Растяжимое понятие

                1

      Служащий банка «Лохотрон Инвест» Илья Фугаскин всегда с недоверием относился к слабому полу. Удивительного в этом ничего не было, ибо каждому ясно: любой пол должен быть прочным, чтобы по нему можно было ступать без опаски. А если под тобой слабый пол, то опора ненадёжна, а значит и твоё будущее шатко, неопределённо, и уязвимо. Стройтрест «Silly Cat», воздвигавший здание банка, в котором служил Илья, выбрал самый силикатный кирпич и самые тяжёлые бетонные перекрытия, а про полы в рекреациях нечего было и говорить. Всё было сделано так добросовестно, что если бы пол и вздумал ходить ходуном, то, разве что, в случае землетрясения, магнитудой баллов этак в шесть. А так как в описываемой местности сейсмологи больше, чем полбалла никогда своими землетрясографами не улавливали, то было понятно: максимум чего от этого пола можно было ожидать, так это скрипа, да и то меньше, чем от койки, на которую вместо расчётного одного спящего вдруг взгромоздились бы двое, вовсе спать не собирающихся. Благоприятная сейсмическая обстановка среды обитания должна была придавать Илье спокойствие: раз здание банка надёжно, стало быть, надёжен и сам банк. А тут ещё вкладчики «Лохотрон Инвеста», как нельзя кстати, одаривали сие достопочтенное заведение систематическими набегами, и не за тем, чтобы снять, а, наоборот, чтобы внести! Как же было этому не радоваться? Казалось бы, живи да поживай, да суму набивай!

     Суму набивать, понятно, дело правильное и достойное. Но для чего? Или для кого? Для себя? Тоже правильно. И достойно. Но только эгоист живёт для себя. А Илья относил себя к столь редкому по нынешним временам подвиду альтруистов, чьи устремления - жить и для себя, и для кого-то ещё. Однажды в пору учёбы в кооперативном техникуме, который Илья, несмотря ни на что, всё же окончил, причём без единой четвёрки (пятёрок в приложении к диплому, кстати, тоже не было), на семинаре по психологии заманивания клиентов он услышал от преподавателя, как обычно отвлёкшегося от темы семинара и углубившегося в привычные для него сантименты,  что в мире много слабых людей, нуждающихся в чьей-то помощи, а помогать слабым людям, мол, правильно и похвально. Илье вспомнилось, как он тогда переспросил педагога:

      - Слабый пол Вы тоже имели в виду?

      - Имел и ещё как имел! - щёлкнул педагог, то ли уздечкой языка, то ли набойкой каблука и многозначительно улыбнулся.

      Илье тогда показалось, что Христофор Пильевич что-то не договаривает. А поскольку семинар в тот самый момент закончился, то ничего не оставалось, как уйти на переменку в столовую. Порция из мини-котлеты с макаронной стружкой так и оставила голодным даже после перекуса молодого человека, а, не заморив до конца червячка, разве может молодой, как, впрочем, и не очень молодой человек думать ещё о чём-то, кроме как о повторном заморе? Поэтому, когда после перемены Христофор Пильевич предложил студентам повторить пройденное, причём самостоятельно, так как ему снова было нужно отлучиться по делам, стоило педагогу покинуть аудиторию, Илья мигом кинулся повторять пройденное, то есть, обратно в столовую. И если во время предыдущего акта чревоугодничества отрывистые мысли о загадочной улыбке Пильевича ещё как-то чередовались с раздражением по поводу отсутствия подливы – проклятые сухие макароны застревали где-то в средней части пищевода, не желая двигаться в объятия к ожидавшему их с нетерпением желудку, то во время повторения мыслительный процесс слился в гармонии с процессом пищеварительным, и всякие бесполезные и не имеющие прямого отношения к гастрономии темы снизошли до уровня никчемных и могли дать, наконец, процессам ассимиляции возможность течь в естественном и привычном для них направлении.
 
       Могли дать… Да вот не дали! Внезапно пришедшая в «самостоятельно повторяющую пройденное» аудиторию декан факультета то ли банковских продуктов, то ли продуктовых банок, усугубила процесс усвоения пищи примерно такими словами:

       - Нет, ну, это форменное безобразие! Это никак не третий курс техникума! Это от силы пятый класс средней школы! Как же вы с такой дисциплиной усвоите банковские продукты? А, кстати, где Пиль Христофорович? Ах, б…ть,  да, он же у меня опять отпросился! – бросила она в сердцах и шмыгнула из аудитории. Стоявшая на ушах аудитория пыталась разгадать слова деканши, но мнения по поводу услышанного разошлись: кто-то услышал «брать», кто-то «глядь», кто-то «гнать», а кто и ещё чего-то усреднённое из возможных вариантов. Так или иначе, но вскоре Пильевич, или Христофорович, как его там звали правильно, теперь уже никто и не вспомнит, перестал вести семинары, хотя, сказать, что он их вообще когда-то вёл, было бы явным преувеличением.

      Кстати, когда семинар выпадал в день аванса или зарплаты, Пильевич-Христофорович, несмотря на занятость, честно отсиживал весь урок целиком, изредка прерывая тишину репликой: «Все вопросы в конце семинара. Сейчас просто читайте». Правда, в конце семинара он всегда быстро убегал, так что спросить его о чём-то было совсем непросто. Иногда прерывал ёрзание на стуле торчанием у окна и наблюдением за уроками физкультуры на открытом воздухе студенток факультета кассирш, которые своим беганьем, прыганьем, скаканьем, взмахами рук, и, особенно, ног, так приковывали взгляд эксперта в области «заманивания», что только звонок на перемену заставлял его оторваться от созерцания и вернуться к своему столу, чтобы сообщить, что семинар закончен и отметки (за поведение) выставлены.

продолжение следует