сказал Дима.
  - Что такое? - спросила она, засмущавшись и покраснев.
  - Яблоко-
  - Что яблоко?
  - Твое яблоко. Оно у меня. Забыла?
  - Ой, ну да, - сказала девочка, - я ведь и совсем позабыла.
  - Вот, возьми! - сказал мальчик . Мне нужно идти, до завтра! - быстро пролепетал он, в её руку всунул яблоко и быстро убежал.
  - До завтра - прошептала она, загадочно улыбаясь.
                ***
     Пришло утро, выгнав слепую бесстыжую ночку. В открытое окно доносились соседские крики петуха, настоящего хозяина своей семьи. Ставни окна поскрипывали, штора качалась, подгоняемая слабым утренним ветерком. Лучи яркого солнышка уже слегка щекотали щеки. Во всем этом и сказывалась прелесть раннего утра.
    Леся проснулась, ведь в такой окружающей действительности спать - не лучшее, что можно делать. Накинула красное платьице, посля причесав гребнем свои запутанные шелковистые рыжие локоны и медленным шагом отправилась во двор. По двору уже бегали мягко горланя куропатки, временами подбадривая своих детенышей-птенцов клювами, чтобы те, видимо, не разбегались далеко от мамы. Олеся потянулась, поднявшись на носочки, достала ситце, отсыпав в него зерна и вынесла покормить своих "малышей". Все это было обычным делом обычной деревенской девчушки, живущей такой настоящей обычной жизнью. Чтобы умыться девочка достала из погреба черпатель и зачерпнув из огромной бочки воду сначала вымыла хорошо руки, а посля, уже не жалея ни о чем, предоставила себя детской радости, набирая в полные ладони воды и выбрасывая ее себе на лицо. Где-то недалеко, по-видимому с огорода, доносилось звонкое чириканье ибиса и в этом самый момент девочка подумала "Как же хороша жизнь? И чего она стоит? Да... Вот пускай даже той росы, что так нежно заботиться о моих голых ступнях, обмывая их капельками своих слез."
    - Олесия Алексеевна! Олесия! Пора завтракать! - кричала на крыльце, вышедшая из кухни, вспотевшая до изнеможения бабушка. "Тьфу ты, где ее только черт вечерами носит, теперича и сейчас нет ей покоя, неугомонная," - сказала она, и махнула старческой рукой, попеременно вздыхая.
     В то время Олеся сидела на чердаке и пыталась поймать куда-то вечно ускользавшую от нее бабочку. Услышав бабушкин голос она насторожилась, встрепенулась, и поспешила домой, но бабочка, пленящая своей необыкновенной красотой полетела к выходу, и Олеся, догоняя ее, чуть было не свалилась с верхушки чердака. К счастью, все обошлось лишь падением лестницы, которую она нечаянно зацепила кончиками пальцев. Лестница с грохотом упала на землю, и отскочив, вновь приняла положение, параллельное почве.
      - Да что ж такое! - сказала девочка, немного растроенная и нервная, размышляя теперь о том, каким способом спуститься с приличной высоты.
       Да ведь...А люди то часто лезут туда, откуда спуститься без помощи другого - невозможно. Но самым неприятным оказывается то, что как бы не раскаивался ты в своих ошибках, расстояние по-прежнему будет неизменным и далеким.
       Все же выход всегда есть, нужно только его найти. И Олеся нашла. Она достала с чердака старую канатную веревку, с одного конца - примотала ее к выступу на крыше, другой - намотала на левую руку. Недалеко стояла та самая бочка с водой, и единственное, что было сейчас хорошим выходом - это спрыгнуть с веревкой, немного покачиваясь и достать ногами до бочки. И Леся с этой задачей справилась на отлично. 
        За завтраком девочка пролила на стол молоко, чрезмерно наклонив чашку.
    - Леся, что ты делаешь! - вскричала мама.
    - Что такое, мама? - спросила она, не замечая, как молоко до сих пор убегает на свободу.
   Мама ничего не ответила, лишь выпученными глазами посмотрела на руки Леси, и та, наконец, все поняла.
     - "Прости меня, мамочка, я все уберу. Ежеменутненько. Я быстро" - сказала она и вернулась через несколько секунд с тряпкой.
   - Лесь, а что за грохот был во дворе недавно? Кто упал?
   - Мам, это она.
   - Что она? Кто такая она? Прекращай говорить загадками. Ты убиваешь мои последние нервы.
   - Она. Лестница.
   - Ты что? Не выспалась?
   - Мам, я последний раз выспалась... у тебя в животе.
   - Так. Хорошо. А теперь поговорим серьезно, расскажи мне, дочка, что происходит.
   - Ничего, мам. Все хорошо, - сказала Леся с таким мирным и спокойным видом, будто бы и взаправду все было замечательно, и, несмотря на то, что хорошо поела, захватила со стола булочку, будто бы просто так, для изящества.
     - "Ох, Леонтьевна" - сказала бабушка дочери, разводя руками, наблюдая за тем, как закрывает за собой дверь Леся - "чует душенька моя что-то неладное с нашей девочкой твориться. Не к добру это, ох, не к добру."
     Леонтьевна посмотрела на матушку, понимая, что той, от старости так скучнеет, что она вечно выдумывает себе всякие неприятные истории, наверное, с целью поразвлекаться, повела глазами, будто бы, соглашаясь с ней и выглянула в окно. Ударил страшный гром.
 
                ***
   Сильный западный ветер подул на Олесю, разбрасывая то в одну, то в другую сторону ее густые рыжие волосы. Небо, буквально вчера, сияющее и солнечное - потускнело, стало мрачным и угрюмым. А облака, любимые белоснежные облачки Леси, и вовсе изчезли. Теперь некому было крутить эту сахарную вату и пускать по небу, теперь никто не мог вернуть в мир сладкий привкус. Деревья, такие громадные и высокие, не замечали своих младших братьев - людей, и продолжали общаться друг с другом, как цыгане, никому не раскрывая тайный язык - язык своих листьев.
   Вся эта картина, мрачного,  до того обезумевшего мира, такого одинокого и отдаленного от человека, предстала перед девочкой, раскрыв свои объятия. Леся застыла на мгновение, прислушалась, присмотрелась, и минуты, обычно летящие с бешеной скоростью поезда, вдруг показались ей чем-то неизмеримо долгим, наскучивающим, вечным. Под этими стройными громадинами, лишенными всяких сочувствий и жалости, стояла она, такая маленькая, такая одинокая и такая невинная. Казалось, она замерзала и чего-то пугалась, и потому, наверное, потирала свои плечи руками. Что это был за страх? Разве люди боятся табора цыган? Непонятных их разговоров? Разве боятся шепота этих листьев? Нет. Нет. Они боятся. Терять.
     Девчонка присела на деревянную скамейку, стоявшую во дворе. Она стала разглядывать небо, в котором смешалась вся холодная палитра художника.
     В калитку постучали. Мигом рыжеволоска подскочила и понеслась сломя голову, чтобы как можно быстрее открыть. Она всё думала, что это её вчерашний друг, что сегодня он снова придет к ней и они пойдут гулять, но...
     - Ткани! Ткани! Добрый день, хозяюшка! Какая молодА, да красивА!
     - Подождите, женщина, подо... - хотела остановить ее Олеся, но не вышло. Женщина трепала языком, как помелом.
     - Такой невестушке нужен новый наряд! Не стеяняйся, покупай ткани, не стремайся. Смотри, какой шелк, А? Как оно? - спросила торговщица и накинула ей на плечи шелковый платок.
     - Прекратите!- наконец не выдержала девочка. Убирайтесь! - сказала она, и с трудом закрыла калитку.
    Вытерев хрупкой женской рукой пот со лба, и вздохнув, она решила вернуться домой, чтобы захватить с собой вышивку. Через несколько минут Леся снова сидела на скамейке, делая стежок за стежком, и, временами, любуясь на то, как красиво получается.
    В калитку снова постучали. Леся открыла и ахнула! Перед ней стояла маленькая светленькая девочка, с заплетенными в две косички волосами, лет 5-6, она была в голубом платье и таких же голубых маленьких туфельках. Потрясающие черты лица, маленький носик, правильной формы губки, щечки, еще не рассосавшие от приема материнского молока, с чуть заметным, легким румянцем и глаза...Такие же голубые глаза, цвета вчерашнего неба.
   - Здлатвуйте, - сказала она милым детским голоском. Это Вы - Олеся?
   - Здравствуй, голубоглазка, - сказала Олеся, улыбнувшись, присела на коленки и обняла её. Она не могла удержаться. (Иногда, мы просто не в праве совладать с собой, особенно перед тем, что смотрит на нас прозрачными глазами, вызывает улыбку и безмерное желание обниматься.) Что случилось?
   - У меня к Вам письмо, - проговорила девочка и протянула конверт.
   - У нас что, все почтальоны в трезвеннике что ли? И зачем такое маленькое чудо надо было присылать? - задавала она вопросы как бы сама себе. Ты откуда? Как ты дошла одна?
   - Почтильоны, им нельзя.
   - Что нельзя?
   - Им нельзя такое письмо. Это важное письмо.
   Леся улыбнулась, слушая нескладную, но забавную речь маленького ребенка, и начала вскрывать конверт.
   - Неть. Нельзя сейчас скливать. Когда я уйдю, тода мона. - сказала малышка и повернулась, чтобы уйти.
   - Подожди. - сказала Леся. Вот, возьми!
 Девушка достала из кармана яблоко, то самое, которое сорвал для нее Дима. Она протянула его малышке. Голубоглазка схватила его и убежала.

                ***
Лесин взгляд упал на конверт, который она по-прежнему держала в руке. На нем не стояло ни числа, ни имени, ни фамилии отправителя, лишь в самом уголке было старательно выведено : "Лесе".

Каждая строчка этого письма, прочитывалась с замиранием сердца:

"Здравствуй, Олеся. Если ты еще меня помнишь ... Всё же, я надеюсь, что ты меня еще немного помнишь.
     Вчера со мной случилось несчастье. Мой отец уехал в город, приказав мне выгулять нашего борзого Гришатку. А он то, конек, уж явно с характером, если что не нравится, то хоть убейся, но сделай так, чтоб ему понравилось. Овес то прошлогодний жувать не будет, как возьмет, да как выплюнет, и жуй сам. Нет. Ему нужно все свежее, все лучшее. Так вот...не угодил я ему чем-то вчера, а он меня возьми, и сбрось с седла. Ты, конечно, хорошая девчонка, милая, но мы не должны больше никогда видеться. Прости меня, если сможешь.
               
               
                Твой друг. Дима.
 
   С глаз этой девчонки, такой маленькой и худенькой, такой безобидной, капнула слезинка. Это была большая слезинка маленького человека. Она протекла по веснусчатым щечкам,скатилась по шее, намочив рыжие локоны и перекрасив их в более темный оттенок, и попала в сердце. В это доброе невинное детское сердце попала слезинка любви. Теперь там, где раньше жил лишь шепот листьев, появилась новая хозяйка - любовь.
    Олеся вернулась домой, она была очень взволнованна и грустна. Было три часа дня и до заката солнца была еще целая бесконечность времени. Леся не могла сидеть на месте, ее что-то пилило изнутри, что-то выворачивало всю душу наизнанку, подкладывало гранаты хорошим чувствам, она беспокойно ходила по комнате из стороны в сторону, покусывая обветрившиеся губы и вздрагивая от той или иной мысли.
      В дверь ее комнаты постучали и вошла служанка - Любочка.
   - Извините, миссис Олесия(почему-то так всегда она называла рыжеволоску), Ваша маменька просила Вас спуститься вниз. Сейчас они с папенькой будут обедать и желают Вас видеть с ними.
     Олеся не прекращала мельтешить перед глазами.
   - Простите, что Вы сказали? - переспросила она
   - Ох, Олесия, что с Вами этакое в самом деле творится! У вас в душе явно что-то не ладится. Можете поделиться со мной своими проблемами, я постараюсь помочь.
   - Нет, спасибо. Помогите мне лучше тем, что спуститесь вниз, и передайте маменьке и папеньке, что я скоро буду.
       Служанка поспешно удалилась. 
    Спустя несколько минут Олеся начала спускаться. Мысли в её голове не давали ей покоя. Некое ее состояние со стороны можно было понять, как состояние человека, попавшего на сплошную полосу с какими-нибудь проблемами, или человека, явно несчастного. Ее личико, обычно расплывающиеся в улыбке, теперь было угрюмо и печально. Казалось, эта девчушка держит в себе какую-то беду, печаль, несчастье, и безумно хочет от нее избавиться, но не может...Ее голова чаще была опущена вниз,а глаза утыкались в пол, и только изредка она поднимала их, и тогда, тогда в них можно было увидеть такую тоску и печаль,такой страх и разочарование, что люди, которым удавалось в них заглянуть, пугались ее, отскакивали в сторону.
     Спустившись со второго этажа, она прошла в столовую, где ее давно ждали маменька и папенька. Не сказав ни слова, она села на стул и задумалась.
   - Олеся! - сказала мама.
   -Гм...Гм.. - тоном, явно сердитым, произнес папа.
   - Извините маменька, извините папенька, добрый вам день и приятного аппетита.
   - Леся...дочка...что-то случилось? - спросил отец, сделав паузу. Может ты бы рассказала нам с мамой?
    Леся уронила хлеб в тарелку.
   - Может мы могли бы помочь?
   - Нееееееееееееет! - закричала она, видимо не специально. Что-то вытолкнуло из нее это слово, вызвав рыдания. На ее глаза навернулись слезы и побежали быстрым ручьем. Она вскочила из-за стола с рыданиями и всхлипываниями, выбежала из комнаты на улицу. Она бежала, воя, как несчастная Айтматовская Акбара, она сейчас была не менее несчастнее её.
Бежала туда, где не будет никого, бежала, без остановки, без ощущения, что бежит. Ей всё казалось: "как медленно я иду!". Люди, попадавшиеся ей на дороге, смотрели на нее, как на обезумевшую. Но она их вовсе не замечала. Ноги сами несли ее, все вокруг казалось неживым, казалось сном. Она и не заметила, как оказалась в том самом яблоневом саду, в котором совсем недавно они были с Димой. Она села на пенек, уткнулась личиком в платье, громко плача и бесчувственно всхлипывая. Заснула, склонив голову на коленки...

                ***
   Что-то теплое коснулось ее плеча, от чего она вздрогнула и подпрыгнула. Девочка открыла глаза и увидела перед собой ту самую малышку в голубом платье и светлыми волосами. Она стояла перед Олесей и смотрела в её сонные глаза своими голубыми выразительными глазками-бусинками. Леся подскочила с пенька и начала осматривать всё вокруг, пытаясь понять, что она забыла в этом яблоневом саду. Из кармана платья что-то торчало. Она достала. Это был конверт.
    - Ах, как я могла забыть!
    - Жди меня здесь, я скоро плиду, - сказала малышка и снова убежала.
   Тем временем Олеся начала путешествовать по саду. Она подходила к яблоням и рассматривала яблоки разных сортов. Они были разной формы, размера, цвета. Какие-то более круглые, какие-то с интересной расцветкой. "Белый налив" и "Антоновка" издавали прекрасный аромат. Нечаянно, она наткнулась на любимую яблоню Димы, сорвала самое красивое яблочко, протерла его подолом платья и сунула в карман. Потом сорвала еще одно. Это яблоко было такое спелое, такое румяное, что она не удержалась и надкусила его. Почему-то ей показалось, что вкуснее яблок, чем с этой яблони, она не пробовала нигде в мире...
    Послышались быстрые шаги и вскоре издалека можно было заметить фигурку малышки. Она подошла ближе и сказала : " Пойдем со мной." Взяв Лесю за руку, потащила ее через весь сад.
    Девочки покинули садовый лес и побежали по широкой деревенской улице. Вдруг за их спинами послышался стук копыт, они обернулись. Красивая рыжая лощадь, очень похожая на рыжую Олесю, с пышной гривой, большой прямой грудью, бежала куда-то в их сторону. Лошадью управлял какой-то старичок, свесив уставшие ноги с повозки.
    - Трррр...здорово живете, ребятки.
    - Спасибо, дедушка - почти в один голос ответили девчонки.
    - Прокатиться не желаете? Авось подвезу. Всё одно - по пути.
    - Благодарствуем - сказала Леся, подсадила голубоглазку на стог сена, и запрыгнула сама.
    Лошадь помчалась настолько быстро, насколько могла. Ветер дул в лицо, сбивая локоны Леси в непонятную кашицу на голове, ее это очень злило, но она терпела. Платья трепетались, пыль от дороги валила в глаза. Малышка прижалась к Лесе, как можно сильнее, села, обнявшись с ней, припрятав свое личико и закрыла глаза.
    - Но-о! но-о! но-о! Пошла, пошла! - разносился громкий голос извозчика.
    - Дедушка! - стараясь перекричать топот конских копыт, голосила Олеся.
    - Что такое, внученька? -
    - Нас до больницы московской подвезешь?
    - Авось. Мне и самому тама недалеко приходится. Пущай, подвезу.
   Через 3 часа пути повозка остановилась возле той самой московской больницы. Девочки спрыгнули, попрощались со старичком, крепко обняв его, и ушли.
    - Ох, ну и чудны эти дети...но почем знать, почем знать, может они-то и есть наша причина улыбаться, - сказал старик, и улыбнулся, как-то от души, но с хитринкой.
     Перед девчонками вырисовывалось красивое большое здание, покрытое бледно-розовой краской, ступени, что располагались перед входом, были такие длинные и высокие, каких никогда нельзя было наблюдать в деревне. От изумления девочки открыли рты. Вокруг этой постройки росло множество деревьев разных пород. Там были и ели, и дубы, и клены, и рябины - все это еще больше очаровывало ребят и они смотрели удивленными глазами. Большое количество людей в белых халатах, воняющих каким-то спиртом, смешанным с кофе, постоянно то выныривали из выхода, то возвращались обратно. Какая-то женщина, стоя в распахнутом белом халате, надетом поверх короткого платья, опираясь на одну ногу, подносила ко рту сигарету, выдыхая такой же противный белый дым, как и она сама. Вот тогда, тогда Леся сразу поняла, что никогда не сможет полюбить этих докторишек.

     В дороге, пока девочки ехали, они успели пообщаться друг с другом, узнать много нового. Так, Леся познакомилась с Диминой сестрой, с этой маленькой миленькой принцессой.
    Девочки медленно поднялись по крыльцу и зашли в больницу. Как же их поразило то, что творилось внутри! Это словно конфета: снаружи блестит, а снимишь фантик - может оказаться не вкусной. Облезлые стены, потолок, с сыплющейся штукатуркой, толпы людей, стоявших в очереде, спящих, примкнувшись к стене, вопли детей, возмущения старушек, которые явно перепутали больницу, шастающие туда-сюда врачи, расталкивающие всех, кто стоит на пути. Девочки стояли несколько минут в полном оцепенении. Они нашли медсестру и завели с ней разговор:
   - Здравствуйте, - сказали они. К Вам вчера поступил мальчик, он упал с лошади, Дима зовут, нам нужно с ним увидеться.
   - Никакого мальчика к нам не поступало! - коротко отрезала медсестра.
   - Но, постойте, это не так, у меня есть кое-что - сказала Леся и полезла в карман за письмом.
   - Хорошо,- сказала медсестра, останавливая действия девочки, (Ведь все люди боятся бумажек. Это самое страшное оружие против них. Леся давно знала, что "без бумажки - мы букашки" и пользовалась этим.) я Вам покажу, где будет находиться Ваш Дима, но знайте, что сейчас его ждет серьезная операция. Девочки переглянулись.
   - Какая? - спросила Леся?
   - Этого, увы, я Вам сказать не могу.
   - Ну, пожалуйста
   - Нет уж, извините. Идем?
   - Идем.
   Она отвела их в коридор и указала на номер палаты " 21".
   - Только сейчас Вам нельзя тут находиться. Можете посидеть у меня на диване, или сходить в столовую - сказала она, и пыталась разглядеть в их глазах долю понимания.
    - Хорошо - сказали девочки, - мы подождем на улице.
    - Ваше дело. К нему можно будет зайти через 2 часа. Так же, обращаю ваши внимание на то, что входить нужно поодиночке, решайте, кто пойдет первый.   
   - Спасибо Вам большое, Вы были очень добры к нам - сказала Димина сестра.
   - Благодарим - согласилась Леся. 
   Голубоглазка и рыжеволоска ходили вдоль еловой аллеи.
- Смотри! Смотри! - сказала малышка
- Что такое? - удивленно спросила Леся
- Смотри какая!
- Ахахаха. Аааа. Это. Это белочка.
- Белочка?
- Да. Что, понравилась?
- Понлавилась
- Ну посмотри, и пойдем. Мы бы конечно взяли тебе такую домой, но боюсь, она будет против.
- Почему плотив? У меня бабуська дома валит кашу. Я буду её колмить и любить.
- Ну, белочки кушают орешки. Кашу им нельзя. У них животик маленький, может разорваться. Да и прыгать по елочкам тоже любят. Не посадите же вы с мамой столько елочек?
- У нас и одна никак не выластит.
- Ну вот. Видишь. Пускай себе скачет пушистик, оставим его дома?
- Эх... ну ладня...оставимь - сказала малышка и надула губки.
- Не злись, смотри, видишь, как она тебе хвостиком машет? Это прощается.
- Пока-а, беичка.
- Ахаха. Пока, пока, белочка.

                ***
     Бледное лицо Леси всё больше пугало малышку. Несмотря на то, что она была такой маленькой, она соображала не меньше, чем подросток. Брат ей всегда рассказывал все секреты, ведь кому он мог еще довериться? Отцу, который годами пропадал на заработках на Севере? Или может бабушке, которая на своем горбу тащила всю семью? А в семье-то было помимо Димы и голубоглазки еще двое детишек. Леся многое узнала, после того разговора в пути с малышкой, многое, да не все. Девочки шли, разговаривая, а иногда и просто молчали. Они ведь понимали какой сложный урок приподнесла им жизнь.
Леся все думала о письме...Она надеялась всегда на лучшее и часто поглядывала на крыльцо больницы будто бы там ее ждало какое-то чудо.
     Мир не без чудес. Один раз, отвернув взгляд от серого грозного неба, она посмотрела на ступени и ахнула. На крыльце, мягко щурясь от только что выступившего солнца, с улыбкой, идущей из глубины души, стоял он. Он стоял, опираясб на одну ногу, придерживая руками костыли. Она взглянула, замерла. Её глаза, недавно такие смешные, детские, вдруг очень быстро стали взрослыми... Радужку нельзя было разглядеть из-за выступивших громадных каплей слез. Она тоже неособо что видела...Все, что было вокруг стало расплывчатым и мультяшным. Она улыбнулась. Сорвалась с места. Тяжелыми шагими (по-крайней мере так казалось ей) она понеслась ко входу. Минута, вторая, еще мгновение. Падают костыли. Кому они нужны теперь, когда есть настоящая человеческая поддержка?
   - Прости меня - сказал Дмитрий. Я трус. Самый настоящий трус. Я боялся, так боялся, что буду тебе балластом. Я повредил поясничный отдел позвоночника и у меня парализовало левую ногу. Я не хотел огорчать тебя...Я не хотел портить тебе жизнь. Боялся.
   - А как же я боялась, как же я боялась...
   - Чего?
   - Боялась... потерять тебя...  - сказала она и прижалась крепко-накрепко к Диминой груди, слушая, как учащенно бьется его "испугавшееся" сердце.

                2013 - 2014г.