Материнская любовь

Наша мама - доброты необыкновенной женщина. Именно благодаря её  стараниям в нашей семье навеки закрепилась взаимовыручка, заботливое внимание друг к другу.  Навсегда в памяти:
-Тоньке - то написали?  Опять вам лень, а она ждет письма не дождется.  Полине приходилось не только письма писать, по 40-50 открыток подписывать к праздникам.
Нас мама с детских лет учила
И повторяла, как наказ:
-Не забывайте! Вы - родные.
И кровь одна течёт у вас.

Она твердила, как молитву:-
Куда б судьба не занесла,
Вы, мне дороже всех на свете!
Вы - птицы одного гнезда.

Не ссорьтесь попусту. Не стоит
Делить любовь или добро.
С Всевышним очень глупо спорить.
Всем по заслугам  нам дано.

Друг другу руки протяните,
Коль вдруг окажетесь в беде.
Любовь мою с собой возьмите,
Пусть вам напомнит обо мне. /В.Жиганова «Материнский наказ»/
Как много теплых слов хочется ей посвятить. О многом хочется написать.  Мысли скачут вперемежку.  С чего ж начать?
Мама была верующим человеком.  Как-то я приехала к ней в гости уже к старенькой. Она вся в слезах.
-Что случилось?
-Ноги болят, сил нет терпеть. Простояла в церкви на коленях всенощную. Прощения у бога вымаливала.
- Мама, да тебе - то за что прощения просить?  Ты же лучшая мама на свете. Сына  на войне потеряла; оставшись одна в годы  войны,  всех  дочерей сохранила, а их было пять, самая маленькая в 1941 году родилась.
- Нет, дочка, не всех детей я смогла сохранить. В годы  коллективизации, в послевоенные годы очень слабой я была, рожала больных детей, умирали они в младенчестве. Когда в 1929 году попереченский ирод записал нас в кулаки, мы бросили все нажитое большим трудом и записались в коммуну «Красный партизан». Жили в невыносимых условиях. От тифа умер свекор Карп Яковлевич, умер брат вашего отца Иван. Я очень сильно болела тифом, да бог смиловался, оставил меня для детей. Видно знал, что ещё и в войну я своим детям нужна буду. Двух сыновей подряд похоронили. Из 16 рожденных  детей только 9 вырастили.  А ещё я на душу один тяжкий грех взяла. Когда ты родилась в 1953 году, у меня уже и внук появился. Вот я после  и сделала один аборт. Страдала очень, что своими руками живую душу уничтожила. Больше уже не пошла на такое.  Сергей потом родился в 1956 году.  Наша с отцом радость и кормилец.
А разве можно забыть, как билась мама в рыданиях, когда все праздновали день победы. Как оплакивала она   9 мая каждого года сына, своего первенца.
Воспоминания Нади:
Зима 1944 года. Мама с другими колхозниками на быках увезли зерно в Камень.  Почтальон принесла нам извещение, что наш брат Петя пропал без вести . Старшие решают, что маме не покажут извещение. Ночь, на столе горит копчушка, мы не спим, ждем маму. Входит в дом мама. И никогда мне не забыть, как голосила наша мать, а пять голодных девчонок подвывали ей тонкими голосами. Мне непонятно до сих пор, откуда узнала мама про Петю, ведь похоронку мы спрятали. А через месяц пришло письмо от Петиного друга.  Он писал, что похоронил Петю прямо в бою.
 

Вот отрывки из документов по освобождению Эстонского острова.
Наступление на самый большой и самый укрепленный остров архипелага — Эзель — должно было начаться сразу с нескольких направлений. Эстонский корпус должен был атаковать немцев со стороны острова Моон, через дамбу соединяющую его с Сааремаа. Немцы при отступлении подорвали ее, но полностью уничтожить не смогли. Ремонт дамбы продолжался 5 дней под непрерывным огнем немецкой артиллерии. К 5 октября она стала пригодной для прохождения тяжелой техники, в этот же день и было решено начать операцию по освобождению Эзеля. Войска Ленинградского фронта начали стремительно продвигаться вглубь острова. За первый день боев советские войска продвинулись на 25 километров в глубину обороны противника при ширине по фронту в 40 километров. Было освобождено свыше 80 населенных пунктов.
18 ноября нашим войскам, после более чем месяца позиционных боев, удалось прорвать Ирбенскую оборонительную линию.
24 ноября остров Эзель был полностью очищен от немецких войск. На этом Моонзундская десантная операция была завершена


Вот так за 4 дня до полного освобождения острова наш брат погиб в ожесточенном бою с фашистами. В других документах я читала, что местность на острове была болотистая, лесистая. Наверное, друг не захотел, чтобы Петр не был предан земле и наспех его прикопал.
Все годы память о  сыне жила в сердце матери. Рассказывала нам о последних днях, когда видела сына живого.
Зима 1943 года. Дети сидят на печке под дерюжкой, в трубе завывает ветер, холодно. В избу входит Петя с друзьями, с ними человек в военной форме. Все замерзли, рассказывают, как прошли учения: кидали гранаты, ползали  по земле, учились вести рукопашный бой.  Петя читает письмо от тяти с фронта. Он после легкого ранения и лечения в госпитале опять вернулся в часть. Петя здесь же сочинил частушку:
- Кабы не было зимы, бураны не буранили,
Кабы не было войны, тятю бы не ранили.
Потом принесли стул и сито, сделанные без гвоздей, ворожили с их помощью. Вернется ли Петя с фронта домой?  Ведь через несколько дней   и он,  17-летний мальчишка,   уходит воевать. По ворожбе выходит, что он с войны не вернется. Петя рассердился, хлопнул дверью и вышел на улицу, на мороз.  Наверное, не мог допустить, чтоб увидели мы   его мальчишеские слезы. 

 

Мама в лихолетье сохранила жизнь всех дочерей. Великая женщина, великая мать. Великий народ! Великая победа!
 А вообще-то ей плакать  всегда было некогда. Она работала с удовольствием, нас всех приучила к труду. В её руках спорилась любая работа. Печник самый популярный в округе – она. Бережно храним выбитые ею на швейной машине коленкоровые занавески, свесы на кровать.  Вышивала наволочки, полотенца, картины.  Вязала крючком ажурные вещи. Шила лоскутные красивейшие покрывала. Вязала варежки, носки. Шила одежду сама на всех детей. Да не только шила, а еще изо льна сама полотно делала.
Ткацкий станок в её умелых руках такие шедевры выдавал, что у внучек  до сих пор используются  вытканные ею дорожки, паласы.
 
Радовала нас самыми разными вкусностями. «Бабочка», запеченная в русской печи, блины, соленья из погреба. А груздей  сколько солила, да такие белые и хрустящие они были.  Стряпала вкуснейший хлеб. В доме всегда была идеальная чистота, стены побелены белой глиной.  В бане тоже была сложена  кирпичная печь, все побелено. Длинные волосы мылись щелоком, который делала мама из березовой золы в отдельном чугуне, встроенном в печь. Обрабатывали огород площадью в 50 соток. Держали полный комплект хозяйства. К дровам в добавку делали кизяки из навоза.
При такой загруженности   мама всегда находила время на общение с нами.   У меня с ней разница в возрасте 44 года, но  я с удовольствием рассказывала ей обо всех событиях в своей жизни.
 Поддержку получали во всем. Нотаций не читала, приказов не отдавала, а мы всегда ей во всем помогали. В памяти абсолютно отсутствуют сцены, чтобы она меня ругала. Даже тогда, когда её непослушная дочь десяти лет от роду чуть не утонула.
Осень. Река в Поперечке была тогда полноводная, широкая. Первый ледок и мы – три подружки скорее на реку. Мама идет мимо, чтобы пригнать гусей.
- Уйдите сейчас же от реки. Лед тонкий, провалитесь.
И ушла дальше в полной уверенности, что ее послушная дочь выполнит совет. Но оказались мы далеко не послушными. Картины того дня у меня и сейчас ясно перед глазами стоят. Зашли на ледок, попробовали прокатиться на валенках.  Он под нашими  детскими телами так красиво прогибается, будто на волнах катаемся. Вдруг съехались все трое вместе, лед и  треснул. Мы с Валей в одном месте на самой глубине провалились, а Вера по инерции откатилась ближе к берегу. Мы схватились за край льда, зимняя одежда тяжелая, на дно тянет, то нырнем, то вынырнем, кричим: «Караул, спасите», а Вера выбралась на берег, тоже кричит: «Варежки утопила, мама убьет меня». Вижу: трактор едет по дороге, на телеге сидит мамин двоюродный брат Петр. На ходу спрыгнул, полетел под кручу.  Пополз к нам с лопатой в руках. Я за лопату ухватилась, Валя меня за шею обхватила. В результате я и выныривать под ее тяжестью не смогла. Петр ей приказывает: «Отцепись, держись за лед, вытащу и тебя».  Она: «Я не могу,  руки свело». Все-таки отпустила меня.   Петр сделал усилие, чтобы меня на лед вытащить, да только провалился и сам. Барахтается  в соседней майне. Тут уж и другие набежали на наши крики.
 Мама кидается в реку, моя сестра Валя её держит, а тятя прибежал с багром в руке. Багор – это длинный шест с крюком, изготовлен для того, чтобы ведро из колодца доставать.  Петр ухватился за багор, мы следом за лопату, так этот «караван» и вытащили с божьей помощью.
Не ругала. Самогоном всех растерла, на теплую печь усадила, вкуснятиной кормила и радовалась, что я жива осталась.
Разлетелись все её дочери по Сибири, она всех ждала с нетерпением в гости. А мы ее очень любили, ездили к ней часто. Так тепло было рядом с ней.
 
Мама!
Мы это слово с нежностью произносим.
Образ её дорогой всюду с собою носим.
С ней бы сегодня рядом вздохнуть,
К седеющей голове горячей щекой прильнуть.
Да, было б сегодня так: всё просто и мама рядом.
И что бы она сказала нам материнским взглядом?